ᴦᴧубоᴋо ʙ ᴋнижноʍ ᴧᴇᴄу нᴀчᴀᴧᴀᴄь ᴄᴧᴀдᴋᴀя бибᴧиоᴛᴇчнᴀя иᴄᴛоᴩия...
бибᴧиоᴛᴇчнᴀя ʍᴇᴧодᴩᴀʍᴀ
Цутия несет в руках документы, переданные лейтенантом Ичимару, и у женщины прекрасное настроение, несмотря на то, что надо подниматься на третий этаж, в личную библиотеку господина. Выразивший желание остаться дома, Айзен-сама смущенно отводил глаза, и домоправительница вызвалась самостоятельно разобраться с этим делом. Лгать офицеру Хинамори, что ее капитан приболел, было особенно приятно. А видеть недовольное лицо Гина – лишь небольшой бонус. Поэтому женщина, напевая про себя детскую песенку, преодолела последние ступеньки. Маленькая, но заставленная множеством книг библиотека как всегда встретила ее теплым светом и навечно застрявшей здесь пылью. Сколько бы она ни гоняла служанок, чистых шкафов так и не смогла добиться. Господин по своему обыкновению сидел в кресле. Рядом стоящий диванчик служил подставкой для завала книг. – Айзен-сама, лейтенант передал вам документы. – Цутия поклонилась и передала свитки. Мужчина мельком просмотрел документы и вернул обратно. – Отнеси в кабинет. – Как скажете. – домоправительница вежливо кивнула и собралась уходить, как вспомнила несколько интересующих вещей. – Айзен-сама, вы сказали сохранить прядь. Что с ней сделать? – Отдай в мастерскую, пусть сделают оберег. И положи ее внутрь. – капитан вернулся к книге. Какой-то трактат на мандаринском, Цутия не умела читать на нем. – И пусть принесут вещи для Ичиго в мою спальню. Домоправительница довольно улыбнулась. – Слушаюсь. Женщина поклонилась и начала спускаться обратно. – Ичиго-сан, – поприветствовала она молодую госпожу улыбкой. – Цутия-сан, – здоровается девочка с домоправительницей и робко ей улыбается, пропуская старушку и уступая ей дорогу в знак уважения. Женщина чересчур довольна, и Хичиго подсказал хозяйке, почему. Поэтому риока, понимая, что Цутия знает, хочет провалиться сквозь ступени до самого первого этажа. Этим и можно будет заняться, но только после выполненных дел. Задача на этот раз серьезная – разобраться, кто же такая Яо-ху. А еще, если получится, напроситься на охоту с Айзеном. Забыть же, как было хорошо вчера вечером, просто невозможно. В рыжеволосой голове то и дело всплывали картинки: карие глаза, жадно впивающиеся в нее; влажные, бьющиеся о бледный лоб шатенистые волосы, крепкие мраморные плечи. Это все заставляет ежеминутно краснеть щеками и опускать взгляды. Благо, мужчина решил ее долго не смущать своим присутствием и отправился в библиотеку, а девочка в это время занималась рисованием в своих покоях: медитировала и отвлекалась. На бумаге то и дело появлялись акварельные цветы и легкие полупрозрачные пейзажи – не особо уверенные, но вполне симпатичные. Ичиго радовалась результатам, на мгновение забывая о тревогах. А тревог как-то прибавилось. Ее занпакто нашептали на ушко парочку недовольств, и Куросаки сочла их достаточно рациональными, чувствуя от своих мечей только лишь истинное беспокойство. И юная шинигами пообещала себе разобраться с возникшими вопросами как можно скорее, как только ее голова полностью будет под контролем и остынет после новых впечатлений. – Привет, – обозначает свое присутствие Ичиго, бросая взгляд на умиротворенного мужчину, но деловито подходит не к нему, а к полкам. Все же, у нее есть идеи, где искать, а при надобности – консультант находится прямо под рукой. На девочке надето удобное домашнее кимоно из мягкой ткани, а ноги босые и обуты в тапочки – выглядит она уютно, даже в окружении пыльных полок с серьезными книгами. Айзен отнимает взгляд от книги и улыбается Ичиго. Зачем она здесь, он уже догадался. Мужчина хитро щурится и возвращается к трактату. А девочка не спешит. Глазами ищет то, что ей нужно, и спустя время находит. В руки попадает Ваме-се, потому как догадаться, что Айзен взял слово из китайского – нетрудно. Тем более, Ичиго прекрасно знает, как звучит этот язык. Рыжая быстро, но аккуратно перелистывает страницы довольно старой книги, чтобы примерно понять, то ли она вообще догадалась взять и стоит ли продолжать искать именно в этом словаре. Несмотря на то, что мужчина смотрит в книгу, он все равно следит за небольшими колебаниями реацу, выдающими движения девочки по комнате. – Тебе помочь, Ичиго? Если ты ищешь трактат о цветах, то он у Цутии, – Айзен намеренно спрашивает о другой книге, хотя знает, где та находится. – О, нет, спасибо, – с хитрой улыбкой отвечает девочка, не оборачиваясь и все еще изучая Ваме-се на предмет нужной информации, однако, слов слишком много. – Я ищу, что почитать тебе на ночь. Куросаки закрывает книгу, но не выпускает из рук, перехватывая ее поудобнее – стоит изучить повнимательнее. Далее в руки попадает словарь более современный – канго. В случае, если в первом все же нет нужного слова. – Может и колыбельную споешь? У тебя красивый голос, – на самом деле, восхитительный. А стоны божественны. Айзен кладет закладку, откладывает трактат на диван поверх остальных книг, и принимается с интересом наблюдать за девочкой. – Может, спою, – невозмутимо отвечает Ичиго, проходясь глазами по полкам, пытаясь поощрить еще одну догадку. – Если хорошо попросишь. Берет третью книгу – с китайской мифологией, – что так удачно попалась. Слишком уж очевидно то, что мужчина ее называет своим странным словом, когда считает, что она хитрит и играет. Да и девятихвостый лис на заколке может что-то говорить. С тремя увесистыми книгами в руках девочка подходит к дивану, но тот весь усыпан свитками и прочей литературой. Куросаки недовольно хмурит брови. – Иди сюда, – подзывает Айзен девочку и, стоит ей подойти ближе, берет за талию и, словно ребенка, усаживает на колени, самодовольно усмехаясь. – И как же мне тебя попросить? – Соуске хитро улыбается и смотрит на выбранные ею книги. Ичиго устраивается на коленях мужчины поудобнее, сбрасывает на пол тапочки и с ногами усаживается в его объятиях. Две книги, кроме Ваме-се, отдает капитану. – Отложи пока, пожалуйста, – деловито кивает она на заваленный несчастный диван, – не дотягиваюсь. А после, облокотившись на Соуске, открывает словарь. Тяжело, конечно. Онъеми у каждого кандзи, пришедшего из китайского в японский, разное. Но логичнее всего проверить те, которые хоть как-то схожи по чтению, нежели чем листать с первой до последней страницы. – Попросить… – не забыла она вопрос Айзена. – Ты сам лучше меня знаешь, как просить и получать желаемое. – Ичиго отрывается от книги и хитро щурится прямо в лицо капитана, но после вновь опускает взгляд на пожелтевшие страницы. – Вот и подумай. В библиотеке царит атмосфера спокойствия, несмотря на то, что, по сути, мужчина и девочка сейчас играют в некую свою игру. Дневной свет из окон освещает всю комнату своими теплыми лучами, и в них видны летающие пылинки, от которых риока изредка чихала. Куросаки водит пальчиком по страницам, чтобы найти созвучные иероглифы, ориентируясь на транскрипцию из катаканы. Капитан же умиротворяюще дышит прямо над ее ушком, раздувая рыжие волосы и окутывая ее запахом хвои – и Ичиго будто бы даже хочет провести так вечность и получить еще десяток новых незнакомых слов, лишь бы вот так сидеть в объятиях чужих горячих рук и греть вечно холодные ступни о мужские колени. В какой-то момент Соуске предлагает свою помощь, на что девочка строго поднимает взгляд и говорит: – Цыц, я сама. Проходит еще некоторое время в почти полной тишине, прерывающейся лишь шуршанием страниц, и Куросаки вдруг прямо над ухом шепчут подсказку, что отгадка почти в конце книги. Юная шинигами, конечно же, вслух возмущается, что не просила о помощи, но все-таки слушается и перелистывает почти в конец. – Вот оно, по-японски будет звучать как “йоко”. С долгой “о” в первом слоге... – как-то радостно сообщает риока, показывая кончиком пальца на нужное сочетание иероглифов, а после замолкает, потому как вдруг понимает, что значит словосочетание. – Так вот оно что, Соуске Айзен. Значит, я для тебя кицунэ? Карамельные глаза опасно поднимаются, впиваясь в карие омуты снизу вверх. Мужчина вновь довольно щурится, хотя можно считать, что его поймали с поличным. – Яо-ху – это язык путунхуа. “Яо” значит “лиса”, а вот “ху”... – Айзен хитро улыбается, оставляет короткий поцелуй за ухом и шепчет: – ...Соблазнительная, чарующая, волшебная. Мужская ладонь нежно провела от острой коленки до округлого бедра. – По-моему, лис здесь ты, – внимательно щурится девочка, сверля мужчину взглядом, пока по телу пробегает стадо мурашек от его прикосновений. – Или же мне придется оправдывать свое прозвище. Соуске продолжает хитро усмехаться. Длинные пальцы чуть сжимаются на бедре. – Это предложение? – Это угроза, – на нежных щеках расцветают бутоны роз, но Ичиго старается выглядеть уверенно и смело. Изящные руки закрывают словарь, отдают его хозяину, чтобы отложил к остальным книгам. Капитан забирает его, соприкасаясь пальцами с рукой девочки, и кладет книгу на диван, поверх остальных. – Тогда я очень сильно боюсь, – улыбается Соуске, глядя на рубины на щеках. – Айзен-сама, – на персиковых губах расцветает слабая, но хитрая улыбка. Ичиго чуть разворачивается и ловко садится на мужчину, как сидела на нем вчера вечером. Хрупкие коленки упираются в подлокотники кресла по обе стороны от Соуске, а изящные руки, как змеи, ползут по мужской груди к шее капитана, – а вы даже не похвалите меня, что я выбрала правильную книгу? Руки Айзена сами по себе ложатся на стройную талию, притягивая ближе. – И что же хочет такая способная ученица в награду? Соуске смотрит прямо в глаза из сердолика и не скрывает самодовольной ухмылки. Даже бледные ушки юной шинигами краснеют, почти сливаясь с тонкими рыжими нитями волос. Девичьи руки крепко обвивают мужскую шею, и веснушчатый нос по любимой привычке трется о спинку чужого носа. – Ох, сенсей, – Ичиго снова заглядывает в глаза Соуске, а в ее карамели тонут искорки веселья и пронырства, – возможно, немного покровительства. Мужчина поддается невинному жесту и перехватывает персиковые губы, оставляя на них короткий, такой же невинный поцелуй. – А конкретнее? – Я не знаю, как лучше сказать, Айзен-сама… – робко отводит она глаза, причем даже не наигранно, и аккуратно прогибается в пояснице от ощущения чужих рук на талии, – разве вы не понимаете? – Ичиго, я не умею читать мысли, – повторяет Айзен, и в голове рисуется картина того, как хорошо бы звучали ее стоны в библиотеке. Ладони ласково поглаживают подставленную талию. – Мне кажется, вы лукавите, – повторяет Ичиго, ерзает на чужих коленях от нетерпения, смущенно поднимая взгляд карамельных потемневших глаз на капитана. – Тогда мне не остается другого варианта. Буду угадывать, – руки на талии медленно потянулись к завязкам оби. Еще медленнее развязали узлы. И, будто издеваясь, не стали разматывать пояс. Соуске наклонил голову и, хитро усмехаясь, принялся ждать реакцию. – Вы угадали, Айзен-сама, – внизу живота предвкушающе завязывается узел, а лицо у девочки горит все сильнее и сильнее, – продолжайте. – Такую просьбу я не могу проигнорировать, – все те же руки медленно сняли оби, бросая на пол рядом с креслом. Края женского кимоно разошлись самостоятельно, обнажая упругую грудь. Айзен довольно щурится потемневшими глазами. – К р а с а в и ц а. Ичиго смущается, ведет острыми плечиками, следит за хищным взглядом капитана, что гуляет по ее оголенной коже. Розовые бусинки ее сосков напряжены, а по фарфоровой коже бегут мурашки. – Поцелуешь? – смотрит в чужие омуты из-под светлых пушистых ресниц. Вместо ответа капитан наклоняется вперед и целует персиковые губы. Жадные руки ныряют под кимоно и спускаются под ягодицы, прижимая девочку к телу мужчины. Рыжая риока поддается чужим губам, податливо впускает в рот чужой язык, пока ее тонкие пальцы обеих рук зарываются в каштановые волосы, нежно подцепляя прядки на затылке. От ощущения горячих ладоней на голой коже девочка стонет прямо в поцелуй, ерзая от того, что между расставленных ног становится жарко и мокро. Айзен тихо стонет в поцелуй и немного отстраняется, чтобы взглянуть в возбужденные глаза девочки. Такой жадной сейчас, такой открытой одному ему. Он проводит языком по ее нижней губе и чуть прикусывает. – Я все еще угадываю? – Да, Соуске, – обжигает она своим дыханием чужие губы, наблюдая не менее жадный взгляд у Айзена. Цепкие пальцы выпутываются из мягких волос и скользят по горячей шее к ключицам. Ткань мужского кимоно соскальзывает с мраморных плеч. Падает до самых сгибов локтей, обнажая бледную литую грудь. Девочка все сверлит Соуске своими блестящими в лучах солнца глазами, но после решается, и ее персиковые губы накрывают пульсирующую артерию на шее мужчины. Здесь запах перетертых сосновых игл ощущается сильнее, и только от этого Куросаки шумно выдыхает, примешивая туда собственный стон. Еще поцелуй – прямо под уголком челюсти, еще один – у дергающегося кадыка, и неожиданно ровный ряд зубов прихватывает бледную кожу. Айзен шумно выдыхает. Адамово яблоко вновь дергается. Проходит пара секунд, а он все еще чувствует влажные губы на коже, будто те все еще оставляют свои поцелуи. Чувство это ухает на дно пищевода и медленно двигается к паху. – И что же такое делает сейчас Яо-ху? – жарко шепчет Айзен, а мужская ладонь гладит бедро сверху вниз. – Оправдывает свое прозвище, – нежные губы опускаются ниже, целуют резную ключицу, и девочка вновь оставляет укус, только уже прямо над рельефной косточкой, но тут же проходится языком по покрасневшему участку кожи. Пока одна рука Соуске продолжает гладить бедро, другая, дразня, проходится по животу, пальцами тарабаня известный только Айзену ритм, и ныряет к гладкому лобку. Мужчина чувствует на пальцах влагу и сглатывает. Чужое возбуждение охватывает его, растекается по телу. Девочка томно мычит, а бледный ее лоб утыкается Айзену в ямку ключиц, когда его рука добирается до предательской влаги. Пальчики на ногах поджимаются, требуя больших ласк, требуя поощрить ее возбуждение. Дрожащие изящные руки развязывают чужой пояс на кимоно и бросают его на пол. Большой палец круговым движением проводит по клитору в ответ на действия Ичиго. Рука с бедра перебирается на шею, а дальше пальцы цепляют острый подбородок, и мужчина целует розовый нефрит, собирая стоны. Ичиго не сдерживается, стонет в поцелуй, терзает и покусывает чужие пухлые губы. Не может не изгибаться в пояснице, отставляя ягодицы, ерзая на мужских коленях из-за ласкающих ее пальцев. Прохладные узкие ладони гладят алебастровую кожу сильных плеч, груди и напряженного живота, будто боясь опуститься ниже. Снова, снова это ощущение – потери контроля над собой, разрывающихся от жара и жажды клеточек тела и больного желания обладать. Айзен жадно ловит воздух, пытаясь успокоить прерывистое дыхание. Как мало прикосновений. Нежная прелюдия сейчас – пытка. – Ичиго... – зовет он девочку, пока сам ласкает ее пальцами. – Прикоснись ко мне. Рыжая тяжело дышит, утыкаясь носом в мужскую грудь будто бы от бессилия. Стоны не покидают персиковых чувственных уст, и Ичиго чувствует, как смазка уже пропитывает ткань чужого кимоно. Хриплый голос над ухом просто не дает выбора, не дает даже нормально вдохнуть воздух. Подрагивающие пальчики обхватывают напряженную плоть Соуске, сжимают у основания, как мужчина и учил. Скользят вверх по сухой коже, после – вниз, раскрывая головку. Вторая рука обхватывает нежную слизистую, распределяя густые прозрачные капельки. Мужчина стонет. Возбуждение становится крепче, растекается по всему телу, заставляя подчиняться движению Ичиго, еле сдерживаясь, чтобы не наплевать и не загнать член прямо в нее. Ведь причинить боль он уже не сможет – смазка стекает по пальцам и запястью, капая на его собственное кимоно. Девичьи руки двигаются, почти не дрожа, по чужому возбуждению вверх-вниз. Ладони покрыты смазкой, потому скользят легче, чуть крепче и тягуче. Пока мужчина не делает кое-что своими пальцами. Ласкающие риоку пальцы входят глубже, размазывая секрет по нежным стеночкам. – Умница, – хрипло хвалит Айзен. – Соус-ке, – еле-еле лепечет Ичиго, и тем временем ее лоно туго-туго обхватывает даже два пальца Айзена. Дыхание окончательно сбивается, и риока даже пошевелиться не может, загнанно дыша как выброшенный на берег алый карп. Вновь вспомнился вчерашний вечер. Как запредельно наполняла ее чужая плоть, как иногда слишком болезненно толкалась в нее, но как хорошо было в конце. – Соуске, я хочу как вчера, – голос девочки хриплый, еле слышен даже в тишине библиотеки, а карамельные глаза, что вдруг впились в потемневшие, едва ли не черные омуты напротив, почти что на мокром месте. Айзен смотрит в сердоликоливые глаза и не может противиться. Поцелуй влажный, порочный, глубокий. Мужчина, как и вчера, заявляет права, ставит печать на персиковых губах. За бедро Соуске притягивает ее ближе, так, что стоит ему надавить, как горячая головка мягко проскользила по складочкам, вызывая стон. Так, что бусинки сосков трутся о его грудь. И Айзен обязательно уделит им внимание, но сейчас в голове невесомость, сейчас он слышит свой ускоренный пульс, чувственные стоны девочки и их общее сбитое дыхание. Соуске оставляет еще один поцелуй на губах вкуса его вечного рабства и входит плавных движением. Карамельные омуты широко распахнуты, кукольный рот приоткрыт в немом стоне. Девочка смотрит прямо в глаза напротив, не моргая, пока мужчина медленно опускает ее на свою плоть. В этом положении она входит слишком глубоко, до самого основания, и время неожиданно замедляется. Ичиго вдруг имеет возможность внимательно рассмотреть расширенные зрачки капитана, увидеть свое в них отражение. Прочитать каждую обсессивную мысль в голове Айзена – от корки до корки. О том, как он хочет ее, как желает от головы до пят, как закрывает ее от всего мира, то ли желая защитить, то ли из собственной жадности. Как он одержим, и как он знает, что она так же одержима им в эти моменты близости. Когда будто бы выходит наружу ее вторая сущность – и это не пустой, – которую Куросаки не контролирует и которую даже боится, потому что это слабость. Страшная слабость. Непростительная. Особенно с таким человеком как Соуске. И да, она все еще верит ему. Знает, что мужчина не нанесет ей вреда, но он сам слишком, чересчур помешан. И здесь такая слабость ей ни к чему. Но… Горячие руки заставляют приподняться. Ее мягкие и гладкие стеночки максимально обхватывают, с силой давят на чужое возбуждение и нехотя выпускают наполовину. После, те же руки вновь давят на бедра, и девочка утыкается в мраморное плечо с протяжным стоном. До боли странное чувство возвращается – наполняет, распирает, заставляет дрожать всем телом. Вынуждает пальчики на ногах поджаться, а волосы на голове встать дыбом, особенно на загривке. – Соус-ке, – Ичиго одержимо стонет его имя, оказываясь ничем не лучше его самого.ᴨᴩиᴩодᴀ нᴀʍᴇᴩᴇʙᴀᴧᴀᴄь ᴄдᴇᴧᴀᴛь жᴇнщину ʙᴇᴩɯиной ᴛʙоᴩᴇния, но оɯибᴧᴀᴄь ᴦᴧиной и ʙыбᴩᴀᴧᴀ ᴄᴧиɯᴋоʍ ʍяᴦᴋую.
ᴦоᴛхоᴧьд ϶ɸᴩᴀиʍ ᴧᴇᴄᴄинᴦ
Девочка смотрит на него... А он не может полноценно вдохнуть. Легкие горят огнем, сердце бьется о ребра, охваченное жаром. В ушах лишь набат из бешеного пульса и стонов. Ее взгляд душит, отнимает все красивые слова, способные вырваться из его рта. Соуске хочет сказать, насколько же она прекрасна, богоподобна... Насколько он нуждается в ней. Насколько он накрепко увяз в этих сердоликовых омутах. Но говорить не получается. Да и вряд ли девочка услышит. Ведь смотрит таким же безумным взглядом. – Да, я здесь... – рычит мужчина, не отводя взгляда. – Я твой, – отдает себя Айзен на коротком выдохе. Ведь так он привяжет ее к себе. Оковами прочнее цепи судьбы. Айзен набирает темп, двигаясь навстречу. Его движения становятся резче, отрывистее. Теплая теснота сводит с ума и превращается в искусную пытку. Ичиго вновь смотрит. Почти сверлит его обычно чайные омуты, сейчас же – черные как крыло ворона. Девочка уже поддается движениям сама – сама приподнимается, а после движется вниз, с трудом подстраиваясь под иногда рваный темп. – Мой, – одержимо подтверждает Ичиго между стонами, и если бы взглядом можно было сожрать, от Айзена не осталось бы ни косточки. Тонкие пальцы жадно цепляются за алебастровые сильные плечи, еле-еле давя на кожу короткими ногтями. Но в какой-то момент риока берет мужчину за руку и тянет ее, казалось бы, к своему лицу. Однако вновь, как и вчера, кладет ее на свою узкую бледную шею, и от этого ее ведет. Она наконец закатывает глаза, запрокидывая голову, и отдается своим сладким и громким стонам, сама заводясь от них еще больше. Ее изящные, но сильные ноги продолжают работу, и мужчине практически не нужно двигаться – риока скачет на нем сама. Узкая ладошка, не оставшаяся на плече капитана, гладит девичью грудь, которая вздрагивает от каждого толчка, тревожит чувствительные соски, скользит вниз по животу. Подушечки пальцев добираются до влажного лона и принимаются ласкать клитор. Длинные пальцы капитана непроизвольно сжимаются на лебединой шее. Айзен кладет ладонь между шеей и плечом и притягивает для поцелуя. Пухлые губы сцеловывают мучительные для него стоны. Девочка идеально сжимает его внутри себя. Мужская ладонь накрывает маленькую ручку и вместе с ней начинает ласкать клитор. Только Соуске хватает ненадолго. Он закрывает глаза, уткнувшись в обнаженную шею, и чувствует, что содрогается сам, изливаясь внутрь девочки. Но Ичиго не останавливается и продолжает сжимать член. На секунду Соуске кажется, что он просто потерял над собой контроль. Мужчина чувствует иерро на кончиках пальцев, но Кьека ему помогает. Блаженную пустоту оргазма окутывает теплое дзюни-хитоэ. Ичиго чувствует, как семя наполняет ее, но пальцы не могут остановиться в поиске разрядки. Она не видит иерро, хотя глаза открыты. Не видит, как та же броня распадается. Перед глазами – лишь чернильные радужки ее мужчины, мутные из-за оргазма. По-кукольному узкий рот издает стоны, иногда мычит и хнычет, а иногда немо замирает. И когда разрядка настигает и ее, девочка обессилено падает на Соуске, сжимая его в себе наверняка до боли. Бледный лоб, покрытый испариной, утыкается в сильное плечо, а хрупкое лишь на вид тело все дрожит в сладости момента и в меду оргазма. Острые плечи активно поднимаются из-за сбитого дыхания, но Куросаки все равно тянется к пухлым губам за поцелуем. Мужчина вяло, будто нехотя отвечает на поцелуй. Он зачесывает взмокшие волосы назад и тяжело хрипит, отходя от оргазма. Впрочем, через несколько мгновений дыхание выравнивается, а капитан внимательно смотрит на девочку. – В целом, ты была права, когда называла себя ученицей. Обучаемость у тебя высокая. – лицо искажает хитрая, довольная ухмылка. Девочка полностью расслабляется и ложится на мужскую алебастровую грудь, как звереныш потираясь нежной алой щекой о резную ключицу и прикрывая глаза рыжими ресницами. Дышит все еще ртом, а мышцы внизу живота и в лоне все еще периодически спазмируются, заставляя Ичиго то и дело вздрагивать. – Многое… – говорить удается с трудом, так как судорожные вдохи и выдохи пока не выравниваются, – зависит от учителя. – Да? – усмехается мужчина и подтягивается, садясь ровно в кресле, будто случайно загоняя член глубже. – И какой же этот учитель? Библиотеку вновь пронзает протяжный стон. Все еще чересчур чувствительная, не отошедшая от оргазма Ичиго ощущает движение в себе не как движение, а как разряд сотен вольт, причем по всему телу – от косточки до косточки. – П-подожди, Соус-ке, – еле-еле слышно, одними персиковыми губами рыжая лепечет ему в грудь, обжигая дыханием кожу. Пальцы на ногах вновь сжимаются почти до хруста. Мужчина властно прижимает девочку к себе крепче. Рука на талии будто нашла свое место. – Хорошо, – он продолжает усмехаться. – Ты не ответила на вопрос. Прохладные даже после такой активности ладошки Ичиго ложатся на мраморные плечи, поглаживая. Шелковая щека все еще прижимается к влажной от пота груди, пока девочка пытается прийти в себя. – Соуске… – голосок ее хриплый, тихий, почти сорванный из-за громких стонов, – ты сам знаешь, какой из тебя учитель. – Одно дело знать... – мужчина поддается бедрами вверх. – Другое – слышать от других. Свободная рука ложится на рыжий затылок и оттягивает девочку от груди, заставляя ее поднять на себя взгляд. И тут капитан целует персиковые губы. Властно, подчиняюще. Яркий девичий стон в поцелуй, чужая плоть наполняет ее до краев, Ичиго сжимает ее в себе впритык, тесно и крепко. Она не может не подчиниться чужому жадному рту, этим помешанным, пухлым, таким горячим губам. Ее же ответ – нежный и ласковый, будто ее сейчас не притягивают за волосы к себе, будто не сжимают на затылке золотые нити. Хрупкие ладони скользят выше, ложатся по бокам на раскаленную шею, а большие пальчики поглаживают челюсть, словно пытаясь смягчить капитана, чтобы тот подождал, дал девочке отдышаться и отойти от предыдущей разрядки. Вот только мужчина не останавливается. Рука на талии жестко фиксирует Ичиго. Толчки мужчины становятся быстрее, точнее. Вместо нежных поцелуев, он тянет рыжий шелк в сторону, заставляя девочку открыть незащищенную шею. Ровные клыки вгрызаются в хрупкое плечо, ставя новое, порочное клеймо. А хитрый прищур так и не ушел с лица. Куросаки надрывает голос в такт толчкам, в такт укусу, который останется на плече большим синяком. Который возбуждением и иглами удовольствия утыкается прямиком в низ живота, в начинающий вновь завязываться узел. Она не видит ухмылки, которая обычно в такие моменты не видна на устах ее мужчины, она не противится жестким движениям, которые не шибко свойственны ему. Эта грубость привлекает, даже если ей не дали отойти и отдохнуть. Эта грубость отдается сжимающимися нежными стеночками, обхватывающими член с новой силой, отдается новой порцией смазки, что стекает на капитана. – Соус-ке, – юная шинигами стонет его имя вновь, забываясь. Мужчина вновь дышит рвано и тяжело. В глазах играют искры, лицо покрыто испариной, из груди рвутся хрипы. Вот только нежности больше нет. Он резко снимает девочку с себя, в одно движение почти сдирает несчастное женское кимоно, бросая то на пол библиотеки, и поворачивает ее спиной к себе, возвращая обратно на член. Так становится еще удобнее управлять телом рыжей риоки. У нее же в какой-то момент голоса не остается – вместо стонов появляется хрип и сиплые выкрики. Чужое возбуждение грубо вбивается в нее, и ощущения становятся болезненными, отчего между полустонами-полувыкриками девочка хнычет, но ничего не делает против. Сильные горячие руки приподнимают ее и насаживают с неким остервенением на плоть, пока бледные ножки Ичиго даже не достают до пола, чтобы хоть как-то смягчить движения. Пальчики впиваются в тыльные стороны ладоней мужчины, которые держат ее за талию, и царапают их короткими ногтями. А капитан облизывает ухмыляющиеся губы, пока пружинящее женское тело дрожит в его руках. Зубы замыкаются на нежном хрящике розового ушка, а требовательные руки сжимают то талию, то грудь. Грубо, без нежности, оставляя краснеющие следы. Стоит девочке выгнуться в жгучих спазмах, как мужчина наклоняется к уху и самодовольно шепчет: – А он Зангецу сразу узнал. И вновь кончает внутрь. Ичиго сжимается на члене и вскрикивает, жмуря глаза. Сердце, бьющееся в невыносимом ритме, заглушает мысли, сначала не дает разобрать слов. Но лишь десяток секунд. Десять секунд, и наполненные влагой карамельные глаза расширяются. Девочка вдруг понимает. Сердце обрывается, скатывается под ноги предателю. Не бывшему – будущему. В груди все сжимается, болезненно колет, и от сладкой неги не остается ни следа. Пульс ускоряется, становится лихорадочным. Ичиго резко вскакивает, чужая плоть с характерным звуком выходит из нее, и по бледным ногам тут же принимается стекать семя вперемешку с ее собственной смазкой. Карие глаза пустые, напуганные, а в затылок вдруг врезалась по меньшей мере сотня раскаленных игл – но Куросаки сдерживает пустого, потому что телу Соуске она навредить не хочет. Однако даже не оборачивается к нему, чтобы взглянуть на наглую ухмылку. Сгребает дрожащими пальчиками кимоно, как обиженное дитя прижимает его к груди и исчезает в сюмпо, избегая реацу прислуги.