Кабуки: насекомый романс

Светловолосый юноша вынырнул из золотого марева, привычным движением бедра сбрасывая с себя тянущиеся вслед за ним ленты. Даниэль, при его появлении попытавшийся принять как можно более расслабленную позу, смотрел на кузнечика выжидательно: свободной рукой он то и дело дотрагивался до своих усов, как если бы те гарантировали ему самообладание. Юноша же, ничуть не смущенный вниманием косящихся на него коллег, двинулся по направлению к барной стойке. Его походка была по-профессиональному небрежной, так что впечатление, которое он создавал, резко контрастировало с его моложавым видом. Чуть видный бугорок между ног то возникал, то снова скрывался в танцующих у бедер складках ткани, а хлопковая шапочка эстетично багровела, освещаемая лишь бьющим позади фигуры красным софитом. Где-то далеко за кузнечиком мелькали едва уловимые силуэты остальных парней, несмотря ни на что не уступающие ему в красоте и грации. Ощущая себя как в ухоженном цветнике, Коичи в который раз поразился отточенности системы, по которой работало это заведение. Директор компании, должно быть, настоящий гений ведения бизнеса — подумал японец, отдавая тому должное, и с любопытством взглянул на подошедшего юношу. К большому сожалению обоих мужчин, Германа при нём не оказалось. Видя это, Даниэль первым начал беседу, и Коичи с улыбкой отметил про себя оттенок азарта, промелькнувший у того в голосе. — И что же на этот раз ответила наша estrella? — спросил Даниэль, усмехаясь предсказуемости сложившейся ситуации. — При всем уважении, сэр, — спокойно начал кузнечик, — Герман сказал вам катиться к чёрту… Должно быть, вы застали его в плохом расположении духа. — Не скрывая улыбки, произнес парень. — Приношу свои извинения за поведение моего коллеги. В качестве компенсации за сложившуюся ситуацию я буду рад самолично составить вам компанию на этот вечер. Даниэль бесшумно засмеялся, пряча лицо в кулак. В его прикрытых темно-карих глазах танцевали искры крайней увлечённости, подобных которым Коичи видел не часто. — Что ж, кажется, сама судьба подталкивает меня к тому, чтобы сегодня оставить в этом клубе кругленькую сумму, не так ли? — шуточным тоном произнес Даниэль, переводя дух. — Как тебя зовут, mi amor? — Томаш, сэр. — С улыбкой произнес кузнечик, не сводя с мужчины золотистых глаз. Сидящий в пол оборота Коичи, все это время с любопытством изучавший поведение Даниэля, теперь взглянул на юношу: кузнечик вызывал у того смешанные чувства. Двойственная натура, виднеющаяся в этом миловидном существе, отталкивала опасливого японца своей необузданностью и ею же манила. Пользуясь случаем, он отметил про себя пару примечательных деталей: выражение глаз стоящего было смутным, неуловимым, а потому вселяло небольшую тревогу. Волосы последнего, завившись вокруг миниатюрного розоватого ушка, то и дело сверкали в полутьме, вспыхивая синхронно с подрагиванием длинных ресниц. — В таком случае, — произнес Даниэль, поднимаясь, — самое время нам переместиться на диван и уделить тебе немного внимания, paloma. — Усмехаясь, сказал он, и взглядом позвал Коичи следовать за ними. Неторопливо пройдя через весь зал и оценив взглядом дефилирующих из стороны в сторону парней, мужчины заняли забронированное ранее место по правую сторону от главного входа. Мягкие П-образные диваны, туго обтянутые темно-коричневой кожей, матово сверкали под софитами высоких потолков. Пробковые обои визуально разделяли зал на секции и распространяли чуть ощутимый древесный запах, моментально отмеченный придирчивым к ароматам Даниэлем. Посередине секции находился дубовый стол, по обе стороны которого и сели Даниэль и Коичи. Томаш, элегантно обошедший позолоченную перегородку, легко присел на колени к довольному испанцу. Вид, открывавшийся из этого места, ничуть не уступал тому, что открывался из барной стойки, но все также он был размыт и неуловим. Противясь этому чувству, Коичи в очередной раз вгляделся в глубину зала и заметил там некоторую оживленность: на его глазах от небольшой группы столпившихся отделилась одна высокая фигура и уверенно направилась к их столику. Уже через несколько секунд Коичи узнал в ней ту чудесную стрекозу, которую ему довелось видеть ранее у барной стойки. Теперь, когда юноша стоял всего в метре от него, японец имел возможность рассмотреть его полностью: стрекозой оказался высокий парень лет двадцати трёх. Его роскошный костюм, вдохновленный индийской культурой, был сделан из невесомого бежевого шёлка, прошитого золотыми нитями. Подобие сари трогательно открывало всю правую ногу вплоть до бедра, демонстрируя изящные щиколотки, украшенные обручами. Узкие стопы, расписанные хной на женский манер, ступали тихо, почти невесомо, как и подобало выбранному образу. Невероятное впечатление произвело на японца подобное владение телом. Выше, где ткань два раза оборачивалась вокруг бёдер, драпируя ноги, шелк укреплялся на тугом пояске и перебрасывался за левое плечо стоящего. Этот кусок ткани и был единственным, что скрывало его совершенно голый торс. Он же делал акцент на главном достоинстве эскортника — удивительно тонкой талии и проколотом пупке: пирсинг в виде золотого слоника красовался на плоском животике парня, изредка мерцая в красноватом полумраке. Собранные в хвост угольно-черные волосы открывали тонкую шею, на которую была посажена маленькая голова стрекозы. Два локона, выпущенные знатоком очарования, обрамляли квадратную челюсть и заканчивались ровно на уровне губ. Маленький острый нос и печального вида зеленые глаза резко контрастировали с четко очерченными густыми бровями. Вечно нахмуренные, они создавали глубоко страдальческое выражения лица, несмотря ни на что идеально завершающее образ стоящего. До этого расслабленный кузнечик недовольно фыркнул, стоило стрекозе протянуть руку для знакомства. — Мое имя Рамеш, господин, — произнес парень, склоняясь к Коичи, и голос его напомнил японцу тревожное шуршание песчаной бури. Мужчина неуверенно вложил свою руку в его; картина соприкосновения поверхности его перчаток с чужой ладонью, разрисованной хной, вызвала у Коичи странное чувство. — Проходя мимо я заметил, — продолжил Рамеш под ненавидящим взглядом кузнечика, — что вы сидите в одиночестве. Это непозволительно. — Да, — ехидно произнес Даниэль, отвлекаясь от изучения чужого тела, — мой друг здесь впервые. Будь добр, обслужи его, как ты умеешь. Ничуть не смутившись открытого намека, Рамеш улыбнулся. — Сочту за честь, — произнес он, садясь на освобожденное японцем место. И снова Коичи почувствовал запах жасмина, обнаружив также, что все это время продолжает держать парня за руку. Ему вдруг стало невероятно стыдно за то, что он не может снять перчатки, коснувшись того, как подобает: культурные обычаи, относительно недавно оставленные им, возвращались в моменты духовной слабости. Рамеша же это ничуть не смущало, ведь годы работы с клиентами научили его искусно владеть собой, обходя заведомо неудобные темы. От степени проявленного им красноречия зависела его репутация, а вместе с той — уровень заработка. Ведь зачастую именно фигуры со спорным прошлым представляли для стрекоз наибольший интерес. Подобная тонко выверенная терпимость не осталась незамеченной: глубоко впечатленный, японец лишь теперь смог до конца понять истинную разницу между кузнечиками и стрекозами. Пропасть опыта, пролегающая между ними, при сравнении сильно бросалась в глаза: ещё не уверенный в словах Томаш предпочитал разговорам личное обаяние, в то время как хорошо подкованный информацией Рамеш филигранно обыгрывал любую тему, лениво начатую Даниэлем. Тонкости ведения бизнеса, обсуждаемые за столом, мало интересовали японца. В общем то всё, что касалось денежных махинаций, вызывало у Коичи заметное отвращение. Несмотря на это именно он был ответственен за большинство сделок, заключённых Даниэлем. Последний, в плату за спасение японца от преследования «названной» семьи, устроил Коичи своим секретарем. В это звание входило многое: от банального контроля потока бумаг до исполнения обязанностей личного советника. По словам Даниэля, большой опыт мужчины в разного рода аферах мог сослужить тому хорошую службу. По итогу контракт, заключённый экс-якудзой с укрывавшим его мексиканским преступником, предполагал пятнадцать лет работы на Даниэля, по истечении которых его долг последнему считался бы выплаченным. Относительно быстро смирившись с иронией судьбы, Коичи ещё не раз успел доказать приятелю свою незаменимость во многих вопросах. Так что чем ближе подходил срок окончания договора, тем сильнее волновался Даниэль, всячески намекая другу на продление контракта. Теперь, когда от свободной жизни японца отделяло всего два месяца, он не прекращал думать о том, куда податься в первую очередь. Идея сбежать как можно дальше от преступного мира отзывалась у него внутри приятной истомой, и в тоже время цепляла его криминальные принципы. В очередной раз словив себя на мандражащих мыслях, Коичи предпочел беседе привычную позицию наблюдателя и окинул взглядом зал: красные лампы давно приглушили. Под белесым светом потолочных лент клуб преобразился из золотого в пепельный. Полоски, спускающиеся с потолка, потеряли свою броскость и теперь ненавязчиво мерцали серебром, изредка покачиваясь от проходящих мимо эскортников. Большая часть столиков опустела с тех пор, как посетители начали уходить в ВИП-комнаты со своими фаворитами. В образовавшейся тишине повисла интимная атмосфера, туманившая разум и развязывающая руки. Поддавшись мимолётному порыву, Коичи перевел взгляд на кузнечика и застал того в позе, перевернувшей все его нутро: возложив щиколотки Даниэлю на бедра, Томаш обнажил тонкую полоску ткани, до этого скрывающуюся за хлопковыми шторками. Воспитанный в консервативной восточной семье, Коичи с детства уделял большое внимание деталям окружения, с возрастом обнаружив в этом и свой сексуальный фетиш. Так что глубинная эротика, просматривающаяся в касании бархатной кожи кузнечика с тканью чужих брюк не могла оставить его равнодушным. Даниэль, все это время беседующий со стрекозой, как бы между делом опустил руку под стол. Его перстень вспыхнул в темноте, подчеркнув контрастность двух жмущихся друг к другу тел. Смуглая рука, на фоне миниатюрного кузнечика кажущаяся громадной, закрыла привставший бугорок. Хихикнув, эскортник положил две маленькие ручки поверх чужой кисти, едва заметно ёрзая о мужскую ладонь. Взгляд янтарных глаз кузнечика всё больше затуманивался под завесой длинных ресниц, но не терял своего хитрого выражения. Заворожённый происходящим, Коичи не сразу заметил Рамеша, прильнувшего к его груди. Но на стрекозу, ещё недавно вызывающую восхищение, ему стало всё равно. Вид разгорячённого кузнечика подкупал своей естественностью в сравнении с рафинированной красотой последней. Мякоть его вишнёвых губ и блеск полуприкрытых янтарных глаз распаляли желание обладать им в одиночку: провести большим пальцем по «девичьей» родинке; заглянуть в таинственную радужку, улавливая в ней свое растерянное отражение; ненавязчиво провести по губам и проникнуть внутрь, найдя там ряд фарфоровых резцов; часами мять ткань на чужом костюме, доводя светловолосого принца до сладких конвульсий. Впервые за двадцать пять лет Коичи ощутил нечто настолько чистое и искреннее. «С ним, — подумалось японцу вдохновлено, — я смог бы наконец-то стать собой». Чувство долгожданного освобождения завладело всем его существом, затуманило голос разума: юноша, разрушающий всякие моральные устои, и был самой сутью свободы, которой он так жаждал. Рамеш, озлобленно прищурившийся в ответ на успех юного коллеги, не оставлял попыток завладеть вниманием японца. Стратегия агрессивного перехвата клиентов не была его сильной стороной: ей Рамеш предпочитал грациозное удержание интереса словом, взглядом, жестом. Видя, что клиент, которого он посчитал лёгкой добычей, никак не реагирует на его присутствие, он впал в небольшой ступор. Не найдя ничего лучше, чем идти напролом, Рамеш взял подбородок Коичи и уверенно повернул его к себе. Обворожительно отклонившись назад, он приспустил ткань сари, закрывавшую его торс. Смоляные волосы стрекозы, сверкнув под лампой, сползли с худощавого плеча. Золотой слоник притягивал внимание к соблазнительно вздымающемуся животику. Не теряя драгоценного времени, полученного этим жестом, Рамеш положил правую ногу на пах Коичи, как бы случайно задевая эрегированный член. С надеждой взглянул ему в лицо: отсутствие интереса, написанное в глазах японца, окончательно сломило его решимость.Триумф белобрысого малолетки, секрета которого Рамеш не мог понять, выводил его из себя. Стремясь вернуться в привычное амплуа, эскортник попытался начать непринуждённую беседу: — Краем уха я слышал, — соблазнительным тоном начал он, — что вы работаете вице-президентом в компании своего друга. Должно быть, это очень трудно? — От-нюд*, — сухо отчеканил Коичи, разглядывая чужую ногу на своем члене. Двусмысленные жесты стрекозы едва ли впечатляли его, немало отвлекая от наблюдения за юным фаворитом. Видя это, черноволосый парень обиженно хмыкнул. Демонстративное безразличие, транслируемое японцем, в любой другой ситуации уже давно заставило бы Рамеша покинуть секцию, отправившись на поиски жертвы получше. Но явственная конкуренция с Томашом не позволяла ему уйти. Понимая, что теряет контроль над ситуацией, Рамеш пошел на крайние меры: — Я вижу, что вы крайне взволнованы, господин, — произнес он, убирая ногу и наклоняясь вперёд, — позвольте мне утолить ваш голод. Запах жасмина ненавязчиво проник Коичи в ноздри, чужая прядь скользнула вниз по грудной клетке. При виде хрупкого красивого тела, так откровенно предлагающего себя, его уверенность на секунду пошатнулась. Но вслед за обрывистым взглядом, брошенным на чужое декольте, к японцу пришла и другая мысль: идея воспользоваться ситуацией заманчиво блеснула в глубине его сознания. Как будто прочитав это намерение в глазах своего друга, расслабленный Даниэль первым прервал повисшее молчание: — А ведь и правда, — произнёс он тепло, с наслаждением глядя на задумавшегося кузнечика, — не пора ли нам наконец повеселиться, paloma? Испанец склонился, обжигая белую шею своим дыханием. Его усы коснулись чужой кожи — Даниэль с упоением втягивал терпкий запах, исходящий от эскортника. Его полуприкрытые глаза мерцали в образовавшейся тени, ресницы подрагивали в ответ на малейшее движение улыбающегося юноши. Рука, ранее прикрывавшая чужой пах, теперь неторопливо перебирала складки ткани, как бы невзначай касаясь сокровенных мест. Кузнечик, впервые заметивший настойчивое наблюдение японца, кокетливо подмигнул ему и нехотя снял с себя чужую ладонь. Легко вставая, Томаш произнёс: — Следуйте за мной. — И, покачивая бедрами, двинулся по направлению к VIP-зоне, алая арка которой маняще мерцала в темноте. Рамеш, поднявшийся вслед за ним, обвился вокруг руки широкоплечего мужчины, не желая ни на секунду оставлять того одного. Даниэль, все это время молча наблюдавший за уходящим кузнечиком, с усмешкой взглянул на приятеля и также молча пошел вперёд. Коичи ничего не оставалось, как двинуться вслед за ним.