Нам-тар

      Ирвинг не взбесился, нет, он просто не мог позволить себе потерять лицо в глазах соплеменников. Альфа перевёл всю ситуацию в шутку, сославшись на нервозность и волнение юноши, он быстро свернул церемонию, а Эру, как виновника возникшего недоразумения против его воли затолкали обратно в дом и спешно заперли в одной из комнат. По пути омега слышал, как Ирвинг, тяжко вздыхая, печально повторял: «Бедняжка, совсем обезумел от горя, он не в себе, ему нужен покой». Вероятно теперь версия о проблемах с головой у Эру широко распространится по всему племени, а благородного Ирвинга, который даже в таком состоянии не бросит своего возлюбленного, будут считать не просто вождём, но настоящим мучеником во плоти.       Эру сопротивлялся изо всех сил, но поделать с несколькими крепкими альфами, которые буквально швырнули его в комнату и закрыли ему выход, он ничего не мог. Омега стучался в дверь, пытался выломать её, пинал толстую деревянную панель и даже, теряя силы, кинул в неё подвернувшуюся по руку вазу. Окон здесь не было, так что о лёгком пробеге Эру мог и не мечтать. Сглатывая и дыша, как после долгого бега, красный от перевозбуждения омега закатал рукава своего наряда, облизнул пересохшие губы и озлобленно плюхнулся на кровать.       Он нормальный, он вовсе не потерял рассудок от горя, он готов действовать. Эру начал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где оказался. В доме вождя омега провёл не так много времени и не видел большую часть комнат, но, судя по маршруту, по которому его вели, сейчас он случайно оказался в комнате Ирвинга. От простыней и подушек разило его запахом. Эру поморщился и встал с постели. Ему на глаза попалась резная шкатулка на тумбочке, открыв которую, юноша обнаружил сложенную в несколько раз белую ленту. Всё из-за неё, из-за дурацкой ленты! Да пропади она пропадом!       Новая волна ярости захватила Эру. Оставленный в своей темнице, юноша не знал, куда ему деться, а потому, назло Ирвингу решил распотрашить его комнату. Говорят, что самое страшное — это повстречать в лесу проснувшегося раньше времени медведя или стаю голодных волков, так вот люди, которые так рассуждают просто ни разу не видели доведённого до ручки омегу. Эру разворотил подушки, так что из них посыпались пух и перья, разорвал простыни, опрокинул шкаф с одеждой и принялся царапать зеркало осколком глиняного черепка. Наведение хаоса в некотором роде успокаивало юношу, и приводило его в чувства. Когда потребность в насилии была удовлетворена, юноша начал задумываться о том, как ему выбраться на свободу. В поисках того, что могло бы ему помочь, омега подошёл к единственному уцелевшему письменному столу и начал выдёргивать из него один за другим ящики. Всё они в основном были пустыми, но из последнего на пол вывалилась целая груда бумажек.       Судя по тому, что увидел Эру, это были прописи, в которых Ирвинг тщательно тренировал почерк из раза в раз переписывая тексты. Альфа тренировал сразу два почерка: в одном Эру признал свой, а второй был подозрительно похож на манеру письма Маркуса. Омега разворачивал листы, читал содержимое и не переставал удивляться. Ирвинг от его имени сочинял и переписывал целые сообщения Марку. Здесь же лежали ответные, настоящие письма мужчины, адресованные Эру, из которых омега смог узнать для себя много всего нового.       «Дорогой Эру, прости, я не смог сегодня прийти к тебе на праздник. Хоть я и обещал, но в моём лагере произошло непредвиденное — кто-то поджёг несколько зданий, я и мои товарищи всю ночь тушили пожар, чтобы он не перекинулся на лес. Ходят слухи, что нападавший был одет в одежду, похожую по описанию на твою (или твоего племени) и скрылся в лесу. Я ни в чём тебя не обвиняю, но пока наши личные встречи придётся прекратить. Прошу тебя, будь осторожен. Мои люди обходят лес в поисках преступника, тебе пока лучше не покидать свою деревню, я постараюсь всё уладить.»       Значит, в день торжества Купалы кто-то поджёг лагерь Маркуса. Эру вспомнил разговор альф, которых он застал в лесу, да и Ирвинг упоминал, что уже ходил в ту сторону, следя за Марком…       Юноша взял листок с другим сообщением, начиная быстро вчитываться в текст.       «Эру, милый, я сожалею, что не пришёл на столь важный для тебя праздник, но это ведь не повод так резко рвать связи. Что значит «мы с тобой из разных миров, а потому не можем быть вместе»? Я всё меньше понимаю тебя. Ты всегда говорил, что терпеть не можешь Ирвинга, а теперь пишешь, что всё это время изменял мне с ним и даже забеременел от него. Пожалуйста, давай всё обговорим и не будем действовать с горяча. Если тебе кто-то угрожает или пытается надавить на тебя, постарайся выманить этих людей ночью в лес. У меня есть достаточно хороших друзей и связей, чтоб помочь тебе бежать. Обещаю, я никого не убью и не стану чинить расправу без должного суда.»       Эру читал письма и не верил своим глазам. Что плёл Ирвинг от его имени Марку и наоборот. Он знал, где располагалась их «почта», читал их переписку, чтобы знать стилистику их речи, тренировал почерк и всё для того, чтобы рассорить альфу с омегой. Только теперь Эру понимал весь масштаб сплетённой Ирвингом паутины ненависти и обмана. Его ложь не только искусственно породила вражду между чужаками и племенем, но и прямо сейчас становится причиной переезда их племени. Ирвинг солгал о смерти членов посольства, но сам при этом вернулся живым, чтобы успеть забрать власть в свои руки. Избавившись от вождя и Хранителя леса он, по сути, стал единоличным правителем племени и больше никто не мог указывать ему, что делать. По этой же причине он торопился со сборами и уходом в лес — если бы люди Маркуса пришли в их деревню, то вся интрига бы сразу вскрылась, а от самого Ирвинга не оставили бы и мокрого места.       Пока Эру перебирал бумаги, дверь в комнату с тихим скрипом отворилась. Ирвинг зашёл внутрь разгромленного помещения и прикрул за собой дверь. Их с Эру взгляды сцепились в немом напряжении. Казалось вот-вот меж ними промелькнёт гром с молнией. Юноша держал в руках письма. Страх сковал его по рукам и ногам, но всё ещё продолжающее кипеть внутри остервенение помогало омеге не терять себя.       — И сколько ты успел прочитать? — спокойным тоном спросил Ирвинг, делая несколько неспешных шагов внутрь комнаты. Походка парня напоминала тихий шаг готовящейся вот-вот спрыгнуть с дерева на добычу рыси. Эру сглотнул, чувствуя дрожь в руках. Сейчас нужно быть храбрым, как и говорил ему отец, нужно проявить своё мужество.       — Всё.       — Понятно.       — Ты хоть осознаёшь, что натворил? Ты чудовище, Ирвинг.       — Да, я чудовище, — всё также спокойно кивнул альфа, опасно приближаясь к Эру. Вся его учтивость, слащавость и галантность вмиг слетели, как театральная маска. На место степенности и обходительности пришла ядовитая самодовольная ухмылка. Молодой человек гордо вздёрнул подбородок и раскинул руки в сторону так, будто выступал на бис. Эру смог лицезреть в полной мере тот безумный властный взгляд, который лишь иногда проскакивал у Ирвинга в обычной жизни, и которым он оглядывал толпу своих соплеменников, стоя на столе, — А знаешь, кто меня таким сделал? Отец. Он, по-твоему, не чудовище? Мой папа был болен, нуждался в уходе и заботе, но что сделал достопочтенный вождь Вольф? Вытолкал несчастного омегу в лес, оставив его одного на растерзание диким животным. А не прошло и двух двух месяцев после этого, как он женился на молодой течной сучке. Разве таким должен быть вождь племени? Это уродство, а не отец. Я всю жизнь жил в доме с ненавистными мне людьми, я каждый день представлял, как расправлюсь один за другим с отцом, отчимом, а потом и с братьями. Я очищу это племя от подобного грехопадения, стану лучшим, нет богоподобным лидером, которому будут поклоняться как заступнику.       — Ты больной ублюдок. Я всем расскажу, что ты задумал, — выдохнул Эру, он снял с руки жемчужный браслет и кинул его на пол. Юноша направился к двери, сжимая в руках письма. Хёи говорил, что его теория вилами по воде писана, потому что у него нет доказательств. Так вот теперь у Эру есть столько компромата, что им можно раз и навсегда уничтожить Ирвинга. До двери оставался всего шаг, когда юноша почувствовал, что его резко и больно схватили за волосы и без какой-либо пощады потянул назад.       — Нет, ты останешься здесь!       Ирвинг потащил за собой кричащего от боли омегу и кинул его на разворашённую кровать. Эру сразу попытался отползти в сторону, но альфа схватил его за ногу и рывком дёрнул на себя, нависая сверху. Омега чувствовал, как колотится у него в груди сердце, а руки не могут найти опору, чтобы элементарно поднять тело в сидячее положение.       — Я столько лет ждал этого момента, не для того, чтобы ты всё это заруинил, — Ирвинг начал одну да другой отрывать пуговицы от наряда юноши, вторая рука нагло принялась рвать лёгкую ткань, оголяя плечи и торс омеги.       — Что ты делаешь? Прекрати!       Но альфа и не думал останавливаться, он развернул юношу к себе спиной, вжимая его лицом в постель. С Эру в одно движение по колени сдёрнули штаны, чужая ладонь сдала кипенные ягодицы, заставляя юношу похолодеть от ужаса и осознания того, что именно Ирвинг собирается с ним сотворить, омега брыкался, сдавленно всхлипывал, мотал головой из стороны в сторону.       — Я тебя убью, слышишь? Ты… Ты урод, мерзкая тварь! — бессильно всхлипывал Эру. По шороху ткани и металлическому звону пряжки омега понял, что Ирвинг начал раздеваться, — Нет, не надо!       Из глаз омеги брызнули слёзы, когда на его задницу несколько раз накрест опустилась полоска кожанного ремня. Бёдра жгло, а ослепительно яркая боль становилась всё сильнее с каждой секундой. Эру остался в одной длинной рубашке, которую закатали на самый верх, оголяя всю спину юноши.       — Ну? И что же ты замолчал? Что ты теперь мне сделаешь? — упивался своей силой и властью Ирвинг, оглаживая тело омеги. Эру рвано всхлипывал его попытки позвать на помощь тонули с в нервной икоте, — Кричи сколько хочешь, тут нас никто не услышит. Все сейчас у озера. А даже если кто-то и услышит, то я скажу, что у тебя начался припадок. И знаешь что? Мне поверят.       — Пожалуйста, хватит, прошу… Умоляю…       — О, вот именно этих слов я от тебя и ждал. Ты всегда смотрел на меня с каким-то презрением и высокомерием, так что ломать тебя и смотреть, как ты разрушаешься было для меня отдельным удовольствием. Но есть ещё кое-что, что мне хотелось бы сделать.       Два пальца без какой-либо подготовки вторглись в нутро Эру, начиная проталкиваться внутрь юноши и доставлять ему дискомфорт. Омега сжал пропавшийся ему в руки кусок простыни и укусил себя за ребро ладони. Ирвинг двигался быстро, нетерпеливо, мало заботясь о том, какие мучения приносит омеге.       — Больно… Порвёшь… — запинаясь хрипел Эру, понимая, что это лишь начало уготованной ему пытки.       — Да ладно, ты своего чужака так старательно обслуживал, и ничего. Эру раз ты у нас такая сучка, то сделай приятно и мне, — Ирвинг потянул омегу за волосы, заставляя того приподняться на локтях. Альфа убрал мешаюшие ему волосы с плеча юноши и впился клыками в местечко между шеей и надплечьем. Эру вскрикнул от боли, начиная бить кулаками по кровати. Ирвинг даже остановился и вытащил из него пальцы, чтобы иметь возможность удобно, долго и с каким-то садистским удовольствием ставить на непокорном омеге свою метку. Теперь, куда бы юноша не пошёл, все буду чувствовать его запах и знать, кому принадлежит Эру. Хотя навряд ли ему ещё представится случай где-то появиться…       Пока Ирвинг был увлечён осмыслениеи своего триумфа, Эру изо всех сил пытался воспользоваться данной ему относительной «передышкой». Вырваться из этого ада любой ценой — такой была бившаяся в голове омеги мысль. Нужно забыть об отвращении, о боли и оскарблении, главное — это выжить. Эру осторожно повернулся набок. Ирвинг наконец отцепился от его шеи с видимыми кровоподтёками. Альфа остановился на мгновение, чтобы полюбоваться своей работой, как вдруг Эру притянул его к себе и поцеловал в губы. Марк неплохо натренировал юношу, так что ведущим в поцелуе был именно омега. Пользуясь удивлением Ирвинга и возникшей заминкой, Эру схватил с тумбочки резную шкатулку и со всей дури шарахнулею ею по голове Ирвинга да так, что оглушённый и дезориентированный парень скатился с кровати на пол и ещё раз ударился затылком.       Только ощутив, что к постели его уже никто не прижимает, Эру, как бешеный, возя ногами и хватаясь за всё подряд руками рванул к двери.       — Падла, поймаю и сверну шею… — рычал откуда-то сзади Ирвинг, пытаясь подняться на ноги, но в омеге будто заработал какой-то совсем другой, отдельный от него человек, не видевший и не слышавший вокруг себя ничего. Эру рванул на себя дверь, которую Ирвинг забыл запереть и с лёгкостью индюка, что обещают пустить под нож, рванул из комнаты.       Омега собирал на своём пути каждый угол, врезаясь, спотыкаясь, чуть ли не падая, но продолжая бежать дальше по дому. В детстве они с Хёи играли в догонялки, и никто из них не хотел быть пойман, чтобы не стать вóдой. Сейчас на кону стояло нечто более серьёзное. За спиной у Эру раздавались тяжёлые и громкие звуки шагов. Ирвинг уже успел более-менее прийти в себя и теперь также рьяно желал настигнуть омегу, схватить и не выпустить его из дома. На своём пути юноша опрокидывал всё, что видел, не столько из желания замедлить альфу, скольку потому, что сам Эру прихрамывал. Передняя дверь оказалась заперта. Ирвинг был уже совсем близко к нему. Он держался за голову, а по его лицу текла карплаковая кровь, глаза налились такой ненавистью и злобой, что готовы были вмиг испепелить юношу.       Эру метнулся в сторону. Вся дальнейшая манипуляция заняла у него всего несколько секунд, которые самому омеге показались целой вечностью. Юноша выбил локтем окно и лихо выскочил через образовавшуюся дыру. Страх, тремор и безумный уровень адреналина перебили всю боль от полученных им благодаря этому манёвру царапин и порезов. Омега не делал вдохов и выдохов, но дышал как-то дико, до скрежета сжимая челюсти.       «Свобода!»       Но куда бежать дальше? Если он направится к озеру, то там его поймают и из самых благих побуждений постараются «успокоить», расспросить, что случилось. А там уж и Ирвинг неотвратимо настигнет его. Нет, куда угодно, лишь бы подальше от него. Эру бросился в лес. Ночь приняла его в свои объятия, как и много лун назад. Как и прежде он убегал от гонящегося за ним Ирвинга. На стороне альфы были сила и выносливость, а у Эру были лишь желание выжить и запал сжимающего всё внутри него и не позволяющего останавливаться страха. Юноша продирался сквозь царапающие его руки-ветки кустарников. И без того изодранная успевшая пропитаться кровью и потом рубаха неприятно липла к телу, холодила кожу, то и дело слышался заунывный волчий вой.       Пусть лучше его раздерут животные, чем он позволит Ирвингу поймать себя. Лёгкие горели, под боком кололо селизёнку, из горла вылетали булькающие хрипы, а ноги ужасно болели от долгой беготни, но омега ни за что не позволял себе ни остановиться, ни сбросить скорость. Одну сандалию он потерял ещё в доме Ирвинга, а вторая слетела с его ноги в лесу, так что теперь Эру бежал босиком. Если бы кто-то попросил его рассказать, как он пересёк реку, юноша бы ни за что не смог этого вспомнить. Омега не оборачивался, он боялся, что либо увидит альфу прямо позади себя, либо даст себе ложную иллюзию безопасности, и вдруг на него из засады выскочит Ирвинг.       Впереди замелькал свет: крохотный жёлтый огонёк, похожий на отбеск луны или маленького светлячка.       — Дикарь! Стой, иначе застрелю! — по тишине леса разнёсся громогласный крик альфы верхом на коне. На Эру навели мушкет. К несчастью для юноши, ноги по инерции несли его вперёд, пока мозг осознавал, что его просят замереть на месте. Над ухом у Эру с громким хлопком пролетела пуля. Омегу не задело, но тот споткнулся и кубарем прокатился по листве. Оказавшись в положении лёжа на спине, перед Эру вдруг сменилась картинка. Он смотрел вверх на густо синее неба с россыпью ослепительно прекрасных звёзд. Его грудь быстро вздымалась, а по телу вдруг разом разлилась вся та боль и усталость, что до этого были спрятаны от него надёжным заслоном афекта.       «Я сделал всё, что мог» — промелькнула мысль в голове юноши, когда на него навели сразу несколько мушкетов.       — Не стрелять! Кто палил? В чём дело? — раздался такой знакомый и родной голос где-то вдалеке.       — Ваше сиятельство, тут ещё один лазутчик. Бежал прямо на нас, проигнорировал приказ об остановке.       Рзрывая ковёр осенней листвы носками кожаных сапог, к полуобморочному омеге подошёл альфа, он опустился вниз к лежащему без движения юноше и убрал с его лица спутавшиеся волосы.       — Эру…