A wolf in sheep's clothing

      — Давай, покажи мне.       — …Что?       Чуя не может сдержать румянец, заливающий его щеки, но он не собирается отступать сейчас.       — Покажи мне, как ты это делаешь.       Они никогда не занимались чем-то подобным, мастурбацией друг перед другом, и Дазай смотрит на него так, словно у него только что выросла вторая голова. Но на самом деле, это лучший способ понять, и кроме того, это дает Дазаю то, чего он хочет — оргазм. Двух зайцев одним выстрелом.       Но его омега, похоже, застыл на месте, так что возможно, Чуе нужно мягко подтолкнуть его в нужном направлении.       — Хочешь, чтобы я снял с тебя штаны?       Это, по крайней мере, помогает Дазаю оправиться от небольшого шока. Чуя внимательно наблюдает, не возражает ли его пара против этой идеи, потому что он действительно выглядит немного напряженным, но запах возбуждения сильнее любых других сигналов, исходящих от тела омеги.       Наконец, Дазай кивает и медленно приподнимает бедра, молча давая ему разрешение.       Снимая с него светло-серые штаны, альфа мысленно чертыхается. Мокрое пятно так и не высохло, и вместо того, чтобы выбросить ткань из гнезда, Чуя кладет ее рядом с собой. Зрелище, открывшееся перед ним восхитительно, даже если бедра его партнера высохли, он все равно видит, как блестят яички Дазая.       Но это все, что он может видеть сейчас, потому что омега все еще зажат, вероятно, все еще встревоженный и немного смущенный. Чуя не может не представлять, как он раздвигает свои чертовски длинные ноги, подставляя их его взгляду. Он облизывает губы, внезапно почувствовав сильную жажду.       — У тебя здесь есть какие-нибудь игрушки?       Дазай отрицательно качает головой, прежде чем прошептать.       — Я заказал одну вчера утром.       Чуя удивленно выгибает бровь, удивляясь какого хера у его омеги в квартире нет никаких секс-игрушек. Но выражение его лица заставляет Дазая только зашипеть, защищаясь.       — Я так же не держал дилдо в общежитии! Кто угодно мог вломиться в комнату в какой-то момент.       — Ты же знаешь, что альфы тоже могут покупать секс-игрушки, верно?       — Они пахнут смазкой, Чуя!       — Ты мог использовать их на о-       Но он со вздохом обрывает себя. Нет смысла спорить по этому поводу. У них есть дела поважнее, а споры только заставляют Дазая напрягаться, поэтому Чуя снова расслабляется и рокоча проводит пальцами по голени своего омеги.       — Все в порядке, мы можем обойтись и без игрушек.       — Чуя жульничает, — надулся омега, расслабляясь в ответ на низкий рык альфы.       Это заставляет рыжего усмехнуться своему глупому детективу. У Дазая всегда была слабость к его рокоту, и он не может не чувствовать самодовольства по этому поводу.       — Ну же, давай начнем.       Конечно, Дазай больше не получает помощи от своего альфы. Чуя просто сидит на корточках в изножье кровати, пожирая его глазами и монотонно рокочет.       Он действительно ни в чем не может ему отказать, когда Чуя так себя ведет, так рокочет, и… ему нужно расслабиться, поэтому он осторожно забирается повыше на футон, чтобы опереться плечами о стену позади себя. Как только ему становится достаточно комфортно, он нервно сглатывает, закрывает глаза и медленно опускает руки вниз. Одна обхватывает его наполовину возбужденный, блестящий член, в то время как другая скользит по яичкам, чтобы дотянуться до дырочки.       Чуя издает недовольный звук, и Дазай мгновенно замирает, открывая глаза и хмуро глядя на своего альфу. Это и так уже достаточно смущает, и ему не нужно, чтобы его альфа вдобавок ко всему осуждал его.       — Что? Я подумал, что мне нужно показать тебе, как я это делаю, — шипит он, ясно предупреждая, что он не в игривом настроении.       — Да, потому что у тебя дерьмово получается, и очевидно, ты не можешь получить оргазм.       Чуя закатывает глаза при виде обиженного выражения лица Дазая. Но в конце концов снова кусает губы. Ему нужно быть чутким, по крайней мере, настолько, насколько он может, это деликатный вопрос.       — Просто не хватайся сразу за член, тебе нужно создать чертово напряжение.       Его рука тянется к одной из ног Дазая, палец касается его покрытой шрамами кожи в легкой, как перышко, ласке.       — Ты должен правильно относиться к своему телу, как и к своему партнеру.       Дазай одаривает его равнодушным выражением лица, которое рассмешило бы Чую, если бы тот не злился на то, что Дазай понятия не имеет как позаботиться о себе, как быть нежным со своим телом. Это не удивительно, но это приводит его в безумную ярость, бог знает почему.       Поэтому он меняет тактику и говорит своим самым вкрадчивым голосом.       — А я бы сразу набросился на твою дырочку, детка?       От этого по телу Дазая пробегает дрожь, как будто по позвоночнику только что пробежал электрический ток. Нет, Чуя бы так не поступил. Он бы играл с ним, пока тот не превратился бы в трясущееся месиво, пока не был бы готов умолять. Но Дазай не умоляет. Чуя понимает это, он никогда не заставлял его умолять о члене, он всегда останавливался, когда Дазай был на пределе, а затем давал ему это, не дразня больше.       Но это было до того, как они оба повзрослели.       Дазай все еще не чувствовал себя комфортно из-за того, что он — омега, и как бы сильно Чуя ни любил давить на него, он всегда уважал его границы когда дело касалось близости, секса, того чтобы быть омегой. Никогда не насмехался над его желаниями, никогда не дразнил, когда у него была течка и он нуждался в его узле.       Но теперь? Теперь он хочет, чтобы его пара принял свой второй пол, он хочет заставить его умолять и подставляться, не испытывая впоследствии стыда.       — Давай, закрой глаза и сначала поиграй со своей грудью, — рокочет альфа, слишком довольный тем, что простого ласкового прозвища достаточно, чтобы привести Дазая в трепет.       И Дазай не протестует, отпуская свою эрекцию, чтобы скользнуть руками под футболку, дотянуться до прикрытого соска и робко провести по нему пальцами.       Ему легче с закрытыми глазами, ему легче думать, что он один, что рядом с ним нет Чуи, который мог бы ему помочь, и в то же время… Он чувствует возбуждение своего альфы, его запах становится сильнее, он вызывает щекотку на коже, а его метка жаждет губ и зубов своего альфы.       Чуя не может удержаться и несколько раз сглатывает, чувствуя, как с каждой минутой во рту становится все суше. Он хочет посмотреть, хочет сказать Дазаю, чтобы тот поднял футболку, но. Это шоу не для него, оно предназначено для того, чтобы помочь Дазаю получить оргазм и ничего больше, поэтому он остается на месте, игнорируя нарастающий стояк, образующий в его боксерах палатку.       — Ущипни их.       Его голос хриплый, и это больше похоже на приказ, чем на предложение, но Дазай не задумывается об этом дважды, он счастлив позволить голосу Чуи направлять себя.       Он делает то, что ему говорят, и сильно щиплет, как это сделал бы Чуя, причитая и поскуливая, прежде чем отпустить один из своих сосков, чтобы дотянуться до промежности, но строгое рычание его альфы мешает ему сразу же добраться до своего трясущегося члена.       — Ты прикоснешься к нему, когда я разрешу.       Тон Чуи не допускает возражений, это не подлежит обсуждению, поэтому Дазай скулит, пиная ногой своего альфу. Слабый удар заставляет Чую усмехнуться и схватить своего омегу за лодыжку, радуясь, что может хоть немного его потрогать.       Дазай делает глубокий вдох, прежде чем позволить своей руке пробежаться по покрытой шрамами коже на животе, внутренней поверхности бедер, коснуться яичек, не приближаясь достаточно близко к расщелине между ягодицами, как ему хотелось бы, но… Он покажет своему альфе, что может быть послушным, что может быть хорошим, если постарается.       Он снова становится влажным и не может удержаться, чтобы не пошевелить бедрами, инстинктивно пытаясь добиться хоть какого-то трения, даже если сам отказывает себе в удовольствии. Его ноги инстинктивно раздвигаются, готовые получить то, чего он жаждет, молча умоляя своего альфу сделать шаг, даже если он знает, что Чуя этого не сделает.       Глаза альфы не могут насмотреться на эти длинные пальцы, поглаживающие промежность омеги, и когда Дазай издает вздох удовольствия, он не может удержаться от вопроса.       — Ты думаешь о ком-нибудь, когда делаешь это?       «Думаешь ли ты обо мне?», вот, что он действительно хочет спросить, но… Он знает, что люди не всегда думают о своем партнере во время мастурбации. Иногда это безликие тела, иногда это даже другие люди. Чуя не может по-настоящему понять это, потому что сколько себя помнит, он был одержим Дазаем. Он его первый и единственный, и дрочить на кого-то другого всегда казалось неправильным.       Черт, он пытался, он действительно пытался, когда его партнер ушел. Но он всегда представляет себе лицо Дазая, стонущее под ним, его покрытое шрамами тело, он представлял, как трахает его снова и снова. Но, несмотря на то что у него внутри все переворачивается, он не хочет давить на Дазая, заставляя его давать ложные ответы. Ничего страшного, если ему нужно что-то еще, чтобы удовлетворить себя самому.       Но в ответ Дазай только хнычет и краснеет.       Он не кивает и не качает головой, но этого достаточно. Он бы не покраснел, если бы подумал о каком-то случайном придурке, Чуя это знает, и это наполняет его грудь гордостью.       — Ч-Чуя.       Это не его ответ, это мольба или самое близкое к мольбе, что альфа услышит сейчас. Пальцы Дазая дрожат рядом с его налитым кровью членом, но он ждет слов Чуи. И Чуя мог бы быть милосердным, но… Он хочет это услышать.       — Скажи мне. Кто тот, кто делает это с тобой в твоих маленьких фантазиях, когда ты ласкаешь себя в одиночестве.       Умоляющий стон срывается с губ Дазая, когда он открывает глаза и смотрит на своего альфу. Но Чуя перестал его баловать, он обращался с этим придурком, как с королем, когда тот был подростком, самое время и ему побаловать себя. Поэтому он смотрит на Дазая в ответ, прежде чем широко ухмыльнуться.       Прямо сейчас он может быть самым терпеливым, он может подождать, у него есть время, но Дазай? Дазай проснулся уже в отчаянии, он не может этого вынести.       Его омега понял намек, потому что он закрыл глаза, привалился к стене и зашипел.       — Это Чуя, ясно?! Конечно, это ты, зачем ты вообще спрашиваешь?!       О, внутренний альфа Чуи расцветает. Его рокот становится громче, глубже, он наслаждается. Его пара хочет его. Это глупо, потому что конечно его омега хочет его, он знает это, может чувствовать это по запаху, своей плотью.       Но услышать это из уст Дазая — совсем другое дело.       — Продолжай, — это все, что он успевает сказать, прежде чем пальцы Дазая тянутся к его эрегированному члену, стараясь двигаться медленно, проводя легкими, как перышко, прикосновениями по красному кончику его члена, но из головки уже почти непрерывным потоком вытекает прозрачный преякулят.       Он хочет этого так сильно, что альфа не может удержаться и обхватывает огромную выпуклость через боксеры, чтобы снять напряжение. В какой-то момент ему придется снять нижнее белье, потому что это быстро станет невыносимым.       Его омега на пределе, его руки и бедра начинают дрожать, а хныканье постепенно переходит в милые стоны. Ему нужно больше. Обычно в это время Чуя сжаливается над ним и дает ему это, прежде чем он успевает попросить.       Но годы фантазий и подавляемых сексуальных желаний изменили потребности Чуи. Знать, что Дазай хочет его, уже недостаточно, он хочет услышать, как Дазай скажет это, хочет услышать, как он умоляет и признается, что хочет, чтобы его маленькая дырочка была заполнена.       Альфа начинает ласкать свой член через мягкую ткань, рокот проникает все глубже в кожу Дазая, заставляя его хныкать, и он пытается просунуть пальцы за мошонку, чтобы дотянуться до своей сочащейся дырочки.       Но предупреждающий рык Чуи заставляет его снова замереть и открыть глаза, обнаружив, что его альфа стоит на коленях между его ног, поглаживая свой большой член поверх боксеров.       Его сердце бьется как сумасшедшее, дыхание становится прерывистым, и теперь, когда он видит как его альфа трогает себя прямо перед ним? Его тело жаждет этого. Так почему же он заставил его остановиться?       — Ты хочешь, чтобы это было внутри? — растягивает слова Чуя, его голос более низкий, чем обычно. На этом вопросе он прекратил рокот, позволяя словам наполнить комнату. Сильный запах альфы достигает ноздрей Дазая, заставляя его застонать и раздвинуть колени немного шире.       Да, да, да. Черт возьми, он этого хочет. Он кивает, закрывая глаза, проводит пальцем по своей влажной дырочке, готовый услышать разрешение, он никогда так сильно не хотел получить свой собственный палец, он готов, но голос Чуи снова накрывает его с головой, возбуждая каждый нерв.       - Скажи это.       Это не приказ, но черт возьми, от этого у Дазая в голове словно что-то щелкает. Он снова открывает глаза и смотрит на Чую большими, круглыми от мольбы глазами, не понимая, откуда это исходит. Его партнер никогда не давил на него таким образом, но глядя в потемневшие голубые глаза затуманенные похотью, он чувствует, что возвращается в то время в ЭКТГ, когда его вот-вот сожрут заживо.       Но на этот раз в его глазах светится разум, на него смотрит не безмозглое чудовище, он может сказать «нет», Чуя давит, но он знает что не будет давить слишком сильно. Он не знает, что сказать, как это сказать, но он хочет порадовать своего альфу, он хочет снова услышать его рокот.       — Пожалуйста?       — Хороший мальчик, — рокочет он, и голос вибрирует в его мозгу и душе.       Это команда.       — О, черт, Чуя!       Его член пульсирует и дергается на животе, пальцы ног скрючиваются, а спина напрягается, когда он пытается заставить слова перестать звучать у него в голове. Это странная команда, но все же это она. Он может воспринимать только слова, он хороший мальчик, он хорош для своего альфы. Прилив эндорфинов, захлестывающий его мозг, просто безумен, но эти два слова — все, что ему нужно, чтобы прикоснуться своим сухим пальцем к трепещущей дырочке.       — Полегче. Тебе нужна смазка… — но у Чуи даже нет времени дотянуться до ящика, Дазай проводит пальцами по расщелине, покрывая их своими соками, прежде чем погрузить пальцы внутрь. И, черт возьми, он входит так легко, что член Чуи пульсирует в обтягивающей ткани его боксеров, из него вытекает предэякулят. Он так сильно хочет заменить эти длинные пальцы чем-то более мясистым.       Стоны Дазая наполняют комнату вместе с влажными звуками его усердно работающих пальцев, и он теряется в ощущениях, решительно закрывая глаза, чтобы не видеть очевидного похотливого взгляда Чуи. Он не уверен, что смог бы выдержать это, не умоляя трахнуть его прямо сейчас.       Он делает прерывистый вдох, чтобы успокоиться, зная, что не сможет поддерживать такой темп, пока не кончит. Чуя все равно не помогает, если ему придется сделать это самому, ему придется потрудиться, каким бы возбужденным он ни был.       Он подносит другую руку к своим нежным яичкам, чтобы поласкать их в такт теперь уже более медленным движениям пальца, издавая вздохи удовольствия каждый раз, когда он изгибает палец, чтобы коснуться своей простаты. Положение для него не из легких, ему пришлось приподнять бедра, чтобы иметь возможность двигать руками сзади, и Чуя обращает на это внимание после того, как во второй раз его бедра откидываются на футон, что ограничивает движения его рук и заставляет его жалобно скулить.       — Повернись, скумбрия, и на четвереньки.       Дазай не протестует, даже не спрашивает зачем, он просто делает то, что ему говорят, и черт возьми, прямо сейчас Чуя чувствует себя невероятно могущественным. Чтобы повернуться, он вынужден вынуть пальцы из своей дырочки, и ощущение пустоты ему не нравится, но это только временно.       Сначала он пытается перенести свой вес на один локоть, а другой рукой дотянуться до спины, и вот так ему сначала без труда удается засунуть пальцы обратно в свою влажную дырочку, но вскоре становится слишком трудно удерживать равновесие, опираясь только на одну руку.       Он даже не задумывается об этом, когда опускает плечи на кровать, поворачивая голову набок, чтобы сохранить дыхание, в то время как его пальцы пытаются дотянуться до простаты в новой позе.       Он даже не слышит похотливого стона Чуи, слишком занятый поисками того места, что поможет ему увидеть звезды. Он не может рассчитывать на то, что его трахнут достаточно сильно, чтобы он кончил, когда он один, поэтому ему приходится полностью сосредоточиться на своей простате, чтобы достичь максимально возможного пика.       Когда он снова находит это сладкое местечко, он издает душераздирающий стон и сильно нажимает на него пальцем, поджимая пальцы ног, раздвигая колени шире, чтобы проникнуть глубже, не заботясь о том, что по его бедрам теперь стекает жидкость, и совершенно не замечая влажных звуков, доносящихся из-за спины.       Чуя понял, что не сможет удержать себя в штанах в ту секунду, когда плечи Дазая опустились на кровать. Вид, запах возбуждения его омеги, его смазки — это уже слишком. Ему кажется, что его тело взорвется, если он что-нибудь не предпримет.       Поэтому, вместо того, чтобы броситься на своего омегу, он стягивает с себя нижнее белье и начинает поглаживать себя с долгим, удовлетворенным рычанием. Он заставляет свою руку двигаться в темпе Дазая, неукоснительно следуя за тем, как пальцы проникают в его сжимающуюся дырочку.       Черт, он хочет схватить эти бледные ягодицы и раздвинуть их, чтобы увидеть как анус трепещет вокруг его длинных пальцев. Ему нужно больше, ему нужно что-то, что сможет его успокоить, иначе он не сможет оставаться на месте и потянется к своей паре.       Его взгляд падает на пижамные штаны Дазая, которые он держал при себе, и недолго думая, он хватает мокрую тряпку и прикладывает ее к лицу, уткнувшись носом прямо в пятно от смазки. Его легкие наполняются этим ароматом вдыхая и выдыхая, заставляя все его тело вибрировать от желания. Оно кричит о том, что тело его пары нуждается в большем, ему нужно быть ближе.       Перед глазами Дазай выгибает спину, когда его пальцы достигают идеального места, и у Чуи сводит зубы от этого зрелища. Ему нужно укусить, заявить свои права, и прежде чем он осознает это, его рот впивается в мокрую ткань.       Когда вкус смазки Дазая касается его языка, он не может сдержать жалобный стон, который вырывается из его горла. Рука, все еще работающая с его членом, становится влажной от того, как сильно он течет, и это делает трение намного приятнее. Его челюсти сжимают штаны, пытаясь не потеряться в ощущениях, не кончить слишком рано. Его слюна смешивается со смазкой на ткани, и, сам того не осознавая, он начинает посасывать ее.       Рука Дазая двигает пальцами все быстрее, костяшки пальцев соприкасаются с его ягодицами при каждом толчке, подушка заглушает его жалобные стоны, мышцы напряжены. Он чувствует, как жар разливается по его внутренностям, он становится ближе каждый раз, когда его пальцы встречаются с его задницей, его красный член болтается между бедер, приподнимаясь в воздухе в поисках трения.       Чуя почти подложил подушку под бедра, чтобы было обо что потереться, но вид его кончика, истекающего предэякулятом, дергающегося каждый раз, когда тело его омеги опускается на палец… Это слишком хорошо, чтобы быть свидетелем, зачем ему отказывать себе в этом зрелище?       Но крики его пары становятся отчаянными, он близок, Чуя чувствует это, видит это, Дазаю просто нужно немного больше, но его рука начинает двигаться медленнее, и альфа видит слабую дрожь его мышц.       Он собирается сдаться.       — Быстрее.       Голос альфы рассекает воздух как удар хлыста, несмотря на то, что он шипит сквозь ткань пижамных штанов, все еще зажатую в зубах. Это заставляет Дазая подпрыгнуть и мгновенно начать толкаться сильнее, беспомощно дыша в подушку. Но ему удается сохранять темп всего несколько толчков, прежде чем его выдохи становятся короче и тяжелее.       Его глаза все время пытаются закатиться, поэтому он поворачивает голову ища взгляд Чуи, и именно тогда он сталкивается взглядом со своим альфой, медленно ласкающим свой возбужденный член, зажав промежность штанов во рту.       От этой картины у него дрожат ноги, член вздрагивает, капельки преэякулята падают на простыни гнезда. Этого слишком много и все же недостаточно, чтобы кончить, ему нужно еще немного, совсем чуть-чуть…-       — Быстрее, Дазай.       Он не может. Его мышцы превратились в желе, тело подводит его, убаюканное гормональной бурей захлестнувшей его мозг, у него нет сил продолжать.       Он опускает руку, смазка вытекает из его дырочки, и это позволяет Чуе мельком увидеть его восхитительно покрасневший анус.       — Я не могу. Я не могу, альфа, ты нужен мне.       Это все, что нужно было Чуе, чтобы переступить грань своего оргазма.       Почувствовав его приближение, он в последний раз вдыхает влагу на штанах, в последний раз посасывает, чтобы ощутить вкус на языке, прежде чем отпустить ткань и поднести ее к своему налитому кровью члену.       Последний рывок его пульсирующего члена — это все, что ему нужно, как только его железа трется о гладкую пижаму, он взрывается на ней, добавляя струи густой спермы на промежность штанов.       Низкий стон, который он издает, заставляет Дазая заскулить громче, пододвигая бедра к своей паре в отчаянной попытке позволить альфе воспользоваться ситуацией. Но его альфа все еще слишком под кайфом от своего пика, чтобы понять намек.       Ему требуется несколько секунд, чтобы успокоиться, но его рокот возвращается, когда он наслаждается ощущениями после оргазма. Наконец-то сумев восстановить связь со своим мозгом, он выбрасывает испачканные пижамные штаны из гнезда, чтобы приблизиться к своему идеальному маленькому омеге, все еще просящему, чтобы к нему прикоснулись.       О, он страстно хочет войти в него, дайте ему пару минут, он снова возбудится и оттрахает эту маленькую попку так хорошо, что Дазай придет в агентство прихрамывая.       Чуя тянется рукой к его бедрам, и Дазай еще больше наклоняется к нему, даже не осознавая того факта, что он практически подставляется. Но это положение также позволяет альфе мельком увидеть царапину на шее омеги в форме зубов, которая все еще заживает, а затем они вспыхивают у него перед глазами.       Воспоминания о Дазае, измученном, истекающем кровью, со щеками, все еще мокрыми от пролитых слез, отсутствующим взглядом, синяками в форме ладоней по всему обмякшему телу и следами его собственных зубов.       Пробуждение ощущается как ведро ледяной воды.