Пятьдесят оттенков серого

***

«Поцелуй же меня!» — мысленно умоляю я, не в силах пошевелиться. Я парализован странным, незнакомым желанием. Завороженный, гляжу на красиво очерченный рот Чон Чонгука, а он смотрит на меня сверху вниз. Его глаза прикрыты, взгляд потемнел. Он дышит с трудом, а я вообще почти не дышу. Я в твоих руках. Пожалуйста, поцелуй меня. Он закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на мой немой вопрос. Когда он снова открывает глаза, в них читается стальная решимость. — Ким Тэхен, держитесь от меня подальше. Я не тот, кто вам нужен, — шепчет суровым голосом мистер Чон. Что? С чего вдруг? Ведь это мне решать, а не ему. И хмурюсь, не в силах поверить. — Дыши, Тэхен, дыши. Я сейчас поставлю тебя на ноги и отпущу, — говорит он негромко и слегка отодвигает меня от себя. Всплеск адреналина, вызванный моим чудесным спасением или близостью Чон Чонгука, проходит, я чувствую себя слабым и взвинченным. «Нет!» — кричит моя душа, когда он отстраняет меня, лишая опоры. Он держит меня на расстоянии вытянутой руки и внимательно следит за моей реакцией. В голове лишь одна мысль: я дал ему понять, что жду поцелуя, а он не стал меня целовать. Я ему не нужен. У меня был шанс, когда он позвал меня пить кофе, а я все испортил... — Ясно, — выдыхаю я, обретя голос, и, изнемогая от унижения, бормочу: — Спасибо. Как я мог так ошибиться в оценке ситуации? Мне надо как можно скорее с ним расстаться. — За что? — хмурится он, не убирая рук. — За то, что спасли меня, — шепчу я. — Этот идиот ехал против движения. Хорошо, что здесь был я. Страшно подумать, чем это могло кончиться. Может, вам лучше пойти со мной в отель? Посидите, придете в себя. Он отпускает меня, и я стою перед ним, чувствуя себя последним идиотом. Встряхнувшись, выкидываю из головы пустые мысли. Надо ехать. Все мои смутные, невысказанные надежды разбиты. Я ему не нужен. «О чем ты только думал? Что Чон Чонгук клюнет на такого, как ты?» — дразнит меня подсознание. На мое счастье, появляется зеленый человечек. Я быстро перехожу на другую сторону дороги, чувствуя, что Чон идет следом за мной. Перед отелем я поворачиваюсь к нему, не в силах поднять глаз. — Спасибо за чай и за то, что согласились на фотосессию, — бормочу я. — Ким Тэхен, я… — Он замолкает, и боль в его голосе требует моего внимания, поэтому я против воли смотрю на него. Карие глаза грустны. Чон выглядит расстроенным, на лице застыло тоскливое выражение, от былого самоконтроля не осталось и следа. — Да, мистер Чонгук? Я раздраженно щелкаю пальцами, когда он не произносит ни слова в ответ. Мне хочется поскорей уехать. Надо собрать по кусочкам израненную гордость и постараться вернуть утраченное душевное равновесие. — Удачи на экзаменах, — выдавливает он наконец. Что? И из-за этого у него такой несчастный вид? К чему такое прощание? Хотел пожелать мне удачи на экзаменах? — Спасибо. — Я не могу скрыть сарказма. — Всего доброго, мистер Чон. Я разворачиваюсь на все сто восьмьдесят градусов, как ни странно, не спотыкаюсь и, не оглядываясь, ухожу по переулку в сторону подземного гаража. В холодном полумраке бетонного гаража, освещенного тусклым светом люминесцентных ламп, я прислоняюсь к стене и обхватываю голову руками. О чем я думал? Глаза полны непрошеных слез. Почему я плачу? Я опускаюсь на землю, злясь на себя за такую абсурдную реакцию, обхватываю руками колени и стараюсь сжаться в крошечный комочек. Может, если я сам стану меньше, бессмысленная боль тоже уменьшится. Уткнув голову в колени, я плачу, не сдерживая слез. Плачу от потери чего-то, чего у меня не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было, — о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях. Мне никогда не приходилось сталкиваться с отказом. Ну… если не считать того, что меня никогда не брали играть в баскетбол или в волейбол. Но это понятно. Бежать и одновременно ударять мячом о пол или передавать его кому-нибудь у меня плохо получается. На спортплощадке я обуза для любой команды. В романтическом плане я ничего не хотел. Я привык, что я слишком бледный, неухоженный, худой, неуклюжий — список моих недостатков можно продолжать бесконечно. Поэтому я всегда отшивал возможных поклонников. Вот хоть того парня в группе по химии. Они все были мне неинтересны, за исключением одного лишь Чонгука, черт бы его побрал, Чона. Наверное, мне следовало быть добрее к таким, как Ким Намджун и Чон Хосок, хотя я уверен, никто из них не плакал втихомолку в подземном гараже. Может, мне просто нужно выплакаться. «Прекрати, немедленно прекрати! — словно кричит на меня мое подсознание, уперев руки в боки и топая от негодования ногой. — Садись в машину, езжай домой и садись заниматься. Забудь о нем… Немедленно! И хватит уже распускать нюни». Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь на ноги. Соберись, Ким. Я иду к машине, вытирая на ходу слезы. Хватит думать о нем. Надо извлечь уроки на будущее и сосредоточиться на подготовке к экзаменам. Чимин сидит с ноутбуком за обеденным столом. При виде меня радостная улыбка сходит с его лица. — Тэхен, в чем дело? Ну вот… Только его расспросов мне сейчас и не хватает. Я трясу головой — совсем как он, когда хочет, чтобы от него отстали, — но Чимин остается слепым и глухим. — Ты плакал. — Как будто и так не видно. — Что этот подонок с тобой сделал? — рычит он, и лицо у него просто страшное. — Ничего, Чимин. В том-то все и дело. От этой мысли я криво улыбаюсь. — Тогда почему ты плакал? Ты никогда не плачешь. — Чимин встает, обнимает меня за плечи, его шоколадно-карие глаза полны тревоги. Надо что-то сказать, чтобы он оставил меня в покое. — Меня чуть не сбил велосипедист. Это первое, что приходит мне в голову, но Чимин сразу же забывает про мистера Чонгука. — О господи, Тэхен! Ты не ушибся? — Чимин отодвигает меня. — Нет, Чонгук меня спас, — шепчу я. — Я испугался. — Еще бы! А как кофе? Ты же его не любишь? — Я пил чай. Мы мило поболтали, даже не о чем рассказывать. Не знаю, зачем он меня пригласил. — Ты ему нравишься, Тэхен. — Чимин опускает руки. — Уже не нравлюсь. Мы больше не увидимся. — Я умудрился произнести это ровным тоном. — Да? Черт! Он заинтригован. Я иду в кухню, чтобы Чимин не видел моего лица. — Такие, как я, ему не пара, — говорю я так сухо, как только могу. — В каком смысле? — Да ладно, как будто сам не знаешь. — Я поворачиваюсь и вижу, что Чимин стоит в дверях. — Нет, не знаю. — Чимин, он… — Я пожимаю плечами. — Тэхен, ну сколько можно тебе говорить? Ты совсем как ребенок! — перебивает он. Вот, опять за свое. — Чимин, оставь, прошу. Мне надо заниматься, — обрываю я. Он хмурится. — Хочешь посмотреть статью? Я дописал. А Хосок сделал потрясающие снимки. Хочу ли я еще раз посмотреть на великолепного Чонгука, держись-от-меня-подальше, мистера Чона? — Конечно, хочу. — Каким-то чудом я ухитряюсь изобразить на лице улыбку и иду к столу. Чон оценивающе смотрит на меня с черно-белой фотографии на экране ноутбука. Похоже, я его не устраиваю. Притворившись, будто читаю, я встречаю пристальный взгляд его карих глаз и пытаюсь догадаться, почему же он не тот, кто мне нужен — как он сам мне сказал. И тут вдруг объяснение становится совершенно очевидным. Он невероятно красив. Мы два разных полюса, существа из разных миров. Я как Икар, который поднялся слишком близко к солнцу, а в итоге упал и разбился. В словах Чона есть смысл. Он мне не подходит. Именно это он и имел в виду, и теперь мне легче принять его отказ… почти. — Отлично, Чимин, — удается произнести мне. — Пойду заниматься. Пока не буду о нем думать, уговариваю я себя и, открыв тетрадь, принимаюсь за чтение. Только в постели, стараясь уснуть, я позволяю себе вернуться мыслями в мое странное утро. Вспоминаю его слова: «Девушки у меня нет и быть не может» — и злюсь на себя, что не воспринял это к сведению до того, как оказался в его объятиях. Он ведь предупредил, что девушка ему не нужна, как и парень, такой как я — ему тоже не нужен. Переворачиваюсь на другой бок. В голову лезут разные мысли: может, он хранит невинность? Я закрываю глаза и начинаю погружаться в дрему. Может, он бережет себя. «Но не для тебя», — в последний раз насмехается надо мной мое сонное подсознание, перед тем как вырваться на волю в снах. Мне снятся карие глаза, кофейные листочки на молочной пене, и я снова бегу по темным комнатам, озаряемым жуткими вспышками молний, и не знаю, от кого я бегу или к кому… Я кладу ручку. Все. Сдан последний экзамен. По лицу расплывается улыбка Чеширского кота. Наверное, я улыбаюсь в первый раз за всю неделю. Сегодня пятница, и на этот день у нас намечена грандиозная вечеринка. Возможно, я даже напьюсь. Впервые за всю свою жизнь. Я оглядываюсь через зал на Чимина; за пять минут до конца он еще что-то яростно пишет. Все, учеба закончена. Больше никогда мне не придется сидеть на экзамене. Мысленно я исполняю грациозные перевороты «колесом» через голову… Впрочем, это единственный способ, которым я умею ходить «колесом». Чимин кончает писать и откладывает ручку. Он встречается со мной взглядом, и на лице его я вижу все ту же улыбку Чеширского кота. Мы возвращаемся домой на его «Мерседесе», и у нас нет никакого желания обсуждать только что закончившийся экзамен. Чимина больше волнует, что он наденет сегодня вечером в бар, а я роюсь в рюкзаке в поисках ключей. — Тэхен, тут тебе посылка. — Чимин стоит на ступеньках перед входной дверью, держа в руках коробку, завернутую в коричневую бумагу. Странно, я в последнее время ничего с «Амазона» не заказывал. Чимин отдает мне посылку и берет ключи, чтобы открыть входную дверь. Посылка адресована мистеру Тэхену. На ней нет ни обратного адреса, ни имени отправителя. Наверное, от мамы или от Рэя. — От родителей… — Открывай скорей! — Чимин в приподнятом настроении направляется в кухню за бутылкой шампанского, припасенной для этого дня. Я открываю посылку и вижу обтянутую кожей коробку, в которой лежат три одинаковых, новых с виду книги в старом матерчатом переплете и кусочек плотного белого картона. На одной стороне каллиграфическим почерком выведено: «Почему ты не сказала, что мне надо опасаться мужчин? Почему не предостерегла меня? Богатые дамы знают, чего им остерегаться, потому что читают романы, в которых говорится о таких проделках...» Я узнаю цитату из «Тэсс». Удивительное совпадение: на экзамене я три часа подряд писал эссе о романах Томаса Гарди. А может, и не совпадение… может, это сделано нарочно. Я внимательно осматриваю книги: три тома «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». На титульном листе старинным шрифтом напечатано: Лондон. Джек Р. Осгуд, Макилвейн и Ко, 1891 года. Вот это да! Самое первое издание. Наверное, оно стоит безумных денег, и я сразу понимаю, кто его прислал. Чимин стоит у меня за спиной и смотрит на книги. Потом берет карточку. — Первое издание, — шепчу я. — Невероятно! — Чимин смотрит на меня широко раскрытыми от удивления глазами. — Чонгук? Я киваю. — Больше некому. — А что за карточка? — Понятия не имею. Думаю, это предупреждение — он намекает, чтобы я держался от него подальше. Даже не знаю, почему. Можно подумать, я ему проходу не даю. — Если хочешь, считай, конечно, это предупреждением, Тэхен, дело твое, но он явно к тебе неравнодушен. Всю последнюю неделю я не позволял себе мыслей о Чон Чонгуке. Ну, хорошо… по ночам мне по-прежнему снятся серые глаза, и понадобится целая вечность, чтобы стереть память об обнимающих меня руках, чтобы забыть его чудесный запах. Но зачем он мне это прислал? Ведь я ему не пара? — Я нашел первое издание «Тэсс», выставленное на продажу в Нью-Йорке. За него просят четырнадцать тысяч долларов. Но твое в гораздо лучшем состоянии. Полагаю, оно стоит намного дороже. — Чимин уже посовещалась со своим добрым другом — Гуглом. — Цитата — слова Тэсс, которые она говорит, обращаясь к матери, после того как Алек д'Эрбервилль так чудовищно с ней обошелся. — Я помню, — задумчиво отвечает Чимин. — Но что он хочет этим сказать? — Не знаю и знать не хочу. Я все равно не могу принять такой подарок. Придется отослать ему обратно с такой же невразумительной цитатой откуда-нибудь из середины. — Где Энжел Клер говорит «отъебись от меня»? — спрашивает Чимин с совершенно невозмутимым выражением. — Да, вот именно. — я хмурю брови. Чимин умеет поддержать в трудную минуту. Складываю книги обратно в коробку и оставляю их на обеденном столе. Чимин протягивает мне бокал с шампанским. — За окончание экзаменов и нашу новую жизнь в Сеуле, — улыбается он. — За окончание экзаменов, нашу новую жизнь в Сеуле и отличные отметки. — и улыбаюсь я в ответ. Мы чокаемся бокалами и пьем. В баре шум и неразбериха, он под завязку набит будущими выпускниками. Сегодня они намерены напиться в хлам. К нам присоединяется Хосок. Ему осталось учиться еще год, но он тоже не прочь повеселиться и, чтобы вдохнуть в нас дух обретенной свободы, покупает на всю компанию кувшин Маргариты. Приканчивая четвертый бокал, я понимаю, что пить столько Маргариты, да еще после шампанского, — не самая лучшая идея. — Так что теперь, Тэхен? — Хосок пытается перекричать шум. — Мы с Чимином переберемся в Сеул. Родители купили ему там квартиру. — Бог мой, живут же люди. Но ты ведь приедешь на мою выставку? — Конечно, Хосок, как я могу пропустить такое! — Я улыбаюсь, он обнимает меня за талию и подтягивает поближе к себе. — Мне очень важно, чтобы ты пришел, Тэхен, — шепчет он мне на ухо. — Еще Маргариту? — Мистер Чон Хосок, ты пытаешься меня напоить? Похоже, у тебя получается, — Я странно хрюкаю, хотя собирался поржать... — Лучше выпью пива. Пойду схожу за кувшином. — Еще выпивки, Тэхен! — кричит Чимин. Чимин может пить как лошадь, и ничего ему не делается. Одной рукой он обнимает Леви — студента с нашего курса и по совместительству фотографа студенческой газеты. Он уже бросил фотографировать повальное пьянство, которое его окружает, и теперь не сводит глаз с Чимина. На нем крохотный топ на бретельках, обтягивающие джинсы и туфли на высоких каблуках — Чимин не стеснялся в этом ходить, он же как модель... Волосы были у него были кучерявыми, выглядел он просто потрясающим. А я… Вообще-то я предпочитаю кеды и футболки, но сегодня на мне мои самые лучшие джинсы. Высвобождаюсь из объятий Хосока и встаю из-за стола. Ого! Голова идет кругом. Приходится схватиться за спинку стула. Нельзя пить столько коктейлей с текилой. Подойдя к бару, я решаю, что надо зайти в туалет, пока еще ноги держат. Очень разумно, Тэхен. Я проталкиваюсь сквозь толпу. Конечно же, там очередь, зато в коридоре тихо и прохладно. Чтобы было не так скучно стоять, достаю из кармана мобильник. Так… Кому я звонил в последний раз. Хосоку? А это что за номер? Я такого не знаю. Ах, да! Чонгук. Я кривлю свое лицо. Наверное, уже поздно, и мой звонок его разбудит. Но надо же узнать, зачем он послал мне эти книги, да еще с такой загадочной припиской. Если он хочет, чтобы я держался подальше, пусть сам оставит меня в покое. С трудом сдерживая пьяную ухмылку, нажимаю на клавишу «вызов». Чон отвечает почти сразу — на втором гудке. — Тэхен? — Не ожидал, что я ему позвоню. Ну, если честно, я сам не ожидал. Потом до моего затуманенного мозга наконец доходит… Откуда он знает, что это я? — Зачем вы прислали мне книги? — запинающимся языком произношу я. — Тэхен, что с тобой? Ты какой-то странный... — Он явно обеспокоен. — Это не я странный, а вы! Вот какой я смелый, особенно после четырех Маргарит! — Тэхен, ты что, пил? — А вам-то что? — Просто интересно. Где ты? — В баре. — В каком? — Похоже, он сердится. — В баре, где-то далеко от Тэгу. — Как ты доберешься до дома? — Как-нибудь. — Разговор получился не таким, как я рассчитывал. — В каком ты баре? — Зачем вы прислали мне книги, мистер Чонгук? — Тэхен, где ты? Скажи сейчас же. — И тон такой безапелляционный, самый настоящий тиран. Я представил себе Чона в костюме кинорежиссера эпохи немого кино: одетого в узкие бриджи для верховой езды, с рупором в одной руке и со стеком — в другой. От выразительной картины я фыркаю от смеха. — Вы обо мне беспокоитесь? — почему-то, я вдруг стал с ним кокетничать. — Так помоги мне, твою мать! Где ты сейчас? Чон Чонгук ругается! Я начинаю смеяться, не сдерживая свой смех. — Сказал же, далеко от Тэгу... — Где в именно? — Спокойной ночи, мистер вредина. — Тэхен, стой! Я отсоединяюсь. Ха! Но он все равно не сказал мне про книги. Обидно. Миссия не выполнена. Я совсем пьяный — пока стою в очереди, голова все время кружится. Но я ведь хотел напиться. Мне это удалось. Хотя, наверное, повторять не стоит. Все, подходит моя очередь. Плакат на двери кабинки восхваляет преимущества безопасного секса. Неужели я только что позвонил Чон Чонгуку? Ну ничего себе!.. Мой телефон звонит, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. — Алло, — робко мычу я в телефон. Я не ждал звонка. — Я сейчас за тобой приеду, — заявляет он и вешает трубку. Только Чон Чонгук умеет говорить так спокойно и так пугающе одновременно. Черт! Я натягиваю джинсы. Сердце колотится. Приедет за мной? Вот еще! Меня сейчас стошнит… нет… Все хорошо. Постой. Он просто морочит мне голову. Я же не сказал ему, где я. А сам он меня не найдет. Да и к тому времени, когда он доберется сюда из Сеула, вечеринка закончится и мы разойдемся. Я мою руки и смотрю на свое отражение в зеркале. Щеки горят, взгляд немного расфокусированный. Хм… текила. Я целую вечность жду у стойки, пока принесут кувшин с пивом, и возвращаюсь к нашему столу. — Где ты пропадал? — отчитывает меня Чимин. — Стоял в очереди в туалет. Между Хосоком и Леви разгорелся жаркий спор по поводу местной бейсбольной команды. Хосок останавливается посредине яростной тирады, чтобы налить нам всем пива, и я делаю большой глоток. — Чимин, я хочу выйти, подышать свежим воздухом. — Быстро тебя развезло! — Я на пять минут, не больше. Снова проталкиваюсь сквозь толпу. Меня начинает подташнивать, голова предательски кружится, и я нетвердо стою на ногах. Даже хуже, чем обычно. От глотка прохладного вечернего воздуха ко мне приходит понимание того, как же сильно я напился. Все вокруг двоится, как в старых диснеевских мультиках про Тома и Джерри. Боюсь, меня сейчас стошнит. Зачем же я так напился? — Тэхен. — Хосок вышел следом за мной. — Тебе плохо? — По-моему, я слишком много выпил. — Я слабо улыбаюсь. — Я тоже, — шепчет он, не сводя с меня пристального взгляда темных глаз. — Хочешь, обопрись на меня. — Он подходит поближе и обнимает меня за плечи. — Спасибо, Хосок, не надо. Я справлюсь. Я пытаюсь оттолкнуть его, но у меня не осталось сил. — Тэхен, прошу тебя, — шепчет он и прижимает меня к себе. — Хосок, что ты делаешь? — Тэхен, ты давно мне нравишься. — Одной рукой он обхватывает меня за талию, а второй держит за подбородок, откидывая мою голову назад. О господи… он собирается меня поцеловать. — Нет, Хосок, перестань! Нет! — Я отталкиваю его, но он как стена из железных мускулов, я не могу его сдвинуть. Его рука в моих волосах, он не дает мне отвернуться. — Тэхен, пожалуйста, — шепчет Хосок, почти касаясь моих губ. Его дыхание влажно и пахнет слишком сладко — Маргаритой и пивом. Он нежно целует меня в щеку чуть выше уголка рта. Я испуган, пьян и беспомощен, мне трудно дышать. — Хосок, не надо, — умоляю я. «Я не хочу. Я отношусь к тебе как к другу, и меня сейчас вырвет», — кричит мое подсознание. — Мне кажется, этот парень сказал только что вам «нет», — доносится из темноты спокойный голос. О господи! Чон Чонгук. Как он здесь оказался? Хосок отпускает меня. — Мистер Чон, — коротко произносит он. Я тревожно оглядываюсь на Чона. Он сердито смотрит на Хосока, глаза его мечут молнии. Черт! Я больше не в силах удерживать в себе алкоголь. Желудок подкатывает к горлу, я сгибаюсь пополам, и меня картинно тошнит прямо на землю. — Бог мой, Тэхен! — Хосок в отвращении отпрыгивает назад. Я сгораю со стыда. Чонгук видит это все и, взяв под руку, мягко ведет к невысокой кирпичной цветочнице на краю парковки. С глубокой благодарностью я замечаю, что там относительно темно. — Если захочешь еще раз вырвать, то лучше здесь. Я тебя подержу. Одной рукой он придерживает меня за плечи. Я неловко пытаюсь его оттолкнуть, но меня снова тошнит… а потом еще раз. О господи… Сколько это будет продолжаться? Даже теперь, когда мой желудок полностью опустел и наружу больше ничего не выходит, тело сотрясают ужасные спазмы. Я молча даю себе клятву никогда больше не брать в рот спиртного. Словами этих мучений не передать. Наконец все заканчивается. Совершенно измученный, я с трудом держусь ослабевшими руками за кирпичную стену цветочницы. Чон отпускает меня и дает носовой платок. Ну в чьем еще кармане может быть чистый льняной платок с монограммой? КТГ. Интересно, где такие покупают? Вытирая рот, я вяло размышляю о том, что означает буква Т. Невозможно поднять глаза и посмотреть на Чона. Как стыдно. Лучше бы меня проглотили азалии, которые растут в контейнере, или я провалился сквозь землю. Хосок по-прежнему стоит у входа в бар и следит за нами. Простонав, я закрываю лицо руками. Это один из худших моментов моей жизни. Я пытаюсь вспомнить самый худший, и мне в голову приходит только отказ Чонгука. Наконец я набираюсь храбрости и украдкой бросаю на него быстрый взгляд. Чонгук смотрит на меня сверху вниз, и по его лицу ничего нельзя понять. Обернувшись, я вижу смущенного Хосока. Похоже, в присутствии Чона ему явно не по себе. Как я на него сержусь! У меня для моего так называемого друга есть пара отборных слов, которые я никогда не решусь произнести в присутствии видного предпринимателя Чон Чонгука. Ну неужели я могу теперь сойти за настоящего парня, когда он только что видел, как меня выворачивало прямо на землю?! — Я… э-э… буду ждать вас в баре, — бормочет Хосок. Мы оба не обращаем на него внимания, и он исчезает за дверью. Я остаюсь один на один с Чонгуком. Только этого не хватало. Что я ему скажу? Надо попросить прощения за телефонный звонок. — Извините, — лепечу я, уставившись в платок, который отчаянно тереблю руками. «Какой мягкий». — За что ты просишь прощения, Тэхен? — В основном за то, что позвонил пьяным. Ну и много еще за что, — почти шепчу я, чувствуя, что краснею. «Можно я сейчас умру, ну пожалуйста!» — молю я неизвестно кого. — Со всеми бывает, — говорит он сухо. — Надо знать свои возможности. Нет, я всей душой за то, чтобы раздвигать границы, но это уже чересчур. И часто с тобой такое случается? Голова кружится от избытка алкоголя и раздражения. Ему-то какое дело? Я его сюда не звал. Он ведет себя со мной, как взрослый с провинившимся ребенком. Мне хочется сказать, что если захочу, то буду теперь напиваться каждый вечер, и его это не касается, однако сейчас, после того как меня тошнило прямо у него на глазах, лучше промолчать. Почему он не уходит? — Нет, — отвечаю я покаянно. — Такое со мной в первый раз, и сейчас у меня нет желания повторять эксперимент. Никак не пойму, зачем он здесь… В ушах рождается шум. Чон замечает, что я вот-вот упаду, поднимает меня на руки, прижимая к груди, как ребенка. — Успокойся, я отвезу тебя домой, — тихо говорит он. — Надо предупредить Чимина. — «Господи спаси, я снова в его объятиях». — Мой брат ему скажет. — Кто? — Я сделал удивлённые глаза, не понял, с кем сейчас Чимин... — Мой брат Юнги сейчас разговаривает с мистером Паком. — Э?.. — Ничего не понимаю. — Он был вместе со мной, когда ты позвонил. — В Сеуле? — Я совершенно сбит с толку. — Нет, я живу в «Hitman's». «До сих пор? Почему?» — недоумеваю я. — Как вы меня нашли? — По твоему мобильному. Я отследил его, Тэхен. Такое возможно? Это легально? «Он тебя преследует», — шепчет мне подсознание сквозь облако текилы, по-прежнему затуманивающее разум, но, поскольку это Чонгук, я не против. — У тебя был с собой рюкзак или пальто? — Э-э… вообще-то да. И то, и другое. — Чонгук, пожалуйста, мне нужно предупредить Чимина. Он будет волноваться. Его губы сжимаются в тонкую линию. — Ну, если нужно… Он ставит меня на землю и, взяв за руку, ведет обратно в бар. Я обессилен, запуган, по-прежнему пьян и как-то невероятно взволнована. Он сжимает мою руку — какое странное переплетение чувств! Внутри шумно и многолюдно. Играет музыка, и на танцполе собралась большая толпа. За нашим столом Чимина не видать, да и Хосок куда-то делся. Леви сидит в одиночестве, всеми покинутый и несчастный. — А где Чимин? — Я стараюсь перекричать шум. Голова у меня начинает пульсировать в такт тяжелым басам. — Танцует, — кричит в ответ Леви; он страшно зол и подозрительно оглядывает Чонгука. Я с трудом натягиваю свою свое синее пальто и надеваю через голову длинный ремень от рюзкака. Я готов идти сразу же, как только найду Чимина. — Он на танцполе. — Я чуть трогаю его рукой и наклоняюсь к уху; кончик моего носа касается его волос, я вдыхаю их чистый, свежий запах. О Боже! Запретные, незнакомые чувства, которые я пытался отрицать, поднимаются из глубин и доводят до исступления мое измученное тело. Я краснею, и где-то глубоко, глубоко внутри мои мышцы сладостно сжимаются. Чон косится на меня, снова берет за руку и ведет к барной стойке. Его обслуживают немедленно: мистер Чонгук не привык ждать. Неужели ему все достается так легко? — Выпей, — командует он, протягивая мне очень большой стакан воды со льдом. Цветные огни, вспыхивающие в такт музыке, отбрасывают странные блики и тени по всему бару. Мой спутник попеременно становится зеленым, голубым, белым и демонически красным. Он внимательно смотрит на меня. Я делаю робкий глоток. — Допивай! Все-таки он самый настоящий деспот. Чон, явно расстроенный, ерошит рукой непослушные волосы. У него-то какие проблемы? Ну, если не считать глупого парня, вроде бы меня, который звонит ему посреди ночи. Он тут же решает, что его надо спасать и, между прочим, оказывается прав. А потом ему приходится смотреть, как его выворачивает наизнанку… «Ох, Тэхен, сколько можно мусолить одно и то же?» — сердито одергивает мое подсознание. Мне представляется, что оно строго смотрит на меня поверх очков. Мир под ногами чуть покачивается, и Чонгук кладет руку мне на плечо, чтобы поддержать. Я послушно допиваю воду; от выпитого меня снова начинает подташнивать. Чон забирает стакан и ставит его на стойку бара. Сквозь пелену я замечаю, что он одет в просторную белую льняную рубашку, облегающие джинсы, черные кеды-конверсы и темный пиджак в полоску. Моему помутненному сознанию он кажется очень привлекательным. Чонгук снова берет меня за руку. Ой, мама!.. Он тащит меня на танцпол. Черт! Я не танцую. Он чувствует, что я упираюсь, и под цветными лучами я вижу его довольную, немного злорадную улыбку. Мистер Чон протягивает мне руку и резко дергает: я оказываюсь в его руках, и он снова начинает двигаться, увлекая меня за собой. Ого! Он здорово танцует, и, к своему удивлению, я следую за ним шаг в шаг. Наверное, потому, что я пьяный. Чон крепко прижимает меня к себе. Иначе я упал бы в обморок у его ног. В каком-то уголке мозга вдруг всплывает любимое предупреждение мамы: «Никогда не доверяй мужчинам, которые хорошо танцуют». Мы движемся через толпу к другому концу площадки и вот уже оказываемся рядом с Чимином и Юнги — братом Чонгука. Музыка, громкая и разнузданная, грохочет у меня в голове. Я задыхаюсь. Чимин явно в ударе, танцует как сумасшедший. С ним такое редко бывает: лишь тогда, когда ему кто-то очень нравится. Действительно нравится. И значит, завтра за завтраком нас будет трое. Чимин! Чонгук наклоняется и что-то шепчет на ухо Юнги. Юнги — высокий, широкоплечий, с волнистыми светлыми волосами и коварным блеском в глазах. В пульсирующем свете прожекторов я не могу разобрать их цвета. Юнги усмехается и обнимает Чимина. Он, похоже, счастлив… Чимин! Даже в моем состоянии я просто в шоке. Он ведь только что с ним познакомился! Чимин кивает каким-то его словам, улыбается и машет мне рукой. Чонгук в мгновение ока уводит нас с танцпола. Но мы с ним и словом не перемолвились. Ясно, к чему все идет. Им срочно нужна лекция о безопасном сексе. Надеюсь, он видел плакат на двери туалета. Мысли бурлят в голове, пытаясь прорваться сквозь пьяный туман. Здесь слишком жарко, слишком громко и слишком много огней. Голова идет кругом… кажется, пол сейчас поднимется прямо к лицу. Последнее, что я слышу перед тем, как упасть без сознания на руки мистера Чон Чонгука, и это его ругательство: — Твою мать!