Вечность

—Зачем тебе туда? Вопрос кажется лёгким. На деле абсолютно не такой. Какучо не знает на него ответ. Любопытные глаза смотрят на него, и Хитто не может вспомнить кто перед ним и где он. Но никакого волнения не чувствует, он будто сидит с этой девушкой в непонятном белом пространстве вечность, хотя на самом деле всё не так. На самом деле парень не провел здесь и полминуты. Какуче хмурится и опирается руками на белый, почти светящийся пол, а подняв голову не видит потолка. На нем серая бесформенная одежда, как и на его собеседнице. Та понимающие склоняет голову к плечу и мягко улыбается. —Всё хорошо, не волнуйся, — именно после этих слов к горлу подкатывает удушающая волна, — ты сможешь выйти отсюда, когда найдёшь причину. —Причину для чего? — голос хрипит, словно он не говорил очень давно. Хитто хмурится, ничего не понимая. —Вернуться к жизни, — отвечает так легко, для неё это было очевидно, — я вот найти не могу, поэтому сижу здесь. И вдруг ледяной вспышкой перед глазами проносится всё. Холодная рука Изаны в своей, его мёртвый взгляд в небо, липкая кровь и жуткий озноб. —Я умер? — ладонь сама тянется к фантомно ноющей груди, где ещё несколько мгновений назад цвела бурым рана. Сейчас там ничего нет, кожа тёплая. —Пока нет. Тогда почему так больно? —Твой друг умер. За тебя, — она произносит страшные вещи, но не меняется в лице, черты которого такие детские, — а ты можешь выкоробкаться ещё, — девушка молчит какое-то время, — меня Т/и зовут. Всё это жутко. Ему холодно и странно. Король умер за слугу? —Ты плачешь. Хитто правда плачет. Он зажимает голову ладонями и смотрит на вырвиглазно белый пол сквозь влагу в глазах. Что вообще происходит? —Почему мы здесь одни? — голос дрожит, но никто не обращает на это внимание. Ему просто нужно говорить и подавлять ком, который дерёт горло острыми шипами. —Этого я не знаю, — Т/и пожимает плечами, — иногда сюда попадают люди, но обычно я сижу одна. На этом диалог и заканчивается. У Какучо мир перед глазами разваливается, крошится, а странная девушка за этим наблюдает. *** —Тебе хочется чего-нибудь? Ему ничего не хочется. Может, побыть в тишине, но с Т/и это невозможно. Он это уже уяснил. Ему не хочется есть, пить, спать. Глаза не устают смотреть в светящуюся белым пустоту над ним, тело не болит, хотя совсем недавно казалось, что его разорвет на части. Девушка машет ногами в воздухе и смотрит на него с интересом, лежа на животе. Ей садистки хочется проследить каждую секунду его омертвления и потери надежды на возвращение в нормальную жизнь. —Почему ты молчишь? — Т/и хочет коснуться шрама на его лице и провести по чёрному ежику волос, но что-то в голове подсказывает, что это будет неправильно. Люди не любят, когда их касаются без разрешения. Наверное, такое правило существует в том мире откуда она пришла. Может, этот парень тоже оттуда. Т/и, если честно, не особо помнит, что это был за мир и как выглядели остальные люди, но ей это и не надо. Ей хватает белоснежной пустоты и изредка попадающих сюда людей. Этот человек, правда, какой-то уж слишком замкнутый. Сначала плакал и держался за грудь— впал в панику, что свойственно тем, кто попадает сюда, а потом просто лёг на пол и принялся выводить линии, видимые ему одному. Все остальные кричали на неё, кричали в бескрайний потолок, прыгали, бегали, шептали что-то, держа голову в руках, а потом вскакивали и убегали туда, откуда уже не возвращались. Какуче, как и она сама, просто остались на одном месте. Поднявшись, девушка шлепает босыми ногами по направлению к лежащему телу. Садится рядом и низко склоняет голову, почти ложась ей на пол совсем близко к чужим пальцам. —Ты разучился говорить? — жаластливо шепчет, пытаясь заглянуть в глаза. Они у него тоже интересные: один голубой, почти прозрачный, а другой, пересеченный шрамом, красный, — давай снова научу тебя говорить. Ты не волнуйся, в стрессовых состояниях разное может случиться. Например, одна женщина, попав сюда, пыталась себя задушить. На неё впервые поднимают хмурый взгляд. Хитто будто выходит из прострации и дёргается, когда понимает, насколько они близко друг к другу. Т/и хмыкает на его попытки отдалиться от неё и смотрит выжидающе. —Нет, не разучился, — хрипло выдаёт. — Тогда, может, поболтаем? Иногда людям нужно выговориться, — кивает умно и садится в позу лотоса. —Откуда ты знаешь меня? — Хитто хмурится и выглядит угрожающе. —В смысле? — непонятливо склонив голову, Т/и смотрит ему прямо в глаза. —Когда я только попал сюда, ты сказала причину. И про друга моего, — на слове «друг» парень запинается, но думает, что теперь им с Изаной оно подходит. —А, это, — она отводит взгляд и проводит рукой по волосам, — сама не знаю. Просто в голове появилось самом собой. И Какуче от такой простоты корежит. Её не волнует это место, почему она здесь, почему знает то, что знать не должна. Ей то ли всё равно, то ли уже привычно. То ли Т/и просто сошла с ума от одиночества и белой пустоты вокруг. Парень трёт лицо рукой и пытается сосредоточиться на чем-то. На холоде собственных пальцев, их количестве, сером пятне одежды странной девушки. Но все расплывается и не хочет приходить в норму. Хочет ли Какуче придти в норму? Он не знает. Поэтому ложится на пол и жмурит глаза до ярких бликов, до боли. Т/и молчит. *** —Знаешь, я давно уже не помню как попала сюда, — девушка лежит рядом с ним и смотрит на его профиль, — наверное, я здесь уже давно. Пусть в этом месте невозможно отмерять время, Какуче думает, что у Т/и есть внутренние часы, которые позволяют ей двигаться к нему всё ближе и ближе. Наверное, думает он, эта странная девушка просто соскучилась по людям. —Поэтому я не могу найти причину, — её дыхание оседает на щеке, но Хитто продолжает смотреть на свет над ним. —Причина— это что-то, к чему можно вернуться? — впервые за долгое время размыкает пртрескавшиеся губы. —Не «можно», а «хочется», — поправляет его с ласковой улыбкой, — это что-то есть только в там, откуда ты пришёл. —Но мы не можем найти причину. Тогда почему мы всё ещё здесь? Почему не попадаем в другое место? Т/и болтала о чем-то постоянно, прерываясь только чтобы глотнуть воздуха или молча смотреть на него в надежде поймать взгляд странных глаз. Она создавала шум на фоне похожий на тарахтение старого радио: до его ушей всё доносилось с помехами и не чётко. Хитто было всё равно, ему это не мешало и не волновало. Не казалось важным, потому что, что вообще может быть хоть каплю важным в пустом белом месте на двоих. Без Изаны всё казалось пустым и не важным. А потом он просто ответил ей. Просто задал вопрос. — Думаю, из-за того, что и ничего другого не хотим, — говорит после недолгой паузы, постукивая короткими ногтями по белой поверхности, — на и тут нормально. Мне точно нормально, а тебе? —Нормально, — выходит сухо и безэмоционально. Под внимательным взглядом Т/и. На самом деле, ему здесь никак. —Хочешь, я расскажу тебе секрет этого места? — девушка склоняется над ним, закрывая головой свет потолка, и Хитто впервые за непонятный промежуток времени оказывается в тени. Приятно. Длинные волосы щекочат его щёки. Это тоже приятно. Почему-то вспоминается прошлая жизнь, где были Поднебесье, встречи верхушки, сухие волосы Рана Зайтани и пушистые Шиона Мадараме. —Давай. —Если хочешь вернуться обратно, то нужно идти направо, — шепчет ему как можно ближе склрнившись к лицу и не перестаёт поддерживать зрительный контакт, — если хочешь начать всё с начала, то иди налево, — осмотривает его лицо, пытаясь понять, уловил ли он суть. —Начать с начала? — он хмурится, задумавшись, и эта самая сильная эмоция после той, что была в самом начале его появления здесь. Т/и поджимает губы и вздыхает. Если человек задаёт вопросы, значит ему интересно. Но ей эгоистично не хочется, чтобы именно это пробуждало в нем желание перестать бесцельно пялиться в потолок. Почему ты не спрашиваешь как найти это «право», как понять в какой оно стороне, если вокруг пустота? —Переродиться, — Какуче снова смотрит на неё и в этот раз видит отстраненность на лице. Будто ей не нравится говорить о том, о чем сама начала разговор. — Стать кем-то другим или вернуться к собственной жизни. —Ага, — она снова принимает расслабленный, чуть весёлый вид и начинает болтать ногами в воздухе, — но чтобы вернуться нужно найти причину. Стоящую. —А кто будет решать достаточно ли она «стоящая»? — его внезапно пробирает злость. Хитто садится прямо и смотрит на колени. —Только ты, — говорит, не обращая внимания на резкие движения, — для тебя она должна быть таковой. Пусть это будет хоть любимый кофе, который ты хочешь выпить ещё раз. —Если всё так легко, то почему ты здесь? —А ты? Они смотрят друг на друга несколько секунд, а потом Какуче первым отводит взгляд. Ложится обратно, чувствуя внезапную усталость. —Я мало что из прошлой жизни, — спустя какое-то время начинает тихо, — но знаю, что там у меня ничего нет. —Почему тогда не хочешь начать всё с начала? Почему он сам не хочет начать всё с начала? Потому что хочет помнить всё. Почему не вернётся обратно? Потому что не хочет снова чувствовать боль и жить без Изаны. У Т/и слезы в глазах. —Я не вижу ни одной дороги отсюда, — шепчет задушено, сжавшись на белом полу. Какуче потерянно смотрит в пол и ничего не делает. —Мне очень жаль. Что-то запрещает ей уйти отсюда, и это делает больно почему-то не только ей. *** Всё доходит до того, что Какуче не хочет уходить. Ему не нужны дороги никуда, потому что болтовня Т/и внезапно перестаёт быть радио на фоне, потому что в один момент он улавливает суть монолога и не может вдохнуть. Т/и рассказывает о тех, кто здесь был. О маленькой девочке, которая попала сюда с плюшевым зайцем, а не с пустыми руками как все остальные. Она ушла быстрее всех, навечно став особенной. Её причина была в том, что мама будет плакать и грустить, если она сейчас умрёт. Была женщина, которая ничего не понимала и пыталась задушить себя, пока Т/и сидела рядом и прятала лицо в ладонях, раскачиваясь на пятках. Ей было страшно и внутри сидела надежда на то, что хрипы наконец прекратятся. —Почему, — хриплый кашель прошёлся по горлу, — почему ты не попыталась ей помочь? —А ты ещё не заметил? — она хмыкает безэмоционально, — здесь нельзя касаться друг друга, — в подтверждении тянется к его руке и так и застывает с пальцами в сантиметре. Кожу в этом месте немного холодит, и давно неиспытываемоя смена температур заставляет дернуться. Здесь были и старики, и дети, и просто взрослые люди. Кто-то уходил сразу же, зная, что их ждут обратно, кто-то принимал новое начало со спокойной улыбкой на лице, кто-то кричал о своей ненависти пока не охрипнет голос. Все в конечном итоге уходили. Однажды её спросили почему не уходит и она. Тогда она и узнала, что особенным белым свечением выстелены две дороги: направо и налево. Т/и была единственной, кто их не видел. Иногда ей рассказывали истории. Сейчас она пересказывает их ему. —А у тебя были друзья там? Они лежат уже в привычной позе: близко друг к другу, Хитто смотрит вверх, Т/и на него и машет ногами. —Были наверное. Какуче теперь тоже много говорит. Так много, как даже в той жизни не было. Рассказывает о Такемичи, Изане, аварии и шраме, Поднебесье и о своей смерти, хотя последнее она и так знала чуть ли не лучше его самого. Но Т/и молчит с сияющими глазами и будто не дышит, когда слышит смешки, вызванные воспоминаниями. А потом наступает это, и из них двоих Т/и выглядит единственной готовой. —Я не уйду, — получается растерянно, и девушка ему мягко улыбается. Хитто тянется, чтобы взять её за руку, и останавливается, когда ощущает холодок по коже. Руку не убирает, оставляет так. —Почему же? — в её голосе слышны слёзы, но она тоже тянет руку вперёд. К призрочному теплу, которого никогда здесь не ощущала. —Потому что ты остаёшься. Какуче добровольно отворачивается от светящейся дороги и поворачивается к Т/и. Девушка склоняет голову к плечу и продолжает улыбаться приклеенной к бледным губам улыбкой. —А если скажу, что я хочу, чтобы ты ушёл? Уйдёшь? Хитто тяжело вздыхает, вспоминая все те разы, когда она спрашивала не хочет ли он чего-то, просила рассказать о своей жизни там. Надеялась, что так появится причина вернуться, а он понял это слишком поздно. Уже после того, как причина появилась. «Я бы хотел увидеться с друзьями». Фраза, после которой всё полетело к чертям. «Если хочешь, значит увидишь». Ответ, после которого хотелось вцепиться в Т/и крепкими объятиями и не отпускать. —Я хочу, чтобы ты был счастлив, Какуче. Очень хочу. Хитто по-детски мотает головой в стороны и смотрит на жалкий сантиметр между ладоней. —Если ты будешь там, то у меня, возможно, появится причина тоже вернуться, — пытается посмотреть ему в глаза и подходит ближе. Так, чтобы между ними остался один сантиметр. Так, чтобы чувствовать холод всем телом. —Ты не видишь. —Я буду очень стараться. Ради нас. «Нас». —Пожалуйста, — он поднимает руку на уровень её щеки и остаётся почти уверенным, что на секунду холод отступил, — я буду ждать. Обещаю. —Не смотри назад, Какуче. Смотри только вперёд, — Т/и прикрывает глаза и склоняет голову к его руке. Какуче назад не смотрит. Чтобы встретиться там, в реальной жизни, назад смотреть нельзя. Надо оставить Т/и сейчас, чтобы найти потом и никогда не отпускать. *** Какуче Хитто приходит в себя спустя месяц комы. Аппараты по разным сторонам больничной кровати пищат, а потолок похож на что-то бескрайнее и светящееся. Впереди реабилитация и обязательные работы, поставленные вместо срока в колонии. Впереди попытки наладить собственную жизнь, смириться с пустотой внутри и понять желание навестить бывшую верхушку Поднебесья. Он стоит у стенда с рекомендациями по укреплению иммунитета и ждёт врача, когда двери больницы распахиваются и на каталке везут девушку. Она бледная, с капельницей и кого-то ему напоминает. Кого-то знакомого и близкого. —Мама, я про эту девушку тебе говорила. Помнишь аварию в прошлом году на въезде в Токио? Она единственная выжила тогда, до сих пор в коме лежала в соседней палате, — говорит полушепотом невысокая девочка-подросток в больничной одежде с большими тёмными пятнами под глазами. Какуче всё не сводит взгляд с двери, куда понеслись врачи с единственной выжившей. Он не знает почему так сильно надеется, что с ней всё будет в порядке. *** Спустя пять лет у Хитто всё в порядке. У него есть небольшая квартира в тихом районе, вполне доброжелательные соседи, которые раньше боялись его, а теперь иногда угощают едой на праздники. Есть работа в охранной организации и скидка в ресторанах братьев Хайтани. Есть Мучо, с которым они иногда выпивают в тихом баре, со своим розоволосым тихим и печальным другом. Есть Такемичи, который неделю назад рыдал ему в трубку, что наконец смог сделать предложение Хинате, и зовёт его на свадьбу. Есть парк у дома, где всегда тихо и удобно заниматься утренней зарадкой, и булочная с вкусным хлебом. И Шион, беснующийся где-то поблизости, устроившийся с ним на работу в одно место. Ещё есть могила Изаны Курокавы, посещаемоя раз в год перед Новым Годом. —Доброе утро! — после звона колокольчика раздаётся бодрый голос. В небольшом магазине пахнет свежеиспеченным хлебом и немного кофе. Девушка за кассой, которую здесь он до этого не встречал, приветливо улыбается ему и не кажется незнакомой. Коридор больницы пять лет назад, бледная девушка на каталке и встревоженный шёпот девочки-подростка. —Вам чем-то помочь? — она склоняет голову к плечу в слишком знакомом жесте. —Хлеб, пожалуйста, — всё, что получается сказать хриплым голосом. —Минуту! — разворачивается и отрывает пакет. В простых движениях так много энергии. Какуче помнит как смотрел новости шесть лет назад. Скользкая дорога, десять машин, одна выжившая. Помнит, как вся Япония молилась за молодую девушку, потерявшую всю семью в автокатастрофе, как показывали людей, приносивших цветы в больницу. Помнит, как какой-то известный деятель просил молиться за неё, потому что это одна из тех вещей, которая поможет удержать её в этом мире. Помнит, как после его пыписки новостные каналы затрубили о том, что та самая девушка наконец пришла в себя и её здоровью больше ничего не угрожает. Вот она. С бледным длинным шрамом на предплечье не скрытым ничем. С заколотыми волосами и самыми живыми глазами, которые он когда-либо видел. Почему она кажется такой знакомой, почему кажется, что он ей что-то обещал. —Ваш хлеб, хотите что-то ещё? — улыбается тепло и не обращает внимания на его шрам. —Нет, спасибо, — протягивает заготовленные деньги и не может оторвать от неё взгляд. А потом их руки, тёплые у обоих, встречаются и по коже проползает холодок. Так и застывают в пустой булочной, отдернув ладони на сантиметр друг от друга. —Мы встречались раньше, — теперь Хитто даже не спрашивает, он знает. —Мне тоже так кажется, — её глаза завороженно сияют, — меня зовут Т/и. А вас? —Какуче. Он берет её за руку.