Нам-тар

      Привычка просыпаться и находить себя в совершенно неожиданных местах начала плотно входить в жизнь Эру, что, в прочем, ему совершенно не нравилось. Но то, что он смог открыть глаза и оглядеть маленькую комнату, в которой оказался, значило, что он всё ещё жив и не потерял рассудок. Помещение не было похоже на комнату Ирвинга или даже его собственную. Это был бревенчатый сруб, щели которого забивались паклей. Из открытого окна дул свежий прохладный ветерок, занавесок тут не было. Вообще сама комната едва вмещала в себя походную койку, небольшую тумбочку и стул в углу. Никаких излишеств — всё строго, без уюта и каких-либо намёков на необходимость длительного пребывания. Под голову Эру положили не меньше десятка подушек. Юноша полусидел, полулежал на кровати, накрытый тёплым шерстяным одеялом. Разодранная рубашка на нём сменилась чистой, пусть и великоватой ему серой пижамой. Раны омеги промыли, зашили и перевязали, и даже боль почти не чувствовалась. Это ли не чудо? Дверь в комнату с тихим скрипом приоткрылась и в неё зашёл незнакомый мужчина с подносом в руках. Увидев перед собой альфу юноша невольно испугался и, не зная куда себя деть, накрылся одеялом с головой.       — Если вы меня не видите, это ещё не значит, что меня тут действительно нет, — хмыкнул мужчина, ставя поднос на тумбочку и подтаскивая к кровати стул. Говоря, альфа очень заметно присвистывал, сказывалось наличие большой щербины меж передних зубов, — Ну, хватит дурачиться. Раз вы очнулись то мне нет нужды ворочать вас туда-обратно, как ветчину на вертеле. Раздевайтесь, будем менять повязки.       — Не будем, — ответил Эру, осторожно выглядывая из-за своего укрытия на чужака. Он тоже был коротко пострижен, имел уже седые усы и носил необычную одежду, — Дядя, а вы кто?       — Тот, кто достал тебя с того света и не даёт тебе туда сбежать. Фей-спаситель, едрить его налево, — проговорил мужчина, откупорив бутылку из коричневого стекла и принюхиваясь к ней. Эру уловил крепкий запах спирта, — Ух, такую добрую водку на вас тратим, и всё по указу его сиятельства.       — Дядя, скажите, а где я вообще? Я в раю?       — Ты чем меня слушал? Здесь, ты на нашей развращённой грешной земле. И не зови меня дядей, у меня и своих племянником-спиногрызов хватает. Меня зовут Джиронимо, я полковой лекарь. Лучший, между прочим, из тех, что есть в подчинении у его сиятельства графа Гершфельда, а находишься ты сейчас как раз в его комнате. Кузен короля у нас, конечно, прогрессивный, но положить тебя в лазарет с десятком обугленных после пожара альф он не позволил.       Эру всё повторял про себя это слово. «Гершфельд, Гершфельд… “ — звучит очень знакомо.       — Вы имеете в виду Марка, то есть, Маркуса? — простодушно спросил омега, всё же скидывая с себя одеяло. Джиронимо пусть и был крайне бестактным и грубоватым, но вполне доброжелательным и спокойным альфой.       — Уж не знаю, кто ты там такой, раз из-за тебя сам его сиятельство ходит по струнке, но заруби себе на носу. Этого альфу можно называть либо полностью «его сиятельство граф Лервиргийский, генерал королевской гвардии Маркус Фредерик Гершфельд Великолепный», либо коротко «граф Гершфельд». И хватит уже об этом. Я пришёл к тебе не лясы точить, а перевязкой заниматься. Рот на замок, и снимая с себя свои балахоны, мне всё равно в каком порядке       — А у вас нету лекарей омег или, может, бет? — спросил Эру, которому и так было несподручно оголяться перед незнакомым человеком, а уж после поступка Ирвинга доверять альфам становилось гораздо сложнее. Джиронимо сделал глубокий вдох и закатил глаза.       — Конечно, возим их собой целыми вязанками. Парень, к твоему сведению, пока ты дрых, я вот этими вот ручками достал из тебя столько стеклянных осколков, что ими можно было бы выложить мазаичное панно. Это я зашивал все твои порезы и останавливал хлеставшую из тебя во все стороны кровь. Я тебя голым уже со всех сторон и ракурсов видел, причём в сопровождении твоего папани. Я даже знаю, что какой-то мудак умудрился повредить тебе анус.       Омега невольно покраснел от таких подробностей. Ну уж раз Джиронимо уже лицезрели его нагим, тем более с согласия присутствовавшего при этом папы… Так, стоп. Папы?       — Джиронимо, вы знаете моих родителей? Гарольд и Теренс, они сейчас здесь? Они живы?       — Более чем. Теперь я вижу, что компосировать окружающим мозги — это у вас наследственная черта, — альфа крякнул, вставая на ноги, и подходя к выходу. Мужчина приоткрыл дверь и, стукнув костяшками пальцев по брёвнам, лениво протянул, — Эй, семейная пара дикарей, тут спрашивают, живы ли вы.       В ту же секунду в комнату окончательно забивая всё имеющееся свободное пространство, влетели альфа и омега. Эру не помнил, когда в последний раз так широко улыбался, на его глаза выступили слёзы радости. Настоящие, живые отец и папа здесь рядом с ним, это точно рай. Сколько тёплых слов здесь было сказано, сколько душевных объятий и поцелуев свалилось на пришедшего в себя Эру — не счесть. Юноша начал морщиться, сквозь крепкие родительские ласки чувствуя боль.       — Так, всё, хватит радостей, маковое молоко тоже не может гасить боль вечно, а мне ещё нужно успеть сменить на нём повязки, иначе начнётся нагноение, — Джиронимо бесцеремонно растолкал потерявший всякий стыд от счастья родственников и уже основательно принялся за своё дело, — Если уж так скромность заедает, то давай сначала с верхней части начнём.       Юноша не без помощи снял с себя рубашку к его плечу с посиневшей меткой приложили холодный компресс, а лекарь принялся обрабатывать порезы мазью и менять бинты на новые. В это время Эру активно делился с родителями последними новостями из племени. Он рассказал и том, как вернувшийся обратно Ирвинг назвал их мёртвыми, и как захватил власть в деревне, и собирается покинуть её вместе с жителями в поисках «новой жизни». Когда же дело коснулось найденных Эру бумаг и вообще всей его тайной стороне жизни, юноша неловко замолчал даже не зная, с чего начать, к счастью, родители избавили его от необходимости рассказывать заново всю эту сложную запутанную историю.       — Мы всё знаем, — ответил отец, становясь серьёзнее, — Маркус нам всё рассказал. Эру, если он тебя к этому принуждал или шантажировал, то можешь без страха сказать нам об этом.       — Как вы смеете? Граф Гершфельд благородный человек, он бы никогда не посмел… — возмутился Джиронимо, но Теренс его заткнул. Эру слабо улыбнулся, только теперь понимая, как за эти полные горя дни соскучился по простому папиному ворчанию. А ведь он ещё не знает, что Эру несколько дней не поливали его растения и опытные образцы…       — Нет, Марк очень хороший, добрый, открытый, честный… Хотя с последним можно поспорить, когда я с ним встречался, то думал, что он просто конюх однажды потерявшийся на охоте. В ночь перед тем, как вы ушли, я сбежал из дома и на нашем месте на берегу реки нашёл от него послание, в котором он хотел бросить меня, но теперь я всё больше склоняюсь к тому, что это была созданная Ирвингом подделка. Я очень люблю Марка, настолько, что даже в эти сложные времена часто вспоминал его и мне становилось хоть чуточку легче. И ребёнок у меня тоже будет от него.       — Но как же Ирвинг?       — Как я и говорил, все его слова — обман. Он психопат, который не гнушается ни чем для достижения своих целей и… Ирвинг сделал со мной кое-что, но, может, это уже и не столь важно, я жив, а, значит…       — Говори, — с нажимом приказал папа, не давая сыну увельнуть с темы, — Что Ирвинг с тобой сделал?       Эру растерянно взглянул на возящегося с его меткой на шее Джиронимо. При посторонних как-то неудобно такое разглашать.       — Ничего, ничего, я уже знаю, что ты скажешь, — махнул рукой старый альфа, смазывая укус травянистой зеленой субстанцией, — Заранее присоединяюсь ко всем проклятиям на голову этого мерзавца.       Омега вздохнул и на одном дыхании произнёс:       — Он меня изнасиловал. Запер в комнате у себя дома, кинул на кровать, и начал делать это, а потом поставил мне метку, но я смог вырваться и убежать.       Теренс закусил нижнюю губу и подошёл к Эру, чтобы подарить ему крепкие объятия в качестве поддержки, а отец, этот добрый великан, который в обычной жизни и мухи не обидит, теперь был сам на себя не похож. Его кулаки сжались с такой силой, что казалось, ударь он сейчас по стене, и весь сруб рассыпится, на кусочки. В какой-то момент Эру стало даже страшно, от того, как вытянулоль лицо Гарольд и как на его щеках заиграли желваки.       — Я им обоим устрою: сначала Вольфу, а потом кастрирую его сыночка и заставлю сожрать собственн…       — Гарольд, не при Эру, ему нельзя волноваться! — резко напомнил омега, осаживая супруга, — Ему сейчас нужно думать о хорошем.       — Да не бойтесь вы так, всё у него по этой части нормально, беременность не срывается, насколько я могу судить. Знаете, альфы ведь не то чтобы очень часто рожают…       — Мне нужно к Марку. Я очень хочу с ним увидеться, я соскучился! — встрепенулся Эру, скидывая с постели ноги и махом вставая на них. Но тут же колени у омеги полкосились и юноша сел обратно на койку. Тело все ещё плох ослушалось Эру, находясь под действием макового молока. Сейчас он чувствовал лишь самую не значительную часть боли, но в скорости тяжкие последствия изнурительного побега могут накрыть омегу с головой.       — Тихо, едрить твою налево. Куда несёшься? Тебе сейчас только два дела: спать и лечиться. Говорить с его сиятельством будешь потом, у него и без тебя дел невпрворот. К тому же мы ещё не обработали нижнюю твою половину.