Император

      До ближайшей деревни Хайсуи Саске добрался к вечеру. И сразу понял, что Итачи успел здесь побывать. Трупы людей лежали прямо на земле, и к ужасу Учихи, их пожирали другие люди. Точнее, уже нелюди. Орочимару оказался прав — для того, чтобы запустить эпидемию, потребовался лишь один человек. И вот вся деревня уже была поражена. С болью в сердце Саске обнажил свой меч и был вынужден уничтожить всех пораженных. Мужчин, женщин, даже нескольких детей, поскольку все они уже были мертвы и восстали лишь для того, чтобы утолить свою жажду плоти. Однако просто так истребить их не удалось. Даже если он пронзал сердце, они не падали, а окружали его и продолжали наступать. Аматерас испугался не меньше, чем Саске, но помогал своему всаднику и отбивал нелюдей копытами. Их отпугивал только огонь, и сразив с десяток монстров, Саске понял, что нужно делать. Только лишившись головы они переставали двигаться, и только огонь, попав на их одежду, заставлял их замолчать.       «Вот почему Итачи просил сделать это с ним», — дошло до Саске, когда к рассвету он истребил всех нелюдей и сжёг деревню. — Как же так, Итачи? — в отчаянии прошептал он, глядя на то, как горят тела крестьян и крыши их домов. — Разве этого ты хотел для Империи Огня? Разве хотел ты разрушить то, что строил столько лет?       Саске было некогда останавливаться и отдыхать, несмотря на усталость и измотанность. Уже занимался рассвет, он знал, что Итачи не остановится. Что продолжит нападать и распространять вирус через зараженных людей. Всё осложнялось тем, что вокруг было несколько деревень, и Саске не знал, куда отправиться сначала, чтобы избежать лишних жертв. Он отправился к ближайшему селу на востоке — Пураму — и достиг его к полудню. Юноша опасался, что прибыв туда, увидит такую же картину, как и в предыдущей деревне, однако к его облегчению, люди здесь были живы. Они работали, разговаривали, ходили и смеялись.       «Значит, он до неё ещё не добрался? Или отправился в другую?» — Саске шёл по центральной улице, осматриваясь по сторонам. Если верить словам Орочимару, у Итачи полностью отсутствует здравый рассудок, а телом управляют лишь инстинкты. Значит, ему всё равно, на кого нападать, когда и где. Он может притаиться где-нибудь в сарае или выбежать прямо на площадь.       «Обыскивать каждый дом? Он ведь может быть где угодно», — Саске присел за столик у небольшой харчевни, понимая, что совсем выбился из сил. Сначала долгий бой с Итачи, потом эта правда, обрушившаяся на него, как снег. И долгий побег. За это время он не спал, не ел и даже не пил, поэтому попросил хозяйку принести ему большую чашку риса, какого-нибудь мяса и побольше воды. Юноша был очень голоден, но внезапно ощутил, что после увиденного он не может есть мясо, хотя эта была всего навсего варёная курица. Он вспомнил, как Итачи бросился за тем куском, что швырнул Орочимару, как запустил в него свои клыки и отхватил сразу половину куска. Каким окровавленным был его рот и подбородок. Но вряд ли это мясо пришлось ему по вкусу. Свинина или говядина не способная утолить его голод. Саске съел весь рис и выпил всю воду, а к мясу так и не притронулся.       — Неужели протухло? — хозяйка как следует обнюхала окорочок. — Вроде нет…       — Нет, с ним всё в порядке, это мне… расхотелось, — выдавил из себя Учиха.       — Может тогда ещё чего принести? — предложила она. — Уж больно ты худой, сынок.       — Да, ещё риса, если можно, — попросил Саске. — И помидоров, если есть.       — Есть, есть. И помидоры, и огурцы. Овощей у нас много, — пробормотала она, удаляясь. Саске допил последний глоток воды и насторожился, услышав, как двое крестьян за соседним столиком что-то бурно обсуждают за чашей вина.       — Я тебе говорю, это был демон! Настоящий демон! Фукуда едва ноги успел унести оттуда, иначе бы его тоже сожрали. Помнишь, лет десять назад, на западных выселках было такое?       — Помню, как же! Тогда чудовище кровь пило и людей пожирало! Ни косточки не осталось от несчастных…       — Вот и сейчас такое же творится, скоро и до нас дойдёт…       — Где это? — пока они говорили, Саске успел подойти к их столу. — Где монстр нападает на людей?       — Так это… — заикнулся первый. — В деревне Китаяма, что у Северной горы. Фукуда оттуда прибежал, да.       — У Северной горы? — Саске поднял свой взгляд, смотря на горизонт. — Довольно далеко отсюда. Когда это было? Вчера ночью?       — Да, ты что-нибудь знаешь об этом? — поинтересовались крестьяне.       — Я охочусь на него. Если это случится здесь, используйте огонь. Они боятся огня, а заражение передаётся через укус, — коротко произнёс он, напугав всех, кто слышал его слова. Оставив хозяйке серебряную монету, Саске снова забрался на Аматерас и взял курс на север. Получается, Итачи смог преодолеть за такой короткий срок такое большое расстояние, ведь та деревня находилась гораздо дальше от предыдущей. А возможно, это был уже не он, а кто-то из зараженных им, который смог сбежать. Или ему на пути встретился путник, который и принёс инфекцию в ту деревню. В любом случае, ему нужно было двигаться дальше и проверить всё самому.       До деревни Китаяма у Северной горы младший Учиха снова добрался лишь к вечеру. И там его ждала знакомая картина: десяток человек бесцельно бродили по деревне. Вглядевшись в них, Саске вдруг понял, что они несколько отличаются от Итачи. Их кожа была мертвенно-бледной, покрытой струпьями и пятнами, однако ни клыков, ни когтей, как у Императора, не было. Глаза также закатывались, а разбухшие синие вены проступали через кожу. Волосы тоже не седели, оставаясь тёмными. В целом они были больше похожи не на зверей, а скорее на оживших мертвецов. Но так же, как их создатель, тяготели к людской плоти. И пожирали тех, кто не успел обратиться.       «Опять я не успел, — подумал Саске, понимая, что и этих несчастных людей ему придётся убить. — Что же ты творишь, Итачи? Неужели так и не придёшь в себя, уничтожив целое государство, о котором ты так заботился и которое так оберегал?» — Саске запасся факелами, понимая, что это самое эффективное оружие, а в одном из домов раздобыл веревку и добротный лук со стрелами, который мог ему пригодиться, а также хорошую кожаную флягу для воды.       К своему удивлению на этот раз он нашёл нескольких выживших и не зараженных, которые успели спрятаться в подвале одного из домов. Они чуть не вспороли Учихе живот вилами, когда тот их нашёл. Саске заставил их раздеться и осмотрел их тела, убеждаясь, что нет укусов или царапин.       — Я уничтожил всех зараженных, так что можете выходить, — чтобы долго не объяснять ситуацию, произнёс он. — Хотя возможно кто-то успел спрятаться, как вы, поэтому нужно быть осторожным. Они боятся огня, но погибают только, когда им отсечешь голову. Я ищу того, кто это сделал. Вы видели, как всё это началось?       — Он пришёл в деревню… — прошептала женщина, прижимая к себе двоих детей. — Хотел пить. Набросился на нашу бочку с водой, опустил туда голову и пил, пил…       — Он был вменяем? — удивился Саске. — Как он выглядел?       — Да, мне казалось, что сначала он понимал, что происходит вокруг, — прошептала она. — Обычный мужчина, средних лет, крестьянин в поношенной одежде… Он всё тёр свою шею, прямо до крови тёр, — содрогнулась она.       «Как я и думал, это не Итачи, — убедился в своей теории Саске. — Должно быть тот, кого он успел укусить, кто обратился не сразу».       — И что произошло дальше? — спросил Учиха.       — Он сказал, что ему мало воды, — дрожащим голосом продолжила женщина. — Его кожа была серой, а вены сильно вздулись. Он начал кашлять кровью… Потом зарычал, как зверь и набросился на моего мужа… — из её глаз хлынули слёзы. — Он велел мне взять детей и укрыться, а сам… попытался одолеть его, а потом стал таким же…       — Я проверю деревню, чтобы убедиться, что вы в безопасности, — проронил Саске. — Но вам нужно уходить отсюда. Вам есть, куда идти?       — Да, у меня сестра живёт в Фуруоку, в трёх днях отсюда, — закивала головой она.       — Хорошо, я попробую найти повозку и лошадь, ждите меня здесь, — попытался успокоить он женщину, из глаз которой беспрестанно катились слёзы по погибшему мужу и разрушенному хозяйству. Повозку Саске нашёл быстро, а вот с лошадью пришлось постараться. Как оказалось, восставшие мертвецы нападали не только на людей, но и валили скот. И всё же он отыскал пару коров и лошадь, которые были заперты в сарае, и до которых нелюди не добрались. Отправив селянку к сестре, Саске ещё раз обошёл все дома и убедившись, что там никого нет, пожёг и эту деревню, опасаясь, что кто-нибудь из нелюдей смог затаиться.       «Куда же тогда направился ты, Итачи?» — Саске в раздумьях застыл возле широкого дуба, решая, куда же последовать дальше. Он не представлял, в каком направлении мог двигаться его обезумевший брат, да и ночью мог легко сбиться с пути. Поэтому решил подождать до рассвета, не сомкнув даже глаз.       Помощь пришла неожиданно. В своей полудрёме Саске услышал знакомый ястребиный крик и, мгновенно очнувшись, вскинул голову в небо. Над ним кружил ястреб, то пикируя вниз, то поднимаясь наверх. Делал несколько кругов и возвращался.       — Неужели ты, Гаруда? — воскликнул Саске, плохо соображая от усталости и голода. Ястреб спикировал в очередной раз и приземлился на плечо Учихи. — Ты прилетел помочь мне? — юноша ласково потёр его по голове. — Ты знаешь, где Итачи? — без особой надежды спросил он, но Гаруда снова вскрикнул и взлетел, на этот раз перестав кружить, а направляясь на север. Саске, недолго думая, вскочил на Аматерас и тронул поводья. Конь тут же двинулся с места, сначала рысью, а затем перешёл на галоп. Гаруда летел очень быстро, Саске с Аматерас едва поспевали за ним, поэтому птице пришлось возвращаться, делать круг и снова лететь вперед. Он то и дело подавал голос, будто подгоняя Учиху, а тот даже не знал, куда он его ведет.       Они проскакали мимо ещё одной деревни, но, как успел заметить юноша, там всё было в порядке, поэтому он не стал даже останавливаться. Вскоре Аматерас пошёл тяжелее, поскольку равнина сменилась гористой местностью, и они начали подниматься по склону. Они оказались в горном лесу, на каждом шагу встречали высокие ели и пихты, а едва заметные тропинки почти поросли травой. Камней было очень много, и мелких, и больших, поэтому чтобы Аматерас не поранился. Саске спешился и повёл коня под уздцы. Гаруда куда-то пропал, из-за деревьев его не было видно, да и клекотать он перестал.       «И куда же ты меня завёл?» — вздохнул Учиха, думая, не повернуть ли ему обратно, как вдруг услышал за своей спиной шуршание. Он мгновенно развернулся, достал меч из ножен, а Аматерас хлопнул по крупу, чтобы тот бежал подальше. Едва конь отошёл на несколько метров, как из высоких кустов на Саске прыгнул зверь и свалили его с ног.       — Ты?! — ошеломленно выдохнул юноша, узнавая знакомые очертания в перекошенном лице. Схватив младшего брата за волосы, Итачи оттянул его голову, и широко раскрыл рот, намереваясь своими острыми клыками вгрызться в его горло. Но Саске удалось оттолкнуть его, вскочить на ноги и подобрать с земли меч, хотя теперь тот мало чем мог ему помочь.       — Приди же в себя, Итачи! — кричал Саске, пытаясь схватить его и бросить на землю. — Ты понимаешь, что ты натворил?!       Старший брат не слышал его. Он продолжал шипеть, белесыми глазами следя за шеей Саске, и пытаясь разодрать её при любой возможности. Юноша не подпускал его к себе, но старший Учиха оказался настолько быстрым и прытким, что несколько раз выбивал меч из его рук. А один раз так ударил младшего, что тот чуть не лишился чувств. Все его движения не поддавались никакой логике: Саске не мог их предугадать или просчитать, из-за этого выстроить какую-либо тактику и план атаки. Итачи мог с лёгкостью забраться на дерево и прыгнуть сверху, мог мгновенно оказаться за спиной или вообще отскочить на несколько метров. Как ни пытался, Саске не мог попасть мечом по его телу — тот не уворачивался, а просто отскакивал назад или вбок и нападал снова. Самого Итачи это абсолютно не изматывало, а изможденный долгой погоней Саске как никогда ощутил свою усталость. Он всё чаще пропускал удары, не мог быстро увернуться, отчего острые когти раздирали его одежду и кожу, оставляя глубокие царапины на плечах и спине. Старший Учиха действовал абсолютно непредсказуемо, и это злило младшего больше всего. Сейчас он как никогда убедился в тех словах о проклятой силе его клана. Итачи в своём зверином обличье показался ему непобедимым: его сила была невообразимой, скорость молниеносной, а инстинкты безошибочными. Его раны начали жечь и болеть, он подумал, что возможно когти пропитаны каким-то ядом. В глазах мутилось, голова кружилась, он едва ощущал свои ноги и бил практически наугад. А хищник только этого и ждал. Когда Саске в очередной раз промахнулся, он вцепился в него когтями, свалил на землю и вонзил свои клыки в его незащищенную шею.       Тело юноша содрогнулось от боли. Он схватил брата за голову, а коленями попытался упереться ему в живот, но оттолкнуть его не удавалось — тот буквально вгрызся намертво. Помимо жгучей боли Саске начал ощущать, как силы стремительно покидают его вместе с кровью. Сердце бешено застучало в груди, дыхание участилось, а тело покрылось холодным липким потом. Его начало мутить, сознание резко затемнилось, а руки и ноги свело судорогой. Перед глазами поплыли мушки, и серая пелена превратилась в черную.       «Значит, всё закончится вот так? — мысли покидали его сознание, одна за другой. — Я превращусь в такого же безумного монстра и буду бездумно шататься по миру, убивая людей? Такова участь всех Учих? Тогда лучше бы ты просто убил меня в тот день, нии-сан…»       Сознание окончательно померкло, и младший Учиха погрузился во тьму. Он перестал существовать и не знал, вернётся ли хоть какое-то осознание этого мира в его новой отвратительной форме, или тело будет просто двигаться само по себе, его глаза перестанут видеть, а уши — слышать. Сначала не было ничего, а затем он начал ощущать эту тьму. Одну лишь тьму вокруг, словно его тело растворилось, а разум витал в бескрайних черных водах. Это продолжалось бесконечно, но Саске не уставал. В этой тьме было хорошо и спокойно, она не существовала, и он не существовал. И всё же, он ощущал её. Возможно, это и была смерть. Или остатки его новой жизни. Он не знал. До тех пор, пока не начал ощущать что-то другое.       Эта тьма постепенно наполнялась тяжестью. Она начала сжиматься, загоняя его бестелесное сознание в какую-то клетку. Клетка была очень тесной, она сдавливала и причиняла боль. Как оказалось — этой клеткой было его собственное тело, которое он постепенно начал ощущать. Дышать было очень тяжело, руки и ноги лежали, как отрубленные, голову наполняла пульсирующая боль. В рту пересохло, его мучила невыносимая жажда, и вместе с тем он ощущал рвотные позывы. Стоило ему шевельнуться, как его действительно вырвало, правда, ничем, поскольку он не ел больше суток. Саске мучительно застонал, переворачиваясь на бок и ощущая трепещущее сердце в груди. Его глаза открылись, но понять происходящее он смог не сразу. Просто лежал и дышал, не в силах шевельнуться или встать.       Так прошло ещё несколько часов, а может даже и целый день. Он снова потерял сознание от слабости, а второй раз его пробудили несильные толчки. Он судорожно глотнул воздуха высохшими губами и приоткрыл глаза. Они опять столкнулись с тьмой, но эта тьма была не бескрайней. Юноша с трудом узнал в ней гладкую шерсть Аматерас — конь стоял подле своего хозяина и несильно толкал его своей мордой, пытаясь пробудить.       — Аматерас… — прошептал он севшим голосом, едва узнавая его. Скакун негромко всхрапнул, и лизнул языком его охладевшие кисти, ища там угощение. Саске кое-как смог пошевелить пальцами и убедился, что руки на месте. А вот с ногами было сложнее. Чуть-чуть придя в себя, он смог сесть и осмотреться. Он всё также находился в горном лесу, валялся в траве среди еловых иголок и шишек, которые искололи его тело. Саске первым делом посмотрел на свои руки и коснулся лица, опасаясь, что его кожа покрылась струпьями. Однако та была гладкой. Очень бледной, но гладкой.       «Что произошло? Я жив? — юноша нащупал на своей шее рану от зубов, которую покрыла корка из запекшейся крови. — Я не превратился, раз осознаю себя? Или уже вернулся обратно?»       Метрах в семи от него раздался ястребиный клёкот, и Саске различил среди деревьев знакомые очертания. Гаруда стоял на какой-то возвышенности, и лишь спустя минуту юноша понял, что эта возвышенность — человеческое тело.       — Итачи… — просипел младший Учиха и, оглянувшись вокруг, увидел свой меч. Он с трудом дотянулся до него и стиснул правой рукой, чтобы хоть как-то обороняться. Прошла минута, две, однако старший брат так и не шевелился, несмотря на то, что Гаруда ковырялся клювом в его волосах.       «Он… мёртв?» — используя Кусанаги, как палку, Саске воткнул клинок в землю и смог подняться, опираясь на него. В глазах тут же потемнело, он покачнулся и рухнул на колени, поскольку практически не ощущал своих ног. Поэтому юноше пришлось добираться до брата ползком. Гаруда спрыгнул на землю, продолжая издавать немного жалобные звуки. Саске насторожился и тронул Императора за плечо. Тот не шелохнулся. С трудом ему удалось перевернуть его тело. Убрав спутанные волосы с лица, Саске заметил, что к ним вернулся тёмный цвет, но не до конца. Большинство прядей переливались сединой. Кожа тоже стала прежней — гладкой, без вздутых вен и трещин, только осталась невыносимо бледной. Исчезли клыки и когти, пальцы перестали крючиться, и кисти расслабились. Саске стиснул зубы, коснувшись его холодного лица. Итачи не подавал никаких признаков жизни, а дыхание не вырывалось через приоткрытые пересохшие губы. Поверить в то, что он мёртв, было проще всего, и всё же…       — Ран на теле нет… — с удивлением выдохнул Саске, бегло осмотрев его тело. Одежда на боку и груди — куда он ранил его — была разрезана, но кожа в тех местах оказалась неповрежденной. На губах Итачи и подбородке виднелись следы крови, вероятно, не собственной, а младшего брата. Юноша приложил ухо к его груди и замер. Сначала он слышал лишь собственное неуёмное сердцебиение, однако вскоре начал различать едва ощутимые удары другого сердца. Он снова вскинул голову и посмотрел на бледное лицо брата. Орочимару сказал, что после полного обращения ещё никто из Учих не возвращался. Но он вернулся.       — Интересно, почему? — Саске некоторое время так и сидел подле него, пока не начал ощущать свои ноги. Лишь после этого он смог подняться, но стоял, опираясь на Аматерас. — И почему я не обратился? Ведь он укусил меня… — парень снова коснулся своей шеи и содрогнулся. Ощущения были не из приятных, но Итачи не убил его. Более того, они лежали в разных местах, значит, он ещё смог отползти от него, но тут же лишился сил.       Саске кое-как уговорил Аматерас подогнуть ноги и сесть на землю, поскольку иначе тело брата он бы просто не смог поднять. Он дотащил Итачи до лошади, еле-еле перекинул его через спину коня и сам взгромоздился на вороного. В отличие от них двоих, Аматерас успел за это время отдохнуть и наестся горной травы, поэтому был бодр и полон сил.       — Я видел заброшенную лачугу у подножия горы, — пробормотал он, когда конь поднялся на ноги. — Пока отправимся туда. Я хочу разобраться во всём прежде, чем мы вернёмся во дворец.       Аматерас послушно тронулся с места. Ощущая на себе два обессиленных тела, он шёл медленно и ровно, стараясь не трясти их. Гаруда тоже летел вслед за ними, а вскоре обогнал и исчез. Саске едва ориентировался в пространстве, направляя коня. Впрочем, тот сам знал дорогу лучше него и противился, когда юный Учиха пытался свернуть не туда. Ненадолго они задержались у горного ручья — Саске напился и наполнил флягу водой, Аматерас тоже утолил свою жажду. После воды стало немного легче — прошла тошнота, да и голова уже не так кружилась. Саске снова забрался на коня и продолжил свой путь.       Лачуга, до которой они добрались, была старой и обветшалой, покрытой соломенной крышей. Внутри она оказалась пустой. Вместо полов была голая земля, а в центре имелось углубление для очага. Прежде чем перетаскивать туда Итачи, Саске как мог набрал сухой травы и лапника и сделал из него подстилку. Потом отправился за хворостом и смог развести огонь. Он занёс брата внутрь и уложил на нехитрое ложе, а сам опустился у очага, понимая, что безумно хочет и есть, и пить, а сил практически нет. Позади себя он услышал порыв ветра и шелест крыльев, а через мгновение на его колени упало что-то мягкое. Саске вздрогнул и опустил взгляд, не сразу поняв, что это тушка кролика.       — Неужели… — проронил он, когда Гаруда сел ему на плечо, мягко сжимая когтями. — Ты поймал для меня?       Ястреб издал довольные звук, а на лице младшего Учихи появилась слабая улыбка. В самый тяжелый период и Аматерас, и Гаруда помогают ему, хотя они животные, но чувствуют лучше людей. Собравшись с силами, Саске освежевал небольшую тушку, с помощью кинжала разделил мясо на кусочки, нанизал их на палочки и поджарил на огне. Даже несмотря на своё отторжение мяса, которое появилось из-за брата, он понимал что ему необходимо поесть, иначе силы он не восстановит никогда. Он жевал это мясо и проглатывал, запивал водой и снова жевал. Наполнив желудок, Саске подполз к старшему Учихе и тронул его за плечо. Итачи признаков жизни так и не подавал, но юноше показалось, что его кожа стала чуть теплее. Хотя, возможно, она согрелась от огня. Он сел у его изголовья, вытянул ноги, а спиной прижался к стене лачуги. После сытной еды веки снова начали тяжелеть и слипаться, ему хотелось спать. Но Саске опасался провалиться в небытие, не зная, что произошло с Итачи, и как теперь тот будет себя вести.       Так прошёл день, а брат не очнулся. Саске не смыкал глаз, то и дело смотрел на него и прислушивался к дыханию. Некоторые изменения всё же произошли: температура его тела значительно поднялась, лицо стало тёплым, а вот руки и ноги оставались холодными. Дыхание теперь можно было услышать — оно участилось и стало громче. Саске почувствовал колоссальное облегчение от осознания того, что Итачи всё-таки жив. И тут же одёрнул сам себя, понимая, что все десять лет желал лишь его смерти. Да и сейчас, пожалуй, желает, но прежде он должен узнать обо всём.       Ночью Саске позволил себе немного расслабиться и задремал. Аматерас пасся снаружи, Гаруда тоже летал неподалёку, и юноша надеялся, что в случае чего они смогут предупредить его об опасности. Несколько раз ночью он просыпался и подбрасывал хворост в костёр, потом снова забывался, кутаясь в свой плащ. Утром его разбудили негромкие звуки. Спросонья Саске подумал, что это Гаруда ему снова что-то принёс, но ястреба в хижине не было. Огонь успел потухнуть, в очаге осталась лишь горстка пепла и тонкая струя дыма. Младший Учиха снова услышал негромкое постанывание и понял, что оно исходит со стороны Итачи. Он мгновенно вскочил на ноги и, не обращая внимание на темноту в глазах, припал к Императору. За ночь с ним произошли серьёзные изменения. Нет, в монстра он снова не превратился, но его явно что-то мучило. Если прежде Саске радовался, что тот согрелся, то теперь испугался, поскольку брата бросило в жар. Его тело горело, лоб покрылся испариной, на щеках появился нездоровый румянец и всего колотило с головы до ног. Юноша прижал ладонь ко лбу, ощущая, насколько тот горячий и понял, что у брата началась лихорадка. Кисти рук были холодными, а вот тело пылало. Его сильно знобило, он инстинктивно зарывался в траву, чтобы согреться. Саске стянул с себя плащ и укрыл его, подтыкая со всех сторон, затем, несмотря на собственное недомогание от потери крови, выбежал на улицу, наспех собрал сухих веток и снова развёл огонь в очаге. Постарался придвинуть брата ближе к нему. Через некоторое время крупная дрожь переросла в мелкую, он притих.       Саске, достав флягу, влил в его рот немного воды. Итачи судорожно её проглотил, и младшему пришлось отдать ему всё, настолько сильна была его жажда.       — Что же с тобой происходит? — пробормотал он, убирая несколько прядей с влажного лба. Чтобы хоть как-то облегчить его страдания, Саске пришлось оставить Императора на некоторое время, поручив Гаруде наблюдать за ним. Вскочив на Аматерас, юноша направился к ближайшему ручью, где снова наполнил флягу водой. Он так же оторвал у своих одежд полы и смочил их. На обратном пути Саске собрал кое-каких трав, вспомнив, что когда-то у Орочимару сутками изучал все свойства целебных растений. Вернувшись в лачугу, он первым делом положил холодный компресс Итачи на лоб и дал ему ещё немного воды. Затем смешал ромашку, тысячелистник и зверобой, сделал из них отвар и, когда тот остыл, протёр тело брата, а так же заставил этот настой выпить, добавив туда ещё и мяты.       Теперь оставалось только ждать, меняя холодный компресс, заставляя пить больше воды и обтирая его отваром. Хуже было то, что он так и не приходил в себя, лишь пару раз Саске слышал неясное бормотание, похожее на бред.       Так прошло три дня. Гаруда так и продолжал приносить ему кроликов и небольших птиц, несколько раз Саске тоже покидал лачугу, чтобы набрать воды, собрать трав, ягод и грибов. Ему удалось сварить очень вкусную похлёбку, да и вообще за это время он смог набраться сил и восстановиться, хотя спал не очень хорошо, постоянно проверяя Итачи. Его жар и лихорадка спали только на четвёртые сутки. Саске вздохнул с облегчением, когда брата наконец-то перестало трясти, а к его телу вернулась нормальная температура. Однако даже после этого он не сразу пришёл в себя и лишь на пятый день открыл глаза.       — Наконец-то, — прошептал Саске, глядя на его изнуренное осунувшееся лицо со впалыми щеками. Тени под глазами не исчезли, стали ещё темнее, а губы совсем побелели. Он настолько безучастно смотрел на младшего брата, что Саске начал опасаться, не лишился ли он рассудка.       — Ты узнаёшь меня? — юноша коснулся его лба, на всякий случай проверяя температуру и убирая волосы с лица. Итачи вместо ответа прикрыл глаза. Он был настолько слаб, что даже не мог говорить.       — Хорошо, — Саске отстранился и подошёл к очагу, где варился котелок с похлёбкой. — Самое страшное, похоже, позади, но тебе нужно набраться сил. Потому что ты должен говорить и рассказать мне обо всём, — он налил немного супа в глиняную чашу и попытался накормить брата. Для этого потребовалось большое терпение: Итачи с трудом открывал рот, очень медленно прожевывал и глотал. Но проблема была даже не в этом. Не прошло и часа, как вся пища, съеденная с таким трудом, оказалась снаружи. Саске неприязненно поджал губы, однако молча убрал всё это, заменил испачканную подстилку на свежую. Ему также пришлось частично снять одежду с брата и выстирать её в ручье. Однако и это было для него не так уж и сложно. Гораздо больше его волновало то, что после каждого приёма пищи Итачи начинало рвать, и вся еда оказывалась на земле. Из-за этого он худел ещё больше и терял остатки сил. Саске терпеливо убирал за ним, мыл и менял подстилку, однако не знал, что теперь делать и как кормить. Сам он ел ту же пищу, и его желудок был более чем доволен.       — Это же просто варёное мясо, немного трав и грибов, — бормотал он, поглядывая на исхудавшего брата. — Только не говори мне… — ужаснулся он, вспоминая о тех зараженных, которые пожирали своих же селян, — что теперь тебе нужна человеческая плоть?       Саске постарался отбросить эти неприятные мысли и подумать рационально. Итачи свободно пил, причем очень много и жадно. Значит, его ослабленный организм хорошо усваивает воду. Пораскинув мозгами, он вылил в чашу одного бульона и дал его выпить Итачи. А затем принялся ждать. Прошли критичные полчаса, затем час, второй, третий… Старший Учиха дремал, и рвотных позывов у него вроде как не было. Саске снова вздохнул с облегчением и весь день отпаивал его бульоном, а на следующий попытался по максимуму растереть мясо и грибы, превратив их в пюре. Жидкая и перетёртая пища усваивалась гораздо лучше, и наконец-то его организм начал потихоньку крепнуть. Особенно ему нравилось пюре из ягод — это был верный признак возвращения к жизни.       Путь восстановления был долгим и кропотливым. Саске как мог старался разнообразить его питание, чтобы он получал как можно больше элементов: добывал мясо животных и птиц, змей, собирал ягоды, грибы, каштаны, полезные корневища и травы, заваривал чай из листьев шиповника и лесных ягод, делал отвар из свежей хвои. День за днём он расчетливо и упорно кормил и поил Итачи всем, что находил в лесу, и наконец-то к концу недели смог добиться от него осознанного взгляда и речи. Впервые за всё это время он заговорил.       Это случилось в один из вечеров. Саске вернулся с охоты и освежевал рябчиков, которых удалось сегодня подстрелить. Он думал, что лучше — снова варить похлёбку или поджарить мясо, как Итачи справа от него шевельнулся. Саске мгновенно бросил взгляд в его сторону и заметил, что брат не просто лежит с открытыми глазами, а целенаправленно смотрит на него.       — Пришёл в себя? — негромко спросил младший Учиха, разделяя мясо на небольшие куски. Итачи ответил не сразу. Некоторое время он всё также смотрел в пространство, словно не слышал вопроса, а потом, наконец, его губы шевельнулись.       — Зачем ты сохранил мне жизнь, Саске? — первым делом спросил он таким знакомым бесстрастным и пустым голосом. — Почему ты не сделал то, о чем я тебя просил? — его взгляд был не менее опустошен, нежели голос, отчего казалось, что глаза не видят вовсе. — Мы ведь договорились решить всё последним боем.       — Чтобы узнать правду, — коротко ответил Саске, одарив его колючим взглядом. — Вообще-то, я убил тебя, Итачи, — сурово произнёс он. — Я в полной мере ощутил, как мой меч отнял твою жизнь, и как остановилось твоё сердце. Кто же знал, что ты возьмешь и воскреснешь, — юноша невесело усмехнулся. — Да ещё таким образом. Теперь уж прости, но я не дам тебе уйти, пока ты не расскажешь мне обо всём. Орочимару мне вкратце поведал о том, почему ты стал таким, но… Я хочу услышать всё от тебя. Что произошло с кланом Учиха? Почему Мадара Учиха проклял его? Почему ты убил отца, мать, весь клан. Почему сам обратился в зверя. Почему я не такой, как ты. Почему ты вернулся, и я не обратился после укуса. И, главное, — он угрожающе взглянул на него. — Почему ты скрыл от меня правду. Ты готов ответить на все эти вопросы? — прожигая его взглядом, спросил Саске. Итачи, выдержав его взгляд, тихо вздохнул и прикрыл глаза. Теперь ему было не сбежать.       — Да. Готов.