Спаси меня

      Саске было привычно наблюдать за тем, как брат покрывает белый лист бумаги тонкой штриховкой, и как постепенно из этих линий образовывается рисунок. А вот для остальных это зрелище было удивительным, особенно для прокурора Хьюги и для Орочимару, который после своего спасения, чуть ли не обожествил Итачи в своих мыслях. Какаши наблюдал за его рисованием с беспокойством, вероятно терзаясь от упущенной возможности схватить Ямато и понимая, что угнаться за автомобилем на своих двоих он не сможет. Впрочем, пока Итачи рисовал, он созвонился со своим участком и подал собственный автомобиль в розыск, указав последние координаты и попросив перекрыть ближайшие дороги. Хотя конечно не было гарантий, что Ямато не оставит машину где-нибудь и воспользуется своим транспортом.       — Что это, Итачи-кун? — через час с любопытством спросил Орочимару, когда эскиз был окончен. — Ты будто рисуешь иллюстрации к роману.       — Не к роману, — процедил Саске, внимательно изучая рисунок. — А к будущему.       — Как это? — изумился Хизаши, тоже рассматривая его. На бумаге были изображены два человека. Один из них был мужчиной в военной форме лет шестидесяти с простреленной головой, а вторым — Ямато. Тензо сидел на полу, спиной прижимаясь к стене. Его голова была опущена, в руках он держал пистолет. Было непонятно, жив он ещё, или мёртв, но его одежда насквозь пропиталась кровью.       — Помните, Ямато всё задавался вопросом, почему мы тоже встречались с жертвами и знали, в каком порядке он их убьёт? — пояснил Саске. — Так вот, причина в этом, — он указал на рисунки. — Перед каждым убийством Итачи рисовал смерть жертв, а через некоторое время эти рисунки становились реальностью. Мы знали, кто умрёт и как, но не знали, когда и пытались предотвратить эти убийства, но вместо этого оказывались главными подозреваемыми. Мы не можем сказать, что это за феномен, — он взглянул на брата, который до сих пор пребывал в неком трансе, — это началось в клинике, когда Итачи не был связан с реальностью и продолжается до сих пор после того, как он принимает наркотические вещества. И пока ещё ни один рисунок не оказался ложным.       — Значит, он умрёт? — напряженно спросил Какаши, который одновременно изучал все документы коррупционного дела, собранные его отцом.       — А для него всё может закончиться как-то иначе? — подал голос Итачи, наконец-то сбросив с себя состояние транса. — Впрочем, ещё ничего не ясно, — тут же добавил он, сам разглядывая рисунок. — Вы бы хотели, чтобы он остался жив, детектив? — спросил Итачи, не смотря на него. — После всего того, что сделал.       — Я не умею мстить, как вы, — переводя взгляд с младшего Учихи на старшего, ответил Хатаке. Внутри Саске до сих пор бушевала ярость, но увидев на рисунке смерть Ямато, он немного присмирел, хотя наверняка хотел уничтожить его сам. — Наверное, после смерти Ируки и остальных невиновных людей во мне должен был родиться гнев или ярость, но я не испытываю ничего, кроме горечи и сожаления. За то, что не смог это предотвратить, хотя все улики были у меня на руках, а убийца под носом. Да, поэтому, я бы хотел, чтобы Ямато остался жив и ответил за свои поступки. А ты хочешь его смерти?       — Его смерть не вернёт жизнь наших родителей, — бесстрастно ответил Итачи и перевёл взгляд на младшего брата, который, вероятно, придерживался иного мнения. — И я думаю, что больше наказан он будет, если останется жив. И заперт в клетке до конца своих дней. Саске, я знаю, что ты всё это время жаждал отомстить за смерть родителей и сейчас ты, наверное, возненавидишь меня за эти слова, но отчасти я понимаю Ямато. Война изменила нас, сделав бессердечными, и своей цели мы достигаем, не гнушаясь никаких средств. Я не менее виновен, чем он, за убийство своих товарищей. Более того, я не мстил, не наказывал, не добивался справедливости, я знал каждого из них и безжалостно убил. Потому что мне просто так приказали, — он печально усмехнулся. — Даже Шисуи не был безволен и слеп, как я. И это он должен был выжить, а не я.       — Не говори таких слов! — вспылил Саске, разозленный его самобичеванием не меньше, чем убийствами Ямато. — Да, ты тоже виноват, но своё наказание ты получил, потеряв десять лет своей жизни. К тому же, ты пытался спасти тех людей, в отличие от него.       — Мы можем обвинять его, можем оправдывать, — прервал их диалог прокурор Хьюга, который вместе с Какаши изучал документы Сакумо Хатаке. — Ситуации это всё равно не изменит. Ямато сам признался, что давно утратил человечность, и основным мотивом был холодный расчет. Не думаю, что он признает свою вину, так что смерть будет для него лучшим выходом.       — И что? Предлагаете всё оставить, как есть? — спросил Саске и вновь опустил глаза в рисунок. — А этот человек? — указал он на мужчину в форме. — Ведь это он корень всех бед? Итачи, ты знаешь его?       Старший Учиха отрицательно покачал головой.       — Нет, но полагаю, это тот, кто отдавал приказы капитану Киноэ.       — Я знаю, кто это, — внезапно просипел Орочимару, который страдал над рухнувшей люстрой, стоившей приличную сумму.       — И до сих пор молчишь? — шикнул на него Саске, невольно сжимая кулаки. После мести Ямато он больше всего мечтал разукрасить это бледное лицо.       — Вы были так увлечены спором о судьбе Ямато-куна, что я решил не вмешиваться, — ухмыльнулся судмедэксперт, подходя к ним. — Точнее, я знал этого человека десять лет назад. Тогда он возглавлял северо-восточный штаб и был подполковником Шимурой.       — Ты сказал Шимура? — раздался голос Какаши, изучавшего документы. Он пролистал несколько страниц назад и уткнулся в копию одного официального письма, где стояла подпись с этой фамилией.       — Данзо Шимура… — протянул Хатаке, вчитываясь в текст письма. — Был одним из участников проверочной комиссии уничтоженной авиабазы. Хочешь сказать, что это он за всем стоит? — он посмотрел на прокурора Хьюгу.       — Подкопаться к нему сложно, да и улики в основном косвенные, — пробормотал тот, нахмурившись, — но если сопоставить несколько фактов, то выходит, что да. На основании этих документов можно открыть дело и устроить полную проверку. Тогда он попадётся.       — Боюсь, что Ямато решит этот вопрос раньше, — Хатаке схватился за телефон и снова замер, подняв глаза на братьев. — Мы знаем, где это произойдёт?       — Судя по всему, в Центральном управлении обороны, — ответил ему Саске, забив имя в интернет. — Он является начальником управления.       — И обстановка очень похожа на рабочий кабинет, — добавил Итачи. — Но это самоубийство, идти туда одному. Впрочем… — он снова посмотрел на рисунок. — Ямато всё же добьётся своей цели. В этом мы можем не сомневаться.       Саске и не сомневался. Какаши и прокурор ещё пытались что-то сделать, как-то предотвратить это — связались с управлением обороны, направили туда полицию и прибыли сами, а братья Учиха и так понимали, чем это всё закончится. Что несмотря на все попытки, они увидят точно такую же картину, изображенную на рисунке и воплощенную в реальность. На этот раз, наконец-то добравшись до истины, поиск преступника и предотвращение убийства потеряли какой-либо смысл. Саске знал, что Итачи хочет смерти Данзо Шимуры, что он намеренно отпустил Ямато, чтобы его руками совершить это правосудие, тогда как сам младший Учиха желал разобраться с Киноэ. Итачи отказался ехать в управление обороны, поскольку не хотел больше видеть собственное предречение смерти, к тому же после инъекций Орочимару, недосыпа и видений он едва мог справиться со своим телом. Саске разрывался между желанием остаться с братом и увидеть смерть ненавистных ему людей. В конце концов, волнение и любовь к Итачи пересилила его ярость, и когда Какаши, Хизаши и даже Орочимару (который хотел лично убедиться в правдивости рисунков) покинули их, юный Учиха опустился рядом с братом и осторожно сжал его ладони, лежащие на коленях. Сам Итачи сидел с закрытыми глазами, опираясь на спинку дивана и, казалось, что дремал.       — Неужели на этом всё закончится? — едва слышно спросил Саске, не веря собственным словам. — Почти год мы с тобой скитались, прятались в мотелях, скрывались от полиции, пытались что-то изменить и в итоге просто оставили всё на волю судьбы. Правильно ли это? — задумался он.       — А что, по-твоему, мы должны сделать? — негромко отозвался Итачи. — Пойти и убить его сами?       — Не знаю. Я ощущаю какое-то опустошение, поскольку так и не смог отомстить за смерть родителей, — признался младший брат. — Будто всё, что мы делали, оказалось чем-то бесполезным.       — Поверь мне, Саске. Убей ты его, ты бы почувствовал ещё большее опустошение, — вздохнул старший брат. — Бесполезно? Возможно. Но в конечном итоге мы всё же смогли добраться до истины, правда, облегчения это не принесло. Я лишь надеюсь на то, что всё это закончится… — он сжал пальцами переносицу и зажмурил глаза. — Это мучительно — каждый раз видеть смерти и не в силах их предотвратить.       — Я тоже надеюсь, что с тобой будет всё в порядке, нии-сан, — с надеждой прошептал Саске. — Что мы сможем избавиться от твоей зависимости и восстановить зрение…       — Да, мои глаза, — прервал его Итачи, — зрение очень сильно упало, а когда случился очередной приступ, я ослеп на несколько минут. Не знаю, получится ли восстановить, — он с сомнениями взглянул на младшего брата. — Но я не могу перестать видеть тебя, Саске, — прижав к его щеке ладонь, продолжил он. — После тех десяти лет, не могу снова оказаться во тьме.       — И не окажешься, — решительно заявил юный Учиха. — Теперь я сделаю всё, чтобы вернуть тебе оставшуюся часть здоровья. Обещаю.       Едва Саске договорил, как раздался телефонный звонок. Только взглянув на имя, Саске уже понял, о чем будет разговор.       — Что, это случилось? — резковато спросил он детектива.       — Да, — мрачно подтвердил Какаши, стоя прямо в эпицентре событий. — Так же, как он нарисовал. Мы не успели, Шимура мёртв.       — Я в этом не сомневался, — усмехнулся Саске. — А что с Ямато? Он тоже?       — Нет, Ямато жив, — а вот это известие произвело на него большее впечатление.       — Жив? — переспросил он и посмотрел на брата. Тот тоже слегка удивился, но сразу же снисходительно улыбнулся, словно говоря — так тому и быть.       — Да, сидел у стены, как на рисунке, но был жив, — повторил Какаши. — Его взяли с поличным, он даже не сопротивлялся, словно ему теперь всё равно, что с ним будет. Сейчас я повезу его в участок, не знаю, как надолго задержусь там. Вы не могли бы… дождаться меня в моей квартире? И присмотреть за Паккуном, — осторожно попросил он. — Орочимару тут чуть с ума не сошёл, когда увидел воплощение рисунка. Боюсь, он может сотворить что-нибудь с Итачи, если встретится с ним в ближайшее время.       — Хах, да кто ему позволит, — усмехнулся младший Учиха. — Хорошо, тогда встретимся у вас и присмотрим за вашим псом. Теперь мы ведь можем не скрываться? — на всякий случай уточнил он.       — Да, как только я прибуду в участок сразу же удалю вас из базы розыска. До связи, — договорил он и отключился, а Саске передал весь разговор брату.       — Значит, он жив, — выдохнул Итачи, вспоминая свой рисунок, который утащил Орочимару, чтобы сверить. — Что ж, значит, такова его судьба. Саске, ты ведь не будешь пытаться убить его? — строго спросил он, помня о намерениях младшего брата.       — Если ему дадут пожизненное, то может и не буду, — насупленно ответил тот. — В любом случае, ты и твоё здоровье мне теперь важнее, чем его жалкая жизнь. Идём к Какаши, — он поднялся на ноги и протянул брату руку, — а то этот извращенец ещё алтарь с тобой построит.       В квартире инспектора их ждал злой и голодный Паккун, которого хозяин оставил на произвол судьбы. Мало того, что в квартире всё было перевёрнуто вверх дном, так ещё и не оказалось собачьей еды. Итачи первым делом отправился в душ, а Саске пришлось как следует выгулять мопса и купить помимо собачьей еды ещё и обычной, чтобы поесть самим и накормить инспектора, который уже которые сутки и крошки в рот не брал.       Сам Какаши вернулся только под утро, разбудив братьев, которые успели уснуть. Весь измотанный донельзя, уставший и изможденный, но на удивление спокойный и даже немного отрешенный от всего этого мира.       — Он во всём сознался, во всех преступлениях, — рассказывал Хатаке, проглатывая круглый омлет практически целиком и заедая его жареной сосиской. — Написал всё в подробностях и раскрыл свою настоящую личность. Прокурор Хьюга пустил в ход найденные материалы того дела, так что вся правда о поддельных авиадеталях вскоре всплывёт на поверхность. В этой афере замешан не только полковник Шимура, но и ещё несколько человек из верхушки военной власти. Полагаю, состоится пересмотр дела Даичи Киноэ по вновь открывшимся обстоятельствам, и тебе, Итачи, возможно предстоит выступить в суде с показаниями.       — Постойте, — перебил его Саске, — если все материалы всплывут на поверхность, как вы сказали, Итачи ведь тоже могут обвинить в убийстве своих же? — взволнованно спросил он.       — Это уже находится в компетенции военного трибунала, но не думаю, что такое возможно.       — И всё равно, — ощетинился Саске, — я не позволю брату так рисковать собой. Мы только вырвались из одной западни, как тут же должны угодить в другую?       — Это решать тебе, Итачи, — пожал плечами Какаши. — В принципе, пересмотр пройдёт и без твоего участия, у нас достаточно сведений для обвинений.       — Ну и хорошо, — Саске настороженно покосился на брата, а тот лишь усмехнулся.       — А что с Ямато? На его судебном заседании я бы хотел побывать, — внезапно пожелал старший Учиха.       — Состоится через две недели. От адвоката он отказался, прокурором будет Хизаши. Про судью пока ничего не известно, — рассказал Хатаке. — Ну, а вы что планируете делать дальше? Теперь, когда с вас сняты обвинения, — поинтересовался он.       — Для начала осесть где-нибудь в безопасном месте, — ответил Саске, всё так же поглядывая на брата, будто опасался его возражений. — Надоело скитаться по мотелям и проводить жизнь в постоянном бегстве. Не знаю, сможем ли мы жить в нашем прежнем доме… — он удрученно опустил голову. На самом деле, Саске не хотел возвращаться туда, где произошло убийство родителей. Он предпочел бы любое другое место, только бы не вспоминать о той кошмарной ночи.       — Я бы хотел побывать там, — проронил Итачи, — хотя бы ненадолго.       — А тот дом, — заикнулся Какаши, — где вы прятались. Он ведь принадлежал Обито Учихе? Я знал его, мы служили вместе.       — Правда? — удивился Итачи. — И вы знаете, что с ним случилось? Он наш родственник.       — Погиб, защищая меня, — мрачно признался Какаши и указал на свой левый глаз. — Я потерял глаз, а он свою жизнь. С тех пор, смотря на себя в зеркало, всё время вспоминаю о нём, — тяжело вздохнул следователь.       — Наверное, мы вернёмся туда, — переглянувшись с Саске, произнёс Итачи, и младший брат утвердительно кивнул.       — У нас много планов, — продолжил Саске. — Но первым делом нужно восстановить здоровье Итачи — побороть его зависимость и вернуть зрение. Затем нам обоим получить образование — ведь я забросил свой колледж, а нии-сан так вообще не учился, плюс найти работу…       — Кажется, Орочимару готов позаботиться об этом, — хмыкнул Какаши, на что Саске сморщился. — Брось, на самом деле, он не такой уж и плохой человек, просто любит язвить и опускать, но лучшего профессионала в своём деле не найти. Я думаю, он бы с радостью обучил преемника. Тем более, пока я его отвозил домой, он всю дорогу решал, кто же ему нравится больше, старший или младший. Так и не смог решить.       — Я думаю, что он всё же предпочитает блондинов, — не известно к чему произнёс Итачи, уставившись в пространство. — В любом случае придётся ещё раз встретиться с ним. Я не знаю, что со мной будет, когда снова начнётся ломка. Тризенапам мне больше принимать нельзя.       — Может быть, тебе вернуться в клинику? — осторожно предложил Какаши. — Знаю, что у тебя не очень приятные воспоминания после того места, но ведь теперь, когда вся правда раскрылась, тебе окажут должный уход.       — Клиника или Орочимару, — усмехнулся старший Учиха и покачал головой. — Выбор не из лёгких. Саске не может больше находиться в родительском доме, а я — находиться в клинике. Хотя я мало что помню о ней, но боюсь, что её стены вновь утащат меня в то забытье, из которого я вырвался. К тому же, природа тех рисунков до сих пор не ясна.       — Рисунки… — выдохнул детектив Хатаке. — Они бы могли помочь следствию, если вдруг ты снова что-то нарисуешь, дай мне знать.       — Мы надеемся, что это прекратится, — поделился мыслями старший Учиха. — Ведь я рисовал не всех жертв, а лишь причастных к делу Даичи Киноэ. Надеюсь, что это действительно было вызвано наркотическими препаратами, а не чем-то ещё.       Некоторое время братья провели у Какаши, отсыпаясь, отмываясь и насыщаясь едой. В его квартире было очень уютно, да и Паккун привязался к новым соседям. Сам Хатаке днями пропадал в участке и был не против, что Учихи живут у него. Даже предложил остаться, хотя и было тесновато. Но молодые люди надолго у него не задержались, чтобы не стеснять хозяина. Как только набрались сил и привели себя в порядок, покинули его квартиру, снова уезжая, но теперь не сбегая и не скрываясь. Хатаке сделал им подарок, закрыв глаза на угнанный автомобиль, поэтому их очередное путешествие было комфортным и наконец-то по ровной трассе, а не по грунтовым дорогам.       Саске был рад вернуться в тот домик у озера, который они так спешно покинули, пытаясь скрыться от детективов. Юношу тут же охватила ностальгия, когда он увидел эти стены и внутренние комнаты: казалось, что они были тут совсем недавно, а с другой стороны, как будто прошла целая вечность. Когда он перекрашивал машину в гараже, когда Итачи сидел в инвалидном кресле на террасе и терпеливо дожидался его возвращения. Как он сам сидел в кресле возле камина, не смея сомкнуть глаз, опасаясь за безопасность себя и брата. Когда ухаживал за беспомощным братом, говоря ему, что это из-за чувства вины, а не любви, хотя уже тогда любви было гораздо больше, чем он мог себе представить. И вот, они снова здесь.       — Совсем как в тот день, когда мы сбежали из клиники, — усмехнулся Саске, когда они с братом прибирали комнаты и уничтожали наросшую за год пыль.       — Да, — согласился Итачи, тоже погружаясь в те воспоминания. — Тогда началась наша новая жизнь, было бы неплохо, чтобы она продолжилась здесь же. Только дому нужен хороший ремонт. Крыша совсем износилась, да и фасад просел.       — А денег у нас особо и нет, — вздохнул Саске, соглашаясь с братом. — Ладно, придумаем что-нибудь.       В первые дни своего возвращения в домик у озера, братья только ели и спали, отдыхали и восстанавливали физические и душевные силы не веря в то, что они теперь свободны. Что не нужно больше никуда бежать, прятаться, скитаться, жить в ежеминутном напряжении и ожидании того, что их могут поймать. Что есть тёплая кровать, сытная еда и, главное, что есть они друг у друга. О большем Саске даже мечтать не мог, поэтому их уединение поначалу походило на сладкий сон, который он опасался разрушить. Хотя мрачные тучки на безоблачном небе всё же оставались и постепенно подплывали к солнцу — рано или поздно у брата снова начнётся ломка, и что тогда делать, Саске не знал.       Младший Учиха всё же нашёл в себе силы посетить родительский дом. Он сделал это больше по просьбе брата, нежели по своему желанию. Конечно, стоило ему только увидеть родные стены, как горькие воспоминания мгновенно охватили его, а горло неприятно сдавило. Да, того прежнего отчаяния и безысходности, как в первые месяцы после смерти родителей, он больше не испытывал, и всё же долго находиться в этом месте не мог. Особенно, в гостиной, где до сих пор были видны следы крови. Итачи, проходя по всем комнатам, тоже был объят грустью: он вспоминал своё детство и юность и хотел бы остаться здесь, но, понимая, что младшему брату жить здесь будет тяжело, не стал озвучивать своё желание, а согласился с ним продать этот дом вместе со светлыми и горестными воспоминаниями.       Связи с Какаши они не теряли. Детектив то и дело сообщал им о ходе расследования, о поведении Ямато, о судьбе прокурора и судмедэксперта. Хизаши Хьюга вернулся к своим должностным обязанностям и прояснил все недопонимания со своей семьёй. Он отказался принимать семейный бизнес брата, и во главе корпорации пришлось встать старшей дочери Хиаши — Хинате Хьюга. Однако управленец из неё, мягко говоря, был никакой, поэтому вся власть сосредоточилась в руке её двоюродного брата и сына Хизаши — Нейджи, что очень даже порадовало его отца. А вот у знакомого судмедэксперта дела складывались не так гладко.       — Орочимару совсем себя потерял, — вздыхал Какаши при очередном телефонном разговоре. — Он и раньше всё время проводил на работе, а теперь и вовсе дома перестал бывать. И днём, и ночью торчит в морге или своей лаборатории, не знаю, что он ест и как он спит. Я попытался его вытащить оттуда, на что он мне чуть горло скальпелем не перерезал, пытаясь выяснить, где вы скрываетесь. Конечно же, я ему не сказал, но… было бы неплохо, чтобы он вернулся к жизни, — намекнул он ребятам об их потенциальной встрече. Саске как обычно перекосило, а Итачи лишь снисходительно улыбнулся. Он не видел ничего плохого в том, чтобы встретиться с Орочимару, к тому же, от симптомов ломки избавиться ему так и не удалось.       Но сначала им предстояло посетить судебное заседание. Братья пошли туда вместе, да и Какаши присутствовал. Ямато выглядел предельно отрешенным, спокойно отвечал на все вопросы судьи и прокурора и от последнего слова отказался. Он бесстрастно смотрел перед собой, но один раз всё же столкнулся взглядом с братьями и Какаши. Саске поплотнее стиснул зубы, чтобы сдержать свою ярость, а Итачи ответил ему так же безэмоционально, с торжествующей холодностью. Только Хатаке обреченно кивнул, сожалея, что всё закончилось именно так.       Ямато получил практически пожизненный срок — его приговорили к сорока шести годам заключения. Итачи остался доволен приговором, Саске желал бы, чтобы того отправили на вышку, а Какаши через некоторое время после его заключения добился свидания.       — И ты не жалеешь об этом? — негромко спросил детектив, видя своего напарника через толстое стекло в темно-синей тюремной робе.       — Нет, не жалею, — спокойно ответил тот. — Я достиг своей цели, после неё мне уже нечего терять и незачем куда-то стремиться.       — А ведь всё могло быть по-другому, — сокрушенно проронил Хатаке. — Если бы ты мне всё рассказал, мы бы вместе смогли выяснить всё и вывели бы зачинщиков на чистую воду. И ты бы не сидел сейчас здесь и не смотрел на меня через стекло...       — Нет, Какаши, не могло быть всё по-другому, — покачал головой бывший следователь. — Я стремился именно к этому, обычное раскрытие правды меня бы мало порадовало.       — А это что, — он указал на тюремные стены, — радует? Неужели стоило менять свою свободу на это?       — Что сделано, то сделано. Я ни о чем не сожалею, — возразил Тензо. — Разве что, только о том, что потерял тебя, — на его лице внезапно возникла тень улыбки, и Хатаке невольно вздрогнул, впервые за всё это время увидев эмоции на бесстрастном лице.       — Я ещё жив, так что меня ты не потерял. Или в твои планы входило и моё убийство? — невесело поинтересовался он.       — Нет, не входило. А потерял я твоё доверие и твою дружбу. Это единственное, чем я дорожил в своей жизни. Жаль, что между нами могли быть только деловые отношения, ведь о чем-то большем мы с тобой поговорить не могли, и ты видел во мне только своего напарника. Мне было достаточно и этого, но когда появился тот человек…       — Ты про Ируку? — насторожился Какаши.       — Да. Помнишь, я говорил, что не хотел его убивать? Не потому, что мне было его жаль или он чем-то отличался от других жертв. Нет, я понимал, насколько это больно ударит по тебе. Однако одновременно я так же ощущал, что убить его хочу больше всего. Чтобы он больше не существовал в твоей жизни. Почему-то к моему расчету примешалось ещё какое-то чувство, хотя его в моих планах не было.       — Ямато, ты… — рассеянно проронил Какаши, но не смог завершить свою мысль, поскольку время, отведенное на свидание, закончилось. К Тензо подошли двое охранников, но прежде чем его увели, Хатаке успел бросить на прощание:       — Ещё не потерял, ещё нет.