Пятьдесят оттенков серого

***

Чимин в экстазе. — А что ему понадобилось в «Клейтонсе»? Его любопытство просачивается сквозь телефон. Я стою в подсобке, стараясь говорить как ни в чем не бывало. — Случайно оказался поблизости. — Уж больно много совпадений, Тэхен. Не искал ли он тебя? — задумчиво спрашивает Чимин. От этой мысли сердце екает, однако радость моя длится недолго. Как ни грустно, надо признать: Чон приезжал по делам. — Он посетил экспериментальную ферму Южнокорейского университета. Финансирует какие-то исследования, — бормочу я. — Да, он выделил им грант в два с половиной миллиона долларов. Ого! — Откуда ты знаешь? — Тэхен, я журналист, я собирал о нем сведения. Это моя работа — знать такие вещи. — Ладно, Чимин, успокойся. Так тебе нужны эти фотографии? — Разумеется. Вопрос в том, кто их будет делать и где? — Мы можем спросить его. Он сейчас здесь. — А ты можешь с ним связаться? — У меня есть номер его мобильного. Чимин шумно вздыхает. — Самый богатый, недоступный, самый таинственный холостяк в Южной Корее запросто дал тебе номер своего мобильного. — Ну да. — Тэхен! Ты ему нравишься. Тут и думать не о чем, — произносит Чимин убежденно. — Чимин, с его стороны это простая любезность. Еще не договорив, я понимаю, что это неправда. Любезность совсем не в характере Чон Чонгуке. Он вежлив, не более того. И маленький тихий голосок шепчет: возможно, Чимин прав. От этой мысли у меня мурашки бегут по коже. Но ведь сказал же он: «Я рад, что Чимин не смог приехать на интервью». В тихом восторге я обхватываю себя руками и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, лелея мысль о том, что и впрямь, хоть ненадолго, ему понравился. Чимин возвращает меня к реальности. — Но у нас нет фотографа. Леви как раз на эти выходные уехал домой, в Айдахо-Фоллз. Вот он расстроится, когда узнает, что упустил шанс снять одного из ведущих южнокорейских промышленников! — Хм… Может, попросить Хосока? — я нахмурил свое лицо. — Это мысль! Попроси его, он для тебя все на свете сделает. Потом позвонишь мистеру Чона и узнаешь, где ему удобнее. — Чимин ужасно бесцеремонен насчет Хосока. — Думаю, ты должен сам ему позвонить. — Кому, Хосоку? — издевается Чимин. — Нет, Чонгуку, — хмыкнул я. — Тэхен, это у тебя с ним роман. — Роман? — Мой голос взлетает на несколько октав. — Да я с ним едва знаком. — Ну, ты по крайней мере с ним разговаривал, — отвечает Чимин с досадой.— И похоже, он хочет познакомиться с тобой поближе. Тэхен, просто позвони ему, и все, — в приказном тоне говорит он и вешает трубку. У него иногда прорезаются командирские замашки. Я хмурюсь, глядя на телефон, и показываю ему язык. Не успеваю я отправить сообщение Хосоку, как в подсобку заходит Намджун. Ему нужна наждачная бумага. — Тэхен, у нас там полно посетителей, — желчно замечает он. — Прошу прощения. — Я поворачиваюсь, чтобы идти. — А где ты познакомился с Чон Чонгуком? — нарочито небрежно спрашивает Джун. — Брал у него интервью для нашей студенческой газеты, когда Чимин заболел. — Я пожимаю плечами, стараясь, чтобы мои слова прозвучали естественно, но мне это удается не лучше, чем Джуну. — Мистер Чон в «Клейтонсе». Ну, дела! — Он удивленно фыркает и трясет головой. — Ну, да ладно. Хочешь, сходим куда-нибудь сегодня вечером? Каждый раз, когда Джун приезжает домой, он приглашает меня на свидание, и я всегда отказываюсь. Это уже стало традицией. Намджун выглядит как типичный южнокорейский парень с обложки, но он совсем не похож на литературного героя, как ни старайся представить его в этом качестве. «А Чон?» — спрашивает меня мое подсознание, как бы подняв бровь. Я быстренько его затыкаю. — Разве вы не будете сегодня отмечать день рождения твоей сестры? — вновь я об этом интересуюсь. — Это завтра. — Как-нибудь в другой раз, Джун. У меня на следующей неделе выпускные экзамены, мне надо заниматься. — Тэхен, когда-нибудь ты ответишь мне «да»! — Он улыбается, и я спасаюсь бегством в торговый зал. — Тэхен, я снимаю интерьеры, а не портреты, — стонет Хосок. — Хосок, ну пожалуйста. — Сжимая телефон, я меряю шагами гостиную нашей квартиры и смотрю в окно на меркнущий вечерний свет. — Дай мне телефон. Чимин выхватывает у меня мобильный, откидывая за плечо шелковистые золотые волосы. — Послушай, Чон Хосок, если ты хочешь, чтобы наша газета сделала репортаж с открытия твоей выставки, ты должен быть завтра на съемках, усек? — Чимин умеет добиваться своего. — Хорошо. Тэхен тебе еще позвонит и скажет, когда и где. До завтра. — Чимин захлопывает телефон. — С этим улажено. Осталось только договориться о времени и месте. Звони ему. — Он протягивает мне мобильный. У меня скручивает живот. — Звони прямо сейчас. Я бросаю на него сердитый взгляд и лезу в задний карман за визиткой. Глубоко вздохнув, трясущимися пальцами набираю номер. Он отвечает на второй звонок. Его голос сдержан, спокоен и холоден. — Чон Чонгук. — Э… мистер Чон? Это Ким Тэхен. — Я не узнаю собственного голоса. Следует короткая пауза. Это просто невыносимо. В душе я весь трепещу. — Мистер Ким. Рад вас слышать. — тон изменился. Похоже, он удивлен; в голосе слышно тепло… и даже ласка. Дыхание прерывается, я краснею. Внезапно я осознаю, что Пак Чимин смотрит на меня, открыв рот, и убегаю на кухню, чтобы скрыться от его проницательных глаз. — Я звоню по поводу фотосессии для статьи. — «Дыши, Тэхен, дыши». Мои легкие судорожно втягивают воздух. — Завтра, если вас устроит. Когда вам удобно, сэр? Я почти вижу улыбку сфинкса. — Я остановился в отеле «Hitmán», в Тэгу. Ну, скажем, завтра утром в половине десятого? — Хорошо, мы приедем. — Я вне себя от восторга — как маленький ребенок, а не взрослый парень, который по закону Южной Кореи имеет право голосовать и покупать алкоголь. — Жду с нетерпением, мистер Ким. — Я представляю опасный блеск в его карих глазах. Как ему удается вложить в пять коротких слов столько мучительного соблазна? Я отключаюсь. Чимин уже на кухне и смотрит на меня с сосредоточенным выражением на лице. — Ким, бога матери, Тэхен. Он тебе нравится! Никогда раньше не видел, чтобы ты так на кого-то реагировал. Ты весь красный... Я почти готов был упасть в обморок. — Да ладно, Чимин, я постоянно краснею. У меня такая привычка. Не делай далеко идущих выводов, — огрызаюсь я. — Просто в его присутствии я чувствую себя ужасно неловко, вот и все. — «Hitmán», это меня успокаивает, — бормочет Чимин. — Надо будет позвонить менеджеру и договориться о месте для съемки. — Я приготовлю ужин, а потом мне надо заниматься. — Не в силах скрыть раздражения, я открываю буфет, чтобы приготовить ужин. Ночью я плохо сплю, все время ворочаюсь с боку на бок. Мне снятся туманные карие глаза, комбинезоны, длинные ноги, тонкие пальцы и темные, неизученные места. Два раза за ночь я просыпаюсь оттого, что сердце колотится, готовое выпрыгнуть из груди. В хорошем виде же я буду назавтра после бессонной ночи! Я взбиваю подушку и пытаюсь наконец улечься. Отель «Hitmán» уютно разместился в самом сердце Тэгу. Это величественное здание коричневого камня было построено как раз накануне краха конца 1920-х. Хосок, Тревис и я едем в моем «жуке», а Чимин — в своем «SLK», поскольку в мою машину мы все не влезли. Тревис — друг и помощник Хосока, он будет ставить свет. Чимин ухитрился договориться с «Hitmán's», чтобы нам бесплатно выделили комнату для съемки в обмен на упоминание в журнале. Когда он объясняет на ресепшен, что мы приехали фотографировать известного предпринимателя Чон Чонгука, нам сразу же предоставляют номер люкс. Обычного размера люкс, поскольку самый большой номер, очевидно, занимает мистер Чон. Администратор показывает нам апартаменты — он очень молод и почему-то страшно волнуется. Скорее всего, на него произвел сильное впечатление красота Чимина и его властные манеры, потому что он послушен ему, как глина рукам скульптора. Комнаты элегантны, сдержанны и богато обставлены. Времени — девять. У нас в запасе еще полчаса. Чимин разворачивается на полную мощность. — Хосок, думаю, надо снять его на фоне стены, ты согласен? — Она не дожидается ответа. — Тревис, убери стулья. Тэхен, позвони, пожалуйста, горничной, чтобы принесли напитки. И скажи Чону, что мы уже здесь. Раскомандовался тут. Я закатываю глаза, но делаю, что приказано. Через полчаса мистер Чонгук входит в наш номер. Ух ты! На нем белая рубашка с распахнутым воротом и серые фланелевые брюки, сидящие на бедрах. Непослушные волосы еще влажные после душа. Я смотрю на него, и во рту у меня все пересыхает. Он жутко сексуальный. За Чоном в номер заходит какой-то мужчина лет тридцати пяти, заросший щетиной и коротко стриженный, в строгом темном костюме и галстуке, и молча становится в углу. Его карие глаза невозмутимо следят за нами. — Рад вас видеть, мистер Ким. — Чон протягивает руку, и я жму ее, быстро моргая. Ох… какой он… обалдеть. Прикасаясь к его руке, я чувствую, как по телу пробегает приятный ток, смущаюсь и краснею. Наверное, мое неровное дыхание слышно всем вокруг. — Мистер Чон, это Пак Чимин, — бормочу я, сделав жест рукой в сторону Чимина, который выходит вперед, глядя ему прямо в глаза. — Настойчивый Пак Чимин. Как вы себя чувствуете? — Он приветливо улыбается. — Надеюсь, вам уже лучше? Ким Тэхён сказал, что на прошлой неделе вы болели? — Все в порядке, спасибо, мистер Чон. — Он, не моргнув глазом, пожимает его руку. Чимин учился в лучшей частной школе, в Южной Кореи. У него богатые родители, и он вырос уверенным в себе и своем месте в мире. Я им восхищаюсь. — Спасибо, что нашли для нас время. — Он вежливо улыбается. — Не стоит благодарности, — отвечает он и вновь одаривает меня взглядом серых глаз. Я опять заливаюсь краской. Черт! — Чон Хосок, наш фотограф, — говорю я, улыбаясь. Хосок нежно улыбается мне в ответ. Когда он переводит взгляд на другого господина Чона, его глаза становятся холодными. — Мистер Чонгук, — кивает он. — Мистер Хосок. — Выражение лица Чонгука тоже меняется, когда он оценивает Хосока. — Где вы хотите меня сфотографировать? — Голос звучит немного угрожающе. Но Чимин не может уступить Хосоку главную роль. — Мистер Чонгук, вы не могли бы сесть вот здесь? Осторожнее, не споткнитесь о провод. А потом мы сделаем несколько снимков стоя. — Чимин указывает ему на кресло у стены. Тревис включает свет, на мгновение ослепляя господина Чонгука, и бормочет извинения. Затем мы с Тревисом стоим и смотрим, как Хосок щелкает камерой. Он делает несколько снимков с рук, прося Чонгука повернуться туда, потом сюда, поднять ладонь, а потом снова опустить. Потом Хосок ставит камеру на штатив и делает еще несколько фотографий, а Чонгук все это время, примерно двадцать минут, сидит и терпеливо позирует. Моя мечта сбылась — я могу любоваться им с близкого расстояния. Дважды наши глаза встречаются, и я с трудом отрываюсь от его туманного взгляда. — Сидя достаточно, — снова вмешивается Чимин. — Теперь стоя, если вы не против, мистер Чонгук. Он встает, и Тревис бросается убирать стул. Хосок снова щелкает затвором своего «Nicona». — Думаю, достаточно, — провозглашает он через пять минут. — Замечательно, — говорит Чимин. — Еще раз спасибо, мистер Чонгук. Он жмет его руку, а за ним Хосок. — Буду ждать вашей статьи, мистер Пак, — бормочет Чонгук и уже в дверях, повернувшись ко мне, произносит: — Вы меня не проводите, мистер Ким? — Конечно, — отвечаю я, совершенно обескураженный. Бросаю тревожный взгляд на Чимина, тот пожимает плечами. Хосок у него за спиной мрачно хмурится. — Всего вам доброго, — произносит мистер Чонгук, открывая дверь и пропуская меня вперед. Вот те раз!.. В чем дело? Что ему от меня нужно? Я замираю в коридоре, переминаясь с ноги на ногу, и жду мистера Чонгука, который выходит из комнаты в сопровождении мистера Короткая Стрижка в строгом костюме. — Я позвоню тебе, Тейлор, — бросает он Короткой Стрижке. Тейлор уходит по коридору, и Чонгук обращает свой прожигающий взгляд на меня. О господи! Я что-нибудь сделал не так? — Не хотите выпить со мной кофе? Сердце стучит у меня в горле. Свидание? Чонгук пригласил меня на свидание? Он спросил: «Не хотите выпить со мной кофе?». «Наверное, ему кажется, что ты еще не проснулся», — посмеивается надо мной мое подсознание. — Мне надо развезти всех по домам, — бормочу я извиняющимся тоном, скручивая руки. — Тейлор, — кричит он, и я подпрыгиваю от неожиданности. Тейлор, который уже успел отойти, снова идет к нам. — Они живут в университетском городке? — спрашивает Чонгук негромко. Я киваю, не в силах открыть рот. — Их отвезет Тейлор, мой шофер. У нас тут большой внедорожник, туда влезет и снаряжение. — Да, мистер Чонгук? — спрашивает Тейлор как ни в чем не бывало. — Не могли бы вы отвезти фотографа, его ассистента и мистера Чимина домой? — Конечно, сэр. — Ну вот. А теперь, вы выпьете со мной кофе? — Чонгук улыбается, как будто заключил сделку. Я хмурюсь. — Э-э… Мистер Чонгук, вообще-то… Послушайте, Тейлору не обязательно их отвозить. — Я бросаю быстрый взгляд на Чона, который стоически сохраняет невозмутимое выражение лица. — Если вы подождете, мы с Чимином поменяемся машинами. Чон расплывается в сияющей, беспечной улыбке во весь рот. О, боже… и открывает передо мной дверь номера. Я обегаю его, чтобы войти, и застаю Чимина оживленно обсуждающей что-то с Хосоком. — Тэхен, ты ему определенно нравишься, — говорит он без всякого вступления. Хосок неодобрительно смотрит на меня. — Но я ему не доверяю, — добавляет он. Я поднимаю руку в надежде, что она меня выслушает. — Чимин, ты не мог бы поменяться со мной машинами и взять «жук»? — Зачем? — Мистер Чонгук пригласил меня выпить кофе. У него открывается рот. Какой чудесный момент: Чимин лишился дара речи!.. Он хватает меня за локоть и тащит из гостиной в спальню. — Тэхен, с ним явно что-то не так. Чонгук выглядит потрясающе, я согласен, но он опасный тип. Особенно для таких, как ты. — Что значит таких, как я? — Ты понимаешь, не прикидывайся. Для невинных парней вроде тебя, — говорит он немного раздраженно. Я краснею. — Чимин, мы просто выпьем кофе. На следующей неделе у меня экзамены, надо заниматься, поэтому я не буду сидеть с ним долго. Чимин поджимает губы, словно обдумывая мое предложение. Наконец, он достает из кармана ключи и отдает мне. Я взамен отдаю ей свои. — Я буду ждать. Не задерживайся, а то мне придется выслать спасательную команду. — Спасибо. — Я обнимаю Чимина и ухожу. Мистер Чонгук ждет, прислонившись к стене, похожий на манекенщика из глянцевого мужского журнала. — Все, я готов пить кофе, — бормочу я, краснея, как свекла. Чонгук ухмыляется. — Только после вас, мистер Ким. Он жестом показывает, чтобы я проходил вперед. Я иду по коридору на трясущихся ногах; голова кружится, сердце выбивает тревожный неровный ритм. Я иду пить кофе с Чон Чонгуком… и я ненавижу кофе. По широкому коридору мы вместе идем к лифтам. Что я ему скажу? Мой мозг сковывает ужасное предчувствие. О чем мы будем говорить? Какие у нас могут быть общие темы для разговора? Мягкий теплый голос отрывает меня от размышлений: — А вы давно знаете Пак Чимина? О, легкий вопрос для начала. — С первого курса. Он мой близкий друг. — Хм, — произносит Чон неопределенно. Что у него на уме? Он нажимает кнопку вызова лифта, и почти сразу же раздается звонок. Двери открываются, и мы видим парочку, застывшую в страстном объятии. От неожиданности они отскакивают друг от друга и виновато отводят глаза. Мы с Чоном заходим в лифт. Я стараюсь сохранить невозмутимое выражение лица, поэтому смотрю в пол и чувствую, как щеки наливаются румянцем. Кошусь на Чонгука из-под ресниц: вроде бы он улыбается самыми уголками губ, но трудно сказать наверняка. Парень с девушкой тоже не говорят ни слова, и в неловком молчании мы доезжаем до первого этажа. В лифте нет даже музыки, чтобы разрядить обстановку. Двери открываются, и, к моему удивлению, Чон берет меня за руку, сжав ее своими длинными прохладными пальцами. Я чувствую, как по телу пробегает разряд тока, и без того быстрое биение сердца еще сильнее ускоряется. Он выводит меня из лифта, и мы слышим сдавленные смешки парочки, вышедшей вслед за нами. Чонгук ухмыляется. — Что это такое с лифтами? — бормочет он. Мы проходим через просторный, оживленный холл к выходу, но мистер Чон не идет через вращающуюся дверь. Интересно, это потому, что он не хочет выпускать мою руку? На улице теплый воскресный майский день. Светит солнце, и почти нет машин. Чонгук поворачивает направо и шагает по направлению к перекрестку, где мы останавливаемся и ждем, когда загорится зеленый. Он так и не отпустил мою руку. Я иду по улице, и Чон Чонгук держит меня за руку. Никто еще не держал меня за руку. По всему моему телу бегут мурашки, голова кружится. Я стараюсь стереть с лица дурацкую ухмылку от уха до уха. Появляется зеленый человечек, и мы переходим на другую сторону. Так мы идем четыре квартала и наконец достигаем «Тэгу-кофе-хаус», где Чон отпускает мою руку, чтобы распахнуть дверь. Я захожу внутрь. — Выбирайте пока столик, я схожу за кофе. Вам что принести? — спрашивает он как всегда вежливо. — Я буду чай… «Английский завтрак», пакетик сразу вынуть. Чонгук поднимает брови. — А кофе? — Я его не люблю. Он улыбается. — Хорошо, чай, пакетик сразу вынуть. Сладкий? На мгновение ошарашенно замолкаю, сочтя это ласковым обращением. Но подсознание, поджав губы, возвращает меня к реальности. Чувствую себя идиотом, он спрашивает: «сахар класть или нет?» — Нет, без сахара. — Я смотрю вниз на свои сведенные пальцы. — А есть что-нибудь будете? — Нет, спасибо, ничего. — Я качаю головой, и он идет к прилавку. Пока Чонгук стоит в очереди, я исподтишка наблюдаю за ним сквозь опущенные ресницы. Я могу смотреть на него целыми днями. Он высок, широк в плечах и строен, а как эти брюки обхватывают бедра… О, господи! Несколько раз он проводит длинными, изящными пальцами по уже высохшим, но по-прежнему непослушным волосам. Хм… Я бы сам с удовольствием провел по ним рукой. Эта мысль застает меня врасплох, и щеки вновь наливаются румянцем. Я кусаю губу и смотрю вниз, на руки. — Хотите, я угадаю, о чем вы думаете? — Чонгук стоит рядом со столиком и смотрит прямо на меня. Я заливаюсь краской. О том, что будет, если провести рукой по вашим волосам. Мне интересно, мягкие ли они на ощупь… Я отрицательно качаю головой. Чон ставит поднос на небольшой, круглый столик, фанерованный березой. Он протягивает мне чашку с блюдцем, маленький чайник и тарелочку, на которой лежит одинокий пакетик чая с этикеткой Twinings English Breakfast — мой любимый. Сам он пьет кофе с чудесным изображением листочка на молочной пенке. Интересно, как это делается? — раздумываю я от нечего делать. Он взял себе черничный маффин. Отставив поднос в сторону, Чонгук садится напротив меня и скрещивает длинные ноги. Движения его легки и свободны, он полностью владеет своим телом. Я ему завидую. Особенно если учесть, что я — неуклюжая, с плохой координацией движений. Мне трудно добраться из пункта А в пункт Б и не упасть по дороге. — Так о чем же вы думаете? — настаивает он. — Это мой любимый чай. — Голос звучит тихо и глухо. Я не могу поверить, что сижу напротив Чон Чонгука в кофейне в Тэгу. Он хмурится — чувствует, что я что-то недоговариваю. Я окунаю пакетик в чашку и почти сразу вынимаю его чайной ложечкой и кладу на тарелку. Чон вопросительно смотрит на меня, склонив голову набок. — Я люблю слабый чай без молока, — бормочу я, как бы оправдываясь. — Понимаю. Он ваш парень? Ну и ну… С чего бы это? — Кто? — я поднимаю свои глаза на Чона. — Фотограф. Чон Хосок. От удивления я нервно смеюсь. — Нет, Хосок мой старый друг и больше ничего. Почему вы решили, что он мой парень? — По тому, как он улыбался вам, а вы — ему. — Чонгук глядит мне прямо в глаза. Я чувствую себя ужасно неловко и пытаюсь отвести взгляд, но вместо этого смотрю на него как зачарованный... — Он почти что член семьи, — шепчу я. Чон слегка кивает, по-видимому, удовлетворенный отпетом. Его длинные пальцы ловко снимают бумагу от маффина. — Не хотите кусочек? — спрашивает он и снова чуть заметно улыбается. — Нет, спасибо. — Я хмурюсь и опять перевожу взгляд на свои руки. — А тот, которого я видел вчера в магазине? — Намджун мне просто друг. Я вам вчера сказал. — Разговор получается какой-то дурацкий. — Почему вы спрашиваете? — Похоже, вы нервничаете в мужском обществе. Черт, почему я должен с ним это обсуждать? «Я нервничаю только в вашем обществе, мистер Чон», — мысленно парирую я. — Я вас боюсь. — Я краснею до ушей, но мысленно похлопываю себя по спине за откровенность и снова смотрю на свои руки. — Вы должны меня бояться, — кивает он. — Мне нравится ваша прямота. Пожалуйста, не опускайте глаза, я хочу видеть ваше лицо. Ох. Я смотрю на него, и Чон ободряюще, хотя и криво мне улыбается. — Мне кажется, я начинаю догадываться, о чем вы думаете. Вы одна сплошная тайна, Ким Тэхен. Кто я? Сплошная тайна? — Во мне нет ничего таинственного. — По-моему, вы очень хорошо владеете собой. Неужели? Потрясающе… Как у меня так получилось? Удивительно. Я владею собой? Ни разу. — Ну, если не считать того, что вы часто краснеете. Хотел бы я знать, почему. — Чонгук закидывает в рот маленький кусочек маффина и медленно жует, не сводя с меня взгляда. И, словно по сигналу, я краснею. Черт! — Вы всегда так бесцеремонны? — Я не думал, что это так называется. Я вас обидел? — Он, по-видимому, удивлен. — Нет, — честно отвечаю я. — Хорошо. — Но вы очень властный человек, — наношу я ответный удар. Чон поднимает брови и вроде бы немного краснеет. — Я привык, чтобы мне подчинялись, Ким Тэхен, — сурово произносит он. — Во всем. — Не сомневаюсь. Почему вы не предложили мне обращаться к вам по имени? — Я сам удивляюсь своему нахальству. Почему разговор стал таким серьезным? Я никак этого не ждал. С чего вдруг я так на него накинулся? Похоже, он старается держать меня на расстоянии. — По имени меня зовут только члены семьи и самые близкие друзья. Мне так нравится. Ого. И все же он не сказал: «Зовите меня Чонгук». И он действительно диктатор, этим все объясняется. В глубине души я начинаю думать, что лучше бы Чимин сам взял у него интервью. Сошлись бы два диктатора. К тому же он почти блондин — ну, золотисто-рыжий, — как женщины в его офисе. Мне не нравится мысль о Чонгуке и о лучшем друге. Я отпиваю глоток чая, и Чонгук кладет в рот еще кусочек маффина. — Вы единственный ребенок? Ну вот, опять меняет тему. — Да. — Расскажите мне о своих родителях. Нашел о чем спрашивать. Это ужасно скучно. — Моя мать живет в Джорджии со своим новым мужем Бобом. Отчим — в Монтесано. — А отец? — Отец умер, когда я был совсем маленьким. — Извините. — Я его совсем не помню. — сказал я отчаянным тоном. — А потом ваша мать вышла замуж во второй раз? Я фыркаю. — Можно сказать и так. Чон хмурится. — Вы не любите рассказывать о себе? — говорит он сухо, потирая подбородок как бы в глубокой задумчивости. — Вы тоже. — Вы уже брали у меня интервью и, помнится, задавали довольно интимные вопросы. — Он ухмыляется. Ну конечно. Вопрос насчет «гея». Я готов провалиться сквозь землю. В будущем, полагаю, мне придется пройти курс интенсивной психотерапии, чтобы не испытывать мучительного стыда при воспоминании об этом моменте. Я начинаю что-то бормотать про свою мать только для того, чтобы избавиться от неприятных мыслей. — Мама у меня чудесная. Она неизлечимый романтик. Нынешний брак у нее четвертый. Чонгук удивленно поднимает брови. — Я по ней скучаю, — продолжаю я. — Сейчас у нее есть Боб. Надеюсь, он присмотрит за ней и загладит последствия ее легкомысленных начинаний, когда они потерпят крах. — При мысли о маме я улыбаюсь. Мы с ней давно не виделись. Чонгук внимательно глядит на меня, изредка отхлебывая кофе. Мне лучше не смотреть на его рот. Эти губы меня волнуют. — А с отчимом у вас хорошие отношения? — Конечно, я с ним вырос. Он для меня единственный отец. — И что он за человек? — Рэй?.. Молчун. — И все? — удивленно спрашивает мой собеседник. Я пожимаю плечами. А что он хотел? Историю моей жизни? — Молчун, как и его падчерик, — подначивает Чон. — Он любит футбол — особенно европейский, — боулинг и рыбалку. А еще он делает мебель. Бывший военный. — Я вздыхаю. — Вы живете с ним? — Да. Моя мама встретила мужа номер три, когда мне было пятнадцать. Я остался с Рэем. Чонгук хмурится, как будто пытается понять. — Муж номер три жил в Техасе. А кроме того… моя мама только что вышла замуж. — Я замолкаю. Мама никогда не говорит о муже номер три. Зачем Чон завел это разговор? Его это не касается. Я тоже могу так себя вести. — Расскажите мне о своих родителях, — прошу я. Он пожимает плечами. — Мой отец — адвокат, а мама — детский врач. Они живут также как и я, в Сеуле. А-а… у него богатые родители. Я представил себе успешную пару, которая усыновляет троих детей, и один из них вырастает красавцем, который запросто покоряет вершины мирового бизнеса. Как ему это удалось? Родители должны им гордиться. — А что делают ваши брат с сестрой? — Юнги занимается строительством, а сестренка сейчас в Париже, изучает кулинарию под руководством какого-то знаменитого французского шефа. — Его глаза туманятся от раздражения. Он явно не хочет говорить о себе или своей семье. — Я слышал, что Париж чудесный город, — бормочу я. Интересно, почему он избегает разговоров о своей семье? Потому что его усыновили? — Да, очень красивый. Вы там были? — спрашивает он, сразу же успокаиваясь. — Я никогда не был за границей. — Вот мы и вернулись к банальностям. Что он скрывает? — А хотели бы поехать? — В Париж? — изумляюсь я. Еще бы! Кто бы отказался! — Конечно, хотел бы, — честно признаюсь я. — Но мне больше хочется в Англию. Чонгук склоняет голову набок и проводит указательным пальцем по верхней губе. О боже. — Почему? Я быстро моргаю. Соберись, Ким. — Это родина Шекспира, Остен, сестер Бронте, Томаса Гарди. Я бы хотел посмотреть на те места, где были написаны эти чудесные книги. Разговоры о литературе напоминают мне, что надо заниматься. Я смотрю на часы. — Мне пора. Я должен готовиться. — К экзаменам? — Да, уже скоро — во вторник. — А где машина мистера Чимина? — На парковке у отеля. — Я вас провожу. — Спасибо за чай, мистер Чон. Он улыбается своей странной, таинственной улыбкой. — Не за что, Ким Тэхен. Мне было очень приятно. Идемте, — командует он и протягивает мне руку. Я беру ее, сбитый с толку, и выхожу следом за ним на улицу. Мы бредем обратно к отелю и по взаимному согласию не произносим ни слова. Внешне Чон спокоен и собран. Я отчаянно пытаюсь оценить, как прошло наше утреннее свидание за чашкой кофе. У меня такое чувство, словно я побывал на собеседовании, только непонятно, на какую должность. — Вы всегда носите джинсы? — ни с того ни с сего спрашивает Чонгук. — Почти. Он кивает. Мы снова на перекрестке со светофором. Я лихорадочно прокручиваю в мозгу события сегодняшнего утра. Какой странный вопрос… Сейчас мы расстанемся. Вот и все. У меня был шанс, и я его упустил. Возможно, у него кто-то есть. — А у вас есть девушка, или парень? — выпаливаю я. О господи, неужели я произнес это вслух? Его губы кривятся в полуулыбке. — Нет, Ким Тэхен, девушки, как и парня, у меня нет и быть не может, — говорит он негромко. Ого… Что он хочет этим сказать? Он не гей? Или все-таки гей? Может, он сказал неправду на интервью?.. В первый момент я жду продолжения, однако Чонгук молчит. Все, надо идти. Мне нужно все обдумать. Я должен от него уйти. Я делаю шаг вперед, спотыкаюсь и чуть не падаю головой вперед на дорогу. — Черт, Ким Тэхен! — Чонгук так сильно дергает меня за руку, что я падаю назад ровно за секунду до того, как мимо проносится велосипедист, движущийся против потока машин на улице с односторонним движением. Все происходит в одно мгновение — я падаю, и вот я уже в его объятиях, и он прижимает меня к груди. Я вдыхаю его чистый, живой аромат. От него пахнет свежевыстиранной льняной рубашкой и дорогим гелем для душа. О боже… Голова идет кругом. Я глубоко вздыхаю. — Не ушибся? — шепчет Чон. Он прижимает меня к себе, обхватив одной рукой за плечи. Пальцы другой его руки скользят по моему лицу, мягко ощупывая. Он касается большим пальцем моей верхней губы, и я чувствую, что у него остановилось дыхание. Чонгук смотрит мне прямо в глаза, и я выдерживаю его тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но в конце концов я перестаю замечать что-либо, кроме его прекрасного рта. Боже мой! В двадцать один год я в первый раз по-настоящему захотел, чтобы меня поцеловали. Я хочу чувствовать его губы на своих губах.