Мой господин

      Найл Доук, выкуривая седьмую подряд сигарету, смотрел на папку с материалами по делу Аккермана. По прошествии недели все улики были собраны, показания свидетелей запротоколированы, и все документы, фотографии и вещественные доказательства подшиты и оформлены. Такого быстрого дела у него не было очень давно. Обычно требовался как минимум месяц, чтобы всё собрать и свести воедино, после чего передать дело в прокуратуру. А Аккермана он уже был готов отправлять прямо сейчас. И всё же в задумчивости сидел, куря и медленно листая страницы дела, размышляя над всем этим.       «И всё же, как хорошо легли карты, — подумал следователь. — И тебе чистосердечное, и орудие убийства, найденное дома, и показания свидетелей… Всё так хорошо сложилось, что даже подозрительно».       — И, самое главное, нет записи в день убийства, — забормотал он себе под нос. Так ли Леви Аккерман хотел скрыть себя на ней? А может, кого-то ещё?       — Ведь он есть и на других видеозаписях, подтверждающих его знакомство с убитым. Но именно тот день… Никто из медперсонала не смог вспомнить, что он был в тот день в больнице, — продолжал бормотать Доук. А затем внезапно встал и забрал куртку со спинки стула.       — Куда вы? — спросил один из помощников, замечая, что Найл засуетился.       — В больницу. Хочу кое-что проверить, — бросил тот и направился было к выходу, однако в дверях своего отдела нос к носу столкнулся с начальником.       — Эй, Доук, ты ещё не отправил дело того полицейского в прокуратуру? — сходу спросил тот его. — Оно ведь у тебя готово?       — Да, но… хотелось бы ещё кое-что проверить, — проговорил следователь.       — Что именно? Там же всё ясно. Преступник сам пришёл и сдался, со следствием сотрудничал, улики и мотив есть. Что ещё ты собрался проверять? Всё уже ясно, как день. Закрывай дело и отправляй его. У нас полно других не раскрытых, не снижай наши показатели. Давай. Через пятнадцать минут жду тебя в своём кабинете, — настойчиво произнёс он и удалился. А Найл, раздраженно цокнув языком, вернулся к своему столу.       — Чёртова бюрократия и показатели, — проворчал он, закрывая папку и упаковывая её в бумажный конверт. — Даже подумать спокойно не дают.       — А что вас беспокоит? Вроде бы всё и правда ясно… — снова поинтересовался его подчиненный.       — Вот именно, что эта прозрачность слишком подозрительна. И с какого перепугу капитану полиции убивать парня, которого он видел пару раз в жизни? — этого Доук понять никак не мог.       — Возможно, подобные случаи уже были в его жизни, вот его и триггернуло, — пожал плечами сержант.       — Думаешь? — Найл поджал губы и чуть остыл.       — Да, ведь он бывший спецназовец, к тому же, подорвался на бомбе. Наверняка у него какое-нибудь ПТСР или ещё что-то, от чего крыша подтекает, — предположил помощник.       — Что ж, может быть, может быть, — пробормотал Найл и передал объемный бумажный конверт ему. — Тогда неси это в прокуратуру и займёмся уже другим делом.       Заседание суда состоялось через две недели после явки с повинной. Это оказалось очень быстро, но Аккерман даже не знал, радоваться ему такой скорости развития событий или опасаться. С одной стороны, хотелось скорее узнать свой приговор, освободить от тяжести ожидания и себя, и Эрвина, но с другой, проводить время в следственном изоляторе было лучше, чем в тюрьме. Тем не менее, за исключением своего отчаянного решения, Леви редко вмешивался в ход событий, поэтому и сейчас не стал сопротивляться и что-то выпрашивать. Ближе к полудню он оказался в суде и во время заседания увидел много знакомых лиц.       Там была вся его команда — Эрд, Гюнтер, Петра и Оруо, была Ханджи со своими ассистентами — Моблитом и Кейджи. И, конечно же, был Эрвин Смит. Перед началом суда Леви пересёкся с ним взглядом, оценивая его состояние. Эрвин выглядел хладнокровным и непоколебимым, а его взгляд был похож на застывший лёд. Как и прежде, Леви абсолютно не знал, что у него на уме, и нервное напряжение, которое он всё это время подавлял, сейчас охватило его с лихвой.       «Только попробуй что-нибудь выдать», — мысленно угрожал он, смотря на доктора самым мрачным взглядом. Ханджи, которая сидела рядом со Смитом по правую руку, заметила это и невольно усмехнулась.       — Его взгляд так и кричит: если посмеешь что-то сказать, то придушу тебя прямо в зале суда, — прокомментировала Зоэ.       — Хотел бы я на это посмотреть, — бесцветно отозвался Смит.       Заседание началось, и Леви был вынужден перевести взгляд на судью и прокурора, который начал рассказывать о ходе дела, используя материалы, предоставленные следствием.       — Девятнадцатого марта подсудимый Леви Аккерман зашёл в больницу Копленда во время часов посещений и, спрятавшись в подсобном помещении, остался там практически до полуночи. Около двадцати трёх часов он проник в отделение интенсивной терапии педиатрического корпуса в палату больного Армина Арлерта и ввёл ему внутривенно через капельницу смертельную дозу пентобарбитала. Затем, забрав шприц и флакон из-под раствора с собой, покинул больницу через запасной выход.       — Подсудимый, вы это подтверждаете? — спросила его судья.       — Подтверждаю, — глухо отозвался Леви. Рядом с ним сидел государственный защитник, однако на его помощь Аккерман не особо рассчитывал, хотя, возможно, он поможет хотя бы сократить срок.       — Леви Аккерман является офицером полиции. В звании капитана он возглавлял третий отдел по борьбе с наркопреступностью, — продолжил прокурор. — В больницу Копленда он попал год назад после огнестрельного ранения во время одной из операций, затем ещё раз уже на другом задании. В начале года господин Аккерман стал донором крови и довольно часто посещал данное учреждение. Медперсонал больницы подтвердил, что его видели неоднократно, в том числе у педиатрического корпуса. Вместе с тем, записи с камер видеонаблюдения отсутствуют за девятнадцатое марта, поэтому подтвердить его присутствие там в это время никто не может. Двадцать второго марта, используя свои полномочия, капитан Леви Аккерман извлёк записи дня убийства и уничтожил их.       — Подсудимый, вы были в больнице Копленда девятнадцатого марта? — снова задала вопрос судья.       — Да, был, — ровно ответил Леви.       — Кто-то может это подтвердить?       Леви осмотрел всех присутствующих в зале суда невозмутимым взглядом и остановился на Смите.       — Вряд ли. Я старался не попадаться на глаза медперсоналу, — проронил он, снова переводя взгляд на судью. — На мне была черная куртка, кепка и перчатки. Даже если меня кто-то видел, то не сможет опознать.       — Для дачи показаний приглашается доктор Эрвин Смит, — произнесла судья, и Леви напряженно сглотнул, ощущая, как руки дрогнули под столом. Эрвин вышел из зала суда и встал за трибуну. Сегодня на нём был черный официальный костюм, и Аккерман невольно оскалился.       «Будто на похороны пришёл», — невольно сравнил он.       — Доктор Смит, — начал прокурор, — вы знакомы с подсудимым?       — Да, — твёрдо ответил тот. — Леви Аккерман был моим пациентом. Его два раза доставляли в нашу больницу — с огнестрельным ранением и с разрывом связок…       «Которые ты и порезал», — не смог не отметить про себя Леви.       — … я оперировал его и вёл лечение, — заключил Смит.       — Что вы можете сказать о подсудимом? Как он себя вёл? — спросил прокурор.       — Ничего… плохого, — Эрвин бросил взгляд в сторону стола, где сидел Леви в тюремной робе песчаного цвета. — Он получал серьёзные ранения во время своей опасной работы, мой долг был помочь ему. К тому же, потом он изъявил желание стать донором крови, и меня это не могло не порадовать.       — Свидетель, ваши коллеги утверждают, что вы с подсудимым вместе посещали педиатрическое отделение. Это правда?       Леви напрягся ещё сильнее, невольно сжимая пальцами ткань брюк на коленях.       — Да, — Эрвин понуро опустил голову. — Это я познакомил его с Армином Арлертом, — тяжело признал он.       По залу разнёсся шёпот и переговоры, а Леви сидел, как на иголках.       — И какова была его реакция на это?       — Он был поражён, очень сильно, — ответил Смит. — Но любой сопереживающий человек на его месте повёл бы себя так же, если бы увидел неизлечимого больного, — тут же поспешил добавить он.       — Где вы были в ночь с девятнадцатого на двадцатое марта? — голос прокурора стал более громким и надменным, а Леви затаил дыхание, ощущая, как сердце невольно замирает в груди.       — В больнице. Я был на дежурстве, — без колебаний ответил Эрвин. — Мои коллеги могут это подтвердить.       — Вы видели подсудимого в тот день?       Эрвин снова столкнулся взглядом с Аккерманом и тут же отвёл свой собственный, ощущая, как по спине побежали мурашки от его кровожадной ауры. Уж если кто сейчас и выглядел, как преступник, то только капитан.       «Давай же, — Леви всеми силами пытался донести до него свою мысль. — Скажи, что видел! Мне нужен хотя бы один свидетель, всего один…»       Повисла напряженная пауза. Внешне Эрвин выглядел спокойным и сосредоточенным, но внутри метался в раздумьях. Взгляд Леви был безумно красноречивым, тот мог даже не стараться вложить в него всю свою ярость, Эрвин и так понимал, что Аккерман хочет от него услышать. Но каким же нужно быть подлецом, чтобы вот так ложно обвинить его?       — Свидетель? — обратилась к нему судья, не получив ответа. — Вы видели подсудимого девятнадцатого марта?       Снова небольшая пауза, во время которой сердце Леви будто и правда перестало стучать. И всё же, правила игры выбирает не он. До сих пор.       — Да, видел, — наконец-то ответил Эрвин, и Аккерман удивлённо распахнул глаза, ощущая, как застывшая кровь снова хлынула по венам. — Видел его днём, в вестибюле, когда принимал пациента на скорой. К сожалению, у меня не было времени, чтобы остановить или расспросить его.       «Вот значит как, — Ханджи, потирая подбородок, чуть сузила глаза и подалась вперед. — Значит, ты принял правила игры Леви. И как же он смог тебя убедить?»       — Но это невозможно… — раздался слева от неё тихий голос Петры. — В эти дни мы проводили расследование по солевым наркотикам, и капитан всё время был с нами…       — А ночью? — снова начал опрашивать прокурор. — Где вы были с десяти до полуночи? Вы посещали педиатрическое отделение?       — Нет, я дежурил только в отделении неотложной помощи, — покачал головой доктор Смит.       — Ваша честь, — прокурор вышел на середину зала и обратился к судье. — Медперсонал, работавший в ту ночь, подтверждает, что доктор Смит находился в отделении неотложной помощи и не покидал его.       «Наверное, потому что все спали?» — про себя усмехнулся Леви.       — Свидетель, накануне убийства вы звонили подозреваемому, — продолжил прокурор, держа в руках какие-то документы — вероятно, распечатка звонков с телефона Леви. — Довольно поздно. О чём вы говорили?       Только успокоившийся Леви опять напрягся. Точно, их разговор о правильных выборах… Получается, тогда Эрвин решился? И сам Аккерман подтолкнул его к этому выбору?       — Капитан Аккерман расследовал дело, которое было связано с нашей больницей, — уверенно ответил Смит. — И отчасти касалось меня. Месяц назад к нам поступила девушка, которой я оказал первую помощь и в крови которой был обнаружен наркотик. Я передал все сведения капитану, и он взялся за расследование. Мне было интересно узнать, как продвигается ход дела, вот я и позвонил, как только появилось немного свободного времени, — очень убедительно рассказал он.       — Ваша честь, — в очередной раз обратился прокурор к судье. — Мы проверили данные, подсудимый действительно вёл дело по солевым наркотикам и часто посещал больницу Копленда в эти дни. Это подтверждают его коллеги и начальство.       Судья несколько раз кивнула головой, делая у себя пометки.       — У меня больше нет вопросов, — заключил прокурор, возвращаясь на своё место.       — Защитник, имеются ли у вас вопросы к свидетелю? — спросила судья адвоката Аккермана. Тот, поднявшись на ноги, вышел вперед.       — Доктор Смит, вы являлись лечащим врачом убитого? — задал первый вопрос защитник, а Леви невольно поджал губы. Как бы он всё не испортил.       — Не совсем, — проронил Эрвин. — Скорее, я его наблюдал. Поскольку его заболевание было неизлечимым, я, как хирург, проводил лишь поддерживающие паллиативные операции. Также я проводил осмотр и терапию, когда Армин только поступил к нам, поэтому полномочия по ведению болезни закрепились за мной.       — И каким же образом вы её вели? — поинтересовался адвокат. — Если заболевание неизлечимо?       — Как я уже сказал, проводил поддерживающие операции, в надежде облегчить его боль. Также назначал соответствующее медикаментозное лечение, обезболивающие, рекомендованные отделением анестезиологии.       — Какие именно?       — Сначала это были анальгетики и нестероидные противовоспалительные препараты, последним был морфин, — ответил тот.       — В своей профессиональной деятельности вы используете пентобарбитал? — поинтересовался защитник, а Леви ощутил, как внезапно пересохло горло. Если подумать, то достать пентобарбитал в больнице, где проводят операции, гораздо проще, нежели в той истории, которую выдумал он.       — Нет. Его используют только анестезиологи для погружения пациента в наркоз во время операции, — чётко ответил Смит. — У меня к нему доступа нет.       — По вашему мнению, сколько бы ещё прожил убитый с таким заболеванием, если бы не был умертвлён?       — Трудно сказать, — нахмурился Эрвин. — Возможно, год, пока его организм окончательно бы не истощился.       — Благодарю вас, — защитник, к облегчению Леви, не стал развивать эту тему и вернулся на место.       — Спасибо, свидетель, можете вернуться в зал, — кивнула судья. — Для дачи показаний приглашается Ханджи Зоэ, криминалист-судмедэксперт.       Вслед за Эрвином трибуну заняла Ханджи. Она тоже сменила свой белый халат на деловой костюм коричневого цвета, который гармонировал с её волосами.       «Хорошо, что ты не изменяешь себе», — отметил Леви, пока та отвечала на стандартные вопросы.       — В каких отношениях вы состоите с подсудимым? — спросил прокурор, после того, как Ханджи подтвердила их знакомство с Леви.       — Мы коллеги. Ну, знаете, полиция часто работает с криминалистами, — добавила она.       — По показаниям подсудимого, орудие убийства — пентобарбитал — он получил у вас. Вы можете это прокомментировать? — прокурор поднял на неё глаза.       — Да… — а Ханджи наоборот опустила свои. — Мы проводим много исследований и криминалистических экспертиз относительно разного рода веществ. У нас есть контрольные образцы для сравнения, созданные в нашей лаборатории. Семнадцатого марта Леви пришёл в центр криминалистики ко мне с просьбой, отдать ему образец пентобарбитала. Я отказалась, к тому же, там было совсем немного, безопасная доза, ей даже в наркоз не введёшь. И тогда он… — её дыхание перехватило, — заставил меня сделать больше, угрожая мне.       — Каким образом? — надавил прокурор.       — Ну, он… — замялась Ханджи и украдкой взглянула на подсудимого. В отличие от Эрвина, из-за которого ему пришлось основательно понервничать, за показания Ханджи Леви был спокоен, не ожидая от неё подвоха.       — …угрожал мне сексуально, — выдавила она на весь зал, а у Аккермана даже челюсть отвисла от такого заявления.       «Какого чёрта, очкастая?! — он невольно дёрнулся, будто хотел встать, однако ноги словно приросли к полу. — Я же велел тебе сказать, что угрожал оружием!»       — Он применил к вам сексуальное насилие? — уточнила судья, делая у себя пометки.       «Ты что, полоумная, хочешь, чтобы мне ещё за это срок влепили?!» — Леви злился так, что его аура, вероятно, достигла Ханджи, поскольку та вздрогнула и отчаянно замотала головой.       — Н-нет, только угрожал словами, не более, — робко добавила она. — Я сделала ему необходимый препарат, и он ушёл.       — Почему вы не заявили об этом в полицию? — строго спросил прокурор.       — Я была напугана и… вроде как Леви сам полицейский, и мы были коллегами… Я не знала, для каких целей он ему нужен. Обычно пентобарбитал используют, чтобы усыплять животных…       — Вы проводили аутопсию Армина Арлерта? — прервал её бормотание прокурор.       — Да, — голос Ханджи стал более уверенным. — Его доставили к нам в морг двадцатого утром, но в заключении врача больницы Копленда была указана смерть от тяжелой болезни. Поэтому в приоритете он не значился, вскрытие провели позже. После чего я сразу же направила отчёт в полицию.       — Но на записях с камер наблюдения видно, что подсудимый посещал центр криминалистики и двадцать второго, — отметил прокурор, показывая на экране эту запись. — Причём два раза.       — Да. Он принёс мне образцы наркотических солей для исследования и увидел тело Арлерта на столе для вскрытий. После этого Леви стал сам не свой и куда-то умчался.       — В больницу, изымать записи с камер видеонаблюдения за тот день, — пояснил прокурор. — Однако после этого он снова был у вас. Что он вам сказал?       — Расспрашивал о способе убийства и отправила ли я отчет в полицию… — снова неуверенно заговорила Ханджи.       — Отчет был направлен в 19.09. Аккерман же был у вас в 17.20. Значит, вы его на тот момент ещё не отправили?       — Да, не отправила, но ему сказала обратное. Он выглядел расстроенным, но спокойным.       — И он больше не угрожал вам? — спросил прокурор.       — Нет, больше не угрожал, — покачала головой Ханджи. — Было похоже, что он смирился.       Прокурор закончил допрос и снова передал слово защитнику, однако на этот раз тот не спрашивал. Затем вызвали очередного свидетеля — охранника, который выдал Леви записи с видеокамер. Прокурор безуспешно пытался узнать, были ли у него копии и что вообще происходило в тот день. Затем был медперсонал больницы, медсестра, которая видела его с Габи и дала ему реквизиты фонда, ординаторы и медсестры, которые забирали кровь для донорства, а потом и его собственная команда. В качестве свидетеля вызвали и Эрда, который охарактеризовал Леви только с положительных сторон.       — Последнее дело, что мы вели, было о солевых наркотиках, — рассказал он. — В больницу Копленда попала девушка с отравлением, как оказалось, наркотической солью. Капитан был в то время там, и мы сразу взялись за это дело. В последние дни мы постоянно ездили в больницу, допрашивали её, поскольку она поначалу отказывалась говорить, а её родители возмущались, что мы очень на неё давим. Но после этого капитан практически всё время был с нами, — заверил Эрд. — Отлучался лишь несколько раз, в центр криминалистики. Я хочу сказать, — уверенно продолжил Эрд, сжимая кулаки, — даже если он это и сделал, — он бросил взгляд в сторону Аккермана. — Даже если совершил это преступление, капитан всё равно остаётся самым лучшим, самым трудолюбивым и ответственным полицейским. Благодаря ему мы раскрыли больше сотни дел и уничтожили просто немыслимое количество наркотиков. Поймали и посадили десятки наркоторговцев и распространителей. Пожалуйста, учтите это при вынесении приговора, — он с глубоким чувством поклонился перед судьёй.       Леви тяжело вздохнул, глядя на своих ребят. Пожалуй, единственное, о чем он жалел, что оставит их. И о том, что не сможет и дальше очищать этот мир от грязи. Он привык к своей команде, ко всем их недостаткам и достоинствам. Привык к Петре, которая старалась во всём ему угодить, к Эрду, который был верным помощником и правой рукой, к Оруо, с его вальяжной манерой общения, к закрытому, но очень проницательному Гюнтеру, который часто определял детали, раскрывающие дела. Леви знал, что оставить их придётся навсегда, ведь после выхода из тюрьмы с судимостью он больше не сможет работать в полиции. За себя он не переживал, но что будет с ними? Какой начальник им попадётся? Будут ли они также дружны, как с ним? Будет ли у них столько же усердия, как сейчас?       «Незаменимых людей нет. В итоге они всё равно привыкнут и приспособятся», — Леви опустил глаза, заслушивая прокурора. Учитывая обстоятельства и сферу деятельности Аккермана, а также то, что тот воспользовался своим служебным положением для уничтожения улик и угрозой для принуждения Ханджи, тот просил девять лет. Когда прозвучали его слова, Леви заметил, как изменились лица его друзей, ошеломлённые таким большим сроком. В глазах Петры застыли слёзы, мужчины с силой стиснули зубы, пытаясь сдержать себя, лицо Ханджи стало очень печальным и обреченным, а Эрвин сильно побледнел, но сохранял свою невозмутимость и прямой ледяной взгляд. Однако, речь защитника, который выступал после прокурора, была неплохой. Он просил обратить внимание на мотивы преступления, отсутствие отягчающих обстоятельств и личное признание вины подсудимого. А также его безупречную карьеру и пользу, которую он приносил обществу. Защитник ходатайствовал о смягчении приговора по максимуму, чтобы Аккерман отделался лишь штрафом и исправительными работами. Это вселяло надежду, но Леви знал, что так просто он отсюда не уйдёт. Всё же убийство, это убийство, причем умышленное. Он был не при исполнении, не защищался и не оборонялся. А расчётливо вынес свой приговор. Теперь приговор ожидал его.       Суд удалился для принятия решения, и Леви стиснул кулаки под столом, ощущая, как похолодели пальцы. Он готовился к самому худшему. Девять лет, что запрашивал прокурор, показались ему огромным сроком за такое тихое убийство. Сейчас ему был тридцать один, значит, отсидев весь срок, он выйдет из тюрьмы уже сорокалетним.       «Полжизни, считай, прошло», — угрюмо отметил он, осмысливая этот мрачный вариант.       — Не волнуйтесь, полный срок вам не дадут, — шепнул ему адвокат, видя напряжённое лицо своего подзащитного.       — Просто анализирую этот вариант, — проронил Аккерман.       — Даже если взять самый худший расклад, есть надежда на условно-досрочное освобождение. Учитывая все ваши достижения, это обязательно поможет, — обнадёжил он.       Леви хотел верить в это, однако его природный скептицизм был сильнее. Когда вернулись судьи, все присутствующие на заседании встали, выслушивая приговор. Сначала шло перечисление статей, по которым его наказывали. Леви старался проявить максимум внимания, но громко бьющееся сердце буквально оглушало его, и он с трудом мог сосредоточиться.       — …принимая во внимание полное признание вины обвиняемого, а также то, что преступление было совершено впервые, вместе с тем учитывая превышение служебным положением, суд приговорил признать господина Леви Аккермана виновным в совершении умышленного убийства с целью намеренного прекращения жизни от неизлечимого заболевания и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет с отбыванием наказания в виде тюремного заключения. Срок отбывания наказания исчислять с момента фактического задержания. Меру пресечения в виде заключения под стражу оставить без изменения.       Леви судорожно выдохнул, услышав свой приговор. Как он и предполагал, отделаться так просто ему не удалось и откупиться штрафом тоже. Конечно, пять лет было лучше, чем девять, и всё же…       «Всё равно это приличный срок, — разочарованно думал он, когда его выводили из зала суда. — Ублюдкам, которых ловил я, давали меньше».       — Леви… — при выходе он столкнулся взглядом с Ханджи, ребятами и доктором Смитом. У всех были разные эмоции, но объединяло их одно: почему-то каждый чувствовал себя виноватым в том, что ничего не смог для него сделать.       — Всё в порядке, я справлюсь, — негромко проронил он и кивнул Эрвину и Ханджи, благодаря их за помощь.       — Мы что-нибудь придумаем! — вдогонку крикнула Зоэ, когда его вывели.       «А зачем? Всё уже сложилось так, как я задумал, не стоит снова ворошить это дело», — мысленно ответил он. Ему предстояло вернуться в следственный изолятор и провести там ещё несколько дней до вступления приговора в силу. За это время он мог обжаловать приговор, однако не стал этого делать. Перед отправкой из следственного изолятора ему полагалось одно свидание с родственниками, но никаких родственников у него не было, а друзья и коллеги в этот перечень не входили, и Леви остался без встречи. И, спустя неделю, дождавшись своего этапа, оказался в тюрьме.

КОНЕЦ II ЧАСТИ