Поместье Юй Цифэна располагалось у подножия горы Фэйхо, недалеко от верховьев ручья Лушуй. Не слишком большое, но и не особенно скромное, оно занимало площадь в двадцать квадратных ли. Как и в любом богатом доме, здесь водились изящные беседки, затейливые башни, разнообразные цветы, птицы, рыбы и мелкая живность. Недавно на заднем дворе появилось новое украшение: россыпь нежных белых цветов с четырьмя лепестками. С виду они почти не отличались от бабочек, поэтому их так и прозвали — «белые бабочки».
За этими прелестными цветами ухаживал молодой человек с белыми как снег волосами. Говорили, что он потерял мать в раннем возрасте и так горько рыдал, что его волосы за одну ночь побелели и больше уже не вернулись к прежнему цвету. Его история могла бы разжалобить кого угодно: такой молодой и красивый, а уже полностью поседел. К счастью, судя по всему, он этого не стеснялся. Кроме того, с его привлекательной внешностью найти жену не составило бы труда. Но вот ирония — при всей своей привлекательности молодой человек утверждал, что неграмотен и годится только в садовники.
Белые цветы ковром покрывали землю, словно стая готовых взлететь бабочек. Под тихий щебет птиц лучи закатного солнца заливали поляну, радуя глаз безмятежной красотой. Молодой человек увлеченно возился с цветами. Хотя он притворялся необразованным и называл себя Сюэ Ланом, настоящее его имя было Сюэ Сяньцзы. Несмотря на все заверения, он отлично умел читать и не только прочел немало книг, но еще и преуспел в каллиграфии. Сюэ Сяньцзы просто-напросто ленился брать в руки кисть ради того, чтобы подписать договор о найме.
Жизнью Сюэ Сяньцзы управляли две основные страсти: врожденная лень и неугасимая любовь к цветам и красивым женщинам. Море белых бабочек прекрасно существовало на его попечении, хорошея под чутким присмотром, но сажал эти цветы не он.
Их посадила молодая женщина лет восемнадцати, носившая белые одежды. Она жила в павильоне в дальней части поместья Юй Цифэна и редко выходила наружу. За те две недели, что Сюэ Сяньцзы занимался садоводством, он видел ее лишь дважды. В одну из этих встреч ее лицо было частично скрыто вуалью, которая, однако, не могла полностью утаить сокровенную красоту. Молодая женщина держалась с безмятежной элегантностью листа лотоса, плывущего по озеру в туманный день. Изящная и грациозная, она всегда была окутана тоской. Стоило ей покинуть павильон — и в воздухе разливалась печаль, а любые намеки на веселье и радость таяли на глазах.
Жители поместья Юй Цифэна относились к ней как к почетной гостье, хотя ничего не знали о ее происхождении. Все называли ее госпожой Хун. Она никогда не улыбалась и, за исключением редких поездок в экипаже, почти не выходила из павильона. Чаще всего она сидела у окна, задумчиво глядя вдаль и нежно перебирая пальцами короткую флейту.
Красота в этом мире имеет множество ипостасей: одни сияют, как луна, другие обладают грацией ивы, небесной чистотой льда или благородной сущностью нефрита. Госпожа Хун была похожа на окрашенный печалью цветок, готовый пролить одну-единственную слезу и через мгновение увянуть. Сюэ Сяньцзы, всю жизнь восхищавшийся цветами и женщинами, понимал, что суть такой уникальной красоты откроется лишь чуткому и внимательному поклоннику.
Когда заходящее солнце раскрасило небо яркими мазками, Сюэ Сяньцзы был поглощен работой. Вдруг нежный голос позади него продекламировал:
Осыпались листья с платанов и спят под дождем.
А ливень весенний и бабочкам спать не дает —
так годы летят...
С улыбкой подняв глаза, Сюэ Сяньцзы продолжал:
...только дева тоскует и ждет.
И в башне луна заливает ее зеркала,
И раму окна паутина давно оплела.
За спиной послышался тихий вздох:
— Молодой господин, ваше красноречие достойно восхищения. Я уже поняла, что вы не обычный человек, и определенно не безграмотный. Ваши стихи раскрывают в вас мастера риторики.
Обернувшись на голос, Сюэ Сяньцзы увидел женщину в белом, чье лицо было наполовину скрыто легкой вуалью, с талией такой тонкой, что, казалось, ее можно было обхватить одной рукой.
— Эти белые цветы очень требовательны, — сказала она. — Если они зацвели под вашим присмотром, значит, вы и вправду невероятно талантливый садовник.
— Должен признаться, впервые я увидел вас в ущелье Гуаньмэнь, — с неподдельной искренностью воскликнул Сюэ Сяньцзы. — С этого мгновения вы постоянно присутствовали в моих мыслях. Я проделал долгий путь, чтобы служить семье Юй только ради возможности увидеть вас вновь. Поверьте, мои намерения совершенно чисты.
— Я это поняла, — кивнув, тихо ответила женщина в белом. — День за днем вы ухаживаете за цветами, а когда поднимаете взгляд от земли, то смотрите на мое окно. Меня удивляет одно. На самом деле мы не знакомы друг с другом. Почему ради меня вы решили проделать такой путь?
Улыбнувшись, Сюэ Сяньцзы небрежно отбросил мотыгу:
— Суть вашей красоты, госпожа, заключается в оттенках чувств, меняющих лицо — будь то печаль или безмятежность, вас словно постоянно окружает нежная дымка. Я написал в вашу честь стихотворение, которое, мне кажется, олицетворяет вашу красоту. Не желаете ли послушать?
Женщина в белом сделала шаг назад:
— Стихотворение?
Взмахнув пальцем в воздухе, Сюэ Сяньцзы вывел слова «Плачущая орхидея».
— «Ее красота пронзительна, как слезы орхидеи, плачущей украдкой», — продекламировал он и погрузился в поэтические размышления, раскачиваясь и бормоча: — «Призрачная орхидея, покрытая росой — словно глаза, наполненные слезами…»
Немного помолчав, женщина в белом мягко заметила:
— Вероятно, я далека от идеала, который вы создали в своем воображении. Вы ученый человек, зачем же тратить талант на цветы? Вам лучше вернуться домой.
Сюэ Сяньцзы, ничуть не смутившись, горячо помотал головой:
— Я и в смерти не найду покоя, если не узнаю вашего имени! Кроме того, по вашему лицу я вижу, что вас тяготят заботы. Позвольте мне в меру своих скромных сил облегчить ваше бремя.
Женщина в белом едва заметно улыбнулась.
— Меня зовут Хун, что означает «красный цвет». — Она аккуратно вынула из волос цветок-бабочку. — Вряд ли вы поможете мне справиться с моими заботами. Вы не способны противостоять здешним опасностям — лучше уходите. Этот цветок будет вашей защитой. А если кто-то станет мешать, скажите, что госпожа Хун отправила вас в путь.
Сюэ Сяньцзы покачал головой:
— Солнце еще высоко, и бояться нечего. Какие могут быть опасности? А если они и возникнут, то я, как настоящий рыцарь, обязан вас защитить.
Госпожа Хун тихо вздохнула и прошептала:
— Невероятный упрямец.
Повернувшись спиной, она медленно пошла к своему дому.
«Если бы он хоть раз проявил такую же доброту или просто сказал такие же нежные слова, хоть искренние, хоть нет, я бы с радостью умерла, ни о чем не жалея. Увы, он смотрит только на эту уродливую девчонку…» — размышляла она.
Когда госпожа Хун скрылась в своем павильоне, Сюэ Сяньцзы пинком отбросил в сторону мотыгу и, растянувшись на траве, задремал.
С дальней крыши донесся смешок:
— Этот бесстыжий старик и правда умеет срывать лучшие цветы, не поспоришь!
Другой голос насмешливо предупредил:
— Выбирай выражения. Если назовешь его похитителем цветов, он сразу вызовет тебя на поединок. Ему не нравится, когда его зовут бабником — он всего лишь восхищается красотой. Что касается любви, то он всегда оставался верен своей жене, которая скончалась более десяти лет назад. С тех пор он и пальцем не тронул другую женщину.
Конечно же это был голос Тан Лицы. Трое героев недавно прибыли в Поместье Мечей семьи Юй и, вскарабкавшись по стене, перебрались на крышу главного здания.
— Жена этого гряз… этого старика умерла более десяти лет назад? Сколько же ему лет? — удивленно спросил Чи Юнь.
— Точно не знает никто, — ответил Тан Лицы. — Почему бы не спросить у него самого? Но будь осторожен, мы не одни — вокруг полно стражников.
Троица спустилась с крыши и спряталась под карнизом. В главном семиэтажном здании, где они укрывались, самый верхний этаж был нежилым. Хотя Поместье Мечей семьи Юй занимало не слишком обширную площадь, ориентироваться в нем было непросто, поэтому поиски Юй Цифэна заняли бы немало времени.
После небольшой передышки Чи Юнь заметил:
— Сюэ Сяньцзы уже давно здесь бродит. Он должен знать, где находится Юй Цифэн.
— Проще спросить у слуг в поместье, чем выпытывать у него, — возразил Тан Лицы. — Только нужно сделать это без лишнего шума, вот так…
Он бесшумно спустился по лестнице, схватил проходящего мимо человека и притянул к себе. Довольно улыбнувшись, он спросил:
— Король Мечей Юй сегодня дома?
Застигнутый врасплох, неудачливый воин уже собрался звать на помощь, но Тан Лицы быстрым движением вывихнул ему челюсть, плавно вернул ее на место, а затем все так же доброжелательно повторил вопрос:
— Где сейчас Король Мечей Юй?
Сморщившись от острой боли и подавляя кашель, воин прохрипел:
— Ч-что вы…
— Мы с Королем Мечей старые друзья, — сказал Тан Лицы. — Сегодня я пришел к нему по неотложному делу.
Его пальцы нависли над челюстью бедняги, грозясь снова ее вывихнуть. Почувствовав угрозу, воин побледнел.
— Он в Зале Мечей с гостями, — заикаясь, произнес он, указывая на небольшое желтое здание рядом с главным павильоном. — Вон там.
— Отлично.
Тан Лицы легонько постучал по макушке воина, и тот рухнул на землю.
Чи Юнь нахмурился:
— Где Юй Цифэн понабрал таких слюнтяев? Что за жалкое отродье!
— Вряд ли это слуга Юй Цифэна. Скорее всего, он гость.
Тан Лицы потряс одеяние пленника, и на землю выкатился пузырек с пилюлями.
Шэнь Ланьхунь поднял пузырек, понюхал и безразлично сказал:
— Яд.
Чи Юнь обыскал воина и снял с его пояса пару коротких мечей:
— Похоже, он ученик семьи Сяо из Цифэна. Что он здесь делает? Пришел за наркотиком?
— Ты прав.
Тан Лицы раскрыл ладонь — на ней лежала черная пилюля. Когда он взялся за челюсть пленника, то сумел не только заставить его замолчать, но и вытащить пилюлю у него изо рта.
— Семья Сяо из Цифэна умеет грести деньги, — хмыкнул Чи Юнь. — Проклятые толстосумы!
Тан Лицы беззаботно швырнул пилюлю на землю.
— Юй Цифэн сейчас в Зале Мечей. Мы войдем через парадный вход или?..
— Залезем по стропилам, — предложил Шэнь Ланхунь.
— Зачем прятаться? Пойдем прямо через парадную дверь, — не согласился Чи Юнь.
Тан Лицы улыбнулся:
— Тогда пусть каждый поступит так, как считает нужным.
Стоило этим словам сорваться с его губ, как Шэнь Ланьхунь растворился в воздухе, бесшумно пробрался через люк в крыше и спрятался среди потолочных балок. Чи Юнь, выбравшись из укрытия, устремился прямо в Зал Мечей, в своих белых одеждах отчетливо выделяясь в темноте. Тан Лицы остался на крыше главного здания, наблюдая за тем, как Шэнь Ланьхунь, словно призрак, проникает во вражеский оплот.
Как только Чи Юнь подошел к зданию, двери распахнулись, и в его сторону полетел кинжал. Не уклоняясь, просто взмахнув рукавом, Чи Юнь изменил траекторию полета кинжала — лезвие с лязгом столкнулось с чем-то на его поясе и упало на землю.
В тот же миг раздался голос:
— Кто пожаловал к нам без предупреждения? Уж не ты ли это, Небесное Облако? Что за срочное дело заставило тебя ворваться в Зал Мечей?
Войдя в Зал Мечей семьи Юй, Чи Юнь увидел довольно чинную картину. Кроме золотого меча, висящего на передней стене, в зале стояло лишь несколько непримечательных столов и стульев. Гости пили чай. Один из них — тот, что метнул кинжал — бросил на Чи Юня неодобрительный взгляд.
— Значит, уважаемый молодой господин из семьи Цифэн Сяо даже на пятую долю не освоил созданную его предками технику вращающегося меча? — с презрением произнес Чи Юнь. — И при этом ты имеешь наглость сидеть здесь, попивая чай! Не боишься, что у тебя разболится спина?
Выражения лиц присутствовавших неуловимо изменились, но ученого вида юноша, напавший на Чи Юня, остался невозмутимым:
— Я, Сяо Цилань, признаю, что мои навыки невелики, а мастерство владения мечом плохо отточено, что позорит мою семью. Но ты же здесь не для того, чтобы обучать меня тонкостям фехтования?
Чи Юнь презрительно фыркнул и переключил внимание на сидящего в центре Юй Цифэна:
— Старик Юй, у тебя за плечами годы и репутация, а ты ведешь себя, как мелкий мошенник, торгуешь наркотиками и вымогаешь золото! В чем дело? Твои мозги превратились в кашу? Твоя совесть пошла на съедение собакам? У тебя прогнили кишки и перепутались меридианы?
Достав из-за пояса Ихуань Дуюэ, он направил его на Юй Цифэна:
— Сегодня я пришел сюда только ради тебя!
Такие слова могли вызвать переполох среди любого собрания. Члены семьи Сяо обменялись тревожными взглядами, но лицо Юй Цифэна оставалось бесстрастным.
— Это просто молокосос, который несет чушь, — спокойно произнес он.
— Ты точно тот самый прославленный герой Небесное Облако? Слишком уж безрассудно ты себя ведешь, — нахмурился Сяо Цилань. — Даже если забыть о том, что господин Юй — бесспорно, лучший фехтовальщик на земле, герой, чье имя звучит по всей стране, как ты смеешь ему дерзить в присутствии таких уважаемых людей, как почтенный мастер Пучжу и Благородный Цинси?
Окинув взглядом комнату, Чи Юнь заметил среди гостей Гу Ситаня. Рядом с Гу Ситанем сидел монах в сером одеянии, с нестриженными и распущенными черными волосами. Его неподвижное лицо с киноварной точкой на лбу носило печать суровой серьезности. Это и вправду был знаменитый преподобный мастер Пучжу, печально известный в цзяньху тем, что плевать он хотел на монашеские нормы. Он не брил голову, не чтил Пять Заповедей, за исключением разве что целомудрия, не постился, не воздерживался от выпивки, не соблюдал запрет на убийство — и несмотря на это был человеком непревзойденной мудрости и доблести, пользующимся большим уважением среди добродетельных кланов мира боевых искусств.
Когда Чи Юнь уже изготовился к схватке с Юй Цифэном, суровый голос почтенного мастера Пучжу нарушил напряженную тишину:
— Вы обвиняете Короля Мечей Юя в распространении наркотика. Есть ли у вас доказательства, подтверждающие ваши слова?
— Если бы все действовали строго как положено, многие деяния в этом мире никогда бы не свершились, — рассмеялся Чи Юнь. — Всю свою жизнь я поступал открыто и по совести, и никогда не убивал несправедливо обвиненных. Разве моей репутации не достаточно?
Почтенный мастер Пучжу озабоченно нахмурился.
Тогда Гу Ситань встал и попытался сказать свое слово:
— Чи Юнь, так не пойдет! Король Мечей Юй — уважаемый…
Он явно хотел сказать что-то еще, но Чи Юнь нетерпеливо оборвал его:
— Старик Юй, повернись ко мне лицом!
Юй Цифэн неторопливо поднялся, но в его глазах уже пылала ярость:
— Я не собираюсь опускаться до стычки с тобой. Чжань Цзюэи!
На его зов в зал проскользнул молодой человек с озорной улыбкой на губах.
— Я здесь, — поклонился он.
Взмахнув рукавом, Юй Цифэн приказал:
— Проводи нашего гостя.
— Будет сделано!
Кинжал Чи Юня, Ихуань Дуюэ, ожил в его руке. С этим Цзюэи, обаятельным юношей лет двадцати, он еще никогда не сталкивался. Гул, издаваемый Ихуань Дуюэ становился все более зловещим, и серебряные кольца на нем зазвенели. Как только Чжань Цзюэи шагнул вперед, кинжал сверкнул холодным блеском, рассекая воздух, и устремился прямо в голову Юй Цифэна!
Зеленые одежды Чжань Цзюэи взметнулись, и он ловко перехватил кинжал в полете, заставив его с протяжным свистом трижды прокрутиться в воздухе. Отбив атаку чем-то, спрятанным в рукаве, и лукаво ухмыльнувшись, он выпрямился во весь рост. В его руке, как ни странно, оказался пузырек с лекарством.
— Ты явно не слуга старика Юя, — ледяным тоном заметил Чи Юнь.
Чжань Цзюэи ловко отразил три смертельных удара и согласился:
— У тебя острый глаз.
— Пузырек с лекарством вместо оружия… А ты, видно, еще не дорос до мира боевых искусств, — усмехнулся Чи Юнь.
— Очень проницательно! — похвалил Чжань Цзюэи.
Презрительно хмыкнув, Чи Юнь бросил:
— Даже если ты выступаешь от лица старика, с чего ты взял, что можешь мне помешать? Посторонись!
Еще прежде, чем он договорил, вспыхнуло яркое сияние. Одновременно Юй Цифэн рванулся со своего места, и в большое кресло, в котором он только что сидел, вонзился метательный кинжал, на мгновение ошеломивший Гу Ситаня. В ту же секунду Чи Юнь проскочил мимо Чжан Цзюэи, и обратившийся в белый луч Ихуань Дуюэ нацелился прямо в грудь Юй Цифэна.
Следуя за Чи Юнем как тень, Чжань Цзюэи подбросил в воздух бутылочку с лекарством. Из отверстия в ней вырвался бледно-голубой туман, наполняя комнату таинственным ароматом.
— Это яд? — пробормотал Гу Ситань.
Почтенный мастер Пучжу покачал головой:
— Лекарство.
Вещество в бутылке было создано из растения под названием Вэйсюн, которое обладало снотворным эффектом и обычно использовалось для лечения бессонницы. Вдыхаемое в больших количествах во время боя, оно также могло вызвать апатию и слабость. Гу Ситаню это совершенно не понравилось — хоть лекарство и не было ядовитым, подлый прием противоречил благородному кодексу цзянху.
Застигнутый врасплох ароматным туманом, Чи Юнь отмахнулся рукавом, но не остановился, продолжая атаковать плавно, словно плывущее по небу облако. Его неожиданно длинный рукав задел лицо Цзюэи; каждый взмах одежд был как порыв ветра. Тем временем его правая рука с зажатым в ней Ихуань Дуюэ не медлила ни секунды. Кинжал сверкнул вспышкой молнии и с пронзительным свистом вновь устремился к Юй Цифэну.
Атакуя и уклоняясь, Чи Юнь двигался грациозно, как распустивший крылья орел, парящий на ветру. Гу Ситань поневоле уже в который раз мысленно восхищался его мастерством. Однако Юй Цифэн мгновенно сорвал со стены золотой меч, нанес удар, и с лязгом металла о металл лезвие Ихуань Дуюэ раскололось. Чи Юнь стремительно отпрыгнул в сторону и ловко приземлился позади Цзюэи; его длинный рукав рассек воздух и обмотался вокруг головы помощника Короля Мечей. Прижав обломок клинка к шее Цзюэи, он воскликнул:
— Старик Юй, я вижу, ты и правда принял пилюлю Девятисердечного демона!
Юй Цифэн спокойно ответил:
— Ты проиграл, признай это. В оправданиях нет нужды. Золотой меч расколол серебряный кинжал — и это говорит лишь о твоем недостатке опыта.
— Лезвие моего Ихуань Дуюэ — сталь, покрытая серебром, ему нет равных в прочности и стойкости, — вспылил Чи Юнь. — Да развивай ты свою внутреннюю силу хоть тридцать лет, тебе не удалось бы даже поцарапать его этим бестолковым золотым мечом! Если только твои навыки не возросли в последнее время стократ… Но зачем я буду что-то доказывать, когда зоркие глаза мастера Пучжу и так все прекрасно видят.
Юй Цифэн взглянул на мастера Пучжу. Монах спокойно произнес:
— Король Мечей десятилетиями приумножал силу. Но это еще не основание обвинять его в приеме запрещенного вещества.
— Так называемые «светлые силы» цзянху — это просто кучка лицемеров. Даже у мелких воришек благородства больше, чем у вас, — холодно ответил Чи Юнь. — Старик Юй, хватит посылать на смерть пешек. Король Мечей, я бросаю вызов лично тебе! Скрестим клинки!
Направив сломанное лезвие на Юй Цифэна, он потребовал:
— Поменяй меч и приступим!
— Ах ты наглец! — процедил Юй Цифэн, отложив золотой клинок. Повернувшись к Гу Ситаню, он спросил:
— Молодой герой, могу я одолжить твой меч?
— Конечно, старейшина, — ответил Гу Ситань, отстегивая от пояса меч Пин Тань.
Юй Цифэн вынул из ножен засиявший в лучах солнца клинок и бросил на Чи Юня нечитаемый взгляд.
— Не хочешь использовать Лай И? Ты подписываешь себе смертный приговор! — предупредил Чи Юнь.
Мощным ударом он вышвырнул Чжань Цзюэи через главную дверь и мрачно заявил:
— Нападай!
Юй Цифэн бесстрастно взглянул на него, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость.
Спрятавшись среди стропил, словно превратившись в тень, Шэнь Ланхунь хранил молчание.
* * *
За пределами зала.
Когда Чи Юнь вышвырнул Цзюэи за дверь, тот отлетел на несколько шагов. Восстановив равновесие, он заметил, что за ним наблюдает улыбающийся молодой человек, и мгновенно побледнел.
Внешность молодого человека была нежной и утонченной, с изящными, словно выписанными художником, чертами лица, и лишь над левой бровью тянулся шрам от удара клинка. Незнакомец поприветствовал Цзюэи:
— Как здоровье молодого господина Хуа?
Чжань Цзюэи улыбнулся в ответ и бросил ему маленький пузырек с лекарством:
— Противоядие!
Молниеносно оказавшись рядом, незнакомец сжал горло Цзюэи:
— Молодой господин Хуа, вы постоянно сбегаете. Пожалуйста, задержитесь на минутку, я хочу задать вам вопрос.
Человек в зеленых одеждах, выступавший под именем Чжань Цзюэи, вновь улыбнулся. Как его собеседнику удалось схватить его за шею так, что он даже не заметил атаки? Такое же тревожное чувство он испытал в прошлый раз, когда этот незнакомец одержал верх над Цао Уфаном — тот до сих пор не понял, каким образом его одолели. Вряд ли стоит переходить дорогу человеку, способному с легкостью вцепиться вам в горло. Да и вопрос, который он собирался задать, не предвещал ничего хорошего.
Продолжая удерживать шею Чжань Цзюэи в тисках, незнакомец бесцеремонно потащил его в кусты рядом с Залом Мечей. Там он спросил:
— Где мне найти тайник с пилюлями Девятисердечного демона?
* * *
Над Залом Мечей сгущались тучи.
Король Мечей Юй Цифэн направил клинок на Чи Юня, и тот небрежно сбросил плащ. Пристегнутые к его поясу кинжалы Ихуан Дуюэ сверкнули в лучах солнца. Обычно он носил с собой пять таких кинжалов, но сейчас один был уже снят, и осталось только четыре.
Гу Ситань почувствовал нарастающую тревогу. Он и мастер Пучжу прибыли специально для того, чтобы расследовать дело с пилюлями Девятисердечного демона. Во время обсуждения этого вопроса с Юй Цифэном без предупреждения ворвался Чи Юнь и объявил о своем намерении вызвать Короля Мечей на поединок. Несомненно, Чи Юнь отличался безграничной смелостью, но при этом был известным упрямцем и часто лез на рожон. Необдуманные действия наглеца грозили вывести и без того напряженную ситуацию из-под контроля. Всем было ясно, что Юй Цифэн превосходит Чи Юня в мастерстве — вспыхнувший бой мог привести к непредсказуемым последствиям.
— Начнем! — Чи Юнь крутанул кинжал, и лезвие засвистело в воздухе, почти касаясь его лица. Он слегка наклонил голову и встретился взглядом с Юй Цифэном. — Мне не терпится испробовать силу твоего «Рассекающего пламя западного ветра».
Фехтовальный прием «Рассекающий пламя западный ветер» сделал Юй Цифэна легендой в мире боевых искусств. Однако Юй Цифэн, презрительно хмыкнув, взмахнул мечом Пин Тань и исполнил обманчиво простую технику «Полет диких гусей над песками», устремив клинок в грудь Чи Юня. Несмотря на подстрекательства, Юй Цифэн сдерживал себя, представляя все так, будто он на правах старшего одаряет мудростью зеленого новичка.
В ответ Чи Юнь рубанул клинком в воздухе, и его острие угрожающе зазвенело. Наблюдателям почудилось, что повсюду возникли сотни сверкающих призрачных глаз. Звон рассекающего воздух клинка, нацеленного прямо в голову Юй Цифэна, прозвучал как потусторонний вой. Этот убийственный прием, известный как «Переправа судьбы», представлял собой восьмую форму из серии восемнадцати смертельных ударов под названием «Переправа», созданную для того, чтобы отнимать жизни и переносить души в загробный мир.
Когда силы, высвобожденные двумя техниками, столкнулись с оглушительным лязгом, потрясшим небеса, меч Пин Тань треснул, а кинжал Ихуань Дуюэ не нашел своей цели и упал на землю. У меча в руке Юй Цифэна было расщеплено острие — прочность лезвия серебряного кинжала не шла ни в какое сравнение с обычным клинком. Гу Ситань увидел трещину на лезвии своего меча, и его сердце заныло — Юй Цифэн вложил в это, казалось бы, простое движение почти всю свою силу.
Чи Юнь достал второй кинжал и ледяным тоном потребовал:
— Смени меч.
— Молодой человек, вы переходите границы дозволенного, — хладнокровно заметил Юй Цифэн. — Принесите мне другой меч!
Пока они готовились к бою, на место происшествия прибежали семь или восемь слуг семьи Юй. Услышав приказ подать оружие, один из них тут же вышел вперед, почтительно протягивая меч. Случайному наблюдателю этот клинок мог показаться на редкость невыразительным, даже уродливым — практически бесполезным хламом. Юй Цифэн быстрым движением обнажил меч, и его лезвие задрожало, покидая ножны.
Держа кинжал наготове, Чи Юнь невольно восхитился:
— Отличный меч!
Он сделал паузу, глубоко вздохнул и презрительно сказал:
— Фехтовальщик, не имеющий при себе собственного клинка и вынужденный одалживать его, — глупец; но если человек, которого называют лучшим мечником под небесами, в разгар боя требует, чтобы слуги подали ему меч, — это настоящий позор!
Его взгляд с сожалением задержался на мече Юй Цифэна, носящем имя Лай И:
— Какая жалость, такой отличный клинок — и в руках такого ублюдка. Все равно что дарить вышитые туфли хромой женщине или платье с жемчугами сморщенной карге — бездумное расточительство!
«Отлично сказано!» — Гу Ситань мысленно зааплодировал. Хоть он и считал действия Чи Юня безрассудными, но в какой-то момент понял, что стал относиться к нему, как к близкому другу. Несмотря на резкость и острый язык, его язвительные замечания были непривычно искренни и находили отклик в мыслях Гу Ситаня, которые он сам никогда бы не решился озвучить. Тем временем почтенный мастер Пучжу с бесстрастным лицом продолжал наблюдать за поединком.
Как только Юй Цифэн взял новый меч, его аура резко изменилась — казалось, теперь его сила способна обрушить городские стены. От стиля фехтования, продемонстрированного им несколько мгновений назад, не осталось и следа.
— Красный лотос расцветает от кармических злодеяний, отправляя в ад жизни, судьбы и заблудшие души, — продекламировал Чи Юнь, и в его голосе зазвучала надвигающаяся угроза. С тихим звоном сверкающий серебряный кинжал замерцал и плавно поднялся в воздух. Казалось, будто невидимая рука управляет клинком; он двигался, как блуждающий призрак — неровно, но в то же время целенаправленно — и медленно приближался к Юй Цифэну.
— Клинок плачет, ветер гонит облака, — хладнокровно отвечал Юй Цифэн.
Способность кинжала Чи Юня к полету зависела от силы взмаха рукавом, по этой причине рукава его одежд были необычайно длинными, и это не укрылось от глаз Юй Цифэна. Еще не вынув оружие из ножен, он направил энергию ци меча в локоть Чи Юня. Наполненные внутренней силой Юй Цифэна, его рукава тоже затрепетали в потоках воздуха.
Следующий удар должен был решить — жизнь или смерть. Юй Цифэн поднял меч Лай И, намереваясь отрубить Чи Юню руку. Притаившийся на стропилах Шэнь Ланхунь, уверенный, что сейчас его не заметят, наконец позволил себе неглубокий вздох. Едва заметное движение — и между костяшками его пальцев возникла тонкая как волос стальная игла. Он колебался. Как поступить? Спасти Чи Юня или уничтожить врага? Хотя его навыки убийцы не имели себе равных, он не привык кого-то защищать. Если он выпустит иглу и тем самым раскроет себя, сможет ли он уклониться от смертоносного приема Юй Цифэна «Рассекающий пламя западный ветер»?
Чи Юнь, у которого остался один-единственный кинжал, все еще излучал высокомерие. С пустыми руками, в развевающихся белых одеждах, он лихо улыбнулся и воскликнул:
— А тебя не так-то легко одолеть. Второй раунд!
От клинка Юй Цифэна исходила настолько грозная ледяная аура, что вдоль позвоночника Гу Ситаня побежали мурашки. Все-таки Король Мечей носил свое имя не просто так, и даже через несколько веков потомки будут вспоминать о нем с благоговейным трепетом. Однако решимость Чи Юня, казалось, крепла с каждым поражением. Уже никто не сомневался, что без кровопролития этот поединок не завершится — один из противников будет как минимум тяжело ранен.
— Последний удар — станет он твоим или моим концом? — Чи Юнь медленно отстегнул от пояса оставшийся кинжал Ихуан Дуюэ и крепко сжал его в руке.
— Решающий прием — «Лунная переправа, финальный допрос». Давай, Юй Цифэн… — Он едва заметно поманил противника рукой. — Вперед! «Рассекающий пламя западный ветер»!
— Так и быть, доставлю тебе удовольствие. Не хочу, чтобы люди считали, что я недостаточно любезен с молодым поколением, — сказал Юй Цифэн, и в его глазах мелькнул отблеск кроваво-красного безумия. — Пусть будет «Рассекающий пламя западный ветер»!
