(Tilekid - you not the same)
Ванная выглядит дорогой и просторной. Серебряные краны, полотенца с заказной вышивкой, блестящие шторы и множество полных пузырьков и склянок с разными средствами. Тэхён погружается в горячую воду и шипит, проглатывая комок боли от высокой температуры. По телу пробегает дрожь, ресницы его трепещут, кожа нагревается и краснеет. Нападающий берёт мочалку, самую жесткую, которую нашёл в ящике с ванной приблудой, и щедро выливает на неё гель. Надо отмыться. Отмыться от мыслей, от сегодняшнего дня, стереть их, как осадки грязи на теле. Тэхён трёт, трёт, трёт… Руки, ноги, грудь, ключицы. Царапает, стирает с глаз слёзы, сдерживает болезненный вскрик, потому что должно стать легче. Вот-вот, сейчас, скоро станет. Но легче не становится. Пьяная тварь. Нажралась и даже не проснулась, когда её знакомых убивали прямо за стеной. Дрыхла, пока Чимин и Чонгук были в опасности. Им пришлось заботиться о нём, а это он должен был защищать. Хосок… Хосок, с которым он обещал остаться друзьями, пропал. Тэхён никого не может защитить. Дышать становится труднее, голова от жара кружится. Парень смотрит на свои руки и от чего-то, от какой-то отдалённой больной мысли, преобразует свою энергию, вытягивает её и делает единственное, что может — стрелу. Острую и ядовитую. Он отбрасывает мочалку и сжимает древко в руке. Хочется наказать себя. Наказать за слабость, за отвратительное поведение, за то, какой он мерзкий без своей идеальной маски. Он кусает губу, сдерживая крик, когда проводит наконечником по горящей коже предплечья. — Что же… Что же я делаю, — шепчет он и начинает плакать. Стрела растворяется сама собой, расплывается фиолетовыми мазками по воде и смешивается с кровью. Тэхён горько плачет и зажимает рану на руке, постанывая от боли и жалости к себе. — Нет… Нет-нет-нет, — шепчет он, еле двигая губами, и проводит по протяжной глубокой ране рукой. — Шрам… будет, — заходится рыданием и опускается под воду, чтобы громко и отчаянно покричать. Чонгук рывком вытаскивает его за руку. Старший, мокрый и голый, падает на его грудь, упираясь в его плечо головой. Одежда целителя сразу становится мокрой и прилипчивой, но тот будто и не замечает этого: поднимает его на руки и усаживает на стул, сразу оборачивая большим тёплым полотенцем с нагретой сушилки. — Чщ, — говорит он тихо и гладит Тэхёна по мокрым волосам. — Тише, сокровище. Чонгук берёт его руку в свою, но тот её вырывает и мотает головой. Плечи его трясутся от холода, и он подбирает к себе ноги. Младшему приходится лечить со стороны. — Не трогай меня… — отталкивает его Ким. — Я мерзкий… Я отвратителен, я… — Не говори глупостей, — целитель прижимает его к себе и берёт на руки, чтобы унести обратно в их спальню. — Мой милый мальчик, — тёплые губы оставляют поцелуй на лбу, — поплачь со мной, я не могу оставить тебя одного с твоей болью. Тэхён поднимает красные глаза. С его плеч падает полотенце. Чонгук смотрит на него недолго, быстро отворачивается и начинает искать одежду. Неужели… Неужели даже его тело сейчас выглядит омерзительно? Единственное, чем он гордился: плавные изгибы, чистая кожа, острые ключицы. Но целитель на него не смотрит. Он подходит к нему, садится на корточки и, закрыв глаза, нежно обтирает его тело. После подает нижнее бельё, и Тэхён мягко просовывает в него ноги. Он чувствует себя слабой, бездушной фарфоровой куклой. — Я некрасивый? — шепотом спрашивает он и кладёт руку на щеку. Чонгук сглатывает и несмело открывает глаза. — Ты безумно красивый, Тэхён, — отвечает он и кладёт свою ладонь поверх чужой, — но я никогда не посмотрю на тебя в том самом смысле, когда ты в таком состоянии. Нападающий кривится, когда младший лечит его разбухшую покарябанную кожу. — Не делай так больше, пожалуйста, — говорит Чонгук, проводя грубоватыми пальцами по его плечам. — Знаешь, как я испугался? — Как ты вообще понял, что я… — он боится продолжить, поэтому просто затихает. Чонгук слегка улыбается и проводит рукой по его шее. — Я же видел, что тебе плохо, — говорит он мягким голосом. — Как я мог оставить тебя? Тэхён позорно всхлипывает и закрывает лицо руками.Он его не оставил.
— Что же со мной будет теперь… Когда за нами охотятся, наш штаб разрушен, и мы… Нас бросили на произвол судьбы. Куда мне теперь идти? — вытирая слёзы с глаз, нападающий тонет в объятиях Чонгука. — Неважно, куда ты пойдешь — я пойду за тобой.***
Чимин нервно дёргает ногой. Когда он проснулся, Юнги уже не было, а постель казалась холодной. Неожиданно промелькнула мысль, что после того, как он его успокоил, он пошёл успокаивать Кихёна. Приходится взять себя в руки, быстро собраться и спуститься вниз. Часы громко тикают. Аналитик сверлит взглядом какую-то картинку, и его разъедает раздражительность. Он мельком смотрит на свой телефон и хватает его, чтобы набрать один номер. Гудки. Долгие и громкие.Номер недоступен.
(Nerve - Fck Nerve)
Чимин сжимает губы и хмурится, чтобы не заплакать. Он сильный. Он должен быть сильным и рациональным. Сейчас не тот момент, чтобы расслабляться. Где-то отдалённо звучит звон, а после — хлопок двери. Аналитик быстро поднимается, смахивает с себя пыль и на цыпочках подходит к лестнице, чтобы посмотреть с западного крыла на гостиную и вход. Он видит Юнги, который снимает с себя куртку и шарф и проходит к диванам, где грубо на них приземляется и откидывается на спинку. Дальше появляется девушка среднего роста с густыми прямыми волосами, повязкой на глазу, чёрной юбке и колготочках, и в красной атласной рубашке. Она выглядит строгой и расчётливой, её энергия персикового холодного оттенка, а на душе нет ни капельки плохого. Дальше за ней заходят два человека — совсем молодой юноша лет восемнадцати и постарше, ровесник Юнги. Они все располагаются в гостиной, куда подходят и Сокджин с Кихеном. Чимин фыркает, не подумав, и быстро прячется за колонну. — Надо подождать их, — говорит целитель. — После вчерашней истерики? — недовольно говорит Кихен. Их антипатия с Чимином взаимна. — Я приведу их, — Юнги лениво поднимается с места и идёт именно по западной лестнице. — Ну ты хоть постарайся быть тихим, — говорит он, когда заходит за угол и встречается там с аналитиком. Чимин недовольно закатывает глаза. — Кто эти все люди? — спрашивает он, но Юнги кладёт руку на его талию и аккуратно ведёт вглубь коридора. По телу бегут мурашки. — Хватит быть таким нетерпеливым гадом, — ругает его охотник. — Я потерял друга, Мин Юнги, — говорит Чимин. Нужно быть сильным и твёрдым. — И я не доверяю тебе так сильно, чтобы бегать за тобой, ни о чём не думая. Сердце пропускает удар. Закрыть. Закрыть чувства глубоко внутри. Чтобы не было больно, чтобы он и Тэхён были в безопасности. От Юнги одни неприятности. «Нельзя. Нельзя!» — твердит разум... Но этот взгляд. — Удивлён, что ты вообще мне доверяешь. — Ты спас меня и Тэхёна. Я привык быть благодарным, — говорит вкрадчиво аналитик и стучит в комнату своего друга. Слышны лихорадочные звуки, какое-то падение и бубнеж. Только после них из-за двери выглядывает спокойный Чонгук с ласковой улыбкой. — Все уже в гостиной? — спрашивает он Юнги, и тот кивает. — Тэхён еще собирается, мы скоро придём. Доброе утро, Чимин. — Доброе, — говорит аналитик и осматривает каштановую макушку. Что-то тут нечисто. Дверь снова закрывается. — Почему он светится? — спрашивает он, повернувшись к Юнги. Тот бесцельно смотрит в стену, жмёт плечами, достаёт сигареты и проходит в другую комнату, где встаёт у окна и закуривает. — Тэхёну не нравится физический контакт, — качает головой Чимин и бродит рядом, рассматривая странные вещи на полках. Почему тут какая-то доисторическая палка? Чья-то кость, что ли? В целом весь дом не кажется обычным. Это настоящий дворец, в котором есть колонны со своим индивидуальном рисунком, высокие потолки, дорогие висящие люстры и красивейшие арки, сделанные под заказ. Тут пахнет роскошью и статью. Даже скульптуры, которые Чимин видел только в музее, приковывают внимание и придают шарм. — Зато ему нравится Чонгук, — хмыкает Мин. — Лично моё мнение, — шикает он и даёт сигарету в руки младшему. Тот быстро отдает её обратно. — Не куришь? — Не хочу, — Чимин выглядывает в окно из-за плеча охотника и с интересом мычит. — Что за контракт у тебя с Господином? Ты его слушаешься, но ты им недоволен и можешь пойти ему наперекор. Это он заставляет тебя делать тех оленей? — Ты и это узнал? — Юнги недовольно мычит и затягивается. — Прекрати припоминать мне этих оленей. Они созданы моими руками, в них нет души и жизни. Я просто… просто так выбрасываю свою энергию, понимаешь? Творчество у меня такое, — Чимин замедленно кивает и чешет затылок. Значит, Юнги человек творческий, да? И дома у него тоже, творческий беспорядок? Они стоят некоторое время в тишине. Чимин тихо наблюдает за тем, как маленькие снежинки, спускаясь с неба, аккуратно кружат за стеклом. Беспомощность — это отвратительно. Новая обстановка, новые люди, новые проблемы… — Всё пошло не по плану, — говорит Юнги своим спокойным голосом. — Всё должно было быть не так. Чимин лишь вздыхает, опираясь на плечо охотника головой. Тому нет смысла врать. Аналитик искренне верит, что никто не ожидал такого исхода событий. Поэтому все были на панике. Поэтому каждый потерял что-то. Или… кого-то. — В чём смысл твоей жизни, Чимин? — переводя взгляд на парня, спрашивает Мин. В его глазах читается интерес. Они совершенно не знают друг друга. Это настораживает. Но Юнги каждый раз оправдывал ту щепотку доверия, которая была у младшего. — Смысл жизни? — задумчиво мычит аналитик. — Наверное… Я просто хочу быть счастлив. Чтобы близкие были здоровы и радостны, меня любил партнёр, а я… просто был счастлив. — А что такое счастье? — сразу же спрашивает Юнги. Как ответить на это, Чимин уже не знает. Он смотрит в чужие глаза, видит своё отражение и немного дыма. — Без понятия, — отвечает он честно. — А твой смысл в чём? Мин последний раз делает затяжку и выбрасывает окурок из окна. Как бы он не устроил пожар. Сигарета попадает прямо в пруд с заледеневшей водой. — Пойдём. Покажу тебе кое-что, — он берёт младшего за руку и выводит из комнаты. Длинный коридор, библиотека с огромным столом посередине. Юнги усаживает Чимина на стул и сам приносит какую-то огромную книгу, а после и какие-то папки. — А теперь прикоснись ко мне, — говорит охотник, садясь рядом и смотря прямо в глаза младшему. — Что? — он краснеет мгновенно, смотрит миллисекунду вниз, между чужих ног, а после открывает рот, как шокированная рыба со смешной картинки. — Да я не… Души моей коснись! — слегка краснея и пыхтя, говорит Мин. — Доверься, и я тебе кое-что покажу. Я немного почитал про таких, как ты, — у Чимина по спине бежит холодный пот. — Мы же можем посмотреть мои воспоминания вместе со стороны? Чимин долго медлит, но Юнги выглядит так уверенно, что не согласиться с ним сложно. Аналитик точно мышонок? Те обычно не такие наивные, а больше боязливые. Но как они тогда попадаются на уловки затаившихся кошек? — Чисто теоретически… — начинает он, но охотник уже берёт его руку в свою и сплетает их пальцы. По счёту это уже третий раз, когда он так прикасается к охотнику. Их отношения начинают казаться безумно странными. Они просто товарищи, которые привыкли к обществу друг друга? Страх перед Юнги перестал стоять на первом месте. Чимину сложно сказать, когда именно это произошло. Возможно, в тот новогодний вечер, когда он увидел, что Юнги тоже смертен, или тогда, когда впервые коснулся его настоящего и увидел его боль. Или когда охотник подарил ему автомат, сделанный вручную? Так много вариантов и каждый кажется подходящим. — Добро пожаловать в мой мир, мышонок, — говорит Мин, когда их окутывает мрак. Это происходит так быстро и непринуждённо, что аналитик даже не успевает сообразить. Юнги сложно понять, но Чимин научился его чувствовать. Охотник кажется таким недосягаемым даже тогда, когда стоит совсем рядом. Он подсвечивается своей красной дымкой, а Чимин смотрит на себя. Цвет моря, волн и бескрайнего вечернего неба. Для каждого внутренний мир и представление о воспоминаниях разное. Для кого-то это записи в дневнике, для кого-то множество дверей и лестниц, для кого-то альбом с фотографиями, но у Чимина свой способ. Заходя к кому-то в душу, он может воссоздать моменты жизни именно из разговора. Человек сам может указать ему, что нужно. Как просмотр кино. — И что мне искать здесь? — оглядывая тьму, спрашивает он. — Что ты хочешь показать? — Как открылись мои способности, ты знаешь? — спрашивает Юнги. Видимо, он догадался, что увидел в прошлый раз аналитик. Тот несмело кивает. — Переместимся на время, где мне тринадцать.(The Angelic Process - How to build a Time Machine)
Перед ними сразу появляется большой спортивный зал, заполненный курсантами в военной форме. Все выглядят строго и опрятно, но Чимин обращает внимание на другое… Молодой парень, подросток, стоящий посередине, грубо сплёвывает кровь на матовый потёртый пол. Он вытирает пот со лба и убирает железный меч в ножны. Парня покачивает из стороны в сторону от усталости, но он удерживается на ногах, пытаясь не показывать свою слабость. Чимин тихо наблюдает за ним, вшагивая в воспоминания, но не являясь его участником, как было в прошлый раз, когда аналитик увидел один из самых эмоциональных моментов в жизни Юнги. — Да какой из тебя нападающий, уродец?! — кричит офицер — полноватый мужчина ростом ниже среднего — и хлёстко ударяет по макушке подростку. Парень прикрывает глаза и выпрямляется. Его осанка ровная, стойка идеальная, но глаза, словно побитые стекла, отражают слишком многое для его возраста. Слишком много они видели. — Я стану лучше, сэр, — говорит он чётко и кланяется. — Тринадцать лет, а ничего не умеешь, — качает тот головой. — Как ты собираешься защищать город, если рожу свою защитить не можешь? Иди и приведи себя в порядок, курсант, — буквально выплёвывает офицер и кивает на выход из зала. Парень военной походкой выходит за дверь и только в коридоре расслабляется и направляется в санузел. Чимин тенью следует за ним, наблюдая за каждой эмоцией подростка. Что-то есть в его чертах, что-то знакомое, но такое отдалённое. Юноша встаёт перед зеркалом и смотрит на себя холодным взглядом. Синяк на скуле, красное яблоко глаза, на шее виднеется расцветающая гематома от ботинка. — В чём вообще моя сила? — шепчет он. — Разрывать людей криком? Бред какой-то. Урод. Ничтожество, — рычит и сжимает руки в кулаки. — Какой в тебе вообще смысл? Просто тварь дрожащая, — он ударяет по стеклу и шипит. — Чёрт! Чимин охает и отшатывается от испуга, спиной врезаясь в Юнги. Тот пальцем указывает на раковину, и аналитик туда боязно заглядывает. Там, на белоснежной керамике, складываются непонятные рисунки. — Что за… — парень мычит и проводит по разводам рукой. Словно мёд, жидкость сцепляется с его пальцем и поднимается. — Что за идиотизм? Он крутит кровь вокруг и забавно хмыкает, наблюдая, как она твердеет на глазах и складывается в красное кольцо. — О как… — он надевает его на палец. — У тебя даже сила дерьмовая, Юнги. Чимин шокировано оборачивается на охотника. Тот спокойно жмёт плечами, смотря на себя в своём же сознании строго, но… ласково? Неужели этот запуганный мальчишка, который собой напоминает клубок нитей из эмоций: обиды, злости и зависти, — это и есть тот Юнги, которого он знает? Юнги, которого он узнал; который всегда поможет своим близким, который на самом деле не одиночка вовсе, как могло показаться в самом начале, а просто окружён очень узким кругом людей, которые его знают, уважают и по-своему любят. Даже с Чонгуком, кажется, у него нормальные отношения, а в первую встречу это было сложно разглядеть. — После того, как я открыл свои способности, — Юнги грустным взглядом осматривает молодого себя, — меня отправили в военную академию Тэгу. Мальчишка одиннадцати лет среди агентов. Я тогда только должен был перейти в среднюю школу, — говорит он, а сердце Чимина больно сжимается. Что-то побуждает его коснуться руки Мина, чтобы сжать в своей и мягко погладить, даря поддержку и неосязаемое тепло. Но стоит нападающему выйти и пройти к залу, как его хватают за шкирку и утаскивают в подсобное помещение. Парнишку бьют в челюсть, а после толкают, и он больно ударяется головой о кафель и кряхтит, но его прижимают сильнее и пинают в бока. Чимин кривится, чувствуя боль, которую испытывает маленький Юнги, смотрит ненароком на охотника, но тот всё так же спокоен, хотя Чимин знает, что он чувствует эту боль. Такой парадокс воспоминаний — переживаешь их снова с той же силой. — Ну как тебе, выскочка? Умный такой, всё знает, а мы дураки здесь все, да?! — кричит один из парней на нападающего. — Это… — он пытается дышать спокойнее, но в груди колет, — не моя… вина… — Твоя! Твоя это вина. Мамку свою ты грохнул, папку тоже, а теперь нас всех тут пришёл переубивать, да?! Но я убью тебя раньше, — рычит обидчик. В нём столько злобы, но Чимин всем своим нутром ощущает, как этому подонку на самом деле страшно. Молодой Юнги вздрагивает перед ними. Если бы Чимин только мог встать между ними, вторгнуться в воспоминания — он бы это сделал, но ему остаётся только стоять и смотреть… Под головой нападающего лужица крови, вязкая и тёмная. Он мажет по ней рукой и с последними силами бьёт парня в живот. Со всей злостью, с таким размахом, что аналитик закрывает глаза на секунду. Он бьёт иглами. По коридору разносится крик, прибегают военные постарше и отталкивают парней от лежащего, а тот смотрит из-под прикрытых век на руку. Иглы из крови. — Что за?! — Чимин кусает губу и смотрит на Юнги. Воспоминание оборвалось, а тот стоит такой довольный. — Так я понял, что моя сила не такая уж дерьмовая, — говорит охотник и потягивается. — Тогда я впервые дал отпор. — Никогда бы не подумал, что тебя обижали в школьные годы… — шепчет Чимин. — Потом уже обижал я, если было нужно. А когда я ещё перестал быть коротышкой, — он мечтательно улыбается. — Теперь перемещаемся на пятнадцать. Но я хочу предупредить, что ничего приятного там не будет. — А сейчас что было? — хмыкает Чимин. — Это было двенадцать лет назад. Тебе тогда было… семь? Если учитывать год и месяц, то примерно так, — задумывается Юнги и гладит тыльную сторону чужой небольшой ладони. Они так и не разорвали касание. — У нас разница-то не такая большая, почему семь-то? Восемь, — бурчит аналитик. — Это был май. Чимин резко столбенеет. Он становится бледным, как лист, а после сглатывает.«Я там был»
Flashback
Жизнь тяжёлая и уродливая. Невыносимые тренировки три раза в день, построения, пробежка всем взводом вокруг военного училища. Самая знаменитая военная академия для нападающих, охотников и инквизиторов находится в Тэгу. Хотел ли Юнги в ней оказаться? Нет, не хотел, но у него не было выбора. Сбегать из секретного здания было бессмысленно. Куда идти? Дом остался у государства, и он вернёт на него права только в восемнадцать. Как возвращаться в общество, если вокруг только насилие? Мин закуривает на заднем дворе академии у старшего и выпускает едкий дым. Погода осенью прохладная, ветреная и дождливая. Густые тучи никак не пропускают через себя солнечный свет. В такие моменты слабо вспоминается лето, когда они всем отрядом испепелялись на солнце несколько часов, а потом убегали к лесному чистому озеру, которое было радо видеть неожиданных шумных гостей. Они даже успели подкормить маленького кролика, который любопытно вышел из леса. — Шестнадцати ещё нет, а уже куришь, — хмыкает высокий смуглый парень. Он в своей форме с знаком отличия охотника. В их кругу не принято общаться с нападающими, но обойти стороной Юнги он не мог. Его стеклянные глаза, четкие движения, страшные бои и первое место среди его факультета — это самый яркий показатель того, что он может забраться выше.По головам, прямо к свету.
— Бывает, — сухо отвечает Юнги. Вещей личных у него немного, военные объекты он посещает весьма часто, а в свободное время делает оружие. Он этим занимается уже два года, и с каждым разом оно всё лучше и лучше. Теперь его не бьют, а боятся. Такое Юнги устраивает: его никто не трогает, обходят стороной; ест он в одиночестве и тренируется тоже. С тех пор, как он убил одного из агентов, распоров ему живот, никто и пальцем не смеет его тронуть. Недавно нападающий для себя открыл, что после того, как они углубились в анатомию, он может создавать кости и органы. Сердца его бьются, глаза шевелятся. Это забавляет. Так страшно, что смешно. Он даже пытался создать зверушек, но ткани их хлипкие, они распадаются и расслаиваются, словно карточный домик. — Поедешь в Пусан? — спрашивает старший и тушит сигарету об асфальт. — Наверное, — жмёт плечами Мин. — Генерал сказал быть наготове. — Думаешь, планируется какая-то херня? — Ага. В тот же вечер он берёт в руки свой меч и едет в тесной, будто для псины, будке на место аварии. По последним сведениям Центральный центр Пусана потерял сигнал на полчаса, за которые поток энергии для поддержания щита остановился, и он разрушился, впуская в себя всех рядом находящихся тварей. Тем понадобилось десять минут лёту, чтобы добраться до жилых домов. И теперь великая военная академия Тэгу телепортировалась поблизости, чтобы потом доехать до границы. Их буквально выкидывают в самой горячей точке. Городская площадь, покрытая каменистым асфальтом и встречающая бабочек табличкой: «Добро пожаловать в Пусан!» Мин надевает шлем, пропитанный его энергией, как щит, и достаёт свой меч. Игра начинается. Одна. Вторая. Он двигается резко и быстро, срубая головы и уворачиваясь от налетающих бабочек. Начинаются бесконечные выстрелы вокруг него, и Юнги избегает их. Он бьётся один на один с тварями, буквально за секунду меняя меч на лук, чтобы попасть в сердце твари, ухватившей одного нападающего за ногу и пытающейся его съесть. — Мин, слева! Юнги резко поворачивается, получает прямо в голову и отлетает на пару метров. Больно. Но умирать больнее. Он рычит, сбрасывает с себя этот чёртов шлем, который никогда не помогает, снимает бронежилет, который так сковывает его движения в пояснице, и облизывается. — **здец вам, суки, — рычит он и руками касается барахтающейся твари, чтобы выкачать её кровь. Старший охотник, стреляющий совсем рядом хмурится, смотря на него и задерживает дыхание, отвлекаясь от атаки. Что творит это безумец? Юнги начинает потряхивать, он дышит чаще, впитывает в себя энергию и испаряет её вокруг рук, создавая что-то странное, ядовитое. — Ты с ума сошёл?! — кричат ему, а Юнги идёт в толпу и со всего размаха ударяет в сердце бабочки, оно вылетает, и тело падает замертво. Нападающий хмыкает, прыскает от боли и вытаскивает меч, пропитанный чужой кровью. В теле охотника оседает странное ощущение, глаза становятся замыленными, но он ярко видит, как режет острое лезвие его оружие, в нём просыпается такая сила, которую нельзя ни с чем сравнить. Она въедается в каждую клеточку тела, в малейшую частичку металла, заставляет сердце биться быстрее. В какой-то момент Юнги осознает, что рядом нет уже никого из его отряда. Он дерётся один среди мертвых тел, идёт дальше, готовый убивать. В голове странная тишина. Он не слышит ни криков, ни выстрелов. Он слышит только свой пульс и скрежет меча. Дальше, нужно больше, ещё больше. Он просыпается только тогда, когда видит, как под его ногами лежит тело. Тело женщины. Это прошибает током, он отшатывается, хмуро смотрит на неё и ужасается. Сколько прошло времени? Сколько тварей и человек он успел убить за это время? — Вот он! — кричит кто-то, и парня хватают за руки, но он их отбрасывает от злости и иглами прокалывает их щеки, разрывая. — Что вы делаете?! — кричит Юнги, когда его скручивают толпой и ставят на колени. Перед ним предстаёт странный мужчина, возвышающийся над ним. Его глаза холодные, стеклянные, а улыбка властная и высокомерная. — Подчинись, — говорит он и садится на корточки, заглядывая парню в глаза. — Мин Юнги, да? Поздравляю, Юнги, — улыбка становится шире, превращаясь в оскал, — ты теперь охотник. Мин застывает. Как это? Почему он не может ни отвести взгляд, ни двинуться. Сидит смирно, как чёртова собака. — Уведите его, пусть проверят и излечат. Завтра поедет в Сеул, — говорит он и разворачивается, чтобы ответить на телефонный звонок. — Ханыль жива? Да, я сейчас буду… Охотник следит за мужчиной долгим, протяжным взглядом, а после тихо рыкает и вырывается из рук охраны. И сам может дойти. Не проблема. Они следуют в Пусанский штаб, где все от него шарахаются. Глаза Юнги резко загораются. На лице появляется высокомерная ухмылка. Он выпрямляет спину и обводит агентов хищным взглядом. Его руки измазаны кровью бабочек и людей, одежда вся запачкана. — Вам направо, — говорит один из охраны и отводит взгляд. Юнги поворачивается через плечо, смотрит недолго на мужчину, а после кивает и идёт дальше в одиночестве. Звук шагов отражается от серых стен. — Господи Боже мой! — взвизгивает парень и обеспокоенно оглядывает нового охотника. — Что с тобой случилось? — Юнги ничего не отвечает и садится на кушетку. Высокий парень крутится вокруг него, словно юла, и не знает, с чего начать. — Сходи хотя бы в душ, я не знаю… Вот туда, проходи-проходи. Охотник возвращается через пять минут уже чистый и мокрый. Сокджин стоит в маске, перчатках и халате, настраивая аппарат. — Сейчас проведём обследование, исцелим, и пойдёшь домой.END Flashback
Чимин поджимает губы. То, что он сейчас увидел… Пережить такое в пятнадцать лет? Совершенно один против всего мира. С ним не было такого, как Тэхён. Сокджина он встретил только спустя четыре года пыток и борьбы за существование. — В то время ходили слухи, что прошлый представитель целителей уходит на пенсию и скоро придёт новое поколение. Джин был одним из кандидатов. Видел, как он трясётся? — Юнги хмыкает. — Он очень нервничал. Боялся взять такую большую ответственность на себя, — говорит он с лаской. — Как… как ты, — Чимин хмурится, закрывает глаза руками и беспорядочно пытается жестикулировать. — Как ты, чёрт возьми, живешь с этим?.. — его голос неожиданно дрожит, и он, неуверенно вырывая руку из чужой, слабо отшатывается назад. — Чимин?.. — тихо и непонимающе зовёт Юнги, когда аналитик начинает отдаляться. — Подожди, ты… — Ты убил их, — тихо излагает факт он, но сам не верит в то, что говорит. Это не сон? — Обычных людей? А если… если лицо женщины, которое ты не запомнил — это моя мама?! — вскрикивает он и рассеянно машет руками. — К-как ты можешь быть таким спокойным и равнодушным? — Но, Чимин, я же… — Нет… Нет, я не могу, — выдохнув с дрожью в голосе, аналитик закрывает лицо руками и качает головой. — Как можно быть таким… монстром? Чимин резко выныривает из чужого сознания. Лёгкие больно сжимаются, и он поднимается на дрожащих ногах. Неожиданно до него доходит один момент.Ханыль.
Мама.
Он не ослышался?
Господин говорил о его матери?
Она жива?
Он всё знал. Знал, где она, знал, что произойдёт в тот день.
Он дал людям погибнуть.
Бежать. Из этого странного дома, от этих странных людей, от этого страшного Юнги. Никогда нельзя знать человека полностью. Оказывается, чувствовать — тоже.