A wolf in sheep's clothing

      Зрачки Чуи сейчас настолько расширены, что Дазай едва может разглядеть океан его радужки. На нем это выглядит странно.       У него как раз достаточно времени, чтобы заметить, как взгляд Чуи скользнул к его шее, прежде чем альфа наклонился. Ему удается снова остановить его, положив руку на лицо своего альфы, чтобы удержать его на безопасном расстоянии.       — Чиби, подожди, подожди, под… — но на этот раз у него недостаточно сил, чтобы сопротивляться рывку своей пары. Его рука начинает дрожать от давления.       — Давай-ка я сначала вытру твою уродливую морду, чертова псина, — рычит он, поднимая колено, чтобы помочь себе отталкивать другого.       Это колено в конечном итоге оказывается прямо между ног Чуи, мгновенно прерывая его рычание и заставляя его вообще прекратить толкаться. Вместо этого из горла Чуи вырывается звук, похожий на нечто среднее между хныканьем и стоном, его бедра слегка подергиваются напротив омеги, а веки трепещут, когда он, наконец, получает трение, которое почти забыл, что ему необходимо. Отлично, это карма за то, что он называл своего альфу собакой, теперь он будет трахать его ногу, как псина.       По крайней мере, это удерживает Чую на месте настолько, что Дазай может схватить замеченную аптечку свободной рукой. Он открывает ее одной рукой, не рискуя убирать другую руку с пути Чуи, и вынимает бинты, а затем хватает маленькую бутылочку с водой из дверцы машины.       Выпуклость, которую он ощущает рядом с собой, уже огромная и твердая. Это доставляет удовольствие его внутреннему омеге. Прошло так много времени с тех пор, как он чувствовал член своего альфы рядом с собой, прошло так много времени с тех пор, как он чувствовал себя желанным.       Но сейчас не время, поэтому он медленно убирает руку с лица Чуи, чтобы открыть бутылку, и льет немного воды на бинты, чтобы вытереть лицо Чуи. Он усиливает давление коленом каждый раз, когда чувствует, что другой пытается дернуться, благодаря богов за то, что все, что ему нужно, чтобы держать его в узде — это небольшое сжатие члена. Типичный альфа.       Тонированное стекло между передним и задним сиденьями немного приоткрывается, позволяя Дазаю увидеть Куникиду через щель. Их глаза встречаются, и омега хотел бы иметь возможность общаться с ним так же, как он общается с Чуей, только одним взглядом. Но они не могут, поэтому вместо этого он говорит.       — Все под контролем, Куникида-кун! Не будь извращенцем!       Засохшую кровь трудно отмыть, но ему удается убрать большую ее часть, прежде чем Чуя снова открывает глаза и решает, что достаточно мытья.       Затем Дазай оказывается весь в чиби.       — …Ты уверен? — скептически отвечает Куникида, даже не клюнув на намек о том, что он вуайерист.       Чуя нетерпеливо ласкает шею Дазая, прижимаясь языком к его коже, пробуя кислый-сладкий запах, исходящий от его тела. Боже, это смущает.       Он бросает на Куникиду очень равнодушный взгляд, которого достаточно, чтобы тот отвел глаза и пробормотал.       — Скажешь, если понадобится помощь.       Правда, он не поднимает тонированное стекло обратно, но Чуе, похоже, сейчас все равно, так что единственной пострадавшей вещью в конечном итоге будет гордость Дазая. Могло быть и хуже.       Машина движется, им понадобится минут десять или около того, прежде чем они прибудут в штаб-квартиру Спецотдела. Он справится. Губы Чуи касаются его метки, заставляя альфу издавать громкий и довольный рокот. Всплеск феромонов внезапно делает воздух в машине гуще, чем ему хотелось бы, чтобы им можно было нормально дышать, и… и…       Прошло так много времени с тех пор, когда он последний раз ощущал запах Чуи. Его верного, смелого альфы, который утопил себя в подавителях и блокаторах запаха, чтобы продолжать разыгрывать маскарад даже после стольких лет. От этого у Дазая слегка кружится голова.       Ему хочется замурлыкать в ответ, дать ему понять, что, несмотря ни на что, несмотря на обиду, расстояние, противоположные стороны, он все еще здесь, все еще принадлежит ему. Но трудно отпустить себя, когда он видит затылки водителя и Куникиды. Он не сможет пустить им пулю в лоб, если они услышат его мурлыканье, не в этот раз, никогда больше.       Правила изменились.       Может быть, температура в машине кажется выше, потому что сам Чуя горит как огонь. Должно быть, так оно и есть - в конце концов, он на подавителях. Конечно, он пропустил свои последние течки, потому что не хотел проводить их в одиночестве, поэтому постоянно принимал таблетки, но… Он пропускал течки и раньше, это не такое уж большое дело и пока проблем у него не было. Это просто тесная машина и альфа в гоне, приклеившийся к нему, говорит он себе. Может быть, если он будет повторять это в своей голове достаточно долго, он начнет в это верить.       В настоящее время, ему нужно занять свою пару. Он все еще в ловушке под ним, и когда пытается сдвинуться, то чувствует, как Чуя напрягается рядом с ним, издавая небольшой болезненный вздох. Его партнер обычно молчалив, когда ему больно, несмотря на то, что во все остальное время он очень шумный. Он из тех, кто стискивает зубы, пока больше не может этого выносить, так что это заставляет Дазая на секунду замереть.       Затем он медленно уменьшает давление на свое колено, но как только он это делает, Чуя движется следом, скуля от огорчения, когда теряет контакт. Ему нужны прикосновения. Ему нужно трение. Ему больно, и все, о чем кричат его разум и тело: «Это приятно». Это все, чего он хочет.       Дазай позволяет ему еще раз прижаться промежностью к своему колену, и когда он это делает, Чуя падает на него, прижимаясь лбом к его плечу, выдыхая со стоном облегчения. Омега облизывает губы, бросая быстрый взгляд на тонированное стекло, чтобы убедиться, что у них нет зрителей. Окошко все еще приоткрыто, но Куникида, кажется, наблюдает за дорогой. Он с кем-то разговаривает по телефону.       Дазай постепенно наклоняет голову к Чуе, зарываясь носом в его волосы и вдыхая их аромат. Мягкие. Они пахнут кровью и альфой. Пахнут домом. Это движение заставляет маленького мафиози извиваться и скулить, наполовину от удовольствия, наполовину от боли, когда он трется о колено своего омеги.       — Шшш, я помогу тебе. — тихо шепчет Дазай ему в ухо, чтобы слышал только он.       Его руки умело расстегивают ремень альфы, пуговицу на брюках и молнию. Чуя странно послушен, как будто проиграл борьбу, которая была у него внутри. Его нос прижат к шее Дазая, дыхание тяжелое и частое. Его бедра приподнимаются, пытаясь помочь своему омеге быстрее освободить его.       Пальцы Дазая не задерживаются на нижнем белье, они проскальзывают прямо под него, поглаживая по всей длине, и альфа резко выдыхает. Он напрягается, как струна, готовая вот-вот лопнуть, пока омега не обхватывает его член рукой. После этого альфа плавится у него на коленях как воск. Рука Дазая сухая, поэтому он старается, чтобы прикосновение было легким, когда он начинает двигаться вверх к набухшему кончику члена Чуи.       Громкий и гортанный стон вырывается из горла его альфы.       …Со скрытностью покончено.       В машине воцаряется тишина, если не считать тяжелого дыхания Чуи, пока Куникида не возвращается к разговору по телефону.       Дазай слегка выдыхает, задирая голову к потолку машины, мысленно проклиная своего коллегу. Его рука снова гладит член своего альфы, так нежно, как только может. Он прикусывает внутреннюю сторону щеки, чувствуя, как преякулят быстро увлажняет его ладонь, заставляя набухший член легко скользить в его руке. Его много.       Он покрывает всю длину Чуи маленькими толчками насколько может, пока бедра его альфы не начинают следовать его движениям. Прерывистое дыхание щекочет его шею, звуча скорее возбужденно, чем болезненно. У него мурашки бегут по спине каждый раз, когда с губ его партнера срывается тихий звук.       Куникида на переднем сиденье недоумевает, потому что… Дазай не стал бы заниматься сексом на заднем сиденье машины, верно…? Он действительно старается не оглядываться, но когда запах пота и спермы достигает его носа, он уверен… Конечно, Дазай стал бы. С каких это пор у этого мужчины появилась хоть капля стыда?       Он поворачивается к парочке и рявкает.       — Не трахайтесь на заднем сиденье!       Честно говоря, Дазай посмеялся бы над тем, как альфа прошипел слово «трахайтесь», словно на его язык попало какое-то ядовитое химическое вещество. Если бы кулак Чуи не врезался в тонированное стекло в мгновение ока, прямо перед головой другого альфы.       Звук треснувшего под ударом стекла был заглушен громким рычанием, которое вернулось в полную силу. Тогда Дазай думает, что предупредительное сжатие головки члена его альфы — единственное, что предотвратило мгновенное убийство.       Поэтому он медленно откидывается на спинку сиденья и наклоняет голову набок, приглашая свою пару вернуться к нему, на всякий случай не ослабляя давления на набухший кончик члена.       — Может ли Куникида-кун заниматься своими делами, пока мы не приедем, или я прошу слишком многого? — спрашивает он, все еще не сводя глаз со своей маленькой пары.       Чуя смотрит на него настороженно, не до конца убежденный. Дазай примеряет свою самую распутную ухмылку и медленно скользит языком по нижней губе, перед тем как ослабить хватку на члене альфы, позволяя ему двигаться. Тем не менее, альфа не двигается с места.       За его спиной всегда есть потенциальная угроза. Но его омега требует внимания, и большим пальцем он нежно ласкает головку члена, уговаривая его продолжить.       Это последняя капля, большего Чуе и не нужно.       Он снова опускается к Дазаю, утыкаясь головой в его шею, чтобы жадно припасть к его запаховой железе с довольным фырканьем. Омега все еще играет с головкой его члена, медленно обводя ее нижнюю часть и возвращаясь к верхушке, его движения кажутся почти ленивыми, в то время как бедра Чуи беспорядочно дергаются, когда большой палец его пары движется все медленнее и медленнее.       Дазай продолжает сглатывать слюну, которая снова и снова скапливается у него во рту намного быстрее, чем следовало бы. Он чувствует, как жидкости Чуи стекают по его пальцу на руку, смачивают край бинтов, почти непрерывно вытекая. Такими темпами его бинты в конечном итоге промокнут, он даже не знает, все еще ли это преякулят или уже сперма, но учитывая то, как беспорядочно Чуя трется о него, это уже может быть второе.       Он достает из кармана телефон, чтобы отправить Ацуши короткое сообщение свободной рукой, пока еще может. «Левая дверь шкафа, возьми коричневый чемодан» набирает он и отправляет сообщение. Затем отпускает телефон, чтобы взять испачканные кровью бинты.       Учитывая, как развиваются события, ему лучше держать их при себе, если он не хочет выйти из машины со спермой чиби на одежде. Его рукав, вероятно, уже не подлежит восстановлению. Однако он не может посмотреть, потому что из-за того, как Чуя прижат к нему, места у него хватает только на то, чтобы двигать запястьем и не больше.       По крайней мере, его одежда светлая. На черных брюках Чуи все будет очень заметно, когда они высохнут, но их никуда не убрать, поэтому ему удается просунуть между ними бинты, чтобы защитить одежду… Немного. Он надеется, что кровь будет смотреться лучше, чем сперма.       Остальная часть поездки проходит довольно гладко, если абстрагироваться от того факта, что Чуя кончил на него дважды за сколько, минут семь? В конце концов, бинтов оказалось недостаточно, чтобы защитить одежду от загрязнения, и после этого он вообще не хочет встречаться взглядом с Куникидой, по крайней мере, целую неделю.       Кроме того, он почти уверен, что его шея выглядит так, будто он только что подрался с пылесосом, но могло быть и хуже. Никто не умер, так что несколько засосов и испорченный жилет - это маленькая победа.       Когда машина паркуется, он уже видит людей в черных костюмах, ожидающих их у входа в штаб-квартиру Спецотдела. На этот раз не мафиози. Анго ждет рядом. Куникида позвонил ему из машины, чтобы рассказать об их ситуации.       Теперь им просто нужно впустить Чую.       В конце концов, это даже не самая сложная часть, потому что, как только Дазай вышел, маленький альфа, конечно же, последовал за ним, клацая зубами на другого детектива, когда тот высовывает ногу из машины.       Дазай хватает своего чиби за запястье, чтобы затащить его с собой внутрь и держать под контролем его способность. Протесты только голосовые, тихое рычание и шипение на каждого человека, сопровождающего их, но в целом дорога проходит хорошо. Коридоры пусты, что является заметным плюсом.       Анго идет впереди, и, несмотря на настороженные взгляды, которые посылает ему Чуя, Дазай видит, как его ноздри выжидающе раздуваются. Анго вообще не должно было здесь быть, он на больничном из-за течки. Он должен был вернуться к работе через два дня, так что, даже если сама течка у него закончилась, они все равно почувствуют ее запах. Блокаторы запаха не могут сработать эффективно так быстро. Он пахнет омегой. Свежим и без пары       Дазай знает, что ему нечего бояться, теоретически, Чуя — самый верный пес, который когда-либо ходил по земле. Но прямо сейчас его пара откровенно пытается учуять запах другого омеги, и это вызывает у него желание совершать глупые поступки. Он знает, что Чуя не в своем уме, и прошло уже почти двадцать минут с тех пор, как он вдохнул наркотик. Они точно не знают, сколько времени ему нужно, чтобы полностью прийти в себя, не то чтобы жертвы помнили.       Пока что, даже если он весь состоит из инстинктов и грубой силы, Чуя все еще может себя контролировать по крайней мере, настолько, чтобы не повязать его в коридоре. Но Дазаю кажется, что он начинает терять Чую с течением секунд. Альфа тянется к Анго слегка больше, чем к Дазаю. Он знает, что прямо сейчас он менее привлекателен, чем другие омеги. От него ничем не пахнет, так что вполне нормально, что он не заставляет альф сворачивать головы.       Но это Чуя, а не какой-нибудь другой альфа. Они все еще пара, даже после четырех лет, проведенных порознь, связь все еще здесь. Он чувствует, как что-то ядовитое бурлит в его животе, когда его альфа делает шаг ближе к Анго. Он хочет сломать шею. Но еще не знает, чью именно, поэтому резко тянет своего альфу назад за руку и издает предупреждающее рычание, которое заставляет всех повернуть к нему головы с удивленными взглядами на лицах.       Голубые глаза встречаются с его карими. Расширенные зрачки внезапно замечают Дазая, как будто альфа полностью забыл, что он все еще здесь. Это заставляет кровь Дазая закипеть. Чуя пытается снова понюхать его, беспокойный, не понимающий, почему его глаза видят омегу, но нос не может его обнаружить. От него снова начинает исходить запах стресса, что заставляет Дазая немного остыть. По крайней мере, он больше не хочет его придушить.       Он видит замешательство, написанное на лице его партнера, но Анго прочищает горло, прежде чем он успевает что-либо с этим поделать, и кивает головой в сторону открытой двери.       — Мы добрались до убежища, чиби! — выдыхает Дазай веселым голосом.       Они почти пришли.       Он тянет свою пару за собой, пока они не оказываются перед дверью. Внутри это похоже на комнату, или скорее на апартаменты. Там есть мини-кухня, кровать, диван, который ужасно похож на скамью для размножения. Скамьи для размножения вообще существуют? Похоже на то.       Это выглядит не так уж плохо, несмотря на тусклые цвета, могло бы быть и хуже. Дазай никогда не был в ЭКТГ (экстренные комнаты для течек и гонов), они всегда были более-менее осторожны, и его течки в мафии были довольно регулярными. Он пытается войти первым, но его тут же останавливает рука Чуи на его груди.       Альфа издает рык и заходит первым, поэтому Дазай отпускает его запястье, чтобы Чуя сначала осмотрел комнату и убедился, что здесь безопасно. Убедить его остаться будет нелегко, потому что первое, что они ищут в убежище, это пути отступления, их альфа и ищет прямо сейчас. Дазай уже знает, что их нет.       Чуя заходит дальше в комнату, чтобы осмотреть то, что, должно быть, является дверью в ванную, когда Дазай чувствует, как чья-то рука хватает его сзади за пальто и оттаскивает от двери.       Все это происходит в считанные секунды: его оттаскивают назад, на его лице написано удивление, и раздается щелчок электрической двери, которая начинает закрываться сама по себе.       Он видит все как в замедленной съемке, Чуя поворачивается к нему, глаза широко открыты, ужас и ярость превращают его лицо во что-то прекрасное и ужасающее одновременно. Красное свечение, окружающее его, рывок, который он делает, чтобы броситься обратно к нему, протянутая к нему в отчаянии рука.       Он не уверен, действительно ли слышит рев или звук просто исходит из глубины его души. Он кажется слишком громким, чтобы не отдаваться эхом прямо в его мозгу. Дверь закрывается прямо перед Чуей, запирая его внутри, и грохот, с которым его тело ударяется о стену, заставляет всех подпрыгнуть.       Затем наступает тишина, звенящая почти так же громко, как раздирающий душу крик, который только что вырвался из горла альфы.