Император

      Сжимая меч левой рукой, Саске стремительно направился к самому большому тронному залу. От волнения и предвкушения битвы его сердце быстро забилось в груди, разгоняя кровь по разогретому телу. Столько лет он представлял себе этот бой, и вот теперь, наконец-то, его мечты станут реальностью. Единственное, что беспокоило Саске, что им может кто-то помешать. Что Итачи окажется там не один, а, например, с генералом. При таком раскладе добиться своей цели станет несколько сложнее.       Первое, что отметил Саске, подходя к Залу золотого дракона — вокруг него не было ни одного стражника. Вчера этот же зал окружали около полусотни вооруженных людей, а сейчас он не увидел ни души.       «Тем лучше», — покривил губами младший Учиха и, буквально взлетев по ступенькам, зашёл в зал. Из-за того, что вчера здесь было много народу, Саске не смог оценить всей его грандиозности. Сегодня зал был абсолютно пустым, отчего показался юноше огромным и громоздким, со всеми этими колоннами и украшенным резьбой потолком и стенами. Скажи он хоть слово, то наверняка бы оно отразилось эхом от стен и потолка. Но эта пустота оказалась обманчивой — помимо Саске в этом огромном пространстве находился ещё один человек. Найти его, несмотря на масштабы, не составило труда, ведь он мог быть только в одном месте. Лишь переступив порог, младший Учиха устремил свой взгляд на трон и увидел его.       Конечно же, Император был там, ведь иного места в этом зале для него не существовало. Он восседал на троне, очень расслабленно, левой рукой опираясь на боковину, правая же просто лежала на бедре. Сегодня на нём были более скромные, но не менее изысканные одежды из зеленого шелка с неотъемлемой вышивкой драконов из золотых нитей. Он смотрел на приближающегося Саске своим привычным бесстрастным взглядом, и ни одна мышца на его лице не меняла своего положения, будто он окаменел. Дойдя до самого трона, младший Учиха остановился у ступеней к нему. Он сильнее стиснул меч, глядя на своего отрешенного противника, и собирался напасть на него немедля.       — Ты смеешь с такой дерзостью смотреть на Императора? — прошелестел Итачи, надменно глядя на него с высоты своего трона. — На колени, — приказал он. — Иначе я не стану даже слушать тебя.       — Ты сам позвал меня сюда, значит, хочешь услышать? — несгибаемо отреагировал Саске, не собираясь повиноваться ему.       — На колени, — повторил тот, и младший Учиха стиснул меч ещё сильнее. Расстояние до трона было всё ещё приличным, вряд ли у него получится одним прыжком преодолеть его. Вот если бы он сам спустился к нему… Переборов свою гордыню, Саске всё же опустился сначала на одно колено, затем на второе, но головы не склонил и взгляда не отвёл, так и продолжая впиваться в брата глазами. Удовлетворившись этим, Император соизволил выслушать его.       — Скажи мне одну вещь, — негромкий голос Итачи, отразившись от пустых стен, заставил Саске вздрогнуть и застыть на месте. — Зачем ты спас меня в Волчьей пасти? Почему не позволил врагу убить меня или не добил сам? Ведь это была прекрасная возможность.       — Потому что я всё решил для себя, — с вызовом произнёс младший Учиха. — Я должен убить тебя сам, показать тебе свою силу в поединке. И умереть до этого момента не позволю. Иначе девять лет моей жизни станут бессмысленно прожитыми.       — Тебе почти двадцать один, — так же бесстрастно продолжил Итачи. — Когда мы впервые встретились во дворце, мне было примерно столько же. И я одолел тебя и заставил принять недостойное унижение, — он заметил, как Саске с силой стиснул кулаки, чтобы сдержаться. — Я лишил тебя имени и свободы, сделал рабом и отправил в самое грязное место. Но теперь передо мной стоит не раб, — отметил Император, и Саске только сейчас заметил, что у его правой руки лежит меч. — За эти годы, что ты провёл во дворце, ты чему-то научился? Если смог выдержать войну и пройти через кровь и смерть? — Итачи поднялся на ноги и, захватив с собой меч, начал медленно спускаться по ступеням. — Я хочу увидеть это, — добавил он, обнажив клинок и отбросив ножны. Саске впервые видел такой меч. И клинок, и рукоять отливали золотом, хотя наверняка были выкованы из более прочного материала. Он был крупным, более метра в длину и выглядел поистине устрашающе.       — Наконец-то наши желания совпали, — процедил младший Учиха, вскакивая на ноги и тоже избавился от ножен.       — Да, но у меня есть одно условие, — пристально смотря ему в глаза, предупредил Итачи.       — Какое ещё? — Саске свой раздраженный взгляд не отводил.       — Если победишь ты — то можешь убить меня. Я не буду просить о пощаде, звать стражу или пользоваться своей властью. Но если победу одержу я — ты подчинишься мне и будешь выполнять мои приказы, — озвучил условия Император.       — Сегодня здесь будет один победитель, и это явно не ты! — не выдержал Саске и, замахнувшись мечом, бросился на брата. От столкновения их клинков даже, казалось, посыпались искры, настолько мощным получился этот удар. Итачи с силой отвёл руку от себя, и Саске отскочил назад, но уже в следующее мгновение вновь атаковал, проведя серию ударов по ногам, корпусу и плечам. Конечно же, Император все их отбил, но младший Учиха для начала пытался понять, что сейчас из себя представляет его брат.       «Даже в этих простых ударах я ощущаю его силу», — мелькнула мысль у Саске при очередной атаке. Итачи так неожиданно и незаметно скользнул мечом по низу, что младший Учиха едва успел подпрыгнуть, дабы не лишиться своих ног. Теперь всё было по другому, совершенно иначе, нежели в купальнях. Сейчас Саске осознал, как же слаб и глуп был тогда, бросившись на Императора с одним лишь кинжалом. Теперь у него есть опыт и острый меч, и всё закончится по-другому.       Чем больше проходило времени, тем чаще сталкивались их клинки. Теперь это были не просто разрозненные удары, а продуманные и искусные комбинации атак, переходящие от одного брата к другому. В середине боя Саске вдруг ощутил, что они равны. Он не уступает Итачи в силе и ловкости, но и не превосходит его. Мало того, старший Учиха постоянно обрывал его наступление и вынуждал защищаться, наступая сам. Звоном клинков была наполнена каждая секунда их боя, однако ни спустя час, ни два, каких-то серьёзных увечий они друг другу не смогли нанести. Да, были порезы, были ушибы, разорванная одежда и кровь. Но оба стояли на ногах, держали в руках мечи и продолжали этот захватывающий бой.       Саске, изловчившись, удалось использовать одну из комбинаций, которой научил его Орочимару. Причем она получилась у него настолько эффектной и гибкой, что Итачи, не ожидавший такого, едва успел уклониться и кончик острого меча рассек одежду на его груди, но кожи коснуться не смог. Ему пришлось отпрыгнуть от Саске и сделать короткую передышку.       — Узнаю почерк Орочимару, — ответил он издалека, когда Саске раздосадованно цокнул языком. — Только он может использовать такие коварные ходы.       — Ты сам отправил меня к нему, разве нет? — Саске снова налетел на брата, но на этот раз Итачи использовал особый приём и отшвырнул его так, что тот врезался в одну из колонн, ощущая неприятный хруст в спине.       — Я лишь хотел, чтобы ты хоть чему-то научился, глупый брат, — проронил старший Учиха и занёс меч над головой так, будто собирался пронзить тело Саске. Но тот успел откатиться в сторону. — Смотреть на то, как ты ползаешь у меня под ногами, просто омерзительно.       — А мне омерзительно видеть твоё постоянное высокомерие! — Саске легко поднялся на ноги, подбежал к колонне, оттолкнулся от неё и смог прыгнуть на брата сверху, обрушивая всю свою мощь. Итачи выстоял, но сильно отъехал в сторону. Саске не дал ему передохнуть, снова осыпая ударами. И тот, и другой заметно устали, но ничем не выдавали своей слабости. Саске сил придавала его ярость и жажда смерти, Итачи же сохранял силы благодаря хладнокровию и точному расчету. Несколько раз он пробивал блок Саске, и юноша был на волосок от смерти, но гибкость собственного тела сыграла ему на руку. Он смог отклониться так, что острие прошло прямо под его подбородком, едва не задев шею. Итачи тоже был очень изворотлив, уходя от самых искусных ударов, как настоящий дракон.       «Никак не могу его достать!» — злился Саске на самого себя, пытаясь добраться до его горла или пронзить клинком сердце. На войне на уничтожение врага он тратил не больше двух минут, не соревнуясь с ним в мастерстве фехтования, а сразу решая дела. Здесь же и двух часов было мало.       Волосы Итачи растрепались. Изначально на затылке у него был завязан узел, скрепленный нефритовой шпилькой. Сначала выбилось несколько прядей, а теперь все остальные, образуя конский хвост. К его бледным щекам и губам прилила кровь, тогда как лицо Саске полностью было красным от жара сражения. Он не знал, насколько ещё его хватит, но понимал, что его силы не безграничны и лучше не доводить себя до конца. Итачи, вероятно, тоже это ощущал, поскольку сейчас, после двух часов непрерывного изнуряющего боя, они неосознанно устроили короткую передышку, часто дыша и не спуская глаз с друг друга.       — И сколько ещё ты планируешь продержаться? — криво ухмыляясь, спросил Саске.       — Хочешь, чтобы я поддался тебе? — надменно спросил Император.       — Никогда! — вспыхнул тот и мгновенно оказался возле Итачи, в сотый раз скрещивая с ним клинки. — Если хочешь заканчивать этот бой, так заканчивай, незачем тянуть до последнего! — кричал Саске, совершая один удар за другим. — Или не можешь? — язвительно добавил он, вновь переходя в оборону.       — Разве не ты заявлял о том, что покончишь со мной в считанные минуты? — удары Итачи были такими мощными, что каждый раз высекали искру, а рука Саске едва выдерживала такой напор. Младшего Учиху это злило и поражало: они с братом были уже одного роста и веса, и чисто физически бить должны были одинаково. Вот только откуда у старшего брата такая сила? Ведь он не выглядел здоровяком, наоборот, был достаточно стройным и худым, а сила в нём жила чуть ли не как у Джуго.       Их бой продолжался. Сколько минут или часов утекло, Саске не знал. Также он не видел, что на улице начали сгущаться сумерки — всё его внимание было приковано лишь к его врагу. Однако это время не проходило для братьев Учих бесследно. Саске устал. Меч становился тяжелее с каждой минутой, тело слушалось всё меньше и движения сильно замедлились. Таким истощенным и уставшим он ощущал себя, разве что, во время последнего боя, когда сражался сутки напролёт. Но там он уничтожил сотню врагов и ещё мог двигаться, а здесь никак не мог справиться с одним.       Движения Итачи тоже замедлились, но сила из его атак не исчезала. Саске не понимал, как ему удаётся сохранить столько энергии, когда он сам практически на пределе. Некоторое время назад он явно видел, что старший Учиха едва держался на ногах, а потом внезапно у него словно открылось второе дыхание. Он снова беспрестанно атаковал, а пламя в его прежде холодных глазах вдруг стало ярче, чем у самого Саске. Прежде равнодушный и расчетливый, абсолютно непоколебимый, он вдруг начал наслаждаться этой битвой, и пару раз юноша даже увидел на его лице настоящий хищный оскал, какой порой бывал у Орочимару в момент его сильного возбуждения.       Саске не знал, почему, но от этой кровожадной улыбки ему стало совсем не по себе, будто он снова оказался в той темной пещере. Когда младший брат в отчаянии и из последних сил набросился на старшего, сжимая рукоять меча двумя руками, произошло неожиданное: Император тоже замахнулся, вкладывая в удар свою мощь, их клинки скрестились, но на этот раз искры не было. Поскольку Саске удалось выбить меч из рук брата: тот отлетел на несколько метров и вонзился в пол. Однако волна радости, вспыхнувшая внутри, была недолгой: собственный клинок младшего Учихи сломался пополам, и теперь он держал в руках лишь рукоять и бесполезное основание.       Мало того, его лишили и этого: Итачи, схватив его за запястье, с такой силой скрутил его, что пальцы сами собой разжались и выпустили обломок. Другой рукой он подхватил его, но Саске, придя в себя, смог выбить его ударом ноги. Оставшись без оружия, они перешли к рукопашному бою, который, впрочем, не мог длиться долго. У Саске совсем не осталось сил, он едва держался на ногах и мог лишь блокировать удары и уворачиваться от них. У него в сапоге был припрятан ещё один кинжал, и он, дождавшись удачного момента, вытащил его и нацелился на горло брата, однако тот, каким-то немыслимым движением смог сбить юношу с ног. Когда Саске увидел лицо брата над собой, его кинжал уже прижимался к собственному горлу.       — Невероятно… — прошептал Итачи, глаза которого горели непонятным огнём, а лицо было непривычно красным. — Как же трудно было тебя сразить, несмотря на все мои старания, — его руки дрогнули, и он, практически опустившись на поверженного обессиленного Саске, заговорил ему на ухо. — Потрясающая сила, но ещё не абсолютная. Осталось… совсем чуть-чуть.       Он снова отпрянул от Саске, видя его глаза, наполненные досадой и отчаянием. Тот оцепенел и никак не мог поверить в то, что такой долгий и тяжелый бой всё же окончился его поражением. Что лишившись всех сил, он сейчас даже не может оттолкнуть брата, который в любую секунду готов перерезать его горло.       — Ты очень сильно изменился, — голос Итачи стал громче и больше не шептал, зато на лице опять появилась неприятная улыбка. — Как и твоё тело, — его левая рука скользнула по бедру младшего брата, и оцепенение Саске усилилось в разы. В его глазах промелькнул отчетливый страх, впервые появившись на протяжении всей битвы. Среди моря ярости, ненависти и гнева, которые довелось получить Итачи, эта вспышка страха была похожа на маленький побег дерева, готового разрушить вековую скалу. Он насладился ею сполна, пока младший брат не пришёл в себя и не начал говорить.       — Хочу напомнить тебе о нашем уговоре, — голос Итачи вновь наполнился холодом, к лицу вернулась бледность, а лихорадочный огонь в глазах потух.       — Тебе лучше убить меня, — прошипел Саске, спрятав свой страх за глухой стеной ненависти. — Потому что я не стану слушать твоих приказов! — горечь поражения придала ему немного сил, и он вскинул руки, пытаясь сомкнуть пальцы на горле брата и задушить его. Но Итачи, отбросив кинжал в сторону, оторвал его руки от себя и, преодолевая сопротивление, прижал их к полу. Перехватил их правой рукой, а левой впился пальцами в его шею, готовый в любой момент просто сломать её.       — Подчинись мне, — приказал он, окатывая младшего брата своим властным взглядом. — Если ты не будешь покорен мне, я сделаю с тобой то же, что сделал тогда в купальнях. Я снова унижу тебя, но теперь одним разом не обойдётся. Буду иметь тебя всю ночь, пока ты не перестаешь шевелиться и говорить. Ты этого хочешь? — грозно спросил он.       — Я скорее умру, чем лягу под тебя, — с отвращением прошептал Саске.       — А почему бы тебе самому не лишить себя жизни, чем упрашивать об этом меня? — насмешливо спросил старший Учиха, освобождая и руки, и горло. — Это было бы гораздо быстрее и эффективнее.       Саске стиснул зубы, внимая его словам. Того позорного унижения он вынести больше бы не смог, но разве смерть действительно была бы лучше? Чтобы он, пройдя через все испытания и практически одолев брата, вот так взял и лишил себя жизни? Выжив на войне?       Взгляд Итачи был наполнен торжественным самодовольством, и Саске, назло ему, потянулся к брошенному кинжалу. Он коснулся пальцами рукояти и уже был готов обхватить её, как старший Учиха внезапно отшвырнул оружие в сторону и снова сжал его запястья над головой, ошеломив Саске.       — Глупый младший брат, — проронил он совсем не злобно, скорее, раздраженно. — В тебе должно быть больше жажды жизни, чем у любого Учихи. Больше, чем у меня. А ты так просто хочешь проститься с ней?       — Разве не ты только что пожелал мне убить себя? — выкрикнул Саске. — Ты… ты убил всех, даже наших единокровных братьев и сестер, рожденных от наложниц, но зачем пощадил меня? Чтобы издеваться и насмехаться надо мной, чтобы унижать меня? Зачем?!       Итачи ответил не сразу. Он выпустил руки Саске, поднялся на ноги и выпрямился, а затем подошёл к своему мечу, который вонзился в пол. Достал его оттуда, подобрал ножны у трона и сложил клинок в них. Саске, наблюдая за всем этим, до сих пор лежал, ощущая в теле неподъемную тяжесть.       — У меня есть планы на твою жизнь, — негромко проронил Итачи, остановившись подле него. — С этого момента ты будешь слушаться меня во всём и исполнять мои приказы, до тех пор, пока не подготовишься к нашему последнему бою. На этот раз, действительно последнему, — добавил он и направился к выходу из зала.       — Позаботьтесь о нём, — откуда-то издалека прозвучал его голос, и Саске, который был готов отключиться, внезапно увидел над собой лица четырёх мальчиков, похожих на того, который передал ему послание. Они подняли его на ноги и куда-то повели, поддерживая с двух сторон. Ещё один забрал сломанный меч и кинжал, но Саске едва понимал, что происходит вокруг. Он так же не знал, куда его ведут, поскольку был окончательно сражен и погружен в себя. Девять лет усиленных тренировок, он получал знания у разных наставников, прошёл через кровь и смерть сражений, достиг небывалой силы, с ним советовался сам генерал армии, и всё равно он не смог сразить брата, хотя был очень близок к цели. Если бы его меч не сломался, если бы у него осталось чуть больше сил, если бы, если бы…       Саске очнулся, лишь когда с него сняли все одежды. Придя в себя и осмотревшись вокруг, он понял, что находится в тех самых императорских купальнях, о которых он всё время вспоминал с содроганием. Мальчики, сопровождавшие его, тоже разделись донага. Мало того, среди бассейнов ходили такие же обнаженные стройные юноши, бросая в воду лепестки цветов. Памятуя о том, что здесь произошло четыре года назад, Саске хотелось бежать из этого места, но мальчики усиленно тянули его к воде и заставили зайти в бассейн с самой горячей водой. Саске сел на одну из внутренних ступеней бассейна и ощутил такую усталость, что готов был уснуть. Веки опустились сами собой, горячая вода с ароматным запахом цветов сильно расслабляла. И всё же, какое-то незримое внутреннее напряжение мешало ему окончательно отключить свой разум и отправиться в небытие.       Рядом с ним послышался плеск воды — двое мальчиков тоже зашли в бассейн и сели подле него. Младший Учиха не обращал на них внимания — они были не больше, чем предмет интерьера этих купален. Его внимание привлекло другое: среди клубов пара он увидел, как Император в сопровождении ещё четырёх юношей тоже прошёл в купальни. Саске лениво, из-под прикрытых век наблюдал за тем, как те завязывают его волосы в тугой узел на затылке, чтобы не намочить их, как снимают с него одеяния и провожают к воде. Итачи зашёл в тот же бассейн, где сидел его младший брат, но сел на другом конце, напротив него. Услужливые рабы принесли с собой вино и фрукты, расположились на бортике бассейна со стороны Императора, готовые исполнить его желание в любой момент.       Разомлевший от горячей воды и ароматных запахов, Саске уже не думал бежать, оказавшись с братом-мучителем в одном бассейне. Он смотрел на Итачи, а тот, выпив чашу вина, тоже поднял глаза на него. Испытание молчанием длилось несколько минут, прежде чем юный Учиха не нарушил его.       — Почему ты снова не убил меня? — медленно и протяжно спросил Саске, погруженный в какой-то транс. — Тебе доставляет удовольствие повергать меня снова и снова? В этом ты видишь своё превосходство?       — Тебе ещё рано умирать, — ответил старший брат на другом конце бассейна. — Ты даже не почувствовал вкус жизни, не видел и не ощутил ничего. Ты так легко говоришь о смерти, потому что ещё даже не жил.       — Благодаря тебе, — бросил Саске, понимая, что незримое напряжение в его теле возрастает. Итачи незаметно кивнул своим слугам, и два мальчика, которые сидели рядом с его младшим братом, прижались к нему теснее. Они начали омывать его плечи, а их небольшие ладони осторожно заскользили по телу Саске. Сначала по его плечам и рукам, затем по груди и животу. Спускались всё ниже, гладили бёдра, и незаметно их пальчики касались плоти юного Учихи. Сначала едва ощутимо, будто невзначай, затем всё сильнее, и вот уже затвердевший орган сжимала вся ладонь, а затем подключилась и вторая. Саске понимал, чего они добиваются, лаская его тело, и также он понимал, что у него нет сил, чтобы сопротивляться этому. Отталкивать их или гасить свои инстинкты. Колоссальный накал после битвы давал о себе знать, и чтобы полностью расслабиться не хватало лишь освободить своё тело от остатков этого напряжения. Саске поддался их ласкам и позволил инстинктам взять верх над собой. Его плоть быстро затвердела под умелыми пальцами, он немного откинул голову назад и закончил, практически уходя под воду. Рабы поддержали его, не дав захлебнуться, а когда наваждение спало, Саске открыл глаза и взглянул на брата. Итачи держал в руках очередную чашу вина и пристально смотрел на младшего Учиху. Наверняка даже не моргнул во время всего процесса.       — Значит, вот как ты проводишь время? — сбросив остатки тяжести, Саске почувствовал себя намного легче и даже нашёл в себе силы для ироничных шуток. — Наслаждаешься мальчиками, которые вдвое младше тебя? Сколько им? — он посмотрел на тех обнаженных юношей, которые подавали вино. У всех были одинаково стройные мальчишеские фигуры, соблазнительные округлые ягодицы, небольшие половые органы и миловидные гладкие лица. Даже бесстрастного Саске обилие таких свежих тел клонило к разврату. Двое из них зашли в воду и прильнули к Императору, также начав омывать его плечи.       — Мне тринадцать, господин, — отозвался тот мальчик, благодаря которому Саске испытал удовлетворение.       — Господин, — передразнил его младший Учиха и усмехнулся. — Я такая же подстилка, как и ты.       — Эти мальчики мои личные слуги, — наконец-то произнёс Итачи своим ровным и прохладным тоном. — Были подарены мне твоим знакомым главным советником.       — Он такой же распутник, как и ты, — прозудел себе под нос Саске.       — Для этих юношей нет высшей благодати, чем служить Императору, — продолжил старший Учиха. — Посмотри на их лица, — Итачи развернул голову одного из мальчиков к себе и на лице того появилась сладостная улыбка. — Разве они не кажутся тебе счастливыми?       — Наверняка ты запугал их и принудил, — не сдержался Саске.       — Нет, я просто был добр к ним, — возразил ему старший брат. — Все эти мальчики были подобраны с улиц и выкуплены на рабском рынке. Какая бы участь их ждала, оставь всё, как есть? Такие юные и красивые пригодны лишь для одной цели. Их покупают и продают именно для работы в борделе. Ещё не сформировавшиеся гладкие тела очень возбуждают изощренных похотливых стариков. Неужели ты не видишь очевидного? Безусловно, беззаботная жизнь во дворце и любовь к молодому Императору несопоставима с неустанным обслуживанием старых уродливых мужчин, — жестко заключил он, а Саске прикусил себе кончик языка. — Каждый из них хотел бы разделить ложе с Императором, — продолжил Итачи. — Для них это великая милость. И тебя я тоже одарил своей милостью, только почему-то ты считаешь её проклятием, — он протянул руку и один из мальчиков подал ему полную чашу вина.       — Как насилие может быть милостью? — вспылил Саске. — Ты чуть не утопил меня в бассейне!       — Потому что только ты противишься этому, — осадил его Итачи. — Любой во дворце был бы счастлив делить со мной постель и почитал бы это милостью, будь то женщина или мужчина, и лишь ты сопротивляешься и не отдаёшься мне.       — Ты больше не возьмёшь меня силой, — бесцветно проронил Саске. — Ты видел, на что я способен, и просто так я тебе больше не дамся.       — Да уж, — усмехнулся Император. — Силой теперь это будет сделать сложновато. Впрочем, — он поднялся на ноги и вода схлынула с его плеч, оставив на теле несколько цветочных лепестков. Как только он вышел из бассейна, мальчики поспешили его обтереть и накинуть на него лёгкие нижние одежды из мягкого хлопка.       — Я больше не намерен использовать силу для того, чтобы уложить тебя в постель, — продолжил свою мысль Итачи, бросив на своего угрюмого младшего брата пронзительный взгляд. — Подготовьте его, — приказал он своим рабам и удалился. Юноши, склонив головы, проводили его, а затем вернулись к бассейну.       — Что значит, подготовить меня? — хмуро спросил Саске, когда его вновь окружили мальчики.       — Омыть Ваше тело, — проронил кто-то из них. Саске немного успокоился и опять разомлел, ощущая, как его кожу очищают и омывают. Это снова настолько расслабило его, что он находился в состоянии полудремы и смутно воспринимал, что с ним происходит. После купания его насухо обтерли, и потом долго и тщательно втирали какое-то ароматное масло в его кожу, отчего та стала очень мягкой и нежной. Его торчащие волосы на голове подстригли, затем тоже что-то долго втирали в них и старались придать волосам блеск и мягкость, остальные же волосы на теле практически полностью удалили. Саске попытался воспротивиться этому, крича, что он не какая-то наложница, но восемь пар рук не позволили ему даже шевельнуться.       После того, как его тело буквально отшлифовали, слуги облачили его в светлые шелковые одежды с цветочной вышивкой. Ткань, касавшаяся его кожи казалась воздушной, и Саске подозревал, что эти одеяния стоят всего его сундука с серебром. Выведя из купален, мальчики сопроводили его в одну из комнат западного дворца, где располагались покои Императора. Комната была очень красивой, просторной с высокой кроватью, укрытой балдахинами, колоннами с деревянной резьбой. В центре стоял небольшой столик на низких ножках, который был уже накрыт. Слуги, поклонившись, оставили Саске и покинули эту комнату, плотно прикрыв двери. Глядя на яства и вино, младший Учиха ощутил сильнейший голод после битвы и, опустившись перед столом, мгновенно приступил к этому ужину. Он напомнил юноше о том пире во время награждения, ведь блюда были схожими, но тогда Саске едва ощущал вкус, а теперь же не мог насытиться. А сливовое вино показалось ему вкуснейшим напитком, который он когда-либо пил, и ещё сильнее раззадорило его аппетит.       Саске даже не заметил, как проглотил всё, что было на столе и осушил кувшин вина полностью. Так вкусно и сытно он не ел уже очень давно. И не просто давно, а как будто в прошлой жизни, ещё в детстве, когда жил во дворце и не знал какой-либо другой пищи, кроме этой. Теперь ему было, с чем сравнивать, особенно, когда он целый год питался лишь каким-то корнями и зачерствевшим хлебом.       Измотанный боем, сморенный вином, купанием и сытной едой, Саске едва добрался до кровати, рухнул на неё и сразу же отключился, заснув без каких-либо терзаний и сновидений. Четыре года, проведенных на конюшне, в подземелье и на войне, когда он спал на соломе или прямо на голых камнях, сон на несравненно мягкой и чистой постели с неуловимым свежим запахом казался ему высшим блаженством.