Море невзгод

— Настало время узнать… сколько я продержусь… в серьезном бою… — вполголоса пробормотал Тан Лицы. Сжав кулак, он ловко отразил запястьем летящую в шею Мэйе. Сабля клацнула о Серебряный Браслет Очищающий Кости и наполовину погрузилась в металл. Чтобы остановить мощный удар Мэйхуа Ишу, Тан Лицы с силой отклонил его запястьем, и на мгновение противники замерли, пытаясь перебороть друг друга. Одновременно сверху опустился меч Куанланя, с треском распоров ханьфу Тан Лицы. Левой рукой Тан Лицы выхватил из-за пазухи какой-то предмет — короткая медная флейта со свистом рассекла воздух и металлически звякнула, парируя новый удар Куанланя. Все трое застыли, сцепившись в поединке ци. Удерживая одной рукой саблю, а другой меч, Тан Лицы полностью открылся. Из его серебряного браслета и медной флейты хлестала свирепая необузданная сила, сталкиваясь с энергией ци Мэйхуа Ишу и Куанлань Усина. Поединок превратился в противостояние внутренних сил. Тан Лицы не хватало рук, чтобы отразить еще одну атаку, но и враги были слишком заняты сопротивлением мощному выбросу энергии, чтобы нанести новый удар. Ветер затих, пыль улеглась, лепестки прекратили свой танец. После всего лишь двух раундов битвы изысканная и мирная обитель уже напоминала пустырь. Чжун Чуньцзы понимала, что молодой господин Тан нарочно затеял поединок внутренней силы, чтобы дать ей время увести остальных в безопасное место. Она лихорадочно размышляла — остаться или уйти? Сколько продержится Тан Лицы в одиночку против Мэйхуа и Куанланя? Она быстро разблокировала акупунктурные точки монаха и шепотом спросила: — Что делать, мастер Пучжу? Взмахнув рукавом, монах разом освободил остальных. — Уходите первыми! — сурово приказал он окровавленными губами. — Мастер, вы еще не вернули полную силу, — с тревогой напомнила Чжун Чуньцзы. — Как вы будете драться? Либо мы уйдем все, либо все останемся. Гу Ситань сидел с закрытыми глазами, сосредоточившись на дыхании, в попытке хотя бы отчасти восстановиться. Очевидно, он твердо решил остаться. Чи Юнь, до сих пор кипевший из-за обмана Тан Лицы, тоже не спешил никуда уходить. Закончив цикл дыхательных упражнений, Шэнь Ланхунь спокойно произнес: — Раз вы все остаетесь, мы с госпожой Чжун берем Сяо Циланя и уходим. Здесь не место раненым. — Не сказав ни слова, куда направляется, он поднял Сяо Циланя и добавил: — Потом я оповещу, где нас найти. С этими словами он исчез, забрав с собой раненого. Негодуя при виде такого самоуправства, Чуньцзы быстро подняла на руки Фэнфэна и последовала за Шэнь Ланхунем. Гу Ситань, Чи Юнь и мастер Пучжу, хоть и не самые великие воины в цзянху, не привыкли бежать от опасности. Особенно унизительно это было для Чи Юня. Приготовившись драться, они распахнули дверь. Битва снаружи зашла в тупик. Мэйхуа Ишу и Куанлань Усин, очевидно, выбивались из последних сил: над головой у них даже шел пар. Тан Лицы, взятый двумя искусными воинами в захват, раскраснелся, его верхняя губа слегка приподнялась. Из рукояти сабли Мэйхуа струился таинственный, лишенный запаха алый туман. Оказавшись рядом и вдохнув алого токсина, Гу Ситань и остальные тут же стали задыхаться. Они инстинктивно задержали дыхание и встали против ветра, глотая свежий воздух. — Уходите! — каким-то чудом выговорил покрасневший Тан Лицы. Больше всего удивляло, что он еще может разговаривать. Негромкий приказ был полон могучей силы, всколыхнувшей сливовую рощу. Ночной ветер растрепал длинные черные волосы мастера Пучжу. От монаха веяло суровой серьезностью. — Я не уйду, пока злодеи не будут наказаны! — провозгласил он. Сосредоточив силу в ладони, он медленно поднял руку за спиной Мэйхуа Ишу. Монах готовился нанести смертельный удар, и ему не было дела до того, честным он будет или нет. Правая рука Тан Лицы в серебряном браслете слегка шевельнулась, и сабля Мэйе продвинулась на три пальца вперед, коснувшись его белой шеи. Там, где клинок рассек кожу, набухла капля крови. — Прочь! — приказал Тан Лицы. Рука мастера Пучжу замерла на полпути. — Брат Тан, но почему!.. — воскликнул побледневший Гу Ситань. Почему он готов скорее умереть, чем принять помощь? Почему так упорно прогоняет всех прочь? Внимательно следивший за хозяином Чи Юнь заметил, как Тан Лицы бросил на него быстрый взгляд и на мгновение опустил веки. Стиснув зубы, разбойник выругался себе под нос и внезапно рванулся вперед, заблокировав акупунктурные точки мастера Пучжу и Гу Ситаня. — Что ж, я ухожу! — яростно крикнул он. — Можешь не провожать. — Чи Юнь подхватил соратников и напоследок добавил: — Только попробуй умереть! Клянусь, мы с тобой еще не закончили! И быстро умчался туда же, куда недавно отступил Шэнь Ланхунь. Сливовая роща вернулась к первоначальной тишине. Вскоре по ней прокатился далекий звук струн, постепенно затихая, как отступающая волна — еще дальше, чем прежде. Мэйхуа Ишу и Куанлань Усин мгновенно вернули оружие в ножны и скрылись в том же направлении, откуда пришли. Тан Лицы выпрямил спину и, повернувшись навстречу ветру, глотнул воздуха. Контролируя дыхание, он выпустил изо рта струю алого тумана и на мгновение замер, сжав руки за спиной и слушая ветер. Потом поймал танцующий в воздухе лепесток сливы, и, поднеся к лицу, вдохнул аромат. — Госпожа Хун, вы превосходно освоили искусство Крадущих Жизнь Струн, но и на них найдется управа. Благодарю вас за игру, хотя вы и проиграли уже трижды. — Что ж… — прокатился по роще тихий вздох. — Человек полагает, а боги располагают. Мое поражение не помешает тому, что грядет в будущем. По этому безрадостному, но полному достоинства голосу легко было узнать госпожу Хун. Тан Лицы выпустил лепесток и, обернувшись, тихо спросил: — Вы знаете, что я уже не раз мог отнять у вас жизнь? — Вы могли убить меня трижды, — прошелестел в роще призрачный женский голос. — Когда вошли в Темно-красный павильон, когда я впервые ударила по струнам… и сейчас. Однако в первый раз вы не убили меня, потому что хотели узнать, где находится тайник с наркотиком. Во второй — потому что рядом были Мэйхуа Ишу и Куанлань Усин, и внезапное появление Чи Юня смешало ваши планы — вы опасались, что не сможете прорваться мимо моих защитников, чтобы меня убить, и одновременно защитить своего разбойника. А сейчас вы не стали меня убивать просто потому что не хотите. Я права? — Именно так, — едва заметно улыбнулся Тан Лицы. — Меня искренне восхищает ваша игра на гуцине. Госпожа Хун тихо вздохнула. — И все же я не пойму, почему потерпела неудачу. Я сама нанесла на меч Юй Цифэна «Опаляющее небо пламя», рассчитывая, что яд поразит хотя бы кого-то из вас. Яд должен был отравить любого, кто попытается исцелить раненого. Убив Хуа Уяня, вы, вероятно, забрали противоядие. Это лекарство должно было защитить вас от смерти. И вы действительно его использовали. Послав Мэйхуа и Куанланя, я рассчитывала, что, ослабев от действия яда, вы станете друг другу помогать. Когда мой воин выпустил из рукояти сабли Мэйе Тягучую Воду, вы должны были подчиниться моему гуциню. Так почему же вы разделили всех, разрушив мои планы? Тан Лицы неторопливо вошел в рощу, раздвигая цветущие белые ветви. Среди облачных деревьев сидела одетая в белое женщина, играющая на гуцине. — Вы использовали низкие вибрирующие звуки и сильные удары по струнам, чтобы мелодия звучала словно издалека, но я с первой же ноты понял, что вы здесь, в роще, — произнес он. — Такая умная и красивая женщина не станет без серьезной причины ставить все на карту. Очевидно, вы не хотели нас убивать, потому что послали только Мэйхуа и Куанланя. Если бы сюда явились все ассасины салона Фэнлю, вы одолели бы нас числом, и тут была бы кровавая баня. — Он с улыбкой посмотрел на госпожу Хун. — А раз вы не хотели нас убивать, значит, собирались кого-то схватить. И нетрудно догадаться, с какой целью, учитывая состояние Мэйхуа и Куанланя. Женщина в белом взяла аккорд, и навязчивое эхо повисло в воздухе. — Однако откуда вы узнали о Крадущих Жизнь Струнах? — Успех этой практики зависит от трех причин, — мягко ответил Тан Лицы. — Во-первых, у человека должна быть слабая воля, легко поддающаяся влиянию музыки. Во-вторых, он должен быть слаб телом, чтобы музыка могла управлять его энергией ци. И в третьих, этот человек должен вдохнуть Тягучую Воду, которая усиливает действие музыки. Лежащие на струнах пальцы дрогнули. Очевидно, госпожа Хун не ожидала от Тан Лицы таких глубоких познаний об ее искусстве. — Вы правы… Наклонившись, Тан Лицы коснулся струны на гуцине, и она издала глубокий мелодичный звук, похожий на плеск священного источника. Госпожа Хун инстинктивно отпрянула, словно хотела отпустить гуцинь, но Тан Лицы нежно положил ладонь поверх ее руки. — Вы так не хотите меня убивать — неужели в вашем сердце зародилось чувство ко мне? — тихо спросил он. Госпожа Хун холодно посмотрела на Тан Лицы, но он, не дожидаясь ответа, провел пальцами женщины по струнам, и гуцинь отозвался ясно и звонко. Когда звук затих, Тан Лицы снял свою ладонь с руки помрачневшей госпожи Хун. Госпожа Хун с детства отличалась хитростью и умом. Даже в роли служанки она пользовалась всеобщим уважением. Никто еще не осмеливался так дерзко себя с ней вести. Но этот человек с отточенным боевым мастерством и невероятной проницательностью слишком хорошо разбирался в ее уникальном искусстве. Госпожа Хун чувствовала себя глубоко уязвленной и не знала, как поступить. — Искусство Крадущих Жизнь Струн кажется загадочным, но на самом деле это одурманивающий прием, подкрепленный ядом, — продолжал Тан Лицы. — Жертва должна полностью уйти в свои мысли, тогда музыка проникнет в разум и оставит несмываемый след. Главный же недостаток заключается в том, что эта музыка воздействует на людей по-разному. Кто-то приходит в бешенство, кто-то пытается себя покалечить, а большинство впадает в ступор. Очень редко удается найти тех, чья душа созвучна с душой музыканта, как это получилось с Мэйхуа Ишу и Куанлань Усином. Госпожа Хун тихо вздохнула, признавая его правоту. Тан Лицы сел напротив, отделенный от собеседницы гуцинем, словно они были закадычными друзьями, наслаждающимися беседой. — Госпожа Хун, вы и вправду увидели во мне что-то особенное и понадеялись, что из меня получится еще один Мэйхуа Ишу? — тихо спросил он. — Вы хотели меня заполучить, потому и взяли с собой только двух воинов? Тогда я искренне польщен. — С чего вы взяли? — резко ответила госпожа Хун. Ее лицо заледенело, в изгибе изящных нахмуренных бровей притаилась угроза. Тан Лицы прижал ладонью струны гуциня. — Госпожа Хун, мне кажется, после отравления Юй Цифэна в Яньмэни вы уже знали, что я стану вас искать. Вы придумали план с отравленным мечом и пожертвовали Хуа Уянем, и все ради того, чтобы сегодня заполучить Тан Лицы. Но мой эгоизм оказался сильнее. Я не стал спасать Сяо Циланя, поэтому избежал «Опаляющего Небо» яда и нарушил ваши планы. — Единственная моя ошибка в том, что вы оказались мастером Крадущих Жизнь Струн, — чуть слышно пробомотала госпожа Хун. — Спасибо, что оценили, госпожа Хун, — мягко ответил Тан Лицы. — Когда я достиг в этом искусстве высот мастерства, вы, скорее всего, еще только знакомились с ним. Лицо женщины в белом на мгновение исказилось от гнева, но она быстро взяла себя в руки и спокойно произнесла: — Сегодня я не стала приводить своих лучших бойцов, чтобы перерезать вам всем горло. Я пожалела вас, молодой господин Тан. Я не жду от вас благодарности, но вы не смеете меня оскорблять! Тан Лицы вновь коснулся пальцами струн, извлекая переливчатый аккорд, и двусмысленно улыбнулся: — Вы только скажите, как мне выразить свою благодарность, и я покорно исполню ваше желание. — Ах вы!.. — побагровела от ярости госпожа Хун. — Наглец! Пальцы Тан Лицы еще раз пробежались по струнам, и у женщины в белом внезапно резко заныло сердце, а кровь запульсировала в венах. Едва не вскочив, она в панике выхватила из рукава кинжал и одним махом перерезала металлически скрипнувшие струны гуциня. С ужасом схватившись за грудь, она выдавила: — Как вы смогли?!.. Натянув левой рукой оборванные концы струн, Тан Лицы сыграл в определенной последовательности еще несколько нот. Приятная мелодия зловещим эхом отдавалась в ушах госпожи Хун. Женщина в белом поднялась на ноги и, бледная как смерть, с залитым кровью подбородком, стала шаг за шагом пятиться назад. — Вы… вы… Крадущие Жизнь… Струны… Прикрыв от наслаждения глаза, Тан Лицы еще увереннее заиграл на гуцине. Звонкие и мелодичные звуки срывались со струн, словно жемчужные и нефритовые бусины, изящно осыпающиеся в траву. Госпожа Хун споткнулась, вскрикнула и бросилась бежать. Рядом мгновенно появились Мэйхуа Ишу и Куанлань Усин и, подхватив хозяйку, быстро унесли ее прочь. Когда они исчезли, гуцинь замолчал, и мелодия затихла.

* * *

В пяти ли от холма Луаньмэй на дороге дожидался белый паланкин. Мэйхуа Ишу и Куанлань Усин бережно подвели к нему хозяйку. — Вы ранены? — раздался из-за белой занавески удивленный голос. Сжимая грудь и с трудом удерживая равновесие, госпожа Хун поклонилась. — Коварство Тан Лицы безгранично. Он умело обошел все ловушки, избежал «Опаляющего небо» яда… Он в одиночку выступил против Мэйхуа Ишу, и Тягучая Вода пропала впустую, поэтому мой план провалился… Хуже того, Тан Лицы умышленно поймал меня в ловушку, поэтому Мэйхуа Ишу и Куанлань Усину пришлось остаться ради моей защиты, вместо того, чтобы преследовать врагов. И наконец, он отвлек меня разговорами и попытался подчинить с помощью Крадущих Жизнь Струн… Этот негодяй… Он не должен остаться в живых… Он настоящий демон! — Я рада, что вы целы, — ответил из паланкина мягкий женский голос. — Однако разве Крадущие Жизнь Струны — это не ваша техника? Откуда ее знает Тан Лицы? Госпожа Хун мрачно покачала головой: — Этому искусству научил меня многоуважаемый мастер. Не знаю, где Тан Лицы сумел его освоить. К счастью, у него не было при себе Тягучей Воды, поэтому он не мог подчинить меня полностью. Если бы не это… крошечная ошибка обошлась бы нам очень дорого. — Залезайте ко мне, — тихо пригласил женский голос. — Обсудим все по пути в Зал Уциня. Госпожа Хун, спотыкаясь, подошла и забралась внутрь. В сопровождении Мэйхуа Ишу и Куанлань Усина белый паланкин плавно поднялся с земли и вскоре скрылся из виду.

* * *

Тан Лицы сидел на земле, скрестив ноги, в окружении молчаливых слив. — В одиночку выстоять против Мэйхуа Ишу и Куанлань Усина… обратить заведомый проигрыш в победу… — вдруг прозвучало из глубины рощи. — Так вот какова ваша сила, глава Дома Ванцяо. Но даже для такого блестящего гения боевых искусств выдержать несколько битв подряд — это все равно что перетянуть драгоценный лук и сломать его. Тан Лицы медитировал, не открывая глаз, и с каждой минутой все сильнее кривился от боли. Одна его рука покоилась на животе; на лбу выступили капли холодного пота. — Вы давно следили за моим поединком, уважаемый наблюдатель. Если хотите присвоить себе успехи чужих трудов, то сейчас самое время. Из-за деревьев вышел воин в черных одеждах и с черным мечом, с холодным как лед лицом. На вид ему можно было дать тридцать три или тридцать четыре года. — Мне нет дела до чужой добычи. Однако вы спасли моему брату жизнь. Если бы вы дрогнули, я бы вмешался, чтобы прийти к вам на помощь. На мертвенно бледном лице молодого господина Тана появилась слабая улыбка. — Так значит, вы — старший соученик героя Гу Ситаня? Тот самый Ледяной Меч Скорби Чэн Юньпао? — Совершенно верно, — бесстрастно ответил воин в черном. — Можете встать? Тан Лицы поднялся на ноги, опираясь об узловатый ствол сливы, и выдавил еще одну улыбку. — Мне доводилось слышать легенды о безупречном мечнике Чэн Юньпао и его глубокой ненависти к любому злу. Сегодня вы и вправду подтвердили, что эти истории не лгут. — Вы увели моего брата с верного пути и убили Короля Мечей Юй Цифэна, обрушив бесчисленные беды на цзянху, — холодно произнес Чэн Юньпао. — Если бы вы не пожертвовали собой в сегодняшнем поединке, прикрыв отступление Гу Ситаня, мне пришлось бы отрубить вам руку и ногу. Довольно! Следуйте за мной. Тан Лицы глубоко вздохнул. — Ваша откровенность не знает границ, брат Чэн…. ох… Он стиснул живот левой рукой и медленно скомкал складки одежды. На шелке постепенно проступало кровавое пятно. Алая капля сорвалась из-под подола ханьфу и окрасила белые лепестки слив, устилавшие землю. Немного поколебавшись, Чэн Юньпао протянул руку, предлагая помощь. Тан Лицы вынул из рукава серый пузырек, вытащил пробку зубами, положил белую пилюлю в рот, а пустой пузырек выбросил прочь. Взмахом рукава вежливо отстранив руку Чэн Юньпао, он улыбнулся: — Пойдемте. И двинулся вперед, оставляя за собой кровавый след, судя по всему, совершенно к этому равнодушный. Безразличие к себе было не притворным — оно пронизывало все его существо. Даже тяжело раненный, он наотрез отказывался от помощи. Его железный характер, несокрушимая гордость, незаурядные способности и острый ум говорили о том, что при желании он легко склонит Гу Ситаня на свою сторону. На мгновение Чэн Юньпао ощутил сильное желание убить Тан Лицы. Такой человек мог и в самом деле перевернуть мир с ног на голову, а заодно подвергнуть Гу Ситаня немыслимым опасностям. Хотя Тан Лицы действовал в союзе со светлыми силами цзянху, он поступал на грани добра и зла. Чэн Юньпао принял решение убить Тан Лицы, если он когда-нибудь свернет с правильного пути.

* * *

В восьми ли к востоку от холма Луаньмэй под мириадами звезд и безмолвной луной спал обветшалый храм. Его окружали могучие деревья, протянувшие к небу раскидистые ветви. Именно сюда Шэнь Ланхунь принес Сяо Циланя. Вскоре к ним присоединился Чи Юнь с мастером Пучжу и Гу Ситанем. После того, как беглецам распечатали акупунктурные точки, мастер Пучжу в благодарность за спасение отвесил поклон и сел рядом с остальными, погрузившись в медитацию. Несмотря на воинственный характер, монах обладал трезвым умом и понимал, что битва в таком истощенном состоянии, скорее всего, привела бы его к гибели. Он рвался в бой, только потому что не хотел видеть, как из-за него страдает Тан Лицы. Гу Ситаню же для такого спокойствия не хватало самоконтроля. Он не находил себе места от тревоги за Тан Лицы. Как он мог ради спасения собственной жизни бросить соратника умирать!.. Это было невыносимо. Гу Ситань только и думал о том, как бы вернуться назад. Пока он размышлял, Чи Юнь принес скамью и сел на входе в храм, лениво поигрывая длинным мечом из военных запасов мастера Пучжу в Луаньмэе. — Кто захочет назад, тому придется скрестить со мной клинки, — ледяным тоном предупредил он. Заплаканный малыш Фэнфэн беспокойно цеплялся за Чуньцзы. Резкий голос Чи Юня еще сильнее напугал его, и он заревел на всю комнату. Шэнь Ланхунь, не обращая внимания на шум, неподвижно сидел в позе медитации, выполняя дыхательные упражнения. После отравления он уже успел восстановить три уровня внутренней энергии ци, и уже смог бы отразить нападение врага. — Бесполезный сброд! — прозвучал снаружи полный ледяного презрения голос. — Вас обвели вокруг пальца самым примитивным образом. Хотите победить зло и спасти людей, а сами не в состоянии защитить даже собственную шкуру! Какая от вас помощь? В храм вошли двое. Чи Юнь навел меч на Тан Лицы и мрачно произнес: — Живой? Тан Лицы равнодушно отвел меч в сторону. Кровь на его одежде уже подсохла, пугающая бледность исчезла. — А ты разочарован? Лучше сядь и займись дыхательными упражнениями. Не хочу вновь тебя спасать. В конце концов, кто из нас хозяин, а кто слуга? Сплюнув, Чи Юнь в сердцах швырнул меч на пол. — Я же хотел тебя спасти! Откуда мне было знать, что ты опустишься до таких подлых трюков? Избегая взгляда молодого разбойника, Тан Лицы оглядел остальных и улыбнулся: — Рад, что все целы. Как здоровье героя Сяо? Чи Юнь стиснул зубы, но у него уже не было сил возмущаться беззаботностью Тан Лицы. — Он восстановил внутренние запасы ци и пришел в сознание, но пока не может разговаривать, — невозмутимо ответил Шэнь Ланхунь. — Необходимо перенести его в тихое безопасное место, пока срастаются кости. — Беспечный и безответственный юнец! — холодно бросил Гу Ситаню Чэн Юньпао. Гу Ситань покраснел от стыда. Он всегда глубоко уважал старшего брата — помимо всего прочего статус Чэн Юньпао был гораздо выше его собственного. Да и какой молодой воин не склонится перед осуждением старшего? — Ты возвращаешься со мной на гору Цинъюнь и будешь оттачивать навыки, — беспрекословно приказал Чэн Юньпао. — Не освоив и половины наших боевых приемов, ты уже разгуливаешь по цзянху. Ты посмел бросить вызов Юй Цифэну и даже взорвал его поместье. Думаешь, Союз мечей Центральных равнин закроет глаза на твои преступления? Оказавшись на волосок от смерти, ты еще смеешь называть себя защитником справедливости? Смешно! Суровый выговор пробрал Гу Ситаня до глубины души. — Старший брат, я… Чэн Юньпао молниеносно схватил Гу Ситаня за уязвимое место на руке чуть ниже левого плеча, и, невзирая на бледность и худобу, без труда поднял брата. Коротко извинившись перед присутствующими, он мгновенно исчез вместе с Гу Ситанем, показав превосходное владение практикой цингун, какое редко можно встретить в цзянху. — Неплохо, — будничным голосом произнес Шэнь Ланхунь. — Да, он хорош, — холодно согласился Чи Юнь. — Если бы еще не вел себя так напыщенно… Чэн Юньпао исчез так быстро, что Чуньцзы не успела вставить и слова. — Похоже, у каждого мастера боевых искусств в цзянху есть свои странности, — вздохнула она, подумав про себя, что Чэн Юньпао все равно далеко в этом до Чи Юня. Вдруг взгляд ее упал на покрытую засохшей кровью одежду Тан Лицы. — Вы ранены! — взволнованно воскликнула Чуньцзы. Все посмотрели на окровавленное ханьфу, и Тан Лицы улыбнулся: — Пустяки. Все уже оправились от яда? — Совершенно, — кивнул мастер Пучжу. Малыш Фэнфэн с той минуты, как увидел Тан Лицы, сразу перестал плакать и заулыбался. Теперь он тянулся к нему, просясь на руки. Взяв ребенка, Тан Лицы сказал: — Сегодня у нас был тяжелый день. Салон Фэнлю пока отступил, но, вероятнее всего, по пятам за нами идут и другие. Если мы разделимся, то поодиночке нас нетрудно будет перебить. Но если будем держаться вместе, то наши передвижения станут привлекать слишком много внимания, и погоня не отстанет, пока не одолеет нас тем или иным способом. — Обернувшись к мастеру Пучжу, Тан Лицы спросил: — Что вы об этом думаете? — Я могу сам о себе позаботиться. У меня свой путь, — ответил мастер Пучжу. Его черные волосы всколыхнул порыв ветра, залетевший в окно. — Значит, те, кто может в одиночку постоять за себя — пусть уходят, а остальные отправятся дальше вместе, — с улыбкой сказал Тан Лицы. — Мастер, я уважаю ваши взгляды и не стану уговаривать вас остаться. Однако советую подождать, пока все последствия яда не исчезнут. Мастер Пучжу вежливо поклонился. — В этом нет нужды. Однажды мы встретимся вновь на пути совершенствования. С этими словами монах, все такой же молчаливый и грозный, вышел за дверь. Драматичные события на холме Луаньмэй и узы, возникшие с остальными беглецами, были для него что листья на ветру, не способные остановить на пути к цели и задержаться в сердце. — Вы с монахом и вправду чем-то похожи, — заметил Тан Лицы, проводив взглядом мастера Пучжу и обернувшись к Чи Юню. — Чем это? — ощетинился Чи Юнь. — Характерами, — своим обычным бесстрастным голосом произнес Шэнь Ланхунь. Чи Юнь удивленно замолк, а Чжун Чуньцзы невольно рассмеялась. Мастер Пучжу и Чи Юнь и в самом деле походили друг на друга своим упрямством и независимостью. — Госпожа Чжун, я бы хотел, чтобы вы отправились в путь вместе с нами. Мне необходимо задать вам один вопрос, — сказал Тан Лицы. — Какой же? — откликнулась Чуньцзы. — Спрашивайте о чем угодно. — Я слышал, что прежде вы жили на пике Маоя. Вы знаете, где скрывается дворец Било? — Дворец Било? — удивилась девушка. — Господин Тан, вы хотите отправиться во дворец Ваньюй Юэданя? Тан Лицы улыбнулся. — Против нас выступает и салон Фэнлю и Союз мечей Центральных равнин. Опасности нас не страшат, но бесконечные стычки могут исчерпать наши силы. Надо найти временное укрытие, чтобы отдохнуть от вечной гонки. Единственный выход — найти третью силу, независимого союзника. — Независимого союзника… Вы хотите вовлечь в нашу личную войну дворец Било? Да разве это возможно? — изумленно воскликнула Чуньцзы. — Нет, я всего лишь намерен воспользоваться независимым статусом дворца Било, чтобы передохнуть несколько дней. Чи Юнь нахмурился. — Ты собираешься вести нас на пик Маоя? Дворец Било — настолько таинственное и легендарное место, что салон Фэнлю и Союз мечей Центральных равнин и в самом деле дважды подумают, прежде чем туда соваться. Но что на это скажет сам Ваньюй Юэдань из дворца Било? Разве ему нужны все эти бедствия, которые следуют за нами по пятам? Неужели он пустит нас на порог? Это просто бесплодные фантазии! — В настоящее время все силы мира боевых искусств рассеяны. Культ Кровавого Ритуала повержен, обитель на горе Цзяннань бездействует, и никто не знает, куда скрылись прежде знаменитые герои цзянху. Ни в одном из крупнейших кланов нет по-настоящему сильного главы. Союз мечей Центральных равнин находится в расцвете своей силы, и таинственный салон Фэнлю тоже черпает откуда-то неслыханную мощь. В этой расстановке сил мы четверо и Дом Ванцяо почти ничего не значим, — спокойно объяснил Тан Лицы. — Остальные могущественные силы, такие как Тринадцатиярусная Башня Наемных Убийц и Всадники с Приграничья, тоже играют свою роль, но один лишь дворец Било благодаря своей независимости способен уравновесить их с помощью своего влияния, мощи и строгих моральных принципов. Помощь дворца Било может склонить чашу весов в нашу пользу. А, учитывая свою ключевую роль… — Тан Лицы расправил рукава и изящно развернулся. — Ванъюй Юэдань должен понимать, что нельзя вечно оставаться в стороне от событий, происходящих в цзянху. Если я не приду к нему сегодня, кто-то другой придет завтра. На чью сторону он решит встать — зависит от его дальновидности и глубины его влияния. Остальные неуверенно переглянулись. Чжун Чуньцзы негромко откашлялась. — Возможно, вы и правы, но он… он… — Продолжайте, — ободряюще улыбнулся Тан Лицы. Чуньцзы на мгновение растерялась, сообразив, что предыдущие слова Тан Лицы, скорее всего, подводили именно к этому вопросу. — …Ваньюй Юэдань удалился от мира боевых искусств и не желает подвергать дворец Било опасности. — Но что если я расскажу ему, как избежать опасности? — все с той же ласковой улыбкой произнес Тан Лицы. — Что если у меня есть то, что убедит его вернуться в цзянху? Все ошеломленно молчали. Чжун Чуньцзы недоверчиво округлила глаза. Ваньюй Юэдань так богат и занимает такое высокое положение, что никакие сокровища не убедят его вернуться назад. А что, кроме золота, может предложить ему Тан Лицы? Чи Юнь и Шэнь Ланхунь переглянулись. — Итак, вперед, на пик Маоя! — с обычной своей невозмутимостью объявил Шэнь Ланхунь.