Цена свободы

— Харон, дружище! — Элис, заметно покачиваясь, подошла к его столику в баре и оперлась на него руками. — Давно не виделись. — Элис? — Наёмник вперил в неё удивлённый взгляд голубых глаз. — Да, долго тебя не было. — А я тут, понимаешь, мир спасала от всяких там… правительств. — Она нетрезво хихикнула, уселась напротив Харона и пихнула его в плечо. — У меня к тебе дельце есть. Пойдём? — Прямо сейчас? — На облезлом лице отразилось недоверие. — Ты вообще под чем? — Какая разница? Дело наваристое, точно тебе говорю. Богачами будем. Харон разглядел огромные дыры зрачков в её глазах. — И давно ты употребляешь? — Не, всего лишь… Ну это, не помню в общем. Ты мне что, мамочка? Я предлагаю тебе возобновить контракт, а ты мне про потребление. — Под наркотой совсем не те рефлексы. — В охрипшем голосе, как и всегда, ни намёка на эмоции. — А я не люблю, когда наниматель лезет на рожон и не может за себя постоять. — Да мои рефлексы ещё лучше чем были, — обиженно нахмурилась Элис. — Хватит мне нотации читать, ты в деле или нет? — Что за дело? — Ну не-е, ты сначала согласись, а потом спрашивай. Харон закатил глаза, поворчал и окинул задумчивым взглядом бар. — Ладно, я в деле. Теперь рассказывай, в чём оно состоит. Элис с загадочной усмешкой поднялась на ноги. — Пока что твоё дело — идти за мной. А потом сам всё увидишь. Харон ожидал увидеть что угодно, кроме того, что увидел на деле. Элис закупилась боезапасом, пересчитала крышки и направилась прямиком в Парадиз-Фоллз. Уломала привратника Ворчуна впустить её за пятьсот крышек, при этом заявив, что тоже хочет стать работорговцем. — Этот уже мой. Телохранитель. — Она с довольной ухмылкой ткнула пальцем в Харона. — Чур, не продаётся. — А где ошейник? — спросил Ворчун. — Он и без ошейника ни на шаг не отходит. Видишь? Элис зашагала к воротам, и Харон послушно двинулся за ней. Как только пост охраны был пройден, он склонился к ней и тихо прорычал на ухо: — Какого хрена ты творишь? Я не понимаю наш план. — Ты и не обязан. — Тон её голоса затвердел. — Твоё дело — идти за мной. Твой договор по-прежнему у меня, забыл? В ответ Харон лишь еле слышно заворчал. О чём он думал, глядя на рабов в ошейниках, было известно только ему одному. Когда они зашли в дом лидера работорговцев, Элис велела Харону ждать внизу и поднялась на второй этаж. Разговор длился десять минут, после чего его прервали два выстрела сквозь глушитель. В следующее мгновение Харон уже созерцал распластанных на полу Гробовщика Джонса и его рабыню с простреленными головами. — Харон, это Кловер, она теперь с нами. — Элис указала на вторую рабыню, что стояла в углу с не до конца понятным выражением лица. — Забавно, правда? — спокойно сказала Элис, поглядывая в окно. — Главарь этой шайки мёртв, а снаружи никто и бровью не ведёт. Хороший у меня глушитель, однако… — Ты спятила? — вырвалось у Харона случайно, но ситуация уже не располагала к вежливым реверансам. — Да, — хищно улыбнулась Элис. Впервые на лице Харона она видела столько эмоций. — Тут по меньшей мере сотня человек, нам крышка. — Он заговорил в два раза быстрее обычного, что, как правило, делал только в напряжённых перестрелках. — Ты ведь поможешь мне их убить, правда? — поинтересовалась Элис, пряча пистолет в кобуру на бедре. — Это безумие. Зачем тебе это? — Ну как зачем… Устроить геноцид мирных граждан я могу, а геноцид этих отродий — нет? Да как бы не так. Элис выхватила из-за спины плазменную снайперскую винтовку. Харон застыл на месте. — Это же верная смерть… — Вот только не говори мне, что не мечтал пасть смертью храбрых и прихватить с собой побольше моральных уродов. — Полубезумный оскал нанимательницы, кажется, разбудил внутри гуля азарт. Получив его молчаливое согласие, Элис кивнула на входную дверь. — Забаррикадируй вход и жди гостей. Кстати, за дверью можешь оставить подарочек. — Она дала ему три осколочных мины и отошла к балкону. — Кловер, помоги ему. А я пока постреляю в тире. Какой же здесь чудесный обзор… Дальнейшие события память Элис не показывала. Вместо них было лишь кровавое месиво, крики, боль и свирепая первобытная ярость. Огромный ком накопившейся боли выходил из неё через насилие, но, кажется, даже не думал уменьшаться — лишь рос, доводя её до полного безумия. Харон потом рассказывал, что когда закончились патроны, она рвала противников чуть ли не голыми руками. Освобождённые рабы от неё шарахались и бросались наутёк, как только были деактивированы их ошейники. Однако некоторым из них оказалось некуда идти, о чём они всё же набрались смелости сказать. — Что значит некуда? Убирайтесь туда, откуда вас забрали, — бросила им Элис, с ног до головы облитая кровью, на что услышала, что у многих дом либо разрушен, либо находится слишком далеко, чтобы добраться туда живьём. — Ну тогда оставайтесь, какая разница. Мне пофиг, просто отвалите от меня. О, наконец-то… Изрядно потрепанный Харон принёс ей бутылку чего-то крепкого, и она сразу же опустошила её на треть. За этим следовало неопределённое время забытья, полное алкоголя и наркотиков — благо, этого добра в Парадиз-Фоллз было предостаточно. Именно здесь Элис как никогда остро ощущала себя в ловушке — лёжа на роскошной кровати Гробовщика теперь, когда все рабские ошейники в этом месте были отключены, она чувствовала, как один из них сдавливает её шею. Стоит ей сделать шаг в сторону свободы, как ей снесёт голову. Знать бы ещё, в какой стороне эта самая свобода… В смерти? В забытьи? Иногда среди пелены пьяного угара ненадолго появлялся голос Харона, который говорил что-то вроде: — Может уже хватит здесь гнить? Люди ждут твоего решения. — Какие ещё люди? Какое, нахрен, решение, у меня тут нет никаких проблем, чтоб их решать, — отвечала Элис сквозь писк в ушах. — Вообще-то есть одна проблема, и она в тебе. — Нет никакой проблемы, свали. — Я не могу сидеть рядом с тобой круглые сутки и откачивать после передозов. — А я разве об этом просила? Здесь дохрена крышек — забирай, сколько хочешь, и проваливай. И контракт свой не забудь, вытащи из моего рюкзака. И дай мне, наконец, спокойно сдохнуть, не мозоль глаза. — На нас теперь ответственность за людей, которые здесь остались. — На этих словах Элис начинала жалеть, что позволила Харону высказывать своё мнение и потратила так много времени, чтобы его разговорить. — Пока что работорговцы возвращаются сюда с рейдов поодиночке, но скоро они поймут, в чём дело, и атакуют группой. Нам нужно… — Мне похрен. Какую часть слова «свали» ты не понял? — Я никуда не свалю. Если ты не заметила, я всё это время сидел здесь. — Вот и сиди дальше, только рот не раскрывай. У тебя отлично получается изображать мебель. И Харон на время замолкал, пока очередная проблема не казалась ему достойной разговора. На деле же единственной такой проблемой стала нехватка еды и воды. Примерно в то же время у Элис медленно подходили к концу винт и алкоголь, из-за чего ей с крайней неохотой пришлось протрезветь и таки заняться решением накопившихся проблем. Оставшиеся рабы в количестве одиннадцати человек уже успели стащить все трупы в кучу и сжечь. Простейшие роли и профессии тоже были распределены. От Элис теперь требовалось наладить поставку очищенной воды от ненавистного Братства Стали, и договориться с продовольственным караваном. Но перед этим каким-то образом убедить людей, что Парадиз-Фоллз больше не берлога работорговцев, а обычное мирное поселение. Задачка не из лёгких. — Я что, похожа на грёбаного фермера? Я не стану строить вам дома и садить тошку, — отрезала Элис. — Я наёмник. Зачищу территорию хоть от когтей смерти за достойную плату, но своё хозяйство обустраивайте сами. Пусть каждый будет делать то, что хорошо умеет. — Понял. — В голосе Престона слышались нотки разочарования, но виду он не подавал. — Тогда даю двадцать крышек за зачистку территории. — Я, по-твоему, самаритянин? — Элис скрестила руки на груди, пластины её брони тихо звякнули. — Тебе точно нужны мои навыки? — Хорошо, пятьдесят крышек. У меня сейчас больше нет. — Другой разговор. Престон указал координаты и пожелал удачи. Продав ненужный хлам, Элис с Дьяконом выдвинулись из Сэнкчуари-Хиллз. — Пятьдесят крышек — всё равно мало для такой работы, — заметил Дьякон. — Почему ты каждый раз берёшься за это? — Люди здесь находятся в плену обстоятельств. А я терпеть не могу рабство. — Элис мрачно взглянула на сгущающиеся тучи в попытке определить, обычная будет гроза или радиоактивная. — За это я тебя и уважаю, — улыбнулся Дьякон. — Под этой бронёй спрятано доброе сердце. — Ещё раз такое ляпнешь — получишь по башке. — На Столичной Пустоши тебя вообще называли мессией. — Кто старое помянет, тот получит по башке, — с раздражением ответила Элис. Тучи были обычного серого цвета, значит переждать грозу можно и на заправке Ред Рокет. — Нет, серьёзно, почему им можно, а мне нельзя? — в шутку возмутился Дьякон. — Это ведь правда. — Ну всё, доболтался. Элис замахнулась для подзатыльника, но Дьякон ловко увернулся и с весёлым криком «попробуй достань» помчался к заправке. Элис с удовлетворением отметила, что рефлекс пристрелить убегающую цель на Дьяконе уже не срабатывает. Не сдержав лёгкой усмешки, она добралась до заправки быстрым шагом и закрыла ворота гаража до того, как по крыше начали барабанить капли. Дьякон обнаружился в комнатке, переоборудованной под спальню, за шкафом. Стоило Элис раскрыть его укрытие, как он поднял руки и жалобно попросил: — Пощади, прошу. Моя голова будет гораздо полезнее невредимой, ведь так в ней ещё останутся мозги. — Чем полезнее? Ахинеей, которую ты всё время несёшь? — Нет, я… Ладно, справедливо. Тогда, возможно, решим вопрос откупом? — Он полез в свой рюкзак и вытащил из него первое, что попалось под руку. — Смотри-ка, макароны с сыром! Объедение. Как насчёт этой пищи богов в обмен на мою жизнь? Кстати, время как раз обеденное. Он достал из рюкзака вторую банку макарон и протянул её Элис. — Я не голодна. Она отошла к проёму, позволяя Дьякону усесться на кровати, поставила к стене винтовку и сняла с плеча верхний патронташ. — Ты совсем редко ешь, так нельзя. — Он принял назидательный вид. — Вот упадёшь в голодный обморок на людях, они решат, что ты закоротивший синт, а синт на самом деле я. Моральная дилемма, понимаешь? — Слыхал такой термин — метаболизм? — Звучит как болезнь. Элис подперла косяк плечом и сложила руки на груди. — Это обмен веществ в организме, и у каждого он протекает с разной скоростью. У меня эта скорость медленная, так что хватит донимать меня советами по здоровому питанию. Я не голодна. — Да ты ходячая энциклопедия по анатомии, — восхитился Дьякон. — Что ни день, то интересный факт. — Я не энциклопедия. Мой отец был врачом. Элис не успела понять, как у неё это вырвалось. Она не рассказывала Дьякону о своём прошлом. Всё, что он о ней знал, он почерпнул либо из передачи Тридогнайта много лет назад, либо из её же случайных фраз вроде "в Убежище я работала механиком", когда Дьякон начал допытываться, где она научилась так хорошо ремонтировать приборы. И теперь по его лицу она увидела, как фраза про отца упала в его копилочку знаний и осталась там навсегда. — Повезло, — ответил он неожиданно коротко. Для беззаботного шута Дьякон обладал удивительной способностью обходить нежелательные темы. Поэтому Элис и подпустила его так близко — только с ним у неё установился негласный договор не лезть в прошлое друг друга. Все, с кем она сближалась, как правило, вываливали на неё кучу личных проблем и ожидали от неё того же. С Дьяконом же, несмотря на его вечные шутки и ребячество, было на удивление комфортно. Безопасно. — Ладно, ты как хочешь, а я, в отличие от тебя, метаболический гонщик, поэтому поем. — Звук открываемой банки макарон выдернул Элис из мыслей. — Валяй. Она направилась в мастерскую. Умные термины, кажется, успокоили Дьякона. Элис и правда стала меньше есть и редко когда чувствовала аппетит, но не хотела тревожить этим напарника. Чего доброго, ещё начнёт с ложечки кормить... Она с облегчением сняла бронированный изнутри плащ, выложила на стол пистолет, сняла второй, уже опустевший патронташ под 10-мм магазины с пояса. Наконец-то пара часов без снаряги. Пока они здесь, надо починить броню и почистить оружие. Но сперва... В боковом кармане рюкзака осталось только два винта. Мало. Однако мерзкую дрожь в руках и тошноту надо было чем-то унять и желательно сейчас, пока Дьякон не видит. Его лекциями на эту тему она была сыта по горло. Гроза не прекращалась. Отобедав, Дьякон вышел под крышу заправки с мылом и бритвенным станком, закрепил на уровне глаз осколок зеркала и принялся брить голову — благо вода лилась с неба в неограниченном количестве. Элис взялась за их оружие. Руки уже не дрожали, но тошнота лишь усилилась. От былого крышесносящего эффекта не осталось и следа. Видимо, единственное, что в её замаринованном веществами теле мог сделать винт — остановить дрожь в руках. Мокрое хмурое небо придавливало к земле и вызывало противную боль в груди, а тяга забыться в дурманящем бреду росла каждую секунду. Фляга во внутреннем кармане плаща пустовала уже дня два, но здесь, в шкафу, кажется ещё оставалась бутылка водки... — Твоя голова похожа на варёное яйцо, — выдала Элис, когда Дьякон вернулся с гладкой мокрой лысиной. — Спасибо, я старался, — улыбнулся он и закопался в рюкзаке. Витающий в комнате запах спирта он комментировать не стал. Элис же в свою очередь заметила, что он успел переодеться в относительно свежую косуху и джинсы. — Закончил свои шпионские приготовления? — Так точно. — Он выпрямился по струнке. — Секретный агент Дьякон готов приступать к миссии. Кажется, так говорили довоенные шпионы? — Знала я одного довоенного шпиона. Ему очень не нравилось, когда я его так называла, — вспомнила Элис с ностальгическим смешком. — Довоенного? — Дьякон загорелся живым интересом и начал сыпать вопросами: — Какой он? Я попадаю в образ? Мы ведь похожи, правда? — Нет, вы разные, — осадила она его. Образ любимого наставника, воспитавшего в ней талант убийцы, она особо ревностно хранила в памяти и берегла от искажений. — Он идентифицирует себя как бессердечный ублюдок, и в каком-то смысле он прав. Просто до войны всё было гораздо сложнее, чем сейчас, и он… — Мысль показалась Элис слишком запутанной, и она махнула рукой. — Не важно. Теперь он работает только на себя и преследует одному ему понятные цели. Просто одержим этим. — Одержимость — это рабство. — Дьякон устроился на кровати рядом с ней. — Не лучшее качество для шпиона. — Кто бы говорил… — Сказал человек, сидящий на винте. — Элис лишь невесело усмехнулась. Дьякон с наигранно философским видом почесал подбородок и глубокомысленно изрёк: — Как писал один довоенный писатель: свободу человек проявляет только в выборе зависимости. — А ещё меня называешь энциклопедией, — хмыкнула Элис и в очередной раз подумала, как славно иногда Дьякон разбавляет её строгое рациональное мышление своими поэтическими цитатами и небылицами, придуманными на ходу. Истинно творческая личность, не то что Элис. Кто знает, если бы не суровые условия пустоши и личные трагедии, может он и сам бы стал писателем.