Связь

      Рукавом вытерев слезы, я молча взяла свой телефон с соседней парты и вышла из класса. Никто ничего не сказал. Я дошла до нужного кабинета, все еще находясь под состоянием аффекта. Что произошло? Где я была все это время? Во сне? В голове? В своем подсознании? Что за бред?       Это все больше напоминает раздвоение личности, но разве они взаимодействуют между собой? Да еще и так... Цукаса перехватил контроль на это время и что-то сделал. А у меня от былых чувств не осталось ничего, лишь оглушающая пустота. Я не знаю, что произошло и, к удивлению, не жалею о том, что стала причиной таких эмоций Даши. Мне неприятно и даже стыдно, что так получилось, но, сомневаюсь, что если бы у меня была возможность прожить эту перемену снова, я бы отказалась от предложения Цукасы.       Нет, я бы точно этого не сделала бы. Меня тогда накрыли чувства. Я не знала, что с ними делать и хотела по привычке засунуть их куда-то далеко в ноющее от подобных казусов сердце, ведь понимала, что никто не встанет на мою сторону. Все слишком не любят меня и при этом слишком хорошо относятся к Даше, чтобы защитить мое мнение. Словно просто прохожие, которые посмотрели на аварию и прошли мимо, потому что им нужно спешить на работу.       "Я подумал, что если возьму контроль над телом, то смогу лучше разобраться в ситуации."       Он хотел перехватить контроль. Вероятно, знал, что сможет это сделать при определенных обстоятельствах. Могло ли статься так, что с самого начала Цукаса только этого и добивался? Я, если честно, не сильно ему верю. Он мутный тип и немного жутковатый. Но даже так, я поддалась его словам, потому что мне искренне хотелось изменить свое положение. Сделать хоть что-то, чтобы не быть всегда виноватой.       Никто раньше не одобрял необходимость подобных эмоций. Да, я сделала что-то очень плохое и мне еще долго придется исправлять это, а я даже не ощутила удовольствия возмездия, но... Он принял во мне эту черту, которую никто и никогда не принимал, которую я при любых обстоятельствах подавляла. И это стало решающим моментом. Я его не винила за то, что он сделал с Дашей. Мне даже было все равно, что он ей сказал. Почему должна страдать одна я? Я тоже должна уметь давать отпор. Тем более, то видео... Действительно было стыдно. Я вновь почувствовала, как уши алеют от воспоминаний о событиях пятнадцатиминутной давности.       Прозвенел звонок. Зайдя в класс, Ярик объявил, что Даша ушла домой по семейным обстоятельствам. Неужели ее так сильно задело? Лишь сейчас я ощутила вину, пульсирующим камнем залегшую на сердце. Завтра нужно обязательно извиниться, иначе я себя мысленно съем от переживаний.       — Что ты сделал? Почему она оказалась в настолько плачевном состоянии? — бубнила себе под нос я, обращаясь к Цукасе. Сейчас я шла домой, на улице было мало людей, поэтому этот бубнежь не будет чем-то особенным. Мне не хотелось и пытаться связываться с Цукасой мысленно, хотя я понимала, что тот вполне способен слышать мои внутренние суждения. По крайней мере, так показывает опыт.       — Я с ней поговорил, — весело усмехнулся. Он был голосом в моей голове, но я почти не могла его отличить от реального. — Подумаешь, немного перестарался, — добавил тот. Парень явно не чувствует ни вины, ни совести и полностью одобряет собственные действия. Мне кажется, его вообще толком не заботят чужие чувства, чего не сказать обо мне. Постоянно пекусь о других и мнении о себе, поэтому его отчужденность в этом плане выглядит для меня дикой.       — Немного? — мои брови вздернулись вверх, выказывая скептическое удивление.       — Но она же тебя в грязь втоптала. Вполне равноценно, как по мне.       — Но теперь она от меня шарахается, как будто я изверг! — воскликнула я, стараясь не слишком повышать голос, чтобы на меня не оглядывались редкие прохожие.       — Не так далеко от истины, — почти промурлыкал тот. — Я даже голоса не повышал. Кто виноват, что она такая впечатлительная?       — В моей голове сидит самый настоящий садист, — возмутилась я. Вообще, стараюсь не думать об этой ситуации слишком серьезно. Мне не хочется ходить по врачам и я все еще надеюсь уладить все без вмешательства посторонних лиц. Да и червячок сомнений, что Цукаса внутри меня является на самом деле действительно отдельной личностью, а не моей больной фантазией, все больше пробирается в мозг. Иначе были бы хоть какие-то другие симптомы...       — Не отрицаю, — я буквально почувствовала, как тот равнодушно пожимает плечами.       — И вообще, что это за танец был? Там. Ну, ты понял, — я почувствовала, как щеки немного заалели от этого воспоминания. Стало неловко.       — Увеселительная программа. Мне казалось, тебе должно понравиться что-то такое. Или я ошибся? — практически разочарованным тоном уточнил Цукаса. Я аж прекратила идти и встала. Куда уж ему, ошибиться.       — Ладно, я не хочу говорить на эту тему, — я попыталась закрыть этот разговор и пошла дальше к остановке.       — И почему же? Неужели ты боишься сказать, что тебе понравилось мое внимание? — от сделал паузу, словно наслаждался этим моментом и хотел растянуть на подольше, — Может, ты даже считаешь, что я привлекательнее всех, кого ты встречала? У меня правда настолько красивые глаза, как ты думала в тот момент? — он ждал ответов на свои вопросы, но я не была готова их озвучить. Черт! Даже тогда он не поленился читать мои мысли, а ведь ни слова об этом не упоминал! Теперь даже думать об этом не хотелось, ведь...       Цукаса действительно будто вышел с картинки созданной нейросетью. Идеальная почти белая кожа, без единого прыщика, приятные ничем не искривленные черты лица, большие красивые глаза необычного оттенка. Прическа у него простая, за действительно ему подходящая, а это не говоря уже о приятно сочетающейся между собой одежде в духе традиционных японских нарядов. Как будто вышел прямиком из какого-нибудь аниме, отличающийся лишь тем, что был переделан под стиль нашей реальности. Выглядит хрупким и утонченно красивым.       — Не знал, что я тебе настолько нравлюсь, — ехидно усмехнулся тот. — А я ведь даже не в твоем вкусе.       — Откуда ты вообще знаешь, какой у меня вкус? — нахмурилась я, кутаясь поглубже в шарф, чтобы скрыть покрасневшие далеко не от мороза щеки.       — Мне казалось это очевидно, — удивленно произнес тот, приложив палец к нижней губе. — Я покопался у тебя в памяти и нашел много интересного. В том числе и компромат на ту девчонку. Вся твоя личная жизнь у меня как на ладони, — на его лице расцвела довольная ухмылка. — Саркастичные блондины, и чтоб айкью за двести сорок, верно?       — У всех свои вкусы, — неопределенно ответила я, уводя взгляд в сторону. Вновь вспомнилась та ситуация с танцем. Он был прав. Мне до одури понравилось. Я несколько секунд помолчала в нерешительности, прежде чем, все же, подняла эту тему, отведя взгляд себе под ноги. — Знаешь, что-то подобное... ну, вчерашнее, было моей небольшой мечтой. Я про нее совсем не думала, ведь хочу построить карьеру и вообще романтическими отношениями не интересуюсь, но, — я замялась, — мне хотелось этого. То, что произошло вчера, я считала эгоистичным желанием, которое никогда не сбудется. В общем, спасибо тебе. Это было лишним, но очень приятно.       Меня окончательно понесло на откровения. Не очень хорошо, учитывая обстоятельства и личность Цукасы, но я не могла не поблагодарить его. Для меня эта мечта была сравнима с частным домом у моря.       В ответ на мои смущенные признания, я услышала веселый смех.       — Как мало же тебе надо для счастья, — я чувствовала, что он улыбается. — Это скучно! У меня на тебя большие планы, Ангелина-чан, будь готова, — заверил тот, отчего я тут же вернула взгляд себе под ноги.       — Все, не надо. Я больше ничего не хочу. Игра не стоит свеч, — не совсем уместно пробубнила я, подходя к нужной остановке. Мысли о том, чтобы сходить провериться к специалисту сами собой отошли на второй план. Когда все идет настолько хорошо, ты не думаешь о том, что что-то может пойти не так.       — Это ты так думаешь, — перебил меня Цукаса, — Но я нахожу забавным, что ты врешь сама себе. Не можешь признаться, что в душе тебе хочется, чтобы подобные вещи случались с тобой чаще. Не забывай, я знаю тебя лучше, чем ты себя. Просто потому что не боюсь смотреть туда, куда себе ты ворота закрыла.       — Я прекрасно себя знаю, не мели чепухи, — попыталась отбрехаться я от неудобной темы.       — Очень скоро ты в этом разубедишься. Я тебе помогу, — бескомпромиссно ответил тот.       И почему-то мне хотелось ему верить.

      ...

             — В ключицу бить неэффективно, — пробубнил Цукаса, комментируя мои действия. Поначалу было забавно, но сейчас хотелось закатить глаза.       — Так я и не в ключицу, а под нее. Нож идет вертикально в самую глубь жизненно важных органов, минуя ребра, — в который раз пыталась доказать свою точку зрения я. Счет 7:0 в пользу парня.       — Противник не страдает анорексией, чтобы эта впалая область выделялась. Стоит неровно, прицелиться под правильным углом практически невозможно. В лучшем случае заденет артерию и пробьет легкое, — скучающим тоном пояснял Цукаса, словно общался с маленьким, ничего не осознающим ребенком, отчего я чувствовала себя тупой. — Я бы на его месте целился в шею. Мягкая плоть, отсутствие костей, голосовые связки, дыхательные пути — кладезь слабых зон, ранение в которые гарантирует почти мгновенную смерть. Если твой персонаж не идиот и хоть минуту провел в своей военной академии, то должен понимать, что шея — это самое близкое уязвимое место в его положении.       Проводя время в творческих муках, я пыталась прописать сцену, в которой один из моих персонажей попал в ситуацию, в которой нужно было победить превышающего его по силам противника в несколько раз. И уже восемь раз Цукаса прокомментировал мои действия, назвав все происходящее нереалистичным и глупым. Благо, что хоть советы давал действительно дельные и если подумать, то его план действий звучал гораздо более логичным и правильным.       — Как ты вообще до этого всего догадался? А, точно, забыла, ты ж маньяк, — без особого энтузиазма опомнилась я. Цукаса ничего на это не ответил.       Я все еще не представляла, что мне делать с Дашей. В сети она в последний раз была утром, но даже так я вряд ли осмелюсь ей написать. Цукаса, на просьбу рассказать о том, что произошло, либо отшучивается, либо ссылается на впечатлительность Дарьи. Но я-то знаю, что она может за себя постоять в случае чего. Я даже представить не могла, какой информацией о ней он воспользовался, чтобы довести ее до такого состояния.       "Садист", "маньяк", "темная личность" — следствие его жестокий шуточек и полного отсутствия сострадания к другим. Парень уже неделю живет со мной, а меня складывается ощущение, что я пережила все стадии стыда, какие только могла, начиная от принятия ванны, заканчивая месячными. Буквально через день после произошедшего конфликта с Дарьей ко мне пришли те самые дни, которые заставляют ненавидеть эту жизнь и все ее составляющие вместе взятые.       — Я страшная, у меня все болит. Я ничтожество. Теперь я понимаю, почему у меня нет друзей. Вот скажи, кто будет общаться с такой, как я? Убейте меня кто-нибудь, я не могу это терпеть, — ныла я четвертый час подряд, разговаривая в большей степени, со стенами. Иногда выходил на связь Цукаса, но очень быстро возвращался обратно.       А я не могла ничего с собой поделать. Просто так было легче пережить первые мучительные дни, в которые, по ощущениям, весь организм вверх-дном переворачивается, а потом все внутренности возвращаются на свои места, проходя прямиком через кишечник. — У меня столько проблем... я не хочу жить... выверните меня наизнанку... ыыы...       — Неужели так больно? — недовольно поинтересовался Цукаса, которому уже откровенно надоело терпеть непрекращающееся нытье и отсутствие событий, которые можно было бы прокомментировать. Не помогало ничего, никакие уговоры, отвлекающие беседы, предложения — все это было как об стенку горох. Сейчас мне хотелось лишь одного — плакать и предаваться порывам саможалости. Из-за своего состояния я даже пропустила сегодня школу. Мама, конечно, против, однако даже она понимает, что в таком состоянии я все равно учиться нормально не смогу и уйду с половины уроков.       — Хочешь, телами махнемся? Уверяю, ты полезешь обратно уже через пару минут, — язвительно ответила я. Поэтому в гордом одиночестве — почти — я смело могу предаваться всем мыслям, какие только в голову попадут. Жалуюсь на жизнь я достаточно часто, но конкретно сейчас хочется говорить все, что угодно, лишь бы хоть немного отвлечься от боли. А ведь это не говоря о том, что эмоциональный фон скатился в саму огненную геенну и вылезать в ближайшую вечность оттуда явно не собирается.       — И сколько будет длиться твоя истерика? — проигнорировав мое предложение поменяться, поинтересовался Цукаса. Еще бы, я бы тоже не согласилась проживать все эти мучения, вот только, меня никто не спрашивал.       — Около недели, но прижимает лишь в первые три дня. Дальше легче.       — Не знал, что девушкам так тяжело жить.       — Как жаль, что тебе не суждено меня понять, — это было почти претензией, потому что в данный момент я была бы очень непротив, если бы и он ощутил эту адскую муку.       И лишь через три дня, он понял, что под словами "дальше легче" я имела ввиду это:       — Ну ты посмотри, ну богиня здесь стоит, — довольно улыбнулась я, глядя на себя в зеркало. Меня полностью устраивали мои короткие светлые волосы, бледная кожа, на которой заживал последний еле заметный прыщик, фигура, даже несмотря на то, что в последнее время я набрала пару кило на фоне стресса. Как я умудряюсь кушать с учетом адских болей в животе, остается загадкой даже для меня, но факт остается фактом.       — Еще буквально вчера ты обещала спалить весь этот мир, потому что ты искренне его ненавидишь, — отозвался Цукаса, намекая на мою нестабильность. Я пожала плечами.       — Сегодня у меня просто чудесное настроение и ничего не может мне его испортить. Не нужны мне эти однокашники и их мнение, Даша перебьется, раз уж в школу не ходит, а я буду устраивать свою личную жизнь. Заведу новых друзей, запишусь на какую-нибудь секцию, вот увидишь, я все устрою. Кстати, нужно сесть за биологию, оценки подтянуть, а то негоже, у меня средний балл на четверку выходит. Устрою карьеру, буду жить счастливо, заведу себе новых друзей и...       — У тебя слишком хорошее настроение, — заметил тот, уставший за время моих эмоциональных качелей, которые вообще не зависят от внешних факторов. То самое время, когда нужно просто смириться с тем, что ты и окружающие тебя люди ощущаете тебя биполярником. В первые дни депрессия, а в остальные такой подъем, словно жизнь на самом деле в шоколаде и чего я вообще парилась все это время.       — А у тебя как будто кто-то умер. Не ты ли ходячее хорошее настроение?       — Да, но мне больше нравилась идея с уничтожением мира, — ответил тот и я вновь буквально почувствовала, как тот мечтательно улыбнулся. В последнее время я все лучше представляю его эмоции и поведение, почти привыкнув к этому. Я уже даже почти смирилась с моим постоянным сожителем.