Граф Кусакула

— Сорок семь… сорок восемь… сорок девять… — Чонгук задумчиво чешет затылок, старательно, но безуспешно пытаясь припомнить, куда он умудрился заныкать еще шесть бутылей с кровью, которые он — Чонгук точно помнит — видел около недели назад. Пятого числа каждого месяца Чонгук проводит ревизию своих кровяных запасов в погребе. Далеко не самое его любимое занятие — потому что чаще всего его подсчеты не сходятся с тем, что имеется по факту, — но необходимое, по его твердому убеждению. На самом деле ему нравится охота. Не убийство животных, ради чего все, собственно, и затевается. А сам процесс. Ему нравится бегать по лесу на сумасшедшей скорости. Нравится подстерегать беспечных зверушек в самых неожиданных местах. Нравится ощущение абсолютной свободы, которое неизменно сопровождает его, когда он носится между деревьями, не думая ни о чем. На заре своего одиночества Чонгук именно этот образ жизни и вел, не обременяя себя такими старушечьими заморочками, как запасы. В их клане за это всегда отвечали самые старшие представители рода, так что он считал подобную предусмотрительность чем-то не слишком соответствующим его возрасту. И все же со временем он понял, что временами могло случиться нечто такое, что не позволяло ему отправиться на охоту, в результате чего несколько раз он оставался голодным, что достаточно быстро заставило его извлечь урок из таких ситуаций. Порой на него нападала меланхолия. Или ему просто становилось слишком лениво выползать куда-то из постели. Или погода становилась дождливой и мерзкой, совершенно не располагающей к беззаботным гонкам со зверьками. Или в лес наведывались его конкуренты: люди, забредавшие в самые дебри и желающие подстрелить кого-то покрупнее кроликов. Последнее на самом деле случалось в его глухой чаще не так уж часто. Чонгук мог припомнить за все время около десяти случайных людских нашествий в окрестности его владений. Так что за двадцать лет его обитания на одном месте его никто до сих пор слишком серьезно не беспокоил. Но… Он давно осознал, что человек по своей натуре был склонен осваивать все больше территорий под свои нужды, так что не питал иллюзий насчет того, что сможет до скончания веков просидеть на одном месте. Он прекрасно понимал, что однажды настанет время, когда люди доберутся и до его давно покинутого и заброшенного замка. Но пока этот день не пришел, он предпочитает педантично — что в остальном ему не то чтобы свойственно — содержать запасы просто на всякий случай, регулярно производя их проверку. Результатом сегодняшней является план в ближайшее время наведаться на молочную ферму, чтобы стащить шесть стеклянных бутылей взамен пропавших. Потому что он давно привык к тому, что у него всегда хранится пятьдесят пять бутылей с кровью. И теперь необходимо восстановить баланс. Тем более что… Прикусывая губу, Чонгук, стирая пыль с полок, невольно улыбается. В последнее время они с Тэхеном проводят все больше и больше времени вместе. Так что ему кажется логичным стараться ловить как можно больше дичи за одну охоту, чтобы после не беспокоиться об этом и не отвлекаться от куда более волнующего его времяпрепровождения. Тэхен… Он ведь… Облизываясь и подумывая по окончанию уборки опустошить пару бутылочек с кровью, Чонгук не может не вернуться в сотый раз к мыслям о том, что произошло на ярмарке. В первые дни после этого он в мельчайших деталях воспроизводил в своей памяти вообще все, что случилось тогда. Но со временем начал сосредотачиваться исключительно на том моменте, когда они с Тэхеном оказались наедине позади одной из торговых палаток. Потому что, сколько бы он ни вспоминал об этом, он никак не может перестать удивляться с истовым восторгом тому, как быстро Тэхен сумел успокоить его. Ведь для него, всегда такого осторожного во всем, что касается взаимодействия с людьми, произошедшее должно было стать катастрофой, после которой он должен был провести следующие пару лет в бесконечном самобичевании, боясь лишний раз высунуть нос из своего замка. Тут-то бы ему и пригодились его запасы… Но на самом деле спустя всего неделю после того инцидента Чонгук ловит себя на том, что совершенно не переживает об этом. И все благодаря его парню — Чонгук не собирается даже пытаться делать вид, будто ему не хочется пищать от того, как невероятно это звучит. Благодаря тому, что в решающий миг он не смог бросить Тэхена, к которому был так сильно привязан и в словах которого, когда тот говорил о взаимной привязанности, он нисколько не сомневался. Как бы ему ни было страшно и стыдно, как бы ни хотелось сбежать и спрятаться в самый темный на земном шаре угол, он просто не мог так поступить. Потому что Тэхен не заслужил, чтобы он бегал от него вместо того, чтобы вместе решить возникшую проблему. Чихая от попавшей в нос пыли, Чонгук недовольно кривится. Он отлично помнит, как сильно его раздражают все эти герои в книгах — и преимущественно это почему-то всегда были именно барышни, — которые бросали своих возлюбленных, не сумев справиться со своими эмоциями. И каждый раз в такие моменты Чонгук шумно бубнил вслух что-то вроде: «дура, он бы помог тебе все решить, чтобы вместо этого вы не страдали оба друг без друга!!! вернись к нему сейчас же!». Он совершенно точно не собирается становиться одним из таких героев. Ведь он доверяет своему выбору и не хочет подвергать его всяческим низким сомнениям, совершенно неуместным, когда Тэхен все это время не давал ему для этого ни единого повода. Ну… Возможно, только его неприкрытое обожание вредного и своенравного Нэрсэ вызывает некоторые вопросы. Но ладно. Он слишком сильно любит Тэхена, слишком бесповоротно, чтобы не простить ему подобную слабость. А еще то, что Тэхен сам захотел увидеть его настоящий облик… Спустя неделю Чонгук понимает, что это значит для него гораздо больше, чем он ощущал в самом моменте. До сих пор он не показывал себя так открыто ни одному человеку. Пару раз по неопытности такое случалось с ним, когда он попадался, забравшись к кому-то в дом. Но сознательно он не делал такого никогда. А Тэхен… С ним хочется быть честным на сто процентов, даже если это пугает. Потому что… Прежде Чонгук никогда не имел планов на жизнь. Она была такой долгой и казалась оттого бесконечно размытой, что он как-то ничего особенно не планировал. Он старался не отставать от прогресса и изучал новое, но не думал о том, в какой стране хочет жить или, например, специалистом в какой области было бы здорово стать. Он просто… жил, лишь обогащаясь человеческими знаниями о мире. Иногда он загорался чем-то типа строительства, подумывая подлатать свой замок в некоторых местах. Еще какое-то время ему нравилось мореплавание. А еще фехтование. Но на десятилетия его все равно никогда не хватало. Разве что на любовь к книгам и музыке это не распространялось. В остальном он не знал, где было его место, и оттого находил жизнь немного скучной. Но теперь… Теперь он ощущает довольно твердую убежденность в том, что, чем бы он ни занимался отныне, он хочет, чтобы Тэхен всегда был рядом с ним. И… Глаза нахмурившегося Чонгука растерянно мечутся по его погребу, освещаемому парой керосиновых фонарей. Он так неосторожно, практически цепенея от ужаса, подошел к тому, о чем обычно старается не думать. О мимолетной краткости человеческой жизни в сравнении с его собственной. Не говоря уже о цветущей молодости. Не в том смысле, что возмужавший Тэхен разонравился бы ему. Вряд ли такое вообще возможно. Но… Рано или поздно жизнь (или смерть) должна будет разлучить их. И… Чонгук машет головой. Что он должен сделать? Оставить Тэхена сейчас, когда все между ними, подпитываясь взаимной симпатией и набирая обороты, лишь укрепляется? Это кажется ему чем-то кощунственным, но… С другой стороны. Какое будущее ждет Тэхена с ним? Бесконечные прятки в темных лесных закоулках до самой старости? Или даже если он решится появляться с Тэхеном в обществе, постоянно переезжая из одного города в другой, кем он для всех будет приходиться ему? Его сыном? А затем внуком? В таком случае… Не лучше ли было прекратить все сейчас и позволить Тэхену прожить обычную человеческую жизнь, как с ним и должно было случиться? С женой, детьми и заботами о быте. Чтобы Тэхен не был привязан к тому, с кем его разделяла огромная, непреодолимая пропасть. И ведь… А что потом станет с ним самим? В его вечной жизни отведенные им совместные лет пятьдесят при благоприятном раскладе являются абсолютно ничем. И что его ждет потом, когда он лишится Тэхена, если тот решит, пожертвовав всем, провести свою жизнь рядом с ним? Опять одиночество? Только на этот раз приправленное скорбью об однажды познанной, а затем утраченной им любви? Отставив бутыль в сторону, Чонгук оседает на пол погреба и зарывается пальцами в волосы, позволяя влажным дорожкам покатиться по его щекам. Как он мог быть таким эгоистичным и беспечным, что не обсудил все это с Тэхеном до того, как их отношения зашли слишком далеко? Как он мог допустить, чтобы человек, которого он любил, был поставлен перед таким невозможным выбором? И… Если бы они с Тэхеном остались лишь друзьями, если бы он как намного старший, как тот, кто понимает собственную природу и знает о последствиях связи с человеком, объяснил бы Тэхену сразу после того спонтанного поцелуя, что им не стоило переступать черту, все было бы намного проще. Пусть не для него. Но хотя бы для Тэхена. Он бы никогда не забыл о человеке, который первым и единственным стал настолько важным для него. Он бы не избавился от боли утраты этого человека никогда за целую отведенную ему вечность. И все же… Это было бы не так больно, как то, что предстояло ему теперь. Потому что теперь нужно как можно скорее поговорить об этом с Тэхеном. Он лучше вырвет себе язык, чем скажет Тэхену, будто считает, что им нужно расстаться. Прямо сейчас. Пока все не стало еще хуже. Но… Он не может и дальше оставаться таким непроходимым эгоистом. Им точно нужно обсудить это при следующей же встрече. И… Чонгук хмурится. За неистовым шумом крови в ушах, он не услышал, что в замке он теперь был не один. Хотя… Тэхен, а это был именно он, издает столько шума, что не заметить его было довольно сложно. А ведь уже поздно, вероятно, уже около полуночи, так что он совсем не ждал, что Тэхен решит навестить его. Спешно утерев слезы пыльным рукавом пиджака, Чонгук выбирается из погреба. — Куки… Я так рад тебя видеть, — обнаружившийся в гостиной на первом этаже Тэхен широко улыбается ему, и Чонгук мигом настораживается. Что-то однозначно не так. Спустя еще секунду Чонгуку приходится пулей ринуться вперед, чтобы успеть подхватить запутавшегося в собственных ногах и чуть было не повалившегося на пол Тэхена. — Куки… Мне так нравится, что ты такой сильный! Я тебе не говорил раньше? Нет, да? Но это вау… Тэхен все еще улыбается ему, смотря на него как-то осоловело и обмякая в его руках всем телом, а Чонгук морщится. От Тэхена несет крепким перегаром. — Тэ, ты чего?.. — Чонгук теряется, не зная, как правильно сформулировать вопрос, лишь напрягаясь все сильнее. Он никогда прежде не видел Тэхена таким. — Прости, Куки, — Тэхен неловко хватается за его предплечье, подтягивая себя чуть повыше, и Чонгук непроизвольно снова морщится от ударившего в нос аромата. — Сегодня внезапно нашелся повод праздновать. У тебя еще осталось вино, которое я приносил? Можем выпить вместе. — Тэ, в чем дело? — настороженно спрашивает Чонгук, внимательно вглядываясь в лицо Тэхена, который выглядит так, будто вот-вот потеряет сознание. Что могло случиться такого, чтобы его парень умудрился напиться так, чтобы не стоять на ногах, так еще и заявиться к нему поздней ночью?.. Чонгук совсем не уверен в том, что хочет знать ответ на этот вопрос. — Поздравь меня, Куки… — Тэхен икнул и тут же глупо захихикал. — Через три месяца я стану совсем важным человеком. Взрослым мужчиной! Ты можешь себе это представить? — Тэ, о чем ты… — Ведь любой порядочный человек в моем возрасте уже должен жениться, ведь так, Куки? — бесцеремонно перебивает его Тэхен, словно и не слышит его, а затем смачно зевает и ерзает в руках Чонгука, словно пытаясь устроиться в них поудобнее. — Так что… Три месяца, Куки. И все будет готово. Ты рад за меня? Скажи, что рад. Свадьба — это ведь… Кто не мечтает о таком? Чонгук замирает, непроизвольно крепче сжимая такого мягкого и совершенно беззащитного сейчас Тэхена в своих руках. Вот ведь оно, то самое, чего он только что желал Тэхену… Вот только плакать отчего-то хочется еще сильнее. — Ты чего, Куки? —Тэхен растерянно тянет отяжелевшую руку вверх, чтобы провести кончиками пальцев по лицу Чонгука. И тогда Чонгук понимает, что и правда плачет. — Отец говорит, что я радоваться должен. — Я не отдам тебя ей, — на грани слышимости шепчет Чонгук, чувствуя, как крупные слезы скатываются с его щек на рубашку Тэхена. Это самая эгоистичная вещь, что он говорил за всю свою жизнь. Но он не может иначе. — Ты только мой.