As I walk through the valley of the shadow of death Гуляя по долине теней смерти, I take a look at my life and realize there's nothing left Я окидываю взглядом свою жизнь и вдруг понимаю, что ничего не осталось. Cause I've been blasting and laughing so long that Я так долго веселился и смеялся, что Even my momma thinks that my mind is gone Даже мама думает, что я сошёл с ума. But I aint never crossed a man that didn't deserve it Но я никогда не становился поперёк дороги тем, кто этого не заслуживал.
Coolio - Gangsters paradise
****
Проснувшись ранним утром, я уже морально готовился к скандалу в исполнении Кэрри по поводу моего отъезда. Если в предыдущие годы она кое-как терпела мое существование с ней под одной крышей, а перед чужаками на улицах города мы делали вид вполне обычной семьи, то с наступлением моего совершеннолетия я одним только своим присутствием в её доме стал вызывать у «родимой» раздражение и неконтролируемые приступы истерики, что довело меня до последней точки кипения для принятия окончательного решения. Две недели назад в моей голове созрел план, как навсегда избавиться от моих «друзей», пока я ещё мог выбраться из этого дерьма самостоятельно. К слову, это было трудно выполнимо, но я до последнего надеялся, что мой план удастся и я навсегда покину этот проклятый город. И в этот раз я не прогадал.***
Раньше я часто уходил из дома, иногда на двое суток, иногда мог пропасть на неделю и больше. Хоть постоянно ругаться с Кэрри и было неприятно, однако уходил я совсем не по этой причине. Признаю, я не ангел и, в каком-то смысле, даже понимаю её, ведь меня действительно есть за что ругать. Но разве она не понимает, что это моя жизнь? Творящееся уже много лет дерьмо только моя ответственность, и только я могу что-то изменить во всей этой каше, а ей лучше не лезть во все это. Пускай лучше подумает о своей безопасности, денег на переезд я ей оставлю. Всё началось лет пять назад. На тот момент мне только исполнилось шестнадцать. Моя жизнь шла своим чередом: у меня была подруга, с которой я дружил с основной школы, пару хороших приятелей и мама, оберегающая меня от всего на свете, после того происшествия много лет назад, случившегося на мой день рождения, когда я встретил мальчика по имени Линар и не смог забыть. Хотя в шестнадцать я ещё жил в своем мыльном пузыре, жуя обильные розовые сопли и надеялся на хоть какое-то достойное будущее, но в скором времени всё изменилось. Как же всё до жути банально получилось, а я попался в хорошо расставленные сети и в них же погряз. Детройт никогда не славился особо приличной жизнью. Тут всегда было полным полно гангстеров, всевозможных банд чёрных и на самом пике находилась торговля всякой дрянью, ну и куда же без огнестрела. В один из солнечных дней замечательного и жаркого лета, мне позвонил мой приятель Том Хеннинг. Он был старше меня на два года, но это не мешало нам с самого раннего детства крепко дружить и общаться. В тот день он собирался отмечать чей-то день рождения, вроде друга, которого я, конечно же, не знал, но Том всё равно позвал меня с собой, приговаривая: «Эй, чувак, да всё будет круто, не ссы». Эта его фраза на много лет застряла в моей памяти, хоть он и был тем, кто первым подстроил мне подлянку, винил я во всём себя — заигрался. Тогда я долго упирался, не давая своего согласия пойти к какому-то незнакомому чуваку на ДР*, но Том продолжал меня настоятельно уговаривать, а когда его терпение подошло к концу, он спросил: «Ты мне друг или не друг? Чувак, разве можно так кидать своих?» После этих слов, конечно, я согласился, а что мне оставалось делать? Не должен же я был ругаться с ним из-за какой-то тусовки, или всё-таки должен был? Мой кореш Том ко мне всегда хорошо относился, вел себя прилично, никаких подозрений не вызывал, и я, как его лучший друг, в конце концов, сквозь предчувствие чего-то не хорошего, дал добро на эту грёбаную встречу. Решил, так сказать, «не кидать своего», не быть белой вороной и по-полной оттянуться с друзьями моего близкого приятеля, раз уж выпал такой шанс. Наступил вечер, та самая пора, когда все отбросы нашего детройтского общества вытягивались на «свежий воздух», и именно тогда происходили самые шумные и, иногда даже опасные для жизни, вечеринки нашего города. Соврав матери, что останусь ночевать у Тома, я надел свой самый клёвый прикид из имеющихся: джинсы клёш и приталенную футболку с v-образным вырезом, и направился в самое сердце Детройта, в бар «Heaven». Пол часа пешком до центра и буквально через два метра меня уже встречала шумная компания возле известного во всём городе бара. — Эй, Крис! — окликнул меня мой друг держа в руке банку светлого пива. — Иди к нам. На короткий момент мне пришлось остановиться. Ноги стали будто деревянными, мне было волнительно и я немного сомневался в своём решении идти дальше, но в доли секунды всё-таки переборол себя, подумав, что ничего не случиться, если я немного побуду здесь, и направился к Тому & Со*. Сделав очередной глоток пива, Том обнял меня за плечи и начал со всеми знакомить. — Это мой кореш Крис, прошу любить и жаловать, — сказал он тогда с противной ухмылкой на губах. Что, опять же, почему-то не вызвало во мне никаких подозрений. — Так, а вот тут Гарри, Томми, Эндрю, Адам, Ник, Фил и Сай, — представил мне Том своих друзей. Как оказалось впоследствии, я был самым младшим, хоть и не особо выделялся на их фоне. Самому старшему — Эндрю, в тот день исполнилось двадцать. Передо мной стоял симпатичный высокий брюнет с клёвой подтянутой фигурой, чьи выраженные кубики пресса и мышцы рук были заметны даже сквозь тонкую материю белой футболки. Поверх была надета чёрная рубашка с короткими рукавами, которую он даже не думал застёгивать. Кстати, именно Эндрю первым после Тома подошёл ко мне, пока остальные всё ещё о чем-то громко болтали в своей компании, лишь на короткий миг кивнули мне, когда их представляли. И, по-дружески похлопав меня по плечу, позвал войти в бар и выпить. Насторожило ли меня это? Ещё как! Только я понимал, что наши силы не равны и находился я на его территории, чтобы пытаться рыпаться обижая кого-либо своим отказом. С первого взгляда в Эндрю чувствовался какой-то авторитет, о котором я узнал немного позже. И пусть парни вели себя с ним как с другом, это было не так. Поэтому, пришлось согласиться, я же пришел развлекаться, ведь так? Как только мы подошли к барной стойке, Эндрю слегка приобнял меня за плечи, чем вызвал в моем теле необъяснимую дрожь, и молча улыбнувшись, заказал нам по банке темного пива. В самом баре стоял сильный галдёж подвыпивших голосов, играла громкая музыка, чьи-то пьяные тела извивались в непонятных для меня танцах, кто-то кого-то вел в укромный и темный уголок, абсолютно никого не стесняясь, а я, отвернувшись от барной стойки и Эндрю, наблюдал за этой картиной, и внутри меня все трепетало от восторга. Ведь в шестнадцать, по законам штата, ты должен был, в лучшем,случае, сидеть дома или же в библиотеке за выполнением домашки по истории, перечисляя всех президентов США, а не находится в баре, где было полно выпивки, доступной только с двадцати одного года. — Круто! — стараясь не показывать свои противоречивые чувства, воскликнул я, пытаясь дотянуться до уха Эндрю и перекричать громкую музыку, но тот меня прекрасно понял и, подмигнув, отодвинулся, продолжая качать головой в такт бешеным звукам хип-хопа. Обведя помещение изумлённо-испуганным взглядом, я заметил, как два парня зажимались прямо у всех на виду, в битком набитом зале. Они целовались и лапали друг друга, а я беспардонно смотрел на них, не отводя своего ошалелого взгляда. Мне было интересно, как это.. ну, с парнем. И ведь я лишь на секунду отвернулся от парочки, у которой там все уже заходило за рамки приличия, когда почувствовал возле своего плеча что-то неприятно холодное. Я повернул голову, чтобы посмотреть, и в это же время через мое плечо Эндрю протягивал мне открытую бутылку пива, вторую он крепко держал во второй руке и, вновь подмигнув мне, сделал первый глоток. Нехотя, но я выпил несколько глотков горького напитка из холодной банки. А чуть позже почувствовал, как моё тело начинает как-то странно пьянеть. «Разве от нескольких глотков такое возможно?» — спрашивал сам себя я, когда через несколько минут почувствовал жар по всему телу, и было совершено непонятно — подействовало ли так пиво, или же жаркая атмосфера в баре. Конечно, до этого мне приходилось пробовать алкоголь вместе с Томом, но никогда ещё меня не разносило от столь малого количества выпитого — это же просто смешно! Незаметно к нам подтянулась и остальная компания, и Том как-то не добро посмотрел на Эндрю, что в мелькающем свете от диско шара не укрылось от моего внимания. — С днём рождения, брат, — Том протянул руку Эндрю, и когда тот пожал её, Том сразу как-то дерганно приобнял Эндрю за плечи одной рукой похлопал парня по спине. Остальные последовали примеру Тома. И пока продолжались эти все поздравления, я спокойно пил свое пиво, когда совсем случайно мой затуманенный мозг услышал следующие слова: — Хороший подарок ты преподнёс Эндрю, — усмехнулся чернокожий Адам, глядя на Тома, — ему точно понравится. Мальчик-то симпатичный. Все мое нутро забило тревогу. Я посмотрел на Тома, но друг лишь отвёл свой взгляд, делая вид, что ничего не расслышал. Выпив из банки немного ядреного пива, меня развезло ещё хлеще, и уже не то, что тревожиться, я совсем перестал соображать, мысленно отдаваясь в такт музыке, бухлу и громким разговорам. Тусовка длилась всю ночь. Почувствовав, что в баре становится слишком душно, и мне практически нечем дышать, вместо своего кореша Тома, я почему-то схватил Эндрю за локоть и, не оборачиваясь, повёл на улицу. Найдя укромное место недалеко от запасного выхода, мы выкурили одну сигарету на двоих. Вот она тогда была первой в моей жизни, раньше, если бы Кэрри только почувствовала запах, то мне пришел бы конец.. Но об этом я совсем не подумал в тот раз, а она, на удивление, ничего на алкогольно-сигаретную вонь не сказала. Может не заметила? Отстойное предположение. Эндрю видел, как «туго» мне курится, и предложил отличный способ уменьшить першение в горле после глубокой затяжки. Он сказал, что если не втягивать дым в лёгкие, то в ротовой полости может образоваться, блядь, рак. Ха, тогда, черт бы меня побрал, да я был полнейшим придурком, раз поверил в эту чушь, меня это напугало.. сильно.. почти до чёртиков, и изо всех своих сил я тянул противный дым в себя. Каждый вдох сигаретного дыма я запивал пивом и это ещё больше било в голову, так сказать, прибавляло кайф. Мне хотелось смеяться, громко разговаривать и даже попробовать кое-что другое.. Ну, то, что я совсем недавно видел в баре. Иисусе, до того самого момента я даже не подозревал, что меня могло тянуть к своему полу в определенном смысле, я всегда думал, что девчонки привлекательнее со всеми этими штучками, но, как оказалось, этот парень намного больше.. В свете неоновой вывески, недалеко от которой мы стояли, я отчётливо видел образ Эндрю: как он сексуально втягивал сигаретный дым в рот, и как от удовольствия прикрывал глаза, медленно выпуская его из своего рта. Признаться, такой Эндрю особенно притягивал к себе. Он был опасен и настолько горяч, что я не выдержал внутреннего напряжения и приблизился чуть ближе к нему. Ступенька, на которую мы позже присел, была прохладной, но это никак не отрезвляло и не помешало мне решиться коснуться кончиками пальцев локтя рядом сидящего парня. Почувствовав мое прикосновение, Эндрю открыл глаза и, повернув голову в мою сторону, окинул меня вопросительным взглядом, снова затягиваясь и выдыхая густой сигаретный дым прямо мне в лицо. Я закашлялся. Дым попал мне в нос, из-за чего глаза защипало и мне пришлось зажмуриться, чтобы сдержать выступившие слёзы. Мой задурманеный пивом разум не сразу понял, что Эндрю посчитал мой жест своеобразным приглашением к действиям, хотя так наверное и было, поэтому, выкинув докуреную до фильтра сигарету в газон, он обнял меня за талию и поцеловал, передав мне весь оставшийся дым в его рту. Я, с каким-то изощрённым удовольствием, повиновался его напору, и пусть Эндрю пытался меня всячески лапать, ничего «необычного» он не делал. В ту ночь я впервые попробовал дрянь, что мы всей толпой раскурили за клубом, в который решили пойти после бара. У Эндрю там были какие-то связи и нас, малолеток, пропустили без лишних слов, и, к слову, это было тем ещё приключением, учитывая, что вместо привычного всем Бонга*, у нас была пластиковая бутылка, с некоторым количеством воды внутри, фольга и чья-то серёжка-гвоздик, чтобы продырявить фольгу и подпалить дурь. Травка, хотя это был дешёвый спайс*, оказалась достаточно ядреной, чтобы я отпустил последние сдерживающие меня тормоза и отдался всем своим скрытым порокам. Выпив ещё энное количество алкоголя и затянувшись дымом, отдаленно напоминающего сено, мы всей толпой вошли обратно в клуб, и уже окончательно не понимая, что делаю, я со всей своей «сексуальностью», совершенно не стесняясь, тёрся о поджарое тело Эндрю на дэнс поле, а после.. в кабинке туалета ночного клуба.. произошло то, чего пьяный я жаждал очень долго, так близко находясь к возбужденному Таккс'у. В общем, за мой неумелый первый в жизни отсос и совместную дрочку с Эндрю, в пропахнувшей мочей кабинке, я был официально принят в их шайку. Самый отстой в том, что тогда мне было абсолютно посрать на то, что мне говорили — я просто тупо согласился. В Детройте мы были известны как «Шакалы», нам даже наколки с логотипом шакалов пришлось сделать. Что-то типа отличительного знака. Мол, вот он я, из шайки, и ни один полисмен не имеет надо мной власти. Смешно, конечно, но таковы были правила. Как и все остальные члены нашей банды, я толкал дурь таким же подросткам, как я. Мне не было их жаль, я не задумывался о том, что ломаю чью-то жизнь, ведь иногда я употреблял и сам, хотя это было против правил. Также, я не обходил ни одной тусовки, ведь там, помимо работы, я с радостью мутил с девочками и парнями. Вообще-то, я думал, что моя жизнь удалась, пока окончательно не потерял доверие матери и всё заведомо не пошло под откос: школа(которую я кое-как закончил), друзья( единственная подруга слилась, узнав меня на одной из «домашних» вечеринок) и отношение с окружающими. Просто в один момент я понял, что это все нужно прекращать. Сейчас мне двадцать один. Не смотря на мой вид деятельности и бурную молодость, я достаточно амбициозный парень, у которого непременно должно быть будущее. Не такое, каким сулит мне его мать — сдохнуть где-нибудь в канаве от передоза или подхваченного от случайного ебаря СПИДа, или же, получить пулю в лоб в перестрелке с бандой из другого гетто, рядом с которым я вечно ошивался, будто бы осознанно ходил по острию ножа. Словом, стычки с другими бандами были редким явлением, а если и назревал конфликт, то Эндрю всегда умел разрулить ситуацию, не втягивая меня во все это. Наверное, в каком-то смысле, он так оберегал свою игрушку, а может, я был слишком мелкой шашкой, чтобы быть до конца уверенным, что меня не пристрелят сразу, как увидели бы. К тому же, шакалы занимают слишком маленькую территорию для продаж, так что оружием, которое даже не всегда при мне, я ещё ни разу не пользовался. А может ещё потому, что родился в счастливой рубашке. Задумываясь о планах на будущее, я всегда был уверен, что вижу себя не в Детройте, не рядом с драгдилерами, и даже не с Эндрю, который уже пять лет использует меня, как хочет. Ох, Эндрю, этот извращённый ублюдок! Лишь спустя пару дней после дня рождения Эндрю, Адам нечаянно проболтался мне, что за подарок, и за какие «грехи» преподнес в тот вечер мой лучший друг Том. То, что этим подарком оказался я. Ну, в этом не было ничего странного, как оказалось. «Шакалам» нужны были люди, а Том хотел именно к ним, и как условие, нужно было притянуть в шайку ещё одного, который не против был бы так же составить «компанию» их главарю холодными вечерами и погреть его постель. Мой друг, мой лучший друг, подложил меня уже через пару дней. (Предыдущий отсос не считался, это, как вы понимаете, было лишь мелким вступлением). Тяжело? Да не вопрос, главное найти подход и расслабить жопу, тем более, что с Эндрю у меня уже состоялся тесный контакт в клубе, который завершился оглушительным оргазмом и подтекшей спермой на спущенных до колен джинсах. С Томом я общаться не прекратил, но доверия, как раньше, уже не было. Этот извращенный ублюдок всегда знал, как меня уломать - так и началось моё баловство экстази, марихуаной, однополыми, и не очень, связями на одну ночь. Через какое-то время я, конечно, привык к такому образу жизни. К всеобщему удивлению, употребляемой мною наркоты становилось меньше, а моей похоти к Эндрю - всё больше. Мне нравилось трахаться с ним. Хотя, иногда на его месте я представлял Линара, думал, как он изменился за все эти годы и, лёжа под Эндрю, кончал лишь от одного воспоминания его темно-зелёных глаз. Не знаю, любовь ли это, а может я просто извращенец, но мне нравилось это чувство — мне было и есть о ком думать. В принципе, у нас с Эндрю были свободные отношения. Я мог спать с кем угодно и когда угодно, но свой «вклад» в шайку был обязательным. Собираясь покинуть «Шакалов», мне пришлось долго и упорно «упрашивать» Эндрю, чтобы тот отпустил меня по-хорошему. Ведь на протяжении всех этих лет я был у него на «особенном» счету. Не получилось.. — Сбежишь, тебе и твоей матери крышка! Ты весь принадлежишь мне! — однажды сказал наш главарь после долгих и болезненных для меня утех в его постели. Ничего лучше не придумав, я пошел окольными путями. Поговорив с Томом, я решил, что смогу себя заменить, и тогда, возможно, Эндрю всё-таки меня отпустит. В противном случае, у меня не было плана Б и пришлось бы просто бежать из этого города, и молиться, что они не тронут мою единственную родственницу в этом городе. Выслушав мою просьбу, Том, в кой-то веке желая мне помочь и заработать моё прощение, начал мне помогать в этом нелёгком деле. Мне срочно требовалась замена, лучше всего — мальчишка, которому уже нечего было терять. За два дня мы прочесали все захолустья множественных гетто, ища подходящую кандидатуру на моё место. Пока не нашли Денни.. Молодой парень шестнадцати лет, светлые волосы подчеркивали его красивое овальное лицо и пухлые губы. Видно было, в какой нищете он живёт и я бы мог помочь ему вырваться из неё, предоставив Денни «покровителю». Когда это было выгодно для Эндрю, он мог быть очень хорошим «папиком». Обрисовав парнишке ситуацию и все последствия, Денни не раздумывая, быстро согласился не только спать с Эндрю, а также выполнять все его приказы, и это было лишь мне на руку. Я многое приврал для его полного согласия, но мальчишку мне было не жалко, для меня это значило свободу, и одной проблемой меньше, поэтому, с чистой совестью, я привел Денни в логово к «Шакалам». Новый будущий член шайки Эндрю понравился, но для того, чтобы вступить к «Шакалам», Денни надо было проверить. Проверяли всей шайкой - со стороны это выглядело отвратительно и больше смахивало на изнасилование, что, практически, так и было, но, в итоге, мой босс остался доволен. Скрипя зубами, Эндрю принял замену, но отпустить меня просто так не мог. Он долго молчал, пока мы находились в его «кабинете» один на один, а потом будто бы приняв какое-то решение, кивнул сам себе и принялся жестоко меня избивать. Я не сопротивлялся, он мог бы вообще пустить мне пулю в лоб, и хоть было больно, я знал, что Эндрю не убьет меня. Пожалуй, это был первый раз когда я пострадал от его руки настолько серьезно, думая, что захлебнусь собственной кровью. Видимо он рассчитывал, что до дома в таком состоянии я просто не доползу, поэтому без капли сожаления приказал остальным выкинуть меня за дверь, как использованную старую и потрепанную игрушку. Избит, но жив, почти в сознании, и счастлив. Теперь, когда более или менее приду в себя, я могу уехать и забыть о том Крисе, что жил когда-то в Детройте и был частью этого чертового криминального мира.***
Кое-как, почти ползком, добравшись до дома, я первым делом снял с себя окровавленную одежду и обработал раны. Кэрри ничего не сказала при виде меня, но в её взгляде читалось:« Ты получил то, что заслуживаешь». Я не злился на нее, мне было слишком херово, чтобы тратить силы ещё и на это. Неделю спустя я пришел в нормальное состояние и, пусть мое тело ещё было синим и больным, я не отказался от своей цели. Поискав информацию в интернете, мой выбор пал на солнечный Лос Анджелес. Я тут же забыл о боли и синяках, заказал билет в один конец, несколькими днями позже договорился о съемной, но недорогой студии и, даже успел найти место бармена в одном рок кафе, но это ещё не точно.( Буду надеяться, что меня каким-нибудь чудом примут туда, куда по приезду собирался устроиться). Океан, солнце, ночная жизнь и полно возможностей подняться с самого дна. Мне вдруг захотелось большего и я не хотел себе в этом отказывать. Я копил деньги от каждой доли, что получал после продажи дури, надеясь когда-нибудь выбраться, и найти того, о ком практически забыл за более чем двенадцать лет. Пришло время сказать матери. Как она отреагирует, обрадуется ли? Расстроится? Не думаю, она была в курсе всего. Не обращать внимание на «отброса» было лучшим выходом для неё. Пока меня не приводила домой полиция, а это пару раз уже случалось, или хуже того, я все ещё был живым, ей было на меня плевать, а после того, когда она узнала, кем является её сын — педиком и драгдилером. Не лучшая комбинация, так ведь? На этой почве у Кэрри совсем перестало получаться общаться со мной без постоянных оскорблений. С другой стороны, не ей было решать за меня, с кем мне спать или с помощью чего зарабатывать на жизнь. К тому же, домой я никогда не позволял себе приводить кого-либо из своих мимолётных увлечений. Но я совершенно точно знаю, что причиной её гнева стало не то, что я устоявшийся би, а именно из-за принесенных домой денег. Хотя она должна была, блядь, радоваться, когда в течении трёх лет я постоянно отдавал ей свой процент с продаж. Именно с моих денег мы позволили себе расплатиться с долгами и решить многие другие вопросы, когда закрылся «Мерседес» и Кэрри осталась без работы, но нет. Покупать до безумия дорогущую страховку за налик, заработанный лично мной, было страшно. «Подонок, — кричала Кэрри, когда я оставил в её комнате пачку долларов, — ты хочешь отправиться за решётку, и меня в это дерьмо ввязать решил? Забирай свои грязные деньги, я сама за всё как-нибудь заплачу. С твоими деньгами ты уже давно должен был смыться к своим пидарастам-дружкам в гетто, и не мозолить мне глаза. Ублюдок!» Я уже упоминал, что у нас мамой были когда-то хорошие отношения? Такое время действительно было, потом я стал позором, никудышным сыном и лучше бы меня вообще не рожали, чем сейчас жалеть о потраченных впустую годах. Хотя, в некоторых вещах, высказанных мне в лицо, я с ней согласен — если я срочно что-то не сделаю со своей жизнью, то окончательно опущусь на дно. И в этом буду виноват я сам. Ни Детройт, ни Энди Таккс, собственно, и никто другой кроме меня. Наконец я собрал свои чемоданы, проверил распечатанный билет в один конец и, оставив мобильный телефон в тумбочке, вышел за дверь своей комнаты. От одной только мысли, что я могу наконец-то обрезать все концы с Детройтом и начать новую жизнь вдалеке отсюда, я вдруг почувствовал себя свободным. — Сегодня я улетаю в Калифорнию! Я спустился на первый этаж, прихватив два тяжёлых чемодана и сумку. Специально не назвал город, куда лечу, ведь если я улетаю из Детройта, то это значит, что я отказываюсь и от неё. — Кристиан, — мать вышла из кухни ко мне, потирая свои влажные, после мытья посуды, руки о фартук. — Ублюдок, какого черта ты тут несёшь? — Все решено! Через три часа мой самолёт, тебе же все равно? Так почему бы нам не поставить точку? У меня, между прочим, есть мечта! Я смотрел на неё, на свою мать, которая меня родила и воспитала в одиночку. Не смотря на наши недоотношения, эта женщина дала мне всё и сейчас я её предаю. — Я всё о тебе знаю, чёртов педик! Какая к чёрту мечта? Ты отброс! Давай, проваливай из этого дома! — Она сняла с себя фартук и со злости кинула мне в лицо. Конечно, было не больно, я и не рассчитывал на адекватное поведение с её стороны, просто не мог понять, почему она настолько сильно ненавидит меня? Или Кэрри просто привыкла ко мне так относиться, забыла, что не смотря на всё, я по прежнему её единственный сын? — Ты позор для меня, а теперь, пошел к чёрту! И чтобы ноги твоей пидарской в этом доме больше не было, ублюдок! Держась за сердце, я искренне надеялся, что ей было жаль из-за моего отъезда, а не из-за того, что денег от меня она больше не получит, кроме тех, что я уже оставил в её комнате. Мать стояла посреди гостиной, провожая меня гневными оскорблениями. Она даже не заплакала. Но несмотря на все сказанные ею обидные слова, мне всё равно хотелось подойти, обнять и успокоить её, однако, я струсил. Испугался, что не выдержу и останусь здесь, с ней. В последний раз оглянувшись назад, я схватил свои чемоданы и сумку, и немедля ни секунды больше, вышел на улицу, оставляя свое прошлое в этом доме.