Море невзгод

Там, где прежде возвышался Зал Мечей, теперь громоздились обломки стен и черепицы; в воздухе клубился черный дым, и висело облако пыли. Среди залитых кровью руин бушевало пламя, напоминая об огне преисподней. На обвалившемся карнизе крыши стоял Сюэ Сяньцзы и бормотал себе под нос: — Что за морока искать покойников! Но если я не найду этих двоих, они, чего доброго, превратятся в призраков и будут наводить страх на окрестности. Или, упаси небо, разозлятся, что я их не спас, и станут меня донимать! Он отломил ветку и стал ворошить мусор, заунывно голося: — Малыш Чи Юнь! Малыш Чи Юнь!.. — Если бы ты меньше спал и больше помогал — ничего бы этого не случилось, — быстрым шагом подходя к развалинам, сказал Тан Лицы. — Все так и было, когда ты пришел? — Я пришел незадолго до тебя, — напомнил Сюэ Сяньцзы. — Неудивительно, что после такого взрыва тут одни развалины. Если негодники не успели уйти, вполне возможно, что эти ошметки на земле — все, что от них осталось. Тан Лицы нахмурился. Одной рукой он держался за живот; лоб покрывал холодный пот. — Довольно болтовни. Приступим к поискам. Я не верю, что Чи Юнь и Шэнь Ланхунь так просто погибли. — Ха-ха, но если они все-таки сгинули, в цзянху станет двумя головорезами меньше, — рассмеялся Сюэ Сяньцзы. — Праздник да и только! А если бы и ты к ним присоединился, я бы запустил в честь этого фейерверк! Тан Лицы ответил едва заметной улыбкой. — Добрая слава развеется через сто лет, а дурная не угаснет и через тысячу. Негодяям всегда везет. Сюэ Сяньцзы присмотрелся к нему. — Тебе нездоровится? — Давай искать, — вздохнул Тан Лицы. Они стали обыскивать руины, заглядывая в каждый угол. Сначала сюда долетал шум драки: это ассасины отчаянно боролись за горстку бутылочек с наркотиком. Потом шум утих — очевидно, победители забрали пилюли, и госпожа Хун со свитой покинула Поместье Мечей. Наступила гнетущая тишина. Опустилась ночь, и бурные события дня стали притупляться в памяти, напоминая полузабытый кошмар. — Что вы тут ищете? — донесся откуда-то сверху мрачный голос. — Остались одни трупы. Давно пора было уйти. Сюэ Сяньцзы задрал голову: на ветке дальнего дерева сидел Чи Юнь и холодно взирал на своих спасателей. — Ты еще спрашиваешь! — возмутился Сюэ Сяньцзы. — Мы просто волнуемся за вас, неблагодарные негодники! Что же все-таки случилось в Зале Мечей? Вы оба целы? Тан Лицы выпрямился, с улыбкой глядя на Чи Юня. — От взрывов погибают только третьесортные бойцы, — пренебрежительно фыркнул со своего дерева разбойник. — А в развалинах роются одни безнадежные олухи. Шэнь Ланхуня уже и след простыл. Я просто пожалел вас, иначе бы тоже давно ушел. — А как же Юй Цифэн? — не переставая улыбаться, спросил Тан Лицы. В одной руке он держал сверток с добытым наркотиком. — Ты победил в схватке? — Поединок не окончен, и теперь уже никогда не закончится, — ледяным тоном ответил Чи Юнь. — Так он жив или нет? — рассмеялся Сюэ Сяньцзы. — Ты сам его сразил, или он погиб под обломками? — Откуда мне знать? — огрызнулся Чи Юнь. — Шэнь Ланхунь выпустил в него иглу, а всем известно, что его иглы отравлены. Теперь попробуй разбери, что доконало старика Юя — яд или взрыв. Сюэ Сяньцзы задумчиво хмыкнул. — Значит, в него угодила теневая игла Шэнь Ланхуня? Разве такой малости хватит, чтобы сразить могучего воина Юй Цифэна? — Хе, как бы там ни было, его «Рассекающий пламя западный ветер» наделал много шума. Старик Юй еще не вынул меч из ножен, а энергия ци, исходящая от клинка, уже обрушила потолочные балки. Шэнь Ланхунь не ожидал этого и упал. Я улучил минуту и нанес завершающий удар, но монах Пучжу узнал Шэнь Ланхуня и встал у него на пути. Тогда вмешался Гу Ситань, и все окончательно завертелось. Сяо Цилань вдруг ни с того ни с сего запустил в старика Юя двумя вращающимися мечами, а Шэнь Ланхунь, как и намеревался ранее, метнул в Короля Мечей ядовитыми иглами. Разумеется, против троих противников старик Юй не мог устоять. Остальные зачем-то продолжали драться, началась полная неразбериха, и я просто ушел. — Малыш Чи Юнь, я тебя не узнаю! — ахнул Сюэ Сяньцзы. — Шэнь Ланхунь остался один против всех, а ты просто взял и ушел? — По-твоему, он просто так получает пятьдесят тысяч таэлей? — закатил глаза Чи Юнь. — За что ему платят такие деньги? К слову сказать, я обыскал дом Короля Мечей сверху донизу, но не нашел и следа своей жены. Старик, расскажи подробнее, где ты видел карету Бай Сучэ? — Должно быть, Бай Сучэ ушла вместе со всеми, — предположил Сюэ Сяньцзы. — Твоя жена слишком высокая и худая, лицо чересчур длинное, глаза и брови слишком широко расставлены, ложбинка между носом и ртом чересчур велика, уши большие, плечи кривые, а зубы недостаточно белые… — без передышки продолжал он. — Другое дело госпожа в белом. Вот истинное воплощение изящества, изысканная орхидея, безупречная хризантема без единого изъяна… — Ах ты бесстыжий старик! — дрожа от гнева, процедил Чи Юнь. — Да как ты… да откуда ты знаешь о моей жене… такие подробности? Тан Лицы с улыбкой вмешался: — Это просто одна из хитростей Сюэ Лана. О таком не говорят с посторонними. — Он ободряюще похлопал Чи Юня по плечу. — Идем. Главное, что ты цел. Пилюли у нас, Поместье Мечей разрушено, а Юй Цифэн мертв. Все обернулось не совсем так, как мы ожидали, но можно считать, что сегодня победа за нами. Не обращая внимания на Тан Лицы, Чи Юнь продолжал напирать на Сюэ Сяньцзы: — Старый развратник, если ты сейчас же не объяснишься, тебе конец! Сюэ Сяньцзы усмехнулся себе под нос. — Счастье кроется в простых радостях жизни: в прелести цветка, сиянии луны и красоте девушки. Забудь об этой неблагодарной женщине, малыш Чи Юнь. Когда мы встретимся вновь, я познакомлю тебя с истинно великодушными и изысканными красавицами, которые охотно пойдут за тобой и в огонь и в воду, не скажут ни единого слова против и никуда не сбегут. С этими словами он рассмеялся и мгновенно исчез, мелькнув вдалеке, как проблеск белого света. — Ты думаешь, я помешался на этой женщине?! — в бешенстве крикнул Чи Юнь. — Ничуть! Просто она моя! Попробуй только пальцем ее тронуть! Это мое дело, как я с ней поступлю, старый ты развратник! В следующий раз я познакомлю тебя со своим Ихуань Дуюэ! Тан Лицы вновь похлопал его по плечу. — Тише, тише, — успокаивающим тоном сказал он. — Лучше скажи, куда направился Шэнь Ланхунь? — Вернулся на постоялый двор в Яцзине. — Чи Юнь взглянул на сверток в руках Тан Лицы и мстительно добавил: — Сегодня Шэнь сожжет Яцзинский старый храм. — Что навело его на эту мысль? — улыбнулся Тан Лицы. — Эти монахи доведут до греха кого угодно! — расхохотался Чи Юнь. — Что ж, пусть сжигает, — с обманчивой покорностью согласился Тан Лицы. — А когда сожжет, мы просто отдадим настоятелю пятьдесят тысяч таэлей на постройку нового храма. Чи Юнь удивленно прищелкнул языком: — Странный ты все-таки человек. То убиваешь, не моргнув глазом, то ни с того ни с сего занимаешься благотворительностью. — Мы целый день не видели Фэнфэна, — мягко напомнил Тан Лицы. — Я волнуюсь. Вернемся на постоялый двор. Шэнь Ланхунь обнаружился в своей комнате на постоялом дворе Цзиньхюнь. По будничному выражению его лица никто бы не догадался, что он недавно побывал в отчаянной переделке. Наемник в одиночестве наслаждался вином. На столе возле него стояли две тарелки. Тан Лицы изящно откинул рукава и сел рядом. — Брат Шэнь, а ты и вправду хорош. — Пустяки, — равнодушно ответил Шэнь Ланхунь. Он предпочитал молчать, словно ничего не случилось, не вдаваясь в подробности о том, как избежал смерти от меча мастера Пучжу и спасся во время взрыва. Чи Юнь, не медля, поспешил в дальний конец комнаты к кровати, по которой ползал Фэнфэн. Голодный и всеми покинутый ребенок уставился на Чи Юня во все глаза и тут же заревел. Чи Юнь взял Фэнфэна на руки, и мальчик торопливо укусил его за палец. Разбойник лишь тихо ругнулся: он к этому привык. Ребенок, хоть и пока беззубый, грыз все подряд. И неудивительно — недаром же он родился в год собаки. Тем временем Тан Лицы и Шэнь Ланхунь молча пили, сидя за столом. Шэнь Ланхунь, невозмутимый и спокойный, не спеша смаковал вино, а Тан Лицы с каждой минутой бледнел все больше. После долгой паузы Шэнь Ланхунь вдруг спросил: — Старая рана беспокоит? Тан Лицы закрыл глаза и коротко кивнул. — Позвольте посмотреть? — предложил наемник. Тан Лицы с улыбкой протянул руку. Шэнь Ланхунь приложил к запястью молодого хозяина три пальца и какое-то время молчал, а потом нахмурился. — Что скажешь? — улыбаясь, спросил Тан Лицы. — Странный рисунок пульса. Трудно разобрать, — ответил Шэнь Ланхунь. Напоив Фэнфэна подслащенной водой, Чи Юнь рухнул в кресло. — Не слушай этого лисьего демона, — лениво заметил он. — Он, скорее всего, просто дурачит тебя как обычно. Шэнь Ланхунь отхлебнул вина. — В тяжелом бою недолеченная старая рана может стать роковой ошибкой. Вы же наверняка придумали запасной план, ввязываясь в сегодняшнюю битву. Разве сейчас не время позаботиться о своем здоровье? — План? — с легкой улыбкой переспросил Тан Лицы. — О чем ты? — План на случай, если вас убьют, — негромко пояснил Шэнь Ланхунь. — В мире боевых искусств кто-то следует темной дорогой, а кто-то выбирает праведный путь. В конечном счете выбор не так важен — вопрос лишь в том, кто останется в живых. Теперь за вами числится нападение на поместье семьи Юй, смерть Юй Цифэна и похищение пилюлей Девятисердечного демона. Готовьтесь, что вам станут мстить, попытаются ограбить, несправедливо обвинить или попросту прикончить. — Ты совершенно прав, брат Шэнь, — вдруг согласился Тан Лицы. Его сговорчивость так удивила Шэнь Ланхуня, что он на мгновение лишился дара речи. Чи Юнь, раскинувшийся в кресле по соседству, дружески посоветовал: — Брат Шэнь, береги себя, покуда цел. Ты увяз в делах нашего молодого господина Тана на целый год, поэтому надежда получить пятьдесят тысяч таэлей висит на волоске. Возможно, эти деньги пойдут на твои же собственные похороны. Шэнь Ланхунь закрыл глаза, ничего не ответив. — Чи Юнь, принеси мне чашку холодной воды, — тихо попросил Тан Лицы. — Что ты опять задумал? — Чи Юнь нехотя поднялся на ноги. Тан Лицы достал из похищенного в Поместье Мечей свертка две бутылочки наркотика и вытряхнул из каждого по пилюле. Когда Чи Юнь принес воду, Тан Лицы бросил одну пилюлю в чашку, а другую — в кубок с вином. Та, что в вине, растворилась мгновенно, а та, что в воде — не до конца. Тан Лицы аккуратно покачал чашку, растворяя пилюлю. Шэнь Ланхунь и Чи Юнь с любопытством смотрели, ожидая какого-то фокуса. Они не прогадали. Тан Лицы пристально посмотрел на кубок с вином, где растворилась пилюля и, взяв его в руки, вдруг сделал маленький глоток. Чи Юнь и Шэнь Ланхунь одновременно рванулись с места. Один схватил молодого хозяина за руку, другой нажал на плечо, но было поздно: Тан Лицы залпом осушил кубок. — Совсем рехнулся?! — сердито крикнул Чи Юнь. Шэнь Ланхунь тоже помрачнел: отравленное вино почти наверняка сулило судьбу хуже смерти. Тан Лицы поставил кубок и провел языком по губам. — Это и правда он. — Что значит «он»? Зачем ты выпил пилюлю? — Чи Юнь встревоженно стиснул руку Тан Лицы. — Умереть хочешь? — Ведь я первый рассказал тебе о свойствах наркотика, — сдержанно улыбнулся Тан Лицы. — Чи Юнь, ты никогда не задумывался, почему я так хорошо с ним знаком? Чи Юнь удивленно замер. — Ты… В глазах Шэнь Ланхуня промелькнула искра понимания. — Неужели вы… — Я начал принимать наркотики, когда мне было одиннадцать, — подтвердил его догадки Тан Лицы. — А к тринадцати уже не чаял от них избавиться. — К тринадцати?.. — вырвалось у Чи Юня. — Проклятье, А-Ли, и где ты только рос, что тебя угораздило нарваться на такую отраву! Глаза Шэнь Ланхуня загорелись еще ярче. Выходит, таинственное прошлое Тан Лицы защищает его от действия пилюль? Неужели он принимал их все это время? — Когда этот наркотик вступает в действие, жизнь становится невыносимой. Но если заставить себя держаться и вытерпеть боль, то через три-четыре года можно все-таки избавиться от зависимости, — сказал Тан Лицы. — Только мало кто способен вытерпеть эти мучения. Легче покончить с собой. — Помолчав, он вздохнул. — В одиннадцать лет я принимал это за игру, но в тринадцать окончательно подсел на наркотик. Вырваться из его когтей было очень тяжело. Тогда мне помог один из трех близких друзей — он владел техниками очищения. Год спустя я уже не зависел от наркотика. — Мелодичный голос Тан Лицы понемногу терял краски, как пламя костра, превращающееся в угли. — Я очень любил своего друга. Он был так добр... В юности я совершил множество непростительных поступков, и все от меня отвернулись. Только он в меня верил. Он говорил: «Ты слишком привык держать все в своих руках и не отличаешь друзей от врагов. Ты должен измениться и стать хорошим человеком». Увы, я его подвел. Три года назад врожденная жестокость заставила меня совершить страшнейшее из преступлений: я убедил Фан Чжоу выполнить технику обмена Хуань Гун и, ради того, чтобы стать сильнее, довел его до смерти. После этого мой друг окончательно во мне разочаровался, возненавидел до глубины души и в гневе покинул меня… Чи Юнь фыркнул. — Обреченные на смерть встретят свой конец. Фан Чжоу все равно бы умер, даже если бы ты не уговорил его использовать запретную технику. — А если бы умирал твой брат, хватило бы у тебя духу обучить его смертельно опасному приему ради собственной выгоды? — тихо спросил Шэнь Ланхунь. Чи Юнь опустил веки и на мгновение замолк, а потом глубоко вздохнул. — Я бы подумал над этим, но выполнить все равно бы не решился. Хоть я и разбойник, но и у нас есть принципы — я бы не смог совершить такой бессердечный поступок. — Я тоже, — подтвердил Шэн Ланхунь. — Что ж, — язвительно усмехнулся Чи Юнь, — это просто еще раз говорит о коварстве и изощренности нашего молодого господина Тана. Но все же такой поступок не дотягивает до небесной кары. — Благодарю, — одними уголками губ улыбнулся Тан Лицы. Шэнь Ланхунь все так же спокойно сделал еще глоток. — Этот ваш друг, который ненавидит вас до глубины души, однако же знает противоядие к этому опасному снадобью… Если вас интересуют пилюли Девятисердечного демона, вы можете его разыскать… Но меня удивляет другое, — продолжал он. — Почему вы ищете не среди друзей, а среди врагов? Скорее всего, знаток противоядия — сторонник праведного пути, так зачем вы теряете время на создателей яда в салоне Фэнлю? — Тут глаза Шэнь Ланхуня вспыхнули. — Или вы подозреваете… — Ты прав! — Голос Тан Лицы смягчился. — Пилюли Девятисердечного демона отличаются от наркотика, который принимал я, но я подозревал, что у них похожий состав. Теперь я в этом окончательно убедился. Сейчас никто во всем мире, кроме моего друга, не знает, как изготовить этот наркотик — остальные к тому времени, как мне исполнилось тринадцать, все до единого умерли. Поверьте моему слову. Да и кто бы не поверил? Когда Тан Лицы так уверенно говорил, что «все до единого умерли», это обычно значило лишь одно: он разделался со своими врагами самим жестоким образом и развеял их пепел по ветру. Чи Юнь и Шэнь Ланьхунь встревоженно переглянулись. Разбойник с негодованием воскликнул: — То есть ты утверждаешь, что за всей этой грязной историей с пилюлями Девятисердечного демона стоит твой так называемый «добрый друг», который велел тебе стать хорошим человеком? Что за бред? — Да, — опустил веки Тан Лицы; в его глазах промелькнула горькая насмешка и что-то нечитаемое. — Тот человек, которого я знал, не пошел бы на такое. Но я, Тан Лицы, не ищу объяснений поступкам, а действую исходя из того, что возможно. На свете всякое бывает, и нет ничего сложнее и удивительнее человеческой натуры. — Как зовут этого вашего друга? — задумчиво нахмурился Шэнь Ланхунь. Тан Лицы отодвинул чашку с отравленной водой и сделал большой глоток вина прямо из бутылки. На его губах играла слабая улыбка. — Я не знаю, какое у него сейчас имя. Он поменял его много лет назад. — Зачем вы его ищете, раз он так сильно вас ненавидит? — тихо спросил Шэнь Ланхунь. Тан Лицы откинулся на стуле и закрыл глаза. — Мне надо ему кое-что сказать. Я надеюсь, что, когда он это услышит, то рано или поздно перестанет меня ненавидеть. — Что именно? Хочешь подарить ему несметные сокровища Дома Ванцяо? — полушутливо предположил Чи Юнь. — Говорят, что деньги решают все… — Нет, вовсе нет, — ответил Тан Лицы. — Мне надо сказать ему, что Фан Чжоу все еще жив. После этих слов Шэнь Ланхунь резко переменился в лице: — Как такое возможно? Разве кто-то способен выжить после техники обмена Хуань Гун? Согласно учению Ваншэн Пу, после передачи сил, когда энергия рассеивается, оставшаяся ци мощно устремляется к сердцу, разрушая его меридианы и приводя к неминуемой смерти. Разве он мог выжить? Губы Тан Лицы скривились в горькой улыбке, но в глазах пряталось скрытое торжество. — Верно… Однако у Фан Чжоу и прежде болело сердце — у него был неизлечимый и опасный для жизни дефект над левым желудочком. Когда энергия стала рассеиваться, и высвободился мощный поток ци, он не разорвал сердце Фан Чжоу, а вышел через старое отверстие. А я… я… — Он бережно положил руку на живот и с тоскливой надеждой улыбнулся. — Я вынул его сердце, поместил его в свое тело и соединил со своей кровеносной системой, чтобы больное сердце осталось живым. А тело Фан Чжоу опустил в ледяной источник. Когда сердце исцелится, я верну его другу и спасу ему жизнь. Его взгляд смягчился, стал почти нежным. Глядя на свои пальцы, он тихо продолжал: — Без техники Хуань Гун у Фан Чжоу не было никакой надежды исцелиться. Мощный поток остаточной ци временно заставил сердце биться, гнать по венам кровь, и отсрочил его гибель. Это дало мне время сделать операцию. Ледяной источник я подготовил заранее. Когда я перенес туда Фан Чжоу, ток его крови и энергии ци тут же остановился. Искусный врач и здоровое сердце смогут вернуть его к жизни. Чи Юнь и Шэнь Ланхунь потрясенно переглянулись. Вынуть у человека сердце, пересадить это сердце себе, а потом оживить этого человека с помощью ледяного источника? Что за нелепый, безумный план! — Ты сумасшедший! — откровенно сказал Чи Юнь. Шэнь Ланхунь промолчал, но подумал то же самое. Проведя рукой по левой щеке, Тан Лицы медленно пропустил свои волосы сквозь пальцы. Белые как нефрит в волне серебристых волос, они пленяли каким-то невыразимым изяществом и красотой. — Я всего лишь хотел спасти этого человека. Даже если небеса обрекли его на смерть, я этого не позволю… А если я запрещаю ему умирать, то ни боги, ни демоны не смогут мне помешать. Я могу добиться чего угодно. — Мягкий голос звучал так пугающе, что по спине у слушателей пробежал холодок. — Вы… — тихо начал Шэнь Ланхунь и замолчал, не закончив мысль. — Ты самый коварный и безжалостный демон во всем цзянху, — насмешливо заключил Чи Юнь. — Поздравляю, небеса еще не видали такого отъявленного злодея! Тан Лицы иронично улыбнулся. — Благодарю. Я рассказал об этом, чтобы, когда Союз мечей с Центральных равнин или салон Фэнлю будут охотиться за нами, вы позаботились о моей безопасности. Чи Юнь закатил глаза. — А разве не ты всегда хвастаешься своим непревзойденным боевым искусством? Зачем тебе моя помощь? Тан Лицы с присущим ему достоинством поправил рукав и еще раз глотнул из бутылки. — Затем, что вы отвечаете только за себя, а я отвечаю за две жизни в своем теле. Друзья вновь недоуменно переглянулись, и Чи Юнь не выдержал: — Все, с меня хватит! — Что вы станете делать теперь, после того, что случилось в Поместье Мечей? — спросил Шэнь Ланхунь, отодвинув пустой кубок: бутылку все равно забрал себе Тан Лицы. — Вы хотите всего лишь вернуть друга или всерьез намерены уничтожить салон Фэнлю и опасный наркотик ради спокойствия цзянху? Тан Лицы загадочно улыбнулся, вновь наполняя кубок Шэнь Ланхуня. — На сегодняшний день моя главная цель — восстановить справедливость в цзянху и помочь простым людям, — ответил он с некоторой долей высокомерия. — Мои личные чувства и отношения с бывшими друзьями — лишь часть этой большой задачи. Шэнь Ланхунь наморщил лоб. Однако Чи Юнь не купился на эти слова. — Хмм, бывшие друзья и помощь простым людям… В конечном счете ты всегда стараешься для себя, а не ради какой-то там справедливости в цзянху. — Очень проницательно, — согласился Тан Лицы. — Но не все такие наученные жизнью, как ты. Не пристало судить благородного человека по меркам какого-нибудь негодяя. — Кхе... кхе… — закашлялся Чи Юнь. — То есть теперь ты — благородный человек? — Разумеется, благородный, — широко улыбнулся Тан Лицы. — Я ведь даже не поддался на чары госпожи Хун. Внезапно Чи Юнь сделал выпад, целясь в Тан Лицы, но тот даже не шелохнулся. Остановив руку на полпути, Чи Юнь обронил: — Пора покормить Фэнфэна рисовым супам. И быстро ушел. Тан Лицы продолжал пить, как ни в чем не бывало. — Почему он вас так и не ударил? — тихо спросил Шэнь Ланхунь. Из его вопроса следовало, что Тан Лицы заслуживал, чтобы его ударили. Тан Лицы удобно откинулся на спинку стула и выдохнул, обдав наемника винным запахом. — У него руки грязные: испачкались во время битвы и обыска в Поместье Мечей. Если бы он меня ударил, потом сам бы стирал мою одежду. Шэнь Ланхунь какое-то время смотрел на него, но в конце концов решил промолчать и просто прикрыл глаза. Некоторое время спустя слуга принес еще вина и еды. Друзья приступили к ужину, не спеша наслаждаясь изысканным вкусом здешних яств. Не успели они осушить третий кубок, как Шэнь Ланхунь вдруг замер, и его правое ухо дернулось. — У нас гости. Чи Юнь перестал орудовать палочками и внимательно прислушался. Он уловил едва различимый звук шагов. — Ты оправдываешь свою славу лучшего ассасина, — ухмыльнулся он. Тан Лицы взял ломтик тофу. — Как вы думаете, кто это? Чи Юнь откинулся назад и пригубил вино. — Шаги совсем легкие: наверное, это мастер боевых искусств. — Это женщина, — поправил Шэнь Ланхунь. Серебряный браслет на запястье Тан Лицы блеснул в тусклом свете, и молодой глава Ванцяо погладил замысловатый узор пальцем. — Это госпожа Чжун. Одновременно с его словами кто-то тихо постучал в дверь. — Входите, госпожа Чжун, — с улыбкой пригласил Тан Лицы. Дверь открылась: на пороге действительно стояла Чжун Чуньцзы. — Господин Тан, как вы узнали, что это я? — Благодаря Сюэ Сяньцзы, — просто ответил Тан Лицы. Чжун Чуньцзы смущенно покраснела. — Вы прекрасно понимаете моего учителя, господин Тан. Шэнь Ланхунь и Чи Юнь ничего не поняли из этого разговора, но суть заключалась в том, что Сюэ Сяньцзы любил проводить время с красивыми женщинами, и красавица Чуньцзы ему мешала. В ее присутствии другие девушки неохотно соглашались на флирт и беседы о цветах и луне. Поэтому Сюэ Сяньцзы всегда держался на расстоянии от своей прекрасной ученицы. Умчавшись из Поместья Мечей, Сюэ Сяньцзы наткнулся на разыскивающую его Чуньцзы. Недолго думая, он отправил ее на постоялый двор Цзиньхюнь в Яцзине, убедив, что она найдет там преступников, которые разрушили Поместье Мечей и убили Юй Цифэна. Хитрец уговорил ее взять с собой Гу Ситаня и встать на защиту справедливости — лишь бы только отвязаться от нее. — Господин Тан, вы и вправду разрушили Поместье Мечей семьи Юй? — Вместо возмущения таким неслыханным поступком в голосе Чжун Чуньцзы звучала озабоченность. — Сначала я хотела прийти сюда с братом Гу Ситанем, но по воле случая наши пути разошлись. И Гу Ситань и мастер Пучжу подозревали, что Король Мечей Юй в чем-то замешан, но уничтожение Поместья Мечей и смерть Юй Цифэна лишили нас зацепок и необходимых доказательств. Как мы теперь убедим прославленных героев, что Юй Цифэн из Союза Мечей Центральных равнин был замешан в истории с пилюлями Девятисердечного демона? Союз Мечей вряд ли станет бездействовать. Смерть двух таких великих воинов, как Ши Тинхэ и Юй Цифэн, обязательно вызовет возмущение. Представляете, сколько людей захотят отомстить? Тан Лицы ответил невозмутимой улыбкой. — А что изменится, если все узнают о незаконной торговле наркотиков, которой занимался Юй Цифэн? Застигнутая вопросом врасплох, Чжун Чуньцзы промолчала. Вместо нее ответил Чи Юнь. Бросив в рот ломтик баранины, он спокойно заметил: — Остальные могут думать что угодно, но чтобы окончательно уничтожить пилюли Девятисердечного демона, нам придется убивать и дальше. Мы будем истреблять всех, кто их продает, пока не доберемся до ублюдка, который их создал. Другого пути нет. Чем быстрее мы действуем, тем меньше будет жертв среди простых людей. Чжун Чуньцзы нерешительно нахмурила тонкие брови. — Но как сделать так, чтобы по нашей вине не пострадали ни в чем не повинные люди? — Слушай, девчонка, — резко ответил Чи Юнь. — Промедление только увеличит число жертв наркотика. Они-то в чем виноваты? Чжун Чуньцзы не нашлась, что ответить, хотя и чувствовала здесь подвох. — Брат Гу Ситань и монах Пучжу остановились неподалеку отсюда — на холме Луаньмэй, — сменила тему она. — Сяо Цилань вступил в битву, чтобы вам помочь, и Юй Цифэн серьезно его ранил. — Сам виноват, что безрассудно вмешался, куда не следует, — ледяным тоном ответил Чи Юнь. — Ах ты!.. — невольно вспылила Чуньцзы. — Вероятно, Сяо Цилань напал на Юй Цифэна, потому что его собственные ученики пострадали от наркотика, — вступил в разговор Тан Лицы. — Чи Юнь, ты обязан его поблагодарить. — Не обращая внимания на кислую гримасу Чи Юня, он с ласковой улыбкой обратился к Чжун Чуньцзы: — Что ж, давайте отправимся на холм Луаньмэй, раз все собрались там, и попробуем помочь Сяо Циланю. «Господин Тан гораздо воспитаннее и рассудительнее своего слуги», — подумала Чжун Чуньцзы и улыбнулась: — Если вы поможете, господин Тан, это будет огромное благо для мира боевых искусств. — Госпожа, вы меня переоцениваете, — скромно ответил Тан Лицы. Шэнь Ланхунь за весь разговор так и не проронил ни слова. Как только Тан Лицы сказал, что они отправятся к холму Луаньмэй, он молча и быстро встал, промелькнув смазанной тенью. Не успела Чуньцзы и глазом моргнуть, как он уже вернулся с Фэнфэном. — Я готов. Неожиданно покраснев, Чжун Чуньцзы оглянулась на Тан Лицы. Почему он разрешал одному из самых опасных на свете ассасинов носить на руках младенца? Ах, будь на его месте Ванъюй Юэдань… он, скорее всего, никому не отдал бы ребенка. Очнувшись от раздумий, она тихо вздохнула: — Что ж, идемте. Я покажу дорогу.