Император

      Саске недовольно открыл глаза, понимая, что опять задремал. Снаружи наперебой пели лесные птицы, и почему-то эти гармоничные звуки показались ему весьма раздражающими. Пробудившись, юноша скосил глаза на брата, который уже вторые сутки лежал связанным на подстилке из сухой травы. Итачи за всё это время не проронил ни слова. Он просто лежал на спине и безучастно смотрел в потолок. Саске догадывался, что он пытается примириться с тем, что все его планы рухнули, однако вероятно у него это выходило с трудом. Настолько он был подкошен продолжением своей жизни, что никак не мог прийти в себя.       А вот Саске было не до раздумий, хотя он тоже порой мог просидеть на одном месте несколько часов, осмысливая всё произошедшее. Однако ему приходилось заботиться и о себе, и о подавленном брате. Снова добывать еду, готовить пищу, стирать одежду и как-то поддерживать гигиену. Волей-неволей приходилось оставлять брата одного, и для пущей надёжности руки он ему на это время завязывал за спиной.       — Саске, развяжи меня, — на третий день внезапно произнёс Итачи, порядком удивив младшего брата. Тот как обычно сидел рядом с ним, перебирая собранные травы и коренья. Саске настолько привык к его молчанию и апатии, что ясный голос брата показался ему каким-то мистическим.       — Вот ещё. Мало ли, что ты выкинешь, — проворчал юный Учиха, проверяя узлы на его веревках. В целом, сегодня старший брат выглядел бодрее, чем когда-либо, будто пробудился от своего сна. Хотя до сих пор был очень худ и обессилен.       — Я осмыслил своё поведение. И обещаю этого не повторять, — спокойно и убедительно произнёс старший Учиха. Младший окинул его угрюмым взглядом и всё же освободил. Сначала руки, затем ноги. Итачи вздохнул с облегчением, ощутив собственную свободу. Саске оставался напряженным и подозрительно смотрел на него, ожидая, что сейчас тот набросится или сделает что-то ещё. Однако старший брат ничего не предпринимал. Он лишь сел поудобнее, откинул волосы назад и взглянул в глаза младшего.       — И что ты планируешь делать дальше, Саске? — ровно спросил Итачи. — Раз не собираешься меня убивать. Будешь держать меня связанным в этой лачуге?       — Нет, — коротко ответил тот, чуть расслабляясь. — Я больше не буду следовать твоим планам. И не буду уподобляться тебе. У меня есть своя воля и свои цели, а не желания, навязанные тобой. Ты долго держал меня под их гнётом, но теперь я, наконец-то, освободился. Да, я не буду убивать тебя, Итачи, как ты того желаешь. И Императором становиться тоже не буду. Я никогда не стремился им стать, у меня нет абсолютно никакой тяги к власти и притязаний на трон. Даже если бы ты погиб, я бы всё равно не занял его.       — Да, я предполагал это, — негромко проронил Итачи. — Поэтому попросил Минато в случае мой смерти захватить трон с помощью армии.       — Хороший выбор, — хмыкнул младший Учиха, вспоминая дни на войне, когда они с генералом вполне неплохо ладили и понимали друг друга. — Но… — серьёзно продолжил младший брат, заметив, что лицо старшего чуть посветлело. — Для этой роли ты подходишь как никто другой. Ни Минато, ни я — ты останешься Императором, Итачи. Тебе эта власть подходит больше всего. Ты с ней был рожден, и трон принадлежит тебе по праву.       — Ты что, не слышал, что я сказал? — взгляд старшего Учихи снова заледенел. — Ты вернул мне сознание и форму, но это только на время. Через пару недель, а может и раньше, я снова стану монстром! Теперь это нельзя контролировать, как прежде, ни зельем, ни цепями. У меня произошла полная трансформация, и я могу лишиться рассудка в любой момент.       — Значит, ты будешь пить мою кровь, — процедил Саске, упрямо настаивая на своём. — Каждый день, если придётся. Ты будешь зависеть от меня и не сможешь избавиться. А заодно перестанешь считать меня пустым местом и использовать, как тебе заблагорассудится.       — Что же, теперь ты вознамерился использовать меня? — знакомым прежним тоном с нотками надменности спросил Император. Саске невольно ухмыльнулся, ощутив, что брат приходит в себя.       — Я же сказал, что я не такой, как ты, и не использую людей в своих целях, — ответил ему младший брат. — Я просто хочу оставаться в тени, рядом с тобой.       — Саске… — начал было старший Учиха, но прервался, словно раздумал говорить. Вместо этого он пересел, развернулся к нему и слегка тронул за плечо, чтобы тот поднял на него глаза. — У меня было достаточно времени, чтобы подумать о том, что произошло. В том числе, и о твоих словах. Я осознаю свою вину перед тобой за то, что не считался с твоими мыслями и желаниями. Ты прав, это было слишком эгоистично, но я хотел расплатиться за это, а ты мне не позволил. Ты прав и в том, что расскажи я тебе обо всём с самого начала, всё могло бы сложиться по-другому. Может быть, было бы хуже, а может и лучше. В любом случае, наверное, мы бы справились с последствиями вместе и не довели бы до того, что произошло сейчас. Да, я виноват за все те унижения и боль, что причинил тебе. И не знаю, как искупить эту вину перед тобой. Я не надеюсь, что ты сможешь простить меня, но…       — Простить действительно слишком сложно, — прервал его Саске. — Но теперь я хотя бы могу понять тебя и твои мотивы, хотя они кажутся мне безумными. Однако, боюсь, если бы на твоём месте оказался я, я бы тоже предпочел решить всё в одиночку, нежели прибегнуть к помощи и втянуть во всё это близких. Наверное, все Учихи таковы, — вздохнул он. — Удивительно, что спустя столько лет, я впервые вижу твоё истинное лицо, — проронил Саске, скользя взглядом по его очертаниям, которые сейчас были гораздо мягче, чем прежде. — Вижу перед собой своего брата, а не бездушного Императора. Наверное, ты станешь прежним, когда вернёшься во дворец, и всё же это внушает надежду, — он поднял руку и слегка коснулся впалых щёк, — что в глубине души ты остался таким же, каким был до переворота. Или может, я всё придумал? — он горько усмехнулся и начал опускать свою руку, но Итачи успел её перехватить.       — Я тебе говорил, что у Императора не должно быть слабостей. Моё хладнокровие и жестокость — результат многолетнего контроля и подавления эмоций. Я не могу быть чувствительным и мягким в государственных делах или на поле боя. Это состояние стало столь привычным для меня, что я забыл об истинных чувствах, об истинном себе. Я уже не знаю, какой я на самом деле, — вымученно улыбнулся он и отпустил руку Саске.       — Зато я помню, — хрипловато ответил тот, — помню, каким ты был на самом деле и сейчас вижу прошлые черты в тебе. И мне бы не хотелось, чтобы ты их снова терял.       — Саске… — прошептал он и обреченно вздохнул. — Ты не понимаешь, на что толкаешь меня и себя. У меня больше нет сил сражаться с этим проклятием, я устал, я измотан и истощен, хуже того, могу убить и тебя, даже не осознавая этого…       — Я всё прекрасно понимаю, — возразил тот. — Десять лет мы жили по твоему плану, а теперь будем жить по моему. И первое, что мы сделаем — вернёмся во дворец. Вместе. Когда до конца восстановишься и будешь готов к этому, мы отправимся в путь, — непреклонно заявил Саске.       — Боюсь, что до конца я уже не восстановлюсь, — едва слышно проронил старший Учиха, отводя взгляд в сторону.       — Тебе просто нужно набраться сил, а значит, больше и чаще питаться. Все эти дни ты мог только пить бульон и есть протёртую пищу, но теперь, я думаю, можем попробовать что-то посерьёзнее. Здесь недалеко есть озеро, попробую поймать рыбы, — он с сомнениями посмотрел на веревки, которые снял с брата и подумал, не надеть ли их снова.       — Если опасаешься оставлять меня одного, я могу пойти с тобой, — догадавшись, о чем тот думает, предложил Итачи. — Понимаю, теперь мне сложно верить.       — Сложно, — повторил за ним Саске и поднялся на ноги. — Здесь нет огня, да и озеро недалеко. Думаю, что успею, если что-то случится. А заодно проверю, можно ли тебе доверять, — добавил он и вышел наружу.       Рыбалка вышла удачной. Сначала Саске, надеясь на свою меткость, пробовал подстрелить рыбу из лука, однако в воде он оказался не так хорош, как в воздухе. Поэтому нашёл более эффективный способ, который позволил поймать сразу с десяток карасей и ершей. На берегу озера он вырыл яму и соединил её с основным водоёмом при помощи неглубокого рва. В это углубление насыпал побольше приманки — мотыля, червей. И через некоторое время голодная рыба сама заплыла в эту лужу, а Саске перекрыл ей обратный ход камнем. После этого он запросто выловил добычу руками. Потом повторил это ещё раз и смог выудить двух окуней.       «Отличный получится ужин», — Саске был доволен самим собой, своей находчивостью и уловом. Помимо рыбы он набрал воды в деревянное ведро для Аматерас и отнес питьё коню, который пасся недалеко от хижины. Каково же было его удивление, когда он застал скакуна вместе с Итачи. Старший Учиха гладил его гриву и что-то говорил на ухо, а конь довольно фыркал и утыкался мордой ему в грудь.       — А я думал, он только со мной так себя ведет, — проворчал Саске, ставя рядом с ним ведро. Аматерас тут же переключился на воду, с удовольствием поглощая её.       — Всё же я его хозяин, хоть и бывший. Ко мне он тоже привык и допускал к себе, — мягко ответил Итачи, и младший брат тут же ощутил, что не может на него злиться.       — Тебе уже легче? Ты смог подняться на ноги, — заметил Саске, подходя к вороному с другой стороны и тоже гладя его по холке и спине.       — Физическая слабость не так сильна, как душевная, — ответил ему старший брат. — Моё бессилие было вызвано скорее нежеланием двигаться и что-либо делать. И разрушением всех моих планов, которым я посвятил свою жизнь.       — Не только твоя жизнь была разрушена, — Саске не удержался и невольно упрекнул его. — Я тоже, как и ты, не хотел идти ни вперед, ни назад. Просто сесть и сидеть на краю обрыва. Но моя жизнь продолжается, да и твоя тоже, какой бы ужасной она ни была. Да, в ней будет много боли и страха, но я уверен, что и радости ты обретешь достаточно.       — Радости? — Итачи слабо улыбнулся. — Я не хочу испытывать радость. Я не заслужил её.       — Это уже не тебе решать, — проворчал младший брат.       — А ты? Будешь ли ты испытывать радость, живя во дворце? — поинтересовался у него старший.       — Я уже забыл, что это за чувство такое, — пространно ответил юноша. — И когда его испытывал в последний раз. Что во дворце, что вне его… Не знаю, смогу ли я испытывать его вообще. Я боюсь пустоты, Итачи. Ярость к тебе до сих пор наполняет меня, но я ощущаю, как постепенно она начинает затухать. Прежде меня буквально разрывало изнутри, я едва мог сдержаться, чтобы не наброситься на тебя — ты и сам это прекрасно знаешь. А теперь… не знаю, что придёт на смену ей, — проронил юный Учиха, глядя на второе ведро с рыбой, к которому потянулся Аматерас, начав с любопытством обнюхивать. Он поднял его и, оставив брата с вороным, отнёс рыбу к самодельному очагу, который был расположен за хижиной. Развёл огонь, и пока тот не превратился в угли, подыскал подходящих ровных и тонких прутьев, выпотрошил всю рыбу, как следует прочистил её, приправил травами и нанизал на палки. Расставил всё аккуратно вокруг тлеющих углей и присел на корточки, следя за тем, чтобы все бока ровно прожарились и ничего не подгорело.       «И правда, когда я в последний раз испытывал чувство радости? — задумался юноша, глядя на угли. — Наверное, только до переворота. И все те моменты были связаны с Итачи. Хотя… — он немного поворошил угли, и те разгорелись ярче. — Нет, испытывал недавно. Когда брат отдал мне Аматерас, и мы с ним выехали из дворца… Тогда захватывало дух, и я готов был задыхаться от восторга. Да, пожалуй, это и было радостное чувство. Или когда Гаруда приносил мне мышей. И когда я увидел Какаши…»       — Какаши… Я ведь обещал сообщить ему, — забормотал Саске, — что я жив. Надо будет отправить Гаруду, как только вернусь во дворец.       Запах жареной рыбы стал усиливаться, и живот юноши в предвкушении заурчал. Саске перевернул все палочки и заметил, что шкурки уже покрылись аппетитной коричневой корочкой.       — Ты вовремя, — проговорил он, слыша шаги брата за спиной. Итачи, подойдя к костру, присел напротив него и протянул руки, согревая их остатками тепла.       — Снова оставил меня одного, — усмехнулся старший Учиха. — Убедился, что можешь мне доверять?       — Просто всё под контролем, — нехотя признал Саске и протянул ему две палочки с рыбой. — И тогда я тоже не бросал тебя, — пробормотал юноша. — Слова о том, что я оставлю тебя и уйду — были лишь угрозой, продиктованной эмоциями. Да, в тот момент, мне хотелось убежать как можно дальше, или даже исчезнуть. Меня что-то нестерпимо душило, я не мог контролировать себя и своё тело. Боялся, что снова наброшусь на тебя и буду вымещать всю ярость и обиду. Поэтому и убежал, но лишь на время. Чтобы прийти в себя и вернуться. А ты уже устроил пожар, — вздохнул он, снова вспоминая это самосожжение, от которого до сих пор по спине бежали мурашки. Ужасней смерти и не придумаешь. Погибнуть от меча было гораздо проще, чем от огня.       — Кажется, за эти годы я просто разучился понимать тебя, — проронил Итачи, глядя на жареную рыбу. Он не стал её есть сразу. Да, она была пока ещё горячей, но он не дул на неё, а просто смотрел, вновь погруженный в какие-то мысли.       — Я-то привык спать на голой земле, сидя или в стоге сена, — негромко произнёс младший Учиха, тоже взяв в руки рыбку и стараясь отвлечь брата от мрачных мыслей наверняка о заслуженной смерти. — Да и есть что придётся. А тебе, наверное, после мягких кроватей, пышных трапез и шелковых платьев, тяжело выносить всё это, — он кивнул на хижину с травяной подстилкой, обычную рыбу с костями и его обноски. — Но это всё, что я могу тебе предложить. Предложить Вам, Император, — поправился он, ощущая нечто необычное в этих словах. Раньше он обращался к брату с большим пренебрежением и только по имени, а теперь вдруг вспомнил и о его титуле. По сути, старшему брату бы хватило всего, что хватало ему, но вот Императору всего этого явно было недостаточно.       — Физическое удобство и пища — последнее, что меня волнует, — бесцветно проронил Итачи, наконец-то притронувшись к рыбе. — Все мои мысли и чувства занимала лишь моя болезнь, я не мог наслаждаться ни пищей, ни танцами, ни вином, ни сном. И вот впервые за столько лет я что-то начинаю чувствовать, — съев целую рыбку, он вытащил кости и слабо улыбнулся, вертя в руках вторую. — Кажется, эта рыба — самое вкусное, что я когда-либо ел, — признался старший брат. Саске, глядя на него, отчего-то почувствовал толику смущения и опустил глаза. Смотря на эти непривычно мягкие черты лица, ему внезапно тоже хотелось улыбнуться, хотя особой радости он не испытывал. Пытаясь спрятать эту непрошенную улыбку, Саске начал есть рыбу и вдруг ощутил, что она действительно очень вкусная. Несмотря на отсутствие соли и множество костей, она была хорошо прожарена и ароматна, благодаря травам. Он быстро разделался с первой, не заметил, как прикончил вторую и вот уже доедал третью.       — Я тоже, — пробормотал младший Учиха, подумав, что для полноты вкуса не хватает вина, хотя и без него это было слишком хорошо. Итачи, доев свою долю, куда-то ушёл. Саске посидел ещё некоторое время у костра, раздумывая о всех поворотах судьбы. Всего несколько дней назад он всеми силами стремился убить брата. И убил его, в общем-то. Но вот Итачи снова рядом с ним, и теперь он всеми силами вырывает его из этих самых лап смерти. Хочет ли он убить его снова? И да, и нет. Да, потому что после десяти лет отчаянного стремления он так и не получил полного удовлетворения от своей мести. А нет, потому что разумом понимает, что мстить-то не за что, что Итачи сам стал жертвой всего этого заговора. Ещё больше Саске злило то, что брат скрыл от него всю правду и вёл себя как последний мерзавец. За это он его простить не мог и бросаться в объятья не спешил.       Сумерки сгущались всё сильнее, и юноше приходилось то и дело подбрасывать хворост в огонь. А когда мгла стала непроницаемой, младший Учиха затушил костерок и отправился в хижину. Однако расслабиться и отдохнуть не удалось — Итачи там не было. Скрипя зубами от напряжения, Саске пошёл его искать. Сначала проверил Аматерас, но брата не оказалось и там. Бегать и искать его по лесу ночью не было никакого желания, но не успел Саске его проклясть, как нашёл. Проходя по берегу озера, он заметил его обноски, а подняв глаза, увидел и самого Императора. Тот по плечи зашёл в воду и неспешно омывал себя, глядя на убывающую луну.       Некоторое время Саске простоял на берегу, наблюдая за братом. Тот пару раз уходил под воду, отчего его волосы стали мокрыми и прилипли к плечам. Юноша и сам коснулся воды — та показалась ему немного прохладной, и он забеспокоился, как бы Император не простудился. Сначала он и сам хотел зайти в озеро, но вскоре передумал. Просто сел на берегу, согнув колени, и принялся смотреть на Итачи. Его лица он не видел, зато контуры тела в свете луны различались хорошо. Особенно четкими они стали, когда, спустя некоторое время, он начал выходить из воды. Саске так и наблюдал за ним, пытаясь понять, что же он чувствует. За эти дни Итачи сильно похудел, отчего стал казаться очень стройным и грациозным. Длинные волосы облепили грудь и спину, он был похож на какое-то водное создание. Саске слишком загляделся и опомнился, когда тот уже вышел на берег. Итачи хотел подобрать свою одежду, но младший брат его опередил и сам накинул на его плечи ханьфу, а поверх плащ, чтобы тот быстрее согрелся.       — Теперь я готов. Вернуться, — произнёс старший Учиха, когда младший отжимал из его волос воду.       — Хорошо. Поедем на рассвете?       — Да. Только… — Итачи помедлил, снова переводя взгляд на половину луны. — Пообещай мне кое-что, Саске, — попросил он.       — И что же? — нахмурился младший брат, опять предчувствуя какую-то западню.       — Пообещай мне, если у нас ничего не получится, если ты по каким-то причинам не сможешь давать мне свою кровь, если ослабнешь или тебе надоест всё это, то ты покончишь со мной, — жестко произнёс он, а Саске вздрогнул и опустил голову.       — Обещаю, — хрипло прошептал он, надеясь, что ему не придётся принимать такого решения.       — И я в свою очередь хочу пообещать тебе, что если с тобой что-то произойдёт, то я не стану надолго задерживаться в этом мире, — бесстрастно добавил Итачи. — Убить меня сложно. Ни меч, ни яд не причинят мне вреда. Единственное, что способно отнять мою жизнь — усекновение головы и огонь. Даже после смерти моё тело не должно быть похоронено под землёй, а обращено в прах. Это единственное, о чем я тебя прошу.       — Обещаю, — снова повторил Саске и, стиснув кулаки, поднял на Императора глаза. — Что этого никогда не произойдёт. Ни с тобой, ни со мной. По крайней мере, в ближайшие полвека.       — Хотел бы я тоже в это верить, — вздохнул Итачи и направился в сторону хижины.       — И ты поверишь, — проронил Саске, через несколько шагов двинувшись вслед за ним.       На рассвете они отправились в путь. Аматерас за эти дни, пощипывая сочную горную траву, набрался сил, поэтому легко вёз на своей спине двух молодых мужчин. Саске взял с собой в дорогу воды, немного орехов и сушеных грибов. Еду посущественнее он думал добыть во время привалов. Всё осложнилось тем, что младший Учиха с этой погоней и временем, проведенным в горах, окончательно потерял ориентирование и теперь не знал, где они находятся и в какой стороне дворец. К счастью, на помощь ему пришёл Итачи, подсказав, что столица находится на востоке, а значит, им нужно взять курс прямо туда, откуда восходит солнце. Весь день они скакали, чередую галоп с шагом. Когда Аматерас уставал, Саске спешивался и шёл с ним пешком, потом снова взбирался, и они мчались галопом. К вечеру добрались до ближайшей деревни и заночевали на постоялом дворе. Денег у Саске с собой не было, поэтому пришлось отрывать несколько ценных деталей от ножен Кусанаги, которые были из серебра. Впрочем, младший Учиха не горевал — ведь он мог сделать их снова. А хороший сон и деревенская пища были как никогда им нужны. На двух путников в пыльных и старых одеждах никто особо не обращал внимания. Итачи даже не пытался скрыться — без дорогих одежд и украшений, с бледной кожей и спутанными волосами он был абсолютно другим человеком, и лишь его взгляд, порой брошенный свысока, выдавал в нём Императора. Старший Учиха старался вести себя тихо и вежливо, тогда как младший по обыкновению был хмур и отпугивал всех своим взглядом.       В пути пришлось провести ещё один день и ещё одну ночь, настолько далеко они уехали от столицы. И лишь на третьи сутки оба пересекли городские ворота и добрались до дворца. Саске опасался, что и дворцовая стража не признает Императора и не пропустит их, но как только Итачи спешился и отбросил капюшон, стражники застыли на несколько мгновений, а потом упали ниц, приветствуя его и кланяясь. Младший Учиха невольно посмотрел на его лицо, чтобы узнать, какое выражение у него сейчас, и увидел до боли знакомый надменный взгляд и плотно сомкнутые губы. В том, что это Император, сомневаться не приходилось. Даже ему.       Весть о возвращении государя, который отсутствовал без малого две недели, быстро разлетелась по дворцу. Стражники приветствовали его на своих постах, слуги суетились, пытаясь быть полезными и не вызвать гнева. Саске передал Аматерас подбежавшему конюху, и вместе с братом они прошли в Зал золотого дракона, где хранилась императорская печать. Саске не особо удивился, когда главный трон оказался не пустым. Он плотно сжал губы и стиснул рукоять Кусанаги, готовый броситься в бой в любую секунду. Итачи, впрочем, его кровавого настроя не разделял и на всякий случай выставил руку, чтобы младший брат не наворотил дел.       — Так-так, — раздался насмешливый голос со стороны трона, на котором восседал никто иной, как Орочимару, вальяжно закинув ногу на ногу и перекладывая из одной руки в другую нефритовую императорскую печать — самый главный символ власти. — Ваше Величество и Ваше Высочество, — он перевёл взгляд со старшего Учихи на младшего. — Вместе. А я уж и не чаял вас увидеть.       — Поэтому решил занять трон? — холодно спросил его Итачи. Орочимару, отложив печать, медленно поднялся на ноги и спустился по ступенькам. Саске, глядя на его самодовольное лицо, хотелось его придушить, впрочем, ему так же было интересно, что задумал этот хитрец.       — Отнюдь, — Орочимару внезапно склонил голову. — Я оберегал его до Вашего возвращения. Признаться, после того, что мы видели с Вашим младшим братом, я опасался, что Его Величество не вернётся к нам в здравом рассудке. Но, видимо, я не ошибся. Его Высочеству удалось Вас спасти, — он бросил довольный взгляд на Саске, а тот лишь хмыкнул.       — Ты это задумал с самого начала? — бесстрастно спросил Итачи, глядя на его склоненную голову. — Помешать мне.       — Вы можете меня наказать, Ваше Величество, за непослушание, — елейно ответил Орочимару. — Но разве не рады Вы сами, что вернулись? Да ещё вместе с младшим братом.       — Это было слишком рискованно, — проронил Император. — А если бы Саске не смог меня остановить, что было бы тогда? Я и так уничтожил две деревни, а ты хотел, чтобы я заразил всю страну?       — Я верил Вашему брату, как самому себе, — гордо ответил главный советник. — Ведь я сам его всему обучил. Да и Саске-кун не сомневался в своих силах. Его Величество единственный, кто не доверял ему, — посетовал он. — В любом случае, чтобы вновь занять этот трон, Вам нужно привести себя в порядок. Вы похожи на какого-то попрошайку, — он сморщил нос, глядя на его грязные одежды. — Я распоряжусь о том, чтобы подготовили купальни и Ваши одежды.       — Да, и после собери всех, — произнёс Итачи. — Весь двор и всех слуг. Я хочу объявить указ.       — И какой же? — брови Орочимару тут же взлетели вверх, а Итачи лишь загадочно ухмыльнулся, бросив взгляд на озадаченного младшего брата.       — Скоро узнаешь.