Вечность

Санзу вспыльчивый. Характер это, проснувшийся вместе с тягой к причинению боли, или влияние наркотиков, но суть была такова: стоит кому-то посмотреть не так или слишком громко вздохнуть, как у Санзу срывались предохранители. Хотелось драться, стрелять и убивать. Медленно или быстро не важно, главное— угомонить кровь, начавшую бежать по венам в несколько раз быстрее, перестать слышать сердце, стучащее в ушах, ощущать пока что ненастоящий хруст костей под подошвой грубых ботинок. Санзу был монстром без капли человечности, готового убить каждого, кто перейдёт, или попытается перейти, дорогу Бонтену. Ему была до мерзкой дрожи противно думать о связи соулмейтов. Потому что это слабость, делающая тебя уязвимым, а в мире, который он выбрал добровольно, таким быть нельзя. Но вселенной, судьбе, самой Т/и было всё равно. Для первых двух— или кто там отвечает за красную нить между душами— Санзу был таким же обычным человеком, как и остальное население планеты, а значит, должен иметь соулмейта и однажды встретиться с ним. Т/и же была просто ходячим недоразумением, иначе объяснить её стремление к нему было нельзя. Или она из тех идиоток, которые верили, что опасный зверь уберёт с ними когти и станет послушным. Ведь это связь соулмейтов, она особенная и невероятная, способная из монстра сделать человека. Возможно, идиотом с самого начала был именно он. Потому что сейчас Санзу не может причинить вреда родственной душе и становится спокойней, когда она рядом и смотрит на него не боясь. Будто он заслуживает чего-то светлого и хорошего. —Хару, — Т/и, пьяная безбожно, садится на низкий шкафчик для обуви прямо перед входом в квартиру, — давай спать здесь. У неё язык заплетается, и её саму с каждой минутой всё сильнее к земле тянет. Локтями упирается в колени и тяжёлую голову старается держать в ладонях. И Санзу, может, должен был бы разозлиться и на имя, которое ненавидит, и на запах алкоголя, и на её неумение следить за выпитым. Но в голове, когда мужчина приседает перед ней, чтобы помочь снять обувь, только одна мысль: Т/и до ужаса милая. Милая, блять. Она морщит нос, жмуря глаза в попытке найти себя в пространстве, бодает своим лбом его. —Сама дойти до кровати сможешь? — кладёт большую ладонь на скулу, пытаясь привлечь к себе внимание. Большим пальцем собирает осыпавшуюся под глазами тушь. —В душ, — качает головой, но больше телодвижений не совершает. И Санзу мог бы оставить её здесь, мог бы быть более хорошим человеком и донести её до кровати, бросив там отсыпаться, мог бы быть настоящим джентльменом и даже принести таблетку с водой на утро. Но вместо этого Санзу слушается. Потирает переносицу пальцами, пытаясь настроиться на продолжение банкета и мысленно проклинает девчонку Рана, которой захотелось внезапно познакомиться с Т/и поближе и выпить вина побольше в углу ресторана, пока «мерзкие мужчины» решают какие-то определённо важные вопросы. Т/и он не проклинал. Потому что это его наивная, слегка слабая к вину Т/и. Хотя, она давно уже проклята его любовью. Сняв верхнюю одежду и сапоги, Санзу старается без резких движений поднять девушку на руки, чтобы ей не стало плохо, и идёт в ванную, находу прощаясь со сном на эту ночь. Девушка прикрывает ладонями лицо, когда яркий свет лампы загорается над ними. —Жуть, — бормочет себе под нос и начинает болтать о подружке Рана. Почему-то Санзу это не раздражает. Большинство книг, статей и фильмов рассказывают о романтической привязанности соулмейтов. Это два человека, зачастую разных полов, которые влюбляются друг в друга с первых секунд и никогда не расстаются более. Только научные сайты пишут, что родственные души не обязательно должны быть любовниками. Они могут быть друзьями, наставником и учеником, братьями. Красная нить и то, что на секунду при первой встрече, вы видите только одного человека, а остальное становится серым, ничего не значит в романтическом плане. Всё, что даёт этот момент— понимание того, что ты всегда будешь защищать этого человека и заботиться о нём. У Санзу не было и шанса стать с Т/и друзьями. Не только потому, что дружить он не умеет. Просто Т/и очаровательно краснела, любила уток, восторженно рассказывала о своём дне, эмоционально реагировала на абсолютно всё. Открытая, яркая, честная. Санзу не раздражался на неё не потому, что они были родственными душами, просто Санзу её любил. Считал хрупкой драгоценностью, личным солнцем и гребаной мечтой, исполнения которой на самом деле не заслужил. Поэтому, розоволосый помогает смыть макияж, пытаясь не надавливать ваткой слишком сильно, собирает ей волосы в низкий пучок и снимает жилет, закатывает рукава рубашки, наблюдая, чтобы Т/и не заснула и не утопилась, пока самостоятельно умывается. У Рана и его соулмейта всё иначе и сложнее. Они будто ненавидят друг друга, но порознь не могут. Оба слишком гордые и эгоистичные, чтобы быть вместе хоть как-то. Санзу даже жаль Рана, имени строптивой девчонки он не запомнил, но за две встречи она умудрилась вынести мозги всему окружению. Расстегивая замок и обнажая загорелую кожу по сантиметру, мужчина надеется, что Т/и сумасшедшая не заинтересовалась. Надеяться на то, что она не понравилась Т/и, было бессмысленно: Т/и нравилось любое живое существо, какой бы мразью оно не было. —Залезть в ванну хоть сможешь? — Санзу тяжело вздыхает, отвечая на объятия девушки, которая встаёт ему на ноги, чтобы не морозить собственные стопы об ледяную плитку. —Ага, — и вместо того, чтобы забраться в ванную и снять нижнее бельё, она крепче прижимается к тёплыму телу, вдыхая сигаретный запах, отпечатывающийся на белой рубашке. Когда Т/и тощими ягодицами усаживается на дно ванны и прикрывает маленьким полотенцем глаза, Санзу настраивает воду. Пробуя рукой температуру, он усмехается её детской привычке. —Ты только не засыпай. В комнате тишину прерывают чертыхания из-за спутанных прядей, журчание воды и приглушенное полотенцем хихиканье. Девушку, похоже, опьянение совсем не отпускает, её немного шатает в стороны, заставляя заваливаться к бортикам. Санзу думает, что всё-таки надо было остановиться на макияже и отправить её отсыпаться, а не мучиться сейчас тут, пытаясь уследить за тем, чтобы развеселившееся чудо не убилось и в комнате не стало слишком жарко. —Хару, как думаешь, Лиса придёт в следующий раз? Противная девчонка Рана всё-таки овладела её мозгом— такой вывод делает розоволосый морщась и наконец вспоминая имя жуткой блондинки. —Надеюсь, нет, — он хмурится, когда Т/и ойкает из-за сильно потянутых волос, и вздыхает, — извини. — Мне она понравилась. Тебе постоянно нравится что-то мерзкое. Ты любишь и меня, и лягушек, и стремную блондинку, которая ненавидит соулмейтов и окружающих побольше Санзу. —Будь аккуратнее с теми, кто связан Бонтеном, ладно? — он наклоняется и целует неприкрытый висок. —Даже с тобой? — игриво хихикает, и Акаши не может сдержать улыбку и щипает не больно кожу на ребрах. Если у Т/и начнётся настроение быть сексуальной и самой невозможной, они долго не протянут. Девушка навернется, Санзу засмеется и будет убит. —Со мной ты с самой первой встречи не была особо аккуратна, — пушистое полотенце с полки оказывается у него в руках, чтобы не позволить ей замёрзнуть, после тёплого душа. Т/и наконец убирает полотенце с глаз за ненадобностью и встаёт, хватаясь за бортики, чтобы сразу упасть в подготовленные объятия. Она правда не была с ним аккуратна. Наверное, даже не обратила внимание на сумасшедший блеск в ледяных глазах, не испугалась шрамов. Сказала, что волосы у него красивые, а Санзу ей ядовито ответить ничего не мог: застыл непонимающе, пытаясь собраться по кусочкам после первого взгляда на мягкую улыбку соулмейта. Чёртова любовь с первого взгляда. —Я больше никогда не буду пить, — страдальчески произносит Т/и, заваливаясь на кровать. Она, видимо, не собирается менять полотенце на украденную из шкафа мужчины футболку, не собирается и переползти на свою часть постели с ногами, оставляя их болтыхаться над полом. —Врушка, — Санзу бросает в неё одежду и получает недовольное фырчание. Наконец снимает собственную рубашку, мокрую в каких-то местах, и тоже заваливается на кровать, подтягивая к себе под одеяло ближе несопротивляющееся тело. —Нет, правда, я больше не буду пить. На самом деле вино не такое вкусное, оно даже горькое, понимаешь? — Харучие, чья голова устроилась на подушке, чувствует как тонкие пальцы перебирают ему волосы, он уже находится на грани дремы и держится в этом мире на чистом обещании встать через пару минут и принести стакан воды на завтра. —Ты говоришь это после того, как выпила сколько? Пару бутылок? —В компании сложно устоять чему-то, я думаю,— произносит по-философски задумчиво. —Тебя оказывается так легко подбить на что-то. Осторожнее, Т/и, женский алкоголизм не лечится, — Санзу устраивается так, чтобы обхватить чужую талию рукой и уткнуться носом в шею расплавтавшейся звездой по кровати Т/и. Целует в линию челюсти сухими губами, прижимаясь подольше, и стискивает крепче. Девушка что-то булькает от неожиданности и затихает, позабыв, что хотела ответить из-за переизбытка нежности. Санзу засыпает уставший и спокойный, в ненавязчивом запахе кофейного шампуня. А утром, ближе к одиннадцати, просыпается из-за невесомых поцелуев по всему лицу. И с самого начала день кажется хорошим. Магия соулмейтов, когда присутствие и мягкость родственной души лечит и улучшает самочувствие, или гребаная любовь, текущая по венам вместе с кровью? Санзу давно перестал думать об этом, Санзу давно стало всё равно. Но розоволосый не думает, что с другим человеком, чувствовал себя так же. Т/и подходит ему идеально, Харучие надеется, что он тоже идеален для неё. Хотя бы немного. —Привет, — тёплые пальцы поглаживают бледные щеки, пытаясь как можно более безболезненно вывести из сна. Девушка сидит на его бёдрах и улыбается по-утреннему лениво. —Утро, — хрипло шепчет и укладывает руки ей на талию. Раньше Санзу казалось, что одно его прикосновение к Т/и убьёт её своей тяжестью и сильным захватом, но теперь он касается её спокойно. —Я приготовила завтрак, — шепчет в губы, склонившись ниже, — знаешь, типа, ты позаботился обо мне вчера, я о тебе сегодня. —Как мило. Может, полежим немного? Солнечный свет проникает сквозь шторы, но не слепит, ворохи одеяла так и манят остаться на весь день в постели и никуда не ходить. —Хару, — холодный нос тычется в щёку, а тон голоса становится умоляющим, переходящим на шёпот, будто ему сейчас расскажут огромный секрет, который достоен знать только он, — я очень хочу есть. И Санзу смеётся, его плечи трясутся, а пальцы зарываются в волосы, чтобы притянуть девушку ближе для полноценного утреннего поцелуя. Ленивого, долгого и невозможно мягкого. Спокойствие и ебаная нежность, на которую он не думал, что способен. Которая была ему так противна раньше. Но чудеса случаются, а Т/и это именно, что его персональное чудо. И Акаши кутает ее в одеяло и, подняв под бедра, понесёт на кухню, улыбаясь тихому смеху на ухо. Санзу действительно стал зверем, который убрал когти и позволил погладить себя по морде. Санзу позволил невысокой странноватой девчонке разрушить все его убеждения и планы на жизнь, чтобы потом стать счастливым. И он благодарит судьбу за то, что в мире есть связь соулмейтов, потому что именно благодаря ей, он сейчас сидит на кухне с самым потрясающим человеком.