***
Перед Новым годом укороченный учебный день. Первая пара анатомии, где они, сонные и уставшие студенты аналитики и целители, изучают мельчайшие протоки в теле агентов, разбирают самые слабые и сильные пути подклассов и проходят похожие темы. Другие проходят облегченную программу, но их мучают до изнеможения, заставляя знать каждую деталь. На сессии это самый сложный предмет. Преподаватель у них строгий, придирчивый, но даже к нему можно найти подход. Вторая пара по обороне, где миссис Маркс снова его выделяет и на нём показывает растяжку — единственное, в чём Чимин преуспел, проходит спокойно. После бега у него всегда болели ноги, поэтому ему пришлось всерьёз заняться гимнастикой. Спорт он так и не полюбил, но переломов очень не хотел. На четвёртый час мучений в училище уже хочется застрелиться, но неожиданно в коридоре его ловит Сокджин, прямо под конец, когда аналитик уже собирается уходить. — Нужна помощь, — говорит он. — Пойдём.(Crystal Castles - Suffocation)
От лазарета уже тошнит. Этот запах таблеток, эти голубые стены, палаты, всегда заполненные почти наполовину людьми из их маленького городка, раздражают и заставляют тело покрыться мурашками. Хочется укрыться от этой неприятной атмосферы, зарыться носом поглубже в ворот одежды и незаметно ускользнуть через какой-нибудь чёрный ход. Но старший вряд ли бы притащил сюда аналитика просто так. — Это место уже начинает раздражать, — говорит Чимин. Джин много вложил в больницу: оборудование было дорогим и качественным, ремонт был хорошим и служил уже пару лет, персонала было немного, но большинство целителей проходят тут практику, поэтому сверхурочных и километровых очередей здесь нет. Но это всё ещё больница, которая заполнена атмосферой траура, стерильности и равнодушия. За всё это время Чимин до конца привык к городу. Здесь комфортно. Еда тут вкусная, миссии не частые, хоть и опасные, люди спокойные и занятые своим делом. Он даже почти не пересекается с первым классом! Признаться, он запомнил только трёх охотников, не включая Юнги, с которыми они часто тренируются. Инквизиторы… Он так и не видел их. — Знал бы ты, как я устал, — говорит с усмешкой Джин так притягательно и легко, что Чимин понимает, как он смог совладать с Юнги. — Каждый день кто-то подворачивает ногу на льду или бьётся о него головой. Если ты не знаешь, то в моём подчинении ещё городская больница. Я совсем ушиваюсь зимой, — ворчит он, и аналитик хихикает. Эта прямолинейность не вызывает неловкости, которая могла бы появиться, ведь харизма этого человека делает разговор легче. Ему забавно до того момента, пока они не заходят в палату. Чимин сдерживает резкий вскрик и прикрывает рот рукой. Глаза становятся влажными, а сердце будто останавливается на несколько долгих секунд. Он не верит тому, что видит. Юнги совсем не похож на себя. Слишком уставший, слишком серый, слабый, он кряхтит от боли и тихо воет, а по трубкам бежит зелёная и красная жидкости. Его лицо исцарапано, на плечах и руках видны укусы, порезы и гематомы. — Ему перестали помогать обезболивающие, — говорит мрачно Ким. — Он мучается. Мне нужно уехать на Новый год к семье, Чонгук не дежурит, а никто другой не согласится быть рядом с обезумевшим охотником, — он стоит сзади, пока аналитик делает неуверенные шаги к койке. — Он не в себе? — тихо спрашивает Чимин. Он не верит. Такого не могло произойти. Это же Юнги! Охотник, который смог разрушить чёртовы дома своей силой, который стёр их с лица земли, который один дрался с десятками бабочек, пока Чимин сидел на водонапорной башне; которого ни разу не ранили за это время. Он не мог. Такого… Что такого могло случится в красной зоне? Неужели тот смешок по поводу того, что Чимин не видел красных зон, значит так много. Он даже не придал этому значения тогда. — Он в бреду, — подтвержает Ким. — Температура низкая, его мучает озноб и лихрадка. Его укусили, — Чимин снова чувствует слёзы и глубоко вздыхает, пытаясь остановить их. — Тело пытается оттолкнуть заражение. Я не знал, к кому ещё обратиться. Может быть, у тебя получится облегчить его состояние. Скоро температура снова сильно поднимется, и он может снова вести себя буйно, будь аккуратен. Если что, зови охрану. Он говорит это так просто, что Чимин хочет начать злиться, поворачивается и видит этот взгляд. Его не передать словами. Глаза, которые видели множество смертей, сердце, покрывшееся льдом после стольких лет утраты, который начал тихо трещать, как бывает в феврале, если под солнцем приложить к нему ухо. Чимин вовремя прикусывает свой язык. Сокджин надолго не задерживается, уходит, не дождавшись ответа, а Чимин стоит перед почти бездыханным телом и в ужасе не знает, что делать. Руки его дрожат. Он только и может, что сесть рядом и аккуратно взять за руку Юнги. Пальцы его холодные и влажные, взгляд мыльный, тёмный, он смотрит сквозь него, но видит и чувствует, слегка сжимая его ладонь в своей. — Хён…— начинает Чимин, закрывая глаза. — Как ты так вляпался, — говорит он, а после охает. Аналитик чувствует, как душа Юнги откликается, мелко мерцает. — Ты меня слышишь? — тихо спрашивает Чимин и аккуратно гладит его кожу. — Слышу, — в темноте появляется Юнги в своём привычном виде. — Отсюда ты похож на ангела, весь блестишь, — говорит он с усмешкой, и Чимину снова хочется начать рыдать. — Что с тобой случилось? Почему ты пошёл один? Я… Я ведь мог помочь, — аналитик подходит ближе. Внутри душ обычно смутно видно, но черты лица Юнги он не сможет забыть никогда. Непонятно почему… Просто не сможет. — Как мне помочь? — тихо спрашивает он, подходит совсем близко и касается его щеки. Та начинает светиться, реагируя на касания, но Чимин не может почувствовать, какая она на ощупь. — В заражении нет ничего приятного. Тело борется, разум тоже, — говорит он и кладёт свою руку поверх. Его глаза словно становятся нежнее. Чимин ловит себя на мысли, что хотел бы повторить это в реальности. — Здесь у тебя голубые глаза. Это странно. Но тебе идёт, — он говорит это тихо, касается чужих волос, слегка заправляя чёлку. — Ты и внешность можешь менять, когда копаешься во мне? И место поменять можешь? Тут как-то пусто. Чимин долго молчит. Он смотрит на него, тонет в его глазах и не может ничего сказать. Это чувство накрывает его с головой. Какое ему дать название? Оно новое, смешанное, в нём столько всего, что назвать чем-то одним будет неправильно. — Я никому об этом не говорил и тебя прошу никому не говорить, — Чимин касается его глаз, забавно проводя большим пальцем от его уголка до виска, — но я могу прокручивать воспоминания, — заканчивает он, ничего не упоминая о глазах. Юнги хочется касаться. Он даже не сопротивляется! Может быть… не может? Чимин резко отдёргивает руку и делает шаг назад. Мин так же спокоен. — Почему не стал шпионом? — спрашивает он. — Аналитик мне больше нравится. Да и так завелось, не хотелось менять все документы, — мнётся Пак. — Кое-что ты можешь сделать… Посиди со мной эту ночь, а завтра утром зайди ко мне домой. Ключи в кармане куртки, там написан номер дома. В гостиной лежит сумка, там пакеты. Раздай их по именам, — говорит Юнги и делает снова шаг вперёд, выдыхая прямо в губы, — и больше не заходи в мою душу без разрешения, мышонок. Чимин ежится и резко убирает руку. Он снова оказывается в палате. Перед ним лежит Юнги. Его глаза такие же пустые, но сейчас он смотрит прямо в его. Они встречаются взглядами, и Чимин неловко отворачивается. Всю ночь он медленно очищает энергию охотника. Охрану вызывать не приходится, в отличие от медсестёр.***
Машина, тонированная и крупная, едет вдоль гор. Сокджин прикусывает тыльную часть ладони и иногда поглядывает на заднее сиденье через стёклышко, чтобы убедиться, что с подарками всё нормально. Множество разноцветных коробок поставлены друг на друга и зафиксированы ремнём безопасности. В этот раз он паркует машину в за большим сугробом, кладёт все подарки в пакеты, а с помощью лопаты покрывает толстым слоем снега свой пикап. Он за пять часов объехал все города Севера, скоро уже девять часов, а он так и не добрался до своей конечной цели. Сегодня весьма морозная погода, но дети играют в снежки на центральной площади, строят снеговиков и украшают большую ёлку. Целитель мягко улыбается и проходит к главному зданию, как бы администрации. — Здравствуй, Ынджу, — говорит Сокджин, заходя в каменный зал с камином и диванчиками. Тут всего одна переговорная, карта Севера, висящая на стене, и два-три кабинета. Больше им не требуется. — С наступаюшим, Сокджин-щи. Вы как раз вовремя, я уже закруглялся, — говорит молодой человек с улыбкой и поднимается из-за своего стола, чтобы пожать руку. — Это от Обители, для детишек, — говорит он, когда в него неожиданно врезается маленькое тельце. — Джин-хен! С наступающим! — радуется ребенок, а целитель смеется и поднимает его на руки. — Мингю, как твоё настроение? — спрашивает Ким и улыбается. Ынджу умиляется этой картине. — Хорошо-о, — тянет мальчишка и забавно дует губы. — Обитель также позаботилась о других городах? — спрашивает секретарь. — Ох, это точно. На мне весь Север, на Миен Инчхон и ближайшие города, у Енджина целый остров, а на Кихене Сеул и все остальные города. Мне сложно представить скольких животных и людей он подключил для этого, — говорит Сокджин, опуская ребёнка на пол и застёгивая его пуховую большую курточку. — Значит даже ты не знаешь, сколько у нас союзников? — удивляется Ынджу. — Кихен не любит делиться информацией, он же шпион с аналитическими способностями. Уверен, что у него всё под контролем. Как и у Юнги, — он сглатывает и опускает голову. Юнги… Он всё ещё не знает, что такого произошло на задании. — Беги, Мингю, поиграй где-нибудь, — тот уверенно кивает и резво убегает за дверь. — Как он? — Не беспокойтесь, церковь о них заботится так же трепетно, как вы о нас, — с улыбкой говорит Ынджу. — Мне уже надо ехать дальше. Передавайте старосте от меня поздравления, — Сокджин осматривает комнатку ещё раз и застёгивает свою куртку. — Конечно, — кивает секретарь. — Вас проводить? — Нет-нет, я сам. Целитель выходит на улицу и укутывается в шарф. Он прикрывает глаза и вдыхает морозный воздух. Усталость в теле заставляет сонливо клевать носом. Приходится купить кофе в небольшом ларечке, чтобы не уснуть за рулём. Он садится на скамейку и наблюдает, как Мингю, шестилетний мальчик, играет с другими детьми. Сокджин помнит тот день, когда Госпожа из КОЛьТа объявила об уничтожении коренного народа. По её мнению, они были разносчиками разных заболеваний, как крысы или голуби. Обитель тогда только сформировалась, и это была их первая битва — битва за небольшую деревню на Востоке. Они были все молодые и горячие, бились в масках и готовы были отдаться смерти, но никак не отдать простых жителей. Погибшие были. До сих пор каждый декабрь они поминают погибших в той схватке. После этой мясорубки был заключён договор в КОЛьТе, что Госпожа покидает Север на целые пять лет, её заменяет Господин, который наводит порядок. Та деревня была укрыта в горе, и Сокджин регулярно посещает её, помогая всем, чем может. Целитель делает большой глоток и судорожно выдыхает. Он лично нёс испуганного годовалого мальчонку, всего укутанного, громко плачущего и кричащего «мама», в укрытие. Его родители погибли, а Сокджин чувствовал ответственность за него. По этой же причине он разрешил Чимину остаться в своей палате. Он представил своё состояние, если бы… если бы на месте этого мальчика был Мингю. Скупая слеза прокатывается по щеке, и Ким вытирает её перчаткой. Пора. Он выходит из деревни, сразу направляясь к машине. Ее ещё немного замело снегом, поэтому он тщательно её чистит и откапывает, а потом прогревает. Дорога будет долгой. Всё это время он думает об одном — когда же это закончится. Кихен и Юнги говорят, что скоро, но чего это будет стоить? За эти годы они сдвинулись едва ли на сантиметр. Да, у них много союзников, но система КОЛьТа огромна, и в ней намного больше агентов, чем в Обители. Они сильнее среднестатического воина, но их в разы меньше. Джин останавливается у небольшого жилого дома. Долго сидит в машине, упираясь головой в твердый руль, и глубоко дышит. Ему не хватает разгрузки. Он так занят разъездами, лечением, руководством, что совсем позабыл о себе и своей личной жизни. Машина тихо пиликает, и Сокджин выходит из неё, закрывая. — Приехал увидеться с дочуркой? Неужели Харин тебя и сегодня не впустит? — Намджун появившийся из ниоткуда, встаёт поодаль от целителя. Тот делает глубокий вдох. — Ты следил за мной? — скрывая злобу, спрашивает Джин. — Что тебе нужно? — Я просто проезжал мимо. А ты снова был в той деревне? — он гадко мычит, зачёсывая назад свои волосы. — Это моя ответственность. Не забывай, что она могла бы быть и твоей, но мы уже давно выросли, Намджун, и выбрали свои пути. Прекрати вести себя, как ребёнок, — Сокджин настороженно и колко смотрит на защитника. Тот постоянно лезет туда, куда не надо. Какой из него защитник, если он — это сплошная опасность? — О нет, Джин, не начинай эту песню, — угрожающе говорит Намджун, делая шаг вперёд. — Ты так быстро повзрослел, стоило тебе стать представителем, хотя всю нашу дружбу это я был взрослым. Это ты плакал у меня на плече, это ты говорил, что боишься ответственности за людские жизни, — он наседает на него, подходит всё ближе, а у целителя идут мурашки по коже. — Прошло девять лет! — срывается он. — Я стал им в двадцать. Конечно, мне было страшно. Но я научился отвечать за свои слова и поступки. — Ты бросил меня! Женился на больной раком и заделал ребёнка! — Намджун приближается совсем близко, хватает старшего, впечатывает его в дверцу машины с характерным стуком. — А она бросила тебя, стоило ей вылечиться. Даже не даёт встретиться с ребёнком. Я бы так никогда не поступил, но ты! Это ты предал меня. — Ты… — кряхтит. — Злопамятный говнюк, Ким Намджун. — Мне было семнадцать, когда ты оставил меня совсем одного. Ты забыл абсолютно всё, что было между нами! Даже Юнги… Даже он делает вид, что ничего не было! — кричит Намджун, всё сильнее сжимая чужие плечи. Джин начинает болезненно кряхтеть, пытаясь оттолкнуть руки защитника. Он смотрит ему прямо в глаза. Видит злобу, разочарование, боль… Но прошло столько времени. — Юнги… Юнги другой, — шипит целитель и пинает Намджуна между ног. Тот отшатывается и рычит. — Если бы ты думал не только о себе, то видел бы, как ему сложно приходилось. Восемнадцать лет парню, а его лучший друг предал его и сослал на Север! — Это был не я! — вокруг начинает витать раскаленная золотистая энергия. — Я бы никогда так не поступил! — Посмотри на себя сейчас и скажи это снова, козлина, — Ким зло шипит и плюет в ноги младшему. Он хватает из машины пакет с подарком и направляется в сторону дома, где живет его дочь. Намджун, как резко появился, так же резко и исчез. В дом Харин бывшего супруга не пускает, но подарки обещает отдать дочери.