Пятьдесят оттенков серого

***

Тихо. Шторы задернуты. В кровати тепло и удобно. М-да… я открываю глаза и в первый момент безмятежно наслаждаюсь обстановкой. Интересно, где я? Позади меня изголовье кровати в форме восходящего солнца. Что-то смутно знакомое. Большая просторная комната роскошно обставлена в коричневых, бежевых и золотых тонах. Я вроде уже видел нечто подобное. Вот только где? Мой сонный ум пытается разобраться в зрительных образах недавнего прошлого. И вдруг до меня доходит: я в отеле «Hitmán»… в люксе. Мы с Чимином были в похожем. Только этот больше. Черт! Я в номере у Чон Чонгука. Как я сюда попал? Постепенно возвращаются обрывочные воспоминания о предыдущем вечере. Я напился, позвонил Чонгуку, меня тошнило. Потом Хосок, а потом опять Чонгук. Какой ужас! Я внутренне сжимаюсь. Я не помню, как сюда попал. На мне чья-то мужская футболка, а под ней мои трусы. Носков нет. Джинсов тоже. Черт! На столике рядом с кроватью — стакан апельсинового сока и две таблетки. Адвил. Чонгук и об этом позаботился! Я сажусь на кровати и глотаю таблетки. Вообще-то я чувствую себя совсем неплохо, прямо скажем, гораздо лучше, чем заслуживаю. Апельсиновый сок просто божественный! Утоляет жажду и освежает. Ничто так не помогает от сухости во рту, как свежевыжатый апельсиновый сок. Раздается стук в дверь. Сердце подскакивает к горлу, и я не могу произнести ни слова. Чон все равно открывает дверь и заходит в комнату. Ничего себе! Он только что с тренировки. На нем свободные серые трикотажные штаны и потемневшая от пота фуфайка. Мысль о потном Чон Чонгуке меня странно волнует. Я глубоко вздыхаю и смеживаю веки, словно мне два годика и, если я закрою глаза, меня никто не найдет. — Доброе утро, Ким Тэхен. Как ты себя чувствуешь? Ну, все. — Лучше, чем заслуживаю, — бормочу я. Чонгук ставит большую спортивную сумку на кресло и берется руками за концы полотенца, которое висит у него на шее. Он смотрит на меня, карие глаза непроницаемы, и, как обычно, я совершенно не представляю, о чем он думает. Он очень хорошо умеет прятать свои мысли и чувства. — Как я сюда попал? — Мой голос тих и смиренен. Чон подходит и садится на край кровати. Он так близко, что я могу к нему прикоснуться, чувствую его запах. О господи… запах тела и геля для душа — пьянящий коктейль, гораздо сильней, чем Маргарита, теперь я это знаю на собственном опыте. — Когда ты потерял сознание, я не стал рисковать кожаной обивкой салона и отвозить тебя домой. Пришлось оставить тебя здесь, — отвечает он равнодушно. — Кто укладывал меня в постель? — Я. — Его лицо непроницаемо. — Меня снова тошнило? — Нет. — Раздевал меня тоже ты? — Я почти шепчу. — Тоже я. — Он выгибает бровь, а я отчаянно краснею. — Мы не… — еле-еле выговариваю я, помертвев от ужаса. Закончить фразу у меня не получается, и я замолкаю, уставившись на свои руки. — Тэхен, ты был в коматозном состоянии. Некрофилия — это не мое. Я предпочитаю, чтобы мужчина был жив и адекватно реагировал, — поясняет он сухо. — Мне очень стыдно. Его губы немного приподнимаются в кривой усмешке. — Да, весело провели время. Вечер надолго запомнится. Мне тоже… Но он смеется надо мной, негодяй! Он сам приехал, его никто не просил, а в результате меня назначили главным злодеем. — Нечестно использовать всякие шпионские технологии, которые вы там у себя разрабатываете, чтобы следить за парнем, — огрызаюсь я. Чонгук смотрит на меня удивленно и, кажется, обиженно. — Во-первых, отследить мобильный телефон можно по Интернету. Во-вторых, моя компания не занимается производством аппаратуры для слежки и скрытого наблюдения, и в-третьих, если бы я за тобой не приехал, ты бы проснулся в постели фотографа, а насколько я помню, ты был не в восторге от такого ухажера, — произносит он язвительно. Ухажера!... Чон Чонгук сердится, его карие глаза оскорбленно сверкают. — Да ты просто рыцарь из средневековой хроники, — ехидно замечаю я. Он немного оттаивает. Выражение лица смягчается, и на красиво очерченных губах мелькает тень улыбки. — Нет, Тэхен, совсем не похож. Разве что на темного рыцаря. — Чонгук насмешливо улыбается. — Ты вчера ел? — строго спрашивает он. Я мотаю головой. Какое еще преступление я совершил? Хотя его губы сжимаются, лицо остается бесстрастным. — Обязательно надо есть. А ты пил на голодный желудок, и потому тебе было так плохо. Если честно, Тэхен, это самое первое правило, когда пьешь. Он ерошит волосы рукой, а значит, все еще сердится. — Ты и дальше будешь читать мне мораль? — А это так называется? — По-моему, да. — Ты еще легко отделался. — В каком смысле? — Если бы ты был моим, тебе бы еще неделю было больно сидеть, после того что ты вчера устроил. Пил на голодный желудок, напился, был пьяным, чуть не влип в историю… — Чон закрывает глаза, на его красивом лице ясно проявляется отвращение, и он слегка содрогается. Затем открывает глаза и строго смотрит на меня. — Страшно подумать, что могло с тобой случиться. Ему-то какое дело? Если бы я был его… но я не его. Хотя, возможно, в глубине души я не против. Эта мысль пробивается сквозь негодование, вызванное его высокомерием. Я краснею: мое своенравное подсознание танцует радостный танец хула-хула при одной мысли, что я мог бы быть его. — Ничего бы со мной не случилось. Я был с Чимином... — А как насчет фотографа? — фыркает он. — Гм… Хосок-младший. Придется сказать ему пару ласковых. — Хосока просто занесло. — Я пожимаю плечами. — Думаю, кто-то должен научить этого фотографа хорошим манерам, чтобы его больше не заносило. — Какой ты строгий, — фыркаю я. — Ах, Тэхен, ты даже не представляешь. — Глаза Чонгука сужаются, и на лицо ложится озорная ухмылка. Улыбка Чона действует на меня совершенно обезоруживающе. Только что я злился — и вот уже не могу отвести взгляда от его лица. Ох!.. За эту улыбку можно все простить. Наверное, потому, что он так редко улыбается. Я даже забыл, о чем мы говорили. — Я иду в душ. Или ты первый? — Он наклоняет голову набок, по-прежнему улыбаясь. Мое сердце колотится, мозг перестал посылать импульсы нейронам, отвечающим за дыхание. Улыбка Чонгука становится шире, он проводит большим пальцем мне по щеке и нижней губе. — Дыши, Тэхен, — шепчет Чон и встает. — Через пятнадцать минут подадут завтрак. Ты, наверное, голодный. — Он идет в ванную и закрывает дверь. Я наконец-то могу выдохнуть. Почему он так дьявольски красив? Мне хочется встать и войти к нему в душ. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Гормоны бушуют. Я все еще чувствую на щеке и верхней губе прикосновение его руки. По телу разливается ощущение тягостного, болезненного дискомфорта. Что со мной? Хмм… Вожделение. Вот как, оказывается, это бывает. Я снова ложусь на пуховые подушки. «Если бы ты был моим». О господи… Чего бы я только не отдал, чтобы быть его! Чон Чонгук — единственный мужчина, который заставляет мое сердце ускоренно биться, а кровь — бежать по жилам. Хоть мне и не все в нем нравится: он очень замкнутый и противоречивый. Он то отталкивает меня, то присылает книги за четырнадцать тысяч долларов, да еще потом преследует, как будто я какая-нибудь знаменитость, а он — настырный поклонник. И при всем при том я провел ночь в его номере и чувствую себя в полной безопасности. Под его защитой. Он примчался спасать меня от выдуманной им самим опасности. Нет, он не темный, а самый настоящий белый рыцарь в сверкающих доспехах, классический романтический герой — сэр Гавейн или Ланселот. Я вылезаю из постели и отчаянно пытаюсь отыскать свои джинсы. Чонгук выходит из душа мокрый, блестящий от воды и по-прежнему небритый. На нем ничего нет, кроме обернутого вокруг талии полотенца. И конечно, я стою с голыми ногами и изнываю от смущения. Он удивлен, что я уже встал. — Твои джинсы я отдал в стирку. — В его взгляде карий обсидиан. — Ты их забрызгал, когда тебя тошнило. — Ох. — Я становлюсь пунцовым. Почему он каждый раз застает меня врасплох? — Я попросил Тейлора купить тебе пару джинсов и какие-нибудь кеды. Они в пакете, лежат на кресле. Чистая одежда. Какой неожиданный бонус. — Э… Пойду приму душ, — бормочу я. — Спасибо. Что еще тут можно сказать? Схватив магазинный пакет, я опрометью заскакиваю в душ, подальше от волнующей близости обнаженного Чон Чонгука. «Давид» Микеланджело — ничто по сравнению с ним. В ванной жарко и влажно — еще не успело проветриться. Скорее сбросить одежду и встать под очищающие струи воды. Лицо омывает благодатный поток. Я хочу мистера Чон Чонгука. Очень, очень сильно. Это просто констатация факта. Впервые в жизни я хочу лечь в постель с мужчиной. Хочу чувствовать прикосновения его рук и губ. Он сказал, что предпочитает восприимчивых мужчин. Следовательно, он не хранит невинность. Но он даже не пробовал ко мне подкатить, как Намджун или Хосок. Не понимаю. На прошлой неделе он не стал меня целовать. Я его не привлекаю? Тогда зачем он привез меня сюда? «Ты всю ночь провел в его постели, Тэхен, и он к тебе пальцем не прикоснулся. Делай выводы», — мое подсознание снова поднимает свою уродливую, злобную голову. Я не обращаю на него внимания. Вода теплая и умиротворяющая. Бесконечно стоял бы под душем в этой ванной. Жидкое мыло пахнет Чонгуком. Обалденный запах! Я растираю его по телу, представляя, что это он — он своими длинными пальцами наносит чудесно пахнущее мыло мне на грудь, на живот и между ног. О господи. Сердце снова колотится, это так… так приятно. — Завтрак готов. — Чонгук стучит в дверь, и от этого звука я вздрагиваю. — Иду. — Реальность вырывает меня из мира эротических грез. Выбравшись из кабинки, я беру два полотенца: одно заматываю на голове в стиле Кармен Миранды и торопливо вытираюсь другим, не обращая внимания на то, как приятны эти прикосновения моей сверхчувствительной коже. Заглядываю в сумку с джинсами. Тейлор купил не только джинсы и новые кеды, но и пару ручных вышитых кем-то свитеров, и худи... Называть их простыми, скучными словами было бы несправедливо. Я обожаю носить худи больших размеров, особенно свитера, в них есть какая-то эстетика. Более того, размер в точности мой. Хотя, конечно, Чонгук мог его узнать. Я краснею, представив, как мужчина с короткой стрижкой покупает мне ещё и трусы в дорогом магазине. Интересно, какие еще у него рабочие обязанности. Я быстренько одеваюсь. Все сидит превосходно. Осталось только привести голову в порядок, и я яростно тру мокрые волосы полотенцем. Как обычно, они не желают лежать ровно, и приходится собрать их в маленький хвостик. Надо будет посмотреть, в рюкзаке была резинка. Делаю глубокий вдох: все, я готов встретиться с мистером Занудой, он похож и на мистера Вредину. К моему облегчению, спальня пуста. Я оглядываюсь в поисках рюкзака, но его нигде нет. Глубоко вдохнув, выхожу в гостиную. Она просто огромная. В зоне для отдыха — роскошный плюшевый диван, заваленный подушками, мягкие кушетки и элегантный журнальный столик с кучей книг в глянцевых обложках; в рабочей зоне — «мак» последней модели; на стене — огромный плазменный экран. Кристиан сидит за обеденным столом на другом конце комнаты и читает газету. Все помещение размером с теннисный корт — сам я не играю и теннис, но несколько раз видел, как играл Чимин. Чимин! — Черт, Чимин! — вскрикиваю я. Чонгук внимательно смотрит на меня. — Я послал сообщение Юнги, — говорит он немного насмешливо. — Он знает, что ты здесь и пока еще жив. Ох, только этого не хватало. Я помню страстный танец Чимина вчера вечером и его фирменные движения, которыми он пытался соблазнить брата Чонгука. Что он обо мне подумает? Я никогда еще не ночевал вне дома. Значит, он до сих пор с Юнги. С ним такое случалось только дважды, и оба раза я потом целую неделю вынужден был любоваться его ужасной пурпурной пижамкой. Чимин решит, что я тоже нашел себе приключение на одну ночь. Чонгук окидывает меня повелительным взглядом. На нем белая льняная сорочка, воротник и манжеты расстегнуты. — Садись, — командует он, указывая на место за столом. Я иду через всю комнату и, как было приказано, сажусь напротив него. Стол уставлен едой. — Я не знал, что ты захочешь, поэтому взял на всякий случай несколько разных блюд из утреннего меню, — говорит он с кривой, чуть извиняющейся улыбкой. — Какое расточительство, — бормочу я, удивляясь его выбору, хоть мне ужасно хочется есть. — Да уж. — Тон у него немного виноватый. Я выбираю блинчики с кленовым сиропом и яичницу с беконом. Чонгук пытается скрыть улыбку и возвращается к своему омлету из яичных белков. Еда необычайно вкусная. — Чаю? — Да, пожалуйста. Он передает мне небольшой чайник с кипятком и пакетик «Английского завтрака» на блюдечке. Обалдеть, он помнит, какой чай мне нравится. — У тебя мокрые волосы. — Я не нашел фен, — смущенно бормочу я. Честно говоря, я и не искал. Чонгук поджимает губы. — Спасибо за чистую одежду. — Не за что. Этот цвет тебе к лицу. Я краснею и утыкаюсь взглядом в свои руки. — Знаешь, тебе бы следовало научиться принимать комплименты, — произносит он осуждающе. — Я хочу отдать тебе деньги за одежду. Он смотрит на меня, как будто я его глубоко обидел. Я спешу добавить: — Ты уже подарил мне книги, которые я, между прочим, не могу от тебя принять. Хотя бы за одежду позволь мне заплатить лично самому. — Я неуверенно улыбаюсь. — Тэхен, поверь, я могу себе позволить… — Не в этом дело. С какой стати ты будешь дарить мне подарки? — Потому что мне это ничего не стоит. — Его глаза сверкают сердитым блеском. — Это еще не повод, — отвечаю я тихо. Он выгибает бровь, моргает, и я вдруг понимаю, что мы говорим о чем-то другом, но я не знаю, о чем именно. Я сразу вспоминаю… — Зачем ты прислал мне эти книги, Чонгук? — спрашиваю я тихо. Он откладывает нож и вилку и внимательно смотрит на меня. В его глазах светится какое-то непонятное чувство. — Когда тебя едва не сбил велосипедист, я держал тебя, и ты смотрел на меня, словно говоря: «Поцелуй же меня, Чонгук». — Чон пожимает плечами. — Я почувствовал, что должен извиниться и как-то тебя подбодрить. — Он ерошит волосы рукой. — Тэхен, я не герой-любовник. Я не завожу романов. И вкусы у меня очень своеобразные. Лучше бы тебе держаться от меня подальше. — Он закрывает глаза, как бы признавая себя побежденным. — Но в тебе есть нечто такое, что заставляет меня возвращаться снова и снова. Думаю, ты сам это понял. Есть уже совсем не хочется. — Зачем же бороться с собой? — шепчу я. Широко раскрыв глаза, он судорожно вздыхает. — Ты не знаешь, о чем говоришь. — Ну так просвети меня. Мы сидим, глядя друг другу в глаза, никто не прикасается к еде. — Ты дал обет безбрачия? — выпаливаю я. В его карих глазах загораются смешинки. — Нет, Тэхен, такого обета я не давал. — Чонгук замолкает, чтобы я усвоил информацию, и я краснею до ушей. Неужели я только что произнес такое вслух! Нет, действительно лучше жевать, чем говорить. — Какие у тебя планы на ближайшие дни? — спрашивает он спокойно. — Сегодня после обеда я работаю. А сколько сейчас времени? — внезапно пугаюсь я. — Чуть больше десяти, ты еще сто раз успеешь. А как насчет завтра? Он сидит напротив меня, поставив локти на стол и опершись подбородком на сплетенные длинные пальцы. — Мы с Чимином хотели упаковать вещи. На следующие выходные у нас назначен переезд в Сеул. И всю эту неделю я работаю в «Клейтонсе». — Ты уже знаешь, где вы будете жить в Сеуле? — Да. — Где? — Не помню адреса. Где-то в районе Пайк-маркет. — Недалеко от меня. — Его губы изгибаются в полуулыбке. — А где ты собираешься работать в Сеуле? Зачем он все это спрашивает? Чон Чонгук умеет устраивать допрос с пристрастием еще почище, чем мой лучший друг, Пак Чимин. — Я подал документы сразу в несколько мест. Сейчас жду ответов. — В мою компанию ты пойти не захотел? Я опускаю глаза. Конечно же, нет. — Вообще-то, нет. — А что тебя не устраивает в моей компании? — В твоей компании или в «JK энтерпрайзес»? — хмыкаю я. — Вы надо мной смеетесь, мистер Ким? — Он наклоняет голову набок. Кажется, разговор его забавляет, однако трудно сказать наверняка. Я опускаю взгляд в тарелку с неоконченным завтраком. У меня нет сил смотреть ему в глаза, когда он говорит таким тоном. — Я бы хотел укусить эту губу, — мрачно произносит Чонгук. О Господи! Сам не замечая, я машинально кусаю нижнюю губу. Челюсть у меня отваливается, я одновременно пытаюсь сглотнуть и втянуть воздух. Это самая сексуальная фраза, которую я когда-либо слышал. Сердце колотится в бешеном темпе, я задыхаюсь. Черт, я весь дрожу от возбуждения, хоть он ко мне даже не прикоснулся. Подняв глаза, я встречаю его насупленный взгляд. — Ну так что же тебя удерживает? — с вызовом спрашиваю я. — Я даже близко не подойду к тебе, Тэхен, пока не получу на это твоего письменного согласия. — На его губах блуждает тень улыбки. — В каком смысле? — В прямом. — Он вздыхает и кивает мне, довольный, но в то же время немного сердитый. — Я тебе все покажу, Тэхен. Во сколько ты сегодня кончаешь работу? — Около восьми. — Мы можем поехать в Сеул и поужинать у меня дома. Там я объясню тебе, как обстоят дела. Предпочитаешь сегодня или в следующую субботу? Выбирай. — Почему ты не можешь сказать мне прямо сейчас? — нетерпеливо спрашиваю я. — Потому что я наслаждаюсь завтраком в твоем обществе. Узнав всю правду, ты, вероятно, больше не захочешь меня видеть. Черт побери! Что он имеет в виду? Он продает детей в рабство в какие-нибудь забытые богом уголки? Он — часть подпольного преступного синдиката? Тогда понятно, откуда у него столько денег. Он глубоко религиозен? Он импотент? Конечно, нет, это он может доказать мне прямо сейчас. О господи, я краснею. Так можно гадать до бесконечности. Чем раньше я узнаю тайну Чон Чонгука, тем лучше. Если окажется, что, узнав его секрет, я больше не захочу с ним общаться, то, честно говоря, это только к лучшему. «Не надо себя обманывать, — ехидно замечает мое подсознание, — дело должно быть совсем уж плохо, чтобы ты все бросил и сбежал». — Сегодня. Он поднимает бровь. — Ты, как ученый, торопишься вкусить с древа познания. — Вы надо мной смеетесь, мистер Чон? — мило интересуюсь я. Надутый осел. Он прищуривается, берет свой «блэкбери» и нажимает кнопку. — Тейлор, мне понадобится Чарли Танго. Чарли Танго? Кто это? — Из Тэгу примерно в двадцать тридцать… Нет, пусть ждет в Эскала… Всю ночь. «Всю ночь!» — Да. Завтра утром по звонку. Я полечу из Тэгу в Сеул. «Полечу?» — Запасной пилот с двадцати двух тридцати. Он кладет телефон. Ни «спасибо», ни «пожалуйста». — Люди всегда тебя слушаются? — Я смотрю на него с удивлением. И думаю: «Какой он загадочный, мать вашу!» — Да, как правило, если не хотят потерять работу. — А если они у тебя не работают? — У меня есть способы убеждать, Тэхен. Доедай свой завтрак. Я отвезу тебя домой, а в восемь, когда ты закончишь работу, заеду за тобой в «Клейтонс». Мы полетим в Сеул. Я быстро моргаю. — Полетим? — Да, на моем вертолете. Потрясающе. Это мое второе свидание с таинственным Чон Чонгуком. Начиналось все с кофе, а теперь дело дошло до вертолетных прогулок. Ничего себе! — А на машине доехать нельзя? — Нет. — Почему? Он ухмыляется. — Потому что я так хочу. Доедай. Как теперь есть? Я лечу с Чонгуком в Сеул на вертолете. И он хочет укусить мою губу. — Ешь, — говорит он уже строже. — Тэхен, я терпеть не могу выкидывать еду. Доедай. — Я не могу столько съесть, — оправдываюсь я. — Доедай то, что у тебя на тарелке. Если бы ты вчера нормально поел, тебя бы сейчас здесь не было, и мне бы не пришлось так быстро раскрывать свои карты. — Он плотно сжимает губы. Похоже, сердится. Я хмурюсь и возвращаюсь к остывшим блинчикам и яичнице. «Я слишком взволнован, чтобы есть, Чонгук! Как ты не понимаешь?» — я не решаюсь произнести это вслух, особенно когда он такой мрачный. Ну совсем как маленький. Даже забавно. — Что тут смешного? — спрашивает он. Я трясу головой, не решаясь ответить, и не поднимаю глаз от тарелки. Проглотив последний кусочек блинчика, бросаю взгляд на Чонгука. Он задумчиво меня рассматривает. — Молодец. Теперь я отвезу тебя домой, только сначала высуши волосы. Не хочу, чтобы ты заболел. В его словах мне чудится какое-то смутное обещание. Что он хочет этим сказать? Я встаю из-за стола. Может, нужно было сначала спросить разрешения? Нет, лучше не создавать опасного прецедента. Я направляюсь обратно в спальню и замираю на полдороге от внезапно пришедшей мне в голову мысли. — А где ты спал? — Я поворачиваюсь к Чонгуку, все еще сидящему за обеденным столом. В гостиной не видно никаких простыней и одеял. — В своей постели, — отвечает он с непроницаемым выражением. — Вот как. — Да, совершенно новые для меня ощущения. — Он улыбается. — Ты имеешь в виду не секс? Ну вот, я сказал это слово. И покраснел, разумеется. — Нет. — Чонгук качает головой и хмурится, словно вспоминая что-то неприятное. — Спать с кем-то в одной постели. Он берет газету и принимается за чтение. Ох, хотел бы я знать, что все это значит. Он никогда ни с кем не спал? Он девственник? Вряд ли. Я гляжу на него с недоверием. Он самый таинственный персонаж из всех, кого я знаю. И тут до меня доходит, что я спал с Чон Чонгуком. Ах, я бы все на свете отдал, только бы быть в сознании и смотреть на него спящего. Видеть его беззащитным. Мне почему-то трудно это представить. Ладно, вроде бы сегодня вечером все должно проясниться. В спальне я заглядываю в комод и нахожу там фен. Используя пальцы вместо щетки, как могу, сушу волосы. Закончив, иду в ванную, чтобы почистить зубы и вижу там щетку мистера Чона. Я буду воображать, что это он. Хм… Оглядываясь через плечо, как преступник, я ощупываю щетинки. Мокрые. Значит, он ею уже пользовался. Я хватаю щетку, выдавливаю пасту и быстро-быстро чищу зубы. Чувствую себя ужасно испорченным. Это так приятно. Я сгребаю в кучу вчерашнюю футболку, джинсы и кеды, и кидаю их в пакет из магазина, в котором Тейлор принес чистые вещи, а потом иду в гостиную на поиски рюкзака и синего пальто. Какая радость! В рюкзаке нашлась резинка. Чонгук смотрит, как я собираю свои кучерявые волосы на затылке, чтобы они не лезли в глаза, и не испытывали по дороге дискомфорт. По его лицу невозможно понять, о чем он думает. Он разговаривает с кем-то по телефону: — Им надо два?.. И во сколько это обойдется?.. Хорошо, а как насчет мер безопасности? Они пойдут через Суэц?.. Разгрузка в Порт-Судане?.. Когда они прибудут в Дарфур?.. Хорошо, так и сделаем. Держите меня в курсе. — Он дает отбой. — Готов? Я киваю. Интересно, о чем был разговор. — После вас, мистер Ким, — говорит Чон, придерживая передо мной дверь. Как он небрежно элегантен! Я медлю чуть дольше, чем следует, упиваясь его видом. Я спал с ним этой ночью, и после всех вчерашних событий: текилы и последствий... он все еще не испытывает ко мне отвращения. Более того, зовет меня с собой в Сеул. Почему именно я? Мне этого не понять. Я иду к двери, вспоминая его слова — «в тебе есть нечто такое». Что ж, наши чувства полностью взаимны, мистер Чонгук, и я хочу выяснить, в чем загвоздка. Мы молча идем по коридору. В ожидании лифта я подсматриваю за Чонгуком сквозь свои ресницы, а он краем глаза поглядывает на меня. Я улыбаюсь, его губы кривятся. Лифт приезжает, мы заходим внутрь. Вдруг, по какой-то необъяснимой причине, возможно из-за нашей близости в замкнутом пространстве, атмосфера между нами меняется, заряжаясь опьяняющим предчувствием. Мое дыхание учащается, сердце бьется сильнее. Он чуть поворачивается ко мне, его глаза темнее графита. Я кусаю губу. — К черту бумаги, — рычит Чон. Он набрасывается на меня и прижимает к стене лифта. Прежде чем я успеваю опомниться, он словно тисками сжимает рукой мои запястья и поднимает их мне над головой, при этом бедрами прижимая меня к стене. О-о! Другой рукой он тянет вниз мою резинку, освобождая волосы, пальцами туда зарылся, и сделал так, чтобы лицо обратилось к нему. Его губы касаются моих. Мне почти больно. Я испускаю стон в его раскрытый рот; воспользовавшись этим, он проникает языком в образовавшееся отверстие и начинает уверенно изучать мой рот. Меня никто так не целовал. Немного нерешительно, я тянусь языком ему навстречу, и мы сливаемся в медленном эротическом танце прикосновений и ласк, чувственности и страсти. Теперь он крепко держит меня за подбородок. Мои руки пригвождены к стене, голова запрокинута, его бедра не дают мне пошевелиться. Я чувствую животом его эрекцию. О господи… Он хочет меня! Чон, мать его, Чонгук прекрасный, как греческий бог, хочет меня, и я хочу его… прямо здесь, в лифте. — Ты. Такой. Сладкий. — Он произносит каждое слово отдельно. Лифт останавливается, двери открываются, и Чонгук в мгновение ока отскакивает прочь. Входят трое мужчин в деловых костюмах и, глядя на нас, ухмыляются. Сердце колотится, словно я только что бежал в гору. Я хочу сесть и обхватить колени… но это слишком очевидно. Украдкой я смотрю на него. Чонгук выглядит абсолютно спокойным, как будто он только что разгадывал кроссворд в газете. Ужасная несправедливость. Неужели ему все равно, что я тут стою рядом с ним? Он смотрит на меня искоса и глубоко вздыхает. О, ему совсем не все равно! И мой маленький внутренний демон, плавно покачивая бедрами, танцует победную самбу. Бизнесмены выходят на втором. Остается проехать один этаж. — Ты почистил зубы, — говорит Чон, глядя на меня. — Твоей зубной щеткой. Его губы кривит чуть заметная улыбка. — Ах, Ким Тэхен, что мне с тобой делать? Двери открываются, он берет меня за руку и ведет за собой. — Что за странное свойство лифтов? — задумчиво произносит на ходу Чонгук, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. Я машинально стараюсь не отстать от него; думать я сейчас не способен. Мои мозги остались размазанными ровным слоем по стенам и полу лифта номер три в отеле «Hitmán».