Спаси меня

      — Ты хорошо владеешь техникой боя, Итачи, — сказал ему Шисуи на следующий день, когда они нашли хорошее место недалеко от лагеря, где приступили к тренировкам. — Но в этом и есть твой минус.       — Почему же? — нахмурился юноша, поправляя свои волосы, растрепавшиеся после спарринга.       — Потому что всё слишком правильно, — объяснил лейтенант. — Слишком учебно, слишком «книжно». Да, где-нибудь на спортивных соревнованиях или в школьных состязаниях ты бы был лучшим, потому что твоя техника прекрасно отточена, ты атакуешь противника сложными эффектными приёмами и так же успешно защищаешься. Для тела и души это прекрасно, но не для поля боя. Потому что противник, а в данном случае, это я, с лёгкостью раскусит тебя, предугадает твои атаки и они же выйдут тебе боком. Пойми, тут не может быть честных боёв по правилам. Тебе нужно научиться неожиданности. Нужно хитрить, заманивать, обманывать и подставлять. Бить насмерть. Этому я научу тебя.       Юный Учиха кивнул, готовясь к очередному раунду их тренировочной схватки. Он впитывал слова и наставления Шисуи, как губка и, благодаря гибкому уму и невероятной сообразительности, очень быстро научился применять на практике его советы. Чтобы ещё больше оттачивать это мастерство, в последующих операциях он старался не использовать огнестрельное оружие, а вступал в бой с противником врукопашную или с ножом. Шисуи каждый раз отчитывал его за опрометчивость и риск, но результат был налицо: через три месяца Итачи мог уже на равных сражаться с лейтенантом, больше никто из сослуживцев не насмехался над ним, а капитан намекнул, что за последнюю операцию, где он проявил себя, ему могут повысить звание.       — Так и меня догонишь, — ухмыльнулся Шисуи, когда они сидели вечером возле костра, в стороне от остальной части лагеря и жарили рыбу. Завтра им предстояла сложная операция, и минуты отдыха перед ней были бесценными. — Или перегонишь.       — Мне ещё далеко до тебя, — возразил Итачи, откусывая небольшой кусочек. — И я не стремлюсь за званиями. Гораздо более ценно то, чему ты меня научил.       — Это только начало, — заулыбался лейтенант. — По сути, мы простые солдаты, которые выполняют приказы сверху. Изменить что-либо нам не дано. И это печалит, — он вздохнул. — Порой мне хочется участвовать в более масштабных сражениях и менять ход войны, но я понимаю, что у меня не слишком великий ум для этого. Да и тщеславия не так много. Так же, как и у тебя, но ты способен на большее, чем просто подчиняться приказам.       — Разве? — удивился Итачи. — Я никогда не думал над тем, чтобы управлять другими. Мне ближе работать в одиночку. Или с таким напарником, как ты. Хотя в последнее время меня кое-что беспокоит, — его тон стал мрачнее, да и брови немного сдвинулись. Шисуи вопросительно взглянул на него, а Итачи продолжил. — Я заметил, что ты с самого начала прикрываешь меня и стараешься помочь мне в любой ситуации. Прежде я воспринимал эту заботу с благодарностью, но теперь она немного раздражает меня, — он нахмурился ещё сильнее. — Я попрошу впредь не делать этого и больше не считать меня слабаком. Я справлюсь со всем сам. Думаю, я уже достаточно доказал это, — твёрдо заявил он и взглянул на друга, сидящего рядом. Вопреки его ожиданиям, Шисуи не стал оправдываться или извиняться. Он громко рассмеялся, откидывая голову назад, да ещё так легко и свободно, что Итачи ощутил смущение и попытался спрятать глаза.       — Глупый, я делаю это не потому, что считаю тебя слабым, — просмеявшись, сказал он и заправил за ухо выбившуюся прядь волос Учихи.       — А почему же тогда? — опешил Итачи, вновь глядя на него своими большими темными глазами и словно пытаясь достичь его мыслей.       — Расскажу тебе после завтрашней операции, — уклончиво ответил тот. — А заодно попрошу немного «оплаты» за свои наставления, — хитро добавил он. — Совсем чуть-чуть.       — И что же это? — насторожился Итачи. — Я буду должен что-то сделать? Что именно? Что-то сложное или опасное?       — Нет, ничего сложного, — ухмыльнулся тот. — Может быть, немного опасное, но точно тебе по силам. Неужели испугался? — его глаза лукаво сверкнули, на что Итачи плотно сомкнул губы.       — Я не боюсь того, о чем знаю, — через некоторое время произнёс он, разобравшись в своих ощущениях.       — Но неизвестность пугает, правда? — тон Шисуи стал более серьёзным. — Все мы надеемся на лучшее, но порой жизнь сама вершит наши судьбы, — похлопав товарища по плечу, Шисуи отправился в палатку, а Итачи ещё долго смотрел в ночное небо, пока глаза не начали слипаться. Он не боялся завтрашней операции, да и неизвестность его не так пугала. Юноша достал из нагрудного кармана маленькую фотографию, где был изображен он с младшим братом. Губы невольно тронула улыбка, когда Учиха увидел светящиеся от радости большие черные глаза Саске. Эта фотография была сделана три года назад, на восьмилетие младшего братишки. Тот день они провели в парке аттракционов, и счастью Саске не было предела. Он мечтал прокатиться на каждом аттракционе и не выпускал руку старшего брата, когда было страшно на крутых поворотах горок. Итачи хорошо запомнил тот солнечный июльский день, который для него был даже радостнее, чем собственный день рождения. Да и вообще дни рождения Саске он всегда ждал больше, чем свои. Вот и теперь девятое июня для него прошло как-то блекло, он никому не сообщал об этом, кроме Шисуи, а до двадцать третьего июля был ещё целый месяц. И вряд ли за этот месяц война успеет закончиться, значит, день рождения Саске пройдёт без него…       «И он будет грустить, — тяжело вздохнув, Итачи спрятал фотографию в нагрудный карман и тоже отправился в палатку. — У него нет друзей-сверстников, он привык во всём полагаться на меня, но ведь я не всегда смогу быть рядом с ним. Хорошо бы он научился жить без меня…»       Операция, к которой они должны были приступить следующим вечером, поначалу казалась им привычной. Сложной, но в специфике тридцать шестого спецотряда. Они начали готовиться к ней за несколько дней, собирая разведданные и планируя ход атаки. Бойцам предстояло проникнуть на территорию авиабазы противника и совершить диверсию, уничтожив вражеский авиационный полигон, который располагался у северных границ страны. Причем именно уничтожить, а не перехватить, как они делали прежде. И технику, и людей. Чтобы оставить войска противника без снабжения и лишить их возможности использовать авиацию, диверсию было необходимо выполнить быстро и незаметно, а чтобы добраться до неё скрытно, пришлось осуществить сорокакилометровый марш-бросок. На всю операцию отводилось две ночи и один день. За первую ночь нужно было как можно скорее добраться до авиабазы, выбрать место для привала и подготовиться для дальнейшей атаки. В течение второй ночи планировалось немедленно переправиться через две небольшие реки, лежащие на пути, атаковать авиабазу и скрыться до двух часов ночи, чтобы противники не обнаружили нападавших и не перекрыли пути к отступлению. Часть отряда по их плану должна был заминировать мосты, разрушить дорогу и подготовить засаду, чтобы обеспечить нападение основных сил и защитить их от возможных контратак. За несколько дней небольшой разведывательной группой были собраны все разведданные, и капитан Киноэ получил приказ сверху начать операцию.       Следуя плану, они выдвинулись с точки базирования около девяти вечера и, избегая встреч с кем-либо, добрались до первой точки назначения в лесу около четырёх утра, где оставались до наступления темноты. Как только начали сгущаться сумерки, группа продолжила свой маршрут, сделав лишь одну остановку. Задержаться им пришлось и около переправы, чтобы ликвидировать всех дозорных. Итачи, как самый юркий и незаметный, бесшумно подбирался в темноте к вражеским военным и точным ударом ножа за секунду лишал их жизни. Вместе с двумя напарниками он быстро расчистил территорию и путь к переправе. Перебравшись через реку, к десяти часам вечера они вышли к авиабазе. Поскольку угроза авианалёта сохранялась, все самолёты стояли не в ангарах, а на открытой местности по периметру аэродрома.       — Хорошо, — проронил капитан Киноэ, осматривая бойцов вокруг себя. — Первую часть плана мы исполнили благополучно, теперь беремся за вторую. Первая группа атакует ангары и казармы, вторая на левом фланге прикрывает нападающих и движется вдоль реки до железной дороги, где атакует авиабазу с северо-западной стороны. Третья группа атакует с правого фланга, — он взглянул на Итачи с Шисуи, которые входили в третью группу, и те кивнули. — Всем занять исходные позиции. Атакуем в полночь, — отдал приказ он, и бойцы рассредоточились по территории.       Однако не успели минуты дойти до заданного времени, как в плане пошли сбои. Вторая группа столкнулась с несколькими шпионами и ввязалась с ними в схватку, из-за чего обнаружила себя охраной авиабазы. Бойцы попали под свет прожекторов, направленных на них, и им ничего не оставалось делать, как вывести их из строя, открыв по ним огонь. Однако ответным огнём вторая группа была практически уничтожена. В бой пришлось вступить первой и третьей группе, которая преодолевая рвы, проникла на авиабазу.       Подрывать самолёты было несложно, ведь каждый боец имел с собой достаточное количество гранат и взрывчатых боеприпасов. Сложнее оказалось уничтожать вооруженных солдат, которые забили тревогу сразу же после первого взрыва. Впрочем, для тридцать шестого спецотряда это было не ново, вот только когда оставшиеся прожектора осветили всю площадку, обе группы и их противники на несколько секунд застыли в недоумении, словно не понимая, что происходит.       — Это же… — выкрикнул кто-то из бойцов тридцать шестого спецотряда. — Это же наши истребители!       — Что за чертовщина?! — Итачи услышал знакомый голос того самого сержанта, который поначалу задирал его. — Мы что, уничтожаем своих же?       — Лейтенант?! — несколько человек посмотрели на Шисуи как на командующего третьего звеном. Тот был непроницаем, хотя своими глазами видел символы на корпусах авиатехники.       — Вероятно, это маскировка, — проронил он, перезаряжая автомат. — У пилотов и механиков не наша форма. Исполняйте приказ, — произнёс он и скрылся во тьме аэродрома.       — Я видел форму, — проронил Итачи, пробираясь сквозь обломки самолётов вслед за ним. — На тех, с кем столкнулась вторая группа. Это была наша форма, Шисуи.       — И что ты хочешь этим сказать? — нахмурился лейтенант. — Что мы ошиблись?       — Это была не ошибка, — внезапно раздался голос капитана Киноэ, который приближался к ним с выжившими бойцами со стороны казарм. — Начальство приказало уничтожить именно эту авиабазу и людей на ней. Вне зависимости от того, что мы на ней увидим. Не время строить догадки, мы уже погрязли в этом по горло. Заканчивайте здесь и отходим, — приказал он своим бойцам. Шисуи и Итачи, мрачно переглянувшись друг с другом, снова ринулись в бой, без вопросов убивая и подрывая истребители, как и другие военные их отряда.       К двум часам ночи звуки стрельбы и взрывов стихли, оставшиеся в живых бойцы тридцать шестого к назначенному времени встретились в условном месте, где устроили привал. Капитан Киноэ, выслушав отчет лейтенанта, угрюмо кивнул, предчувствуя, что вскоре на него обрушится лавина вопросов, на которых у него ответов не было. А был ещё один приказ, который он получил сразу же после сообщения об успешном завершении операции.       — Шисуи, Итачи, подойдите, — рассвет ещё не начал заниматься, но небо стало немного светлее. Оставив свою группу, ребята зашли в палатку капитана, предчувствуя что-то недоброе.       — Надеюсь, вы позвали нас для того, чтобы объяснить, что происходит, — прохладно произнёс Шисуи, сложив руки на груди и сурово смотря на капитана. Итачи, стоящий подле него, выглядел вполне бесстрастным и отстраненным, не задавая никаких вопросов.       — Бойцы в замешательстве, — продолжил лейтенант. — Они задают много вопросов и вряд ли смогут безоговорочно выполнять последующие приказы без объяснения причин.       — Нечего объяснять, — проронил Киноэ. — Это был приказ сверху, и мы его исполнили.       — Уничтожив собственную технику, военных, пилотов и механиков? — на этот раз подал голос Итачи, а Шисуи поджал губы, соглашаясь с ним.       — На чьей мы стороне, капитан? — усмехнулся лейтенант, уже не удивляясь ничему.       — Это ещё не конец операции, — коротко добавил Киноэ, голос которого стал предельно суровым. — Я выбрал вас как самых ответственных и понимающих, полагаю, что только вы способны довести эту операцию до конца без лишних вопросов.       — И что мы должны сделать? — спросил Итачи.       — Ликвидировать оставшихся в живых бойцов тридцать шестого спецотряда, — ответил Киноэ, на что Шисуи широко распахнул глаза, а Итачи поджал губы.       — Это не моя прихоть, — опережая их возмущенные вопросы, продолжил капитан. — А распоряжение руководства.       — Которое обезумело? — сквозь зубы процедил Шисуи. — Это планировалось с самого начала, или они только сейчас отдали такой приказ?       — Только сейчас, — сухо ответил Киноэ, взглянув на передатчик. — Итак, вы принимаете этот приказ? — он хмуро перевёл взгляд с Итачи на Шисуи, который невольно потянулся к оружию. — Если я погибну, принимаешь командование на себя, — быстро добавил капитан, видя его движение. Юный Учиха тоже видел и успел перехватить руку товарища, а затем с усилием опустить её вниз.       — Мы и так уничтожили больше сотни своих, — хладнокровно заявил Итачи. — Что нам мешает добавить ещё десяток? — выпустив руку Шисуи, он отдал честь и покинул палатку капитана. Шисуи, помедлив, пристально всматривался в бесстрастное лицо Киноэ, темные глаза которого казались стеклянными.       — Вы ведь понимаете, к чему всё это приведет, — одними губами произнёс он. — Слепое, бездумное подчинение приказам…       — Это закон армии, — хрипловато отозвался тот. Шисуи хотел сказать что-то ещё, но услышал за своей спиной сдавленные крики и звуки автоматной очереди. Вздрогнув, он выскочил вслед за молодым Учихой, едва отыскав его среди борющихся тел. Итачи уже успел уложить пятерых, перерезав им горло. Его окружили ещё трое, вступив в схватку, а двое оставшихся, отойдя подальше, пытались расправиться с предателем при помощи огнестрельного оружия. Шисуи сначала разделался с ними, а затем помог товарищу уложить остальных. Эта часть операции оказалась самой сложной: Учиха был весь в грязи и крови, причем не только в чужой: лейтенант заметил на нём несколько ранений, не смертельных, но угрожающих жизни.       — Итачи… — тяжело дыша, прошептал Шисуи, мотая головой. — Зря ты это сделал. Ты же понимаешь, что мы следующие. Мы только пешки в этом чудовищном механизме. Одни пешки устраняют других. Так было всегда, и на этот раз ничего не изменится.       — И кто же устранит нас? — Итачи крепче стиснул рукоять окровавленного ножа. — Капитан Киноэ? Мы успеем разделаться с ним прежде.       — Не думаю, что капитан. Он тоже пешка, как и мы.       — Тогда… — начал было Итачи, но внезапно его сбили с ног. Шисуи резко метнулся в его сторону, прикладывая к земле, а в следующее мгновение рядом с ними прогремел взрыв. Их засыпало землей, Итачи почувствовал ужасную боль во всём теле, особенно, в груди и ногах. Шисуи над ним судорожно вздрогнул и обмяк, а шум от взрыва на некоторое время оглушил молодого бойца.       — Вот кто нас устранит, — когда вернулся слух, это было первое, что услышал Итачи. Он распахнул глаза и увидел перед собой серую пелену из пыли. Шисуи лежал рядом, его форма была изодрана в нескольких местах, а сквозь дыры виднелись открытые раны. Итачи видел, как тот вколол себе обезболивающее, которое имел при себе каждый боец их отряда.       — Кто это? — прохрипел Учиха, пытаясь определить местоположение их врага.       — Наверное, послали за нами ликвидационную группу, — пробормотал товарищ, распластавшись по земле в ожидании следующего взрыва. — Кто-то очень хочет, чтобы уничтожение авиабазы осталось в тайне. Руки-ноги целы? — спросил он. — Встать сможешь?       — Да, — Итачи проверил свои суставы и понял, что ног практически не ощущает. — Вот только как мы выберемся, находясь под обстрелом?       Едва он успел произнести это, как прогремел ещё один взрыв, но метрах в десяти от них. Из-за деревьев внезапно выскочил капитан Киноэ и, завидев своих ребят, рухнул рядом с ними.       — Ещё живы? — негромко спросил он, сжимая в руках очередную гранату. — Я насчитал четверых. Они из отряда по устранению дезертиров и шпионов.       — Вот значит как, — усмехнулся Шисуи. — Подчищают остатки.       — Уходите, я задержу их, — пробормотал капитан, проверяя, сколько патронов у него осталось.       — И стать настоящими дезертирами? — выдохнул лейтенант.       — Это приказ — уходить, — подчеркнул Киноэ. — Пока я ещё главный, лейтенант. Доберитесь до западного штаба, при нём есть госпиталь. Всем говорите, что вы не из тридцать шестого спецотряда, а из второго батальона пехотных войск.       — А как же вы, капитан? — спросил Итачи, в плечо которого вцепился Шисуи, подталкивая его в оврагу.       — Я вас догоню, если смогу, — пропыхтел тот и, переглянувшись с лейтенантом, кивнул. Шисуи вместе с Итачи ползком добрались до оврага, затем буквально рухнули туда, а когда прогремел ещё один взрыв, поднялись на ноги и, выбравшись из небольшой ямы, побежали. Впрочем, далеко убежать им не удалось: выстрелы послышались за спиной буквально через десять минут. Прячась среди деревьев и природных заграждений, они смогли убить двух преследователей, но погоня продолжалась. Это были не просто солдаты, а тщательно обученный бойцы, которые прекрасно маскировались и выполняли свою работу. Впрочем, оставшиеся бойцы тридцать шестого спецотряда сдаваться просто так не собирались и, несмотря на продолжающийся обстрел и взрывы, продолжали свой путь.       — Шисуи! — испуганно воскликнул Итачи, когда после особо мощного взрыва, напарник рухнул на землю и в конвульсиях содрогнулся. Изо рта хлынула кровь, а кости страшно хрустнули, наверняка сломавшись в нескольких местах.       — Давай, ещё немного, — Итачи закинул его руку к себе на плечо и поднял на ноги, но едва они успели сделать несколько шагов, как прогремел ещё один взрыв, и на этот раз захрустели кости юного Учихи. Перед глазами потемнело: то ли их застилала кровь, то ли он на некоторое время потерял сознание. Когда же зрение прояснилось, юноша ощутил невероятную боль в своём теле, блокаторы уже не помогали, а пошевелиться он практически не мог.       — Впереди обрыв, — прошептал мертвенно бледный Шисуи. Оказывается, после второго взрыва он смог дотащить себя и Итачи до небольшого уступа, за которым они спрятались. — Мы его не сможем пересечь…       — Значит, придётся умереть? — прошептал Итачи, в бессилии цепляясь пальцами во влажную землю. — Что ж, я готов к этому, с самого начала был готов…       — Только не тебе, — Шисуи последним усилием воли подполз к нему и внезапно обнял, чуть приподняв с земли. Итачи не смел его оттолкнуть, да и не мог, ощущая полнейшее безволие и бессилие.       — В это ужасное время у меня действительно появилось что-то дорогое, но видно судьбе не угодно, чтобы я испытал счастье, — проговорил он, откашливая собственную кровь. — Но тебя я буду защищать до последнего, — Учиха не мог видеть, как Шисуи поднял с земли большой камень и покрепче сжал его окровавленными пальцами. — Забудь обо всём, Итачи, — прошептал он. — Забудь, что ты был здесь, забудь, что подрывал истребители и убивал своих. Забудь, что бежал и что встретил меня. Забудь об этом. Только так ты сможешь выжить…       Его голос прервался, сливаясь с тишиной, и тьма вновь замерцала перед глазами юного Учихи. Он ощутил тупой удар по затылку, из-за которого все его мысли как будто перемешались. Он не видел и не слышал вокруг себя ничего, однако ощущал, как сверху давит тяжело тело Шисуи, и как горячая кровь пропитывает его одежду и стекает по лицу. Несколько раз он терял связь с реальностью, а когда пробуждался, то ощущал себя так, будто лежит в ванне из крови. И эта кровь постепенно остывала, сковывая его тело всё больше и больше.       Внезапно какое-то сильное и резкое движение вытащило его из этой холодной ванны крови. Тело снова резануло болью, и это на мгновение привело Итачи в чувства. Зрение было сильно затуманено, и всё же он увидел серое небо, верхушки деревьев и какого-то человека.       — Итачи, ещё жив? — спросил знакомый хрипловатый голос, и юноша заторможено кивнул, не в силах говорить.       — А Шисуи? — мужчина склонился ко второму бойцу, который лежал подле Учихи, но его лицо мгновенно помрачнело, когда он не нащупал пульс. — Как же так, мой лучший солдат, — печально произнёс он, касаясь закрытых век. — Прости, что не смог прийти раньше. Прости, что придётся оставить тебя здесь, — он перевёл взгляд на раненого Учиху и тяжело вздохнул. — Нужно уходить, как можно скорее. Они снова будут здесь. Идти, я так понимаю, ты не можешь, поэтому давай, — он кое-как усадил к себе Итачи на спину и связал его запястья друг с другом, поскольку тот не мог даже держаться за его плечи. — Только не умирай, Итачи, слышишь? — доносились вдалеке чьи-то слова. — Шисуи ведь тебя закрывал, у него вся спина в дырах от пуль, так что не смей умирать!       Боль снова притупилась, сознание поглотил мрак. Его начали преследовать странные абстрактные образы, связанные со взрывами, стрельбой, кровью и мертвыми телами. Он видел много трупов, и все они были свалены в большую кучу, словно кто-то намеренно создавал эту гору. Она росла всё больше и больше, как будто хотела достичь неба. Тела и лица начали сливаться в одно пятно, Итачи уже не мог понять, кто друг, а кто враг, кого он знает, а кого нет… Все знакомые лица начали медленно стираться в его памяти, словно покидали её вместе с каплями крови. Сначала бойцы их тридцать шестого спецотряда, затем Шисуи, капитан Киноэ, который всеми силами сейчас пытался спасти его, собственные родители и любимый младший брат…       — Со мной всё в порядке, — хриплый голос, который Учиха практически не узнавал, раздавался рядом и был наполнен беспокойством. — Мальчику… Мальчику помогите… — в отчаянии прошептал он и затих.       Боль на несколько мгновений прорвала пелену его угасающего сознания, но Учиха мало что понял из происходившего. Вокруг было много людей, его тело снова лежало, лампы слепили глаза. Кто-то разрезал на нём одежду, кто-то прикладывал кислородную маску к лицу, а чьи-то прохладные пальцы изучали его ранения. Помимо звуков ощущались сильные запахи, хлора, антисептиков и лекарственных препаратов, которые впрочем не могли перебить запахов крови.       За детские черты лица младшего брата Итачи цеплялся до последнего, до последнего пытался сохранить его открытый взгляд и робкую улыбку в своей ускользающей памяти. Но его образ рассыпался на тысячи осколков, каждый из которых обратился в пыль. Последнее, что видел Итачи в охватывающей тьме — два ярких янтарных глаза с узким зрачком, как у кошки, но и те вскоре исчезли, погружаясь на самое дно бескрайней памяти.