Граф Кусакула

— Нет! Я не… Я не буду!.. Я… Крепче сжимая руку Тэхена в своей, Чонгук нервно дергается, слыша его очередное нервное бормотание во сне. Он сидит так уже… Чонгук понуро кусает губу и смотрит в окно, замечая, что почти рассвело. Он сидит так рядом с Тэхеном почти всю ночь, следя за тем, чтобы с ним все было в порядке. То, как Тэхен мечется по постели и то и дело что-то бессвязно лопочет, сложно назвать чем-то нормальным. Но по крайней мере у него нет жара и других неприятных побочных эффектов после, очевидно, солидной дозы алкоголя. И Чонгук успокаивается хотя бы этим. После его эгоистичного заявления несколько часов назад, подкрепленного горькими слезами, Тэхен окончательно ослаб в его руках и постепенно провалился в забытье, так что Чонгуку пришлось перенести его в свою спальню и уложить на постель, заботливо подоткнув теплым одеялом со всех сторон. А теперь он сидит и ждет пробуждения Тэхена, подавляя ежесекундное желание сбежать. Хотя бы ненадолго. Просто чтобы проветриться. Потому что ему ужасно стыдно за собственную несдержанность. Стыдно за свой такой искренний порыв, который лишь усложнил все еще сильнее. Он ведь только договорился сам с собой, что должен будет сделать так, как будет лучше для Тэхена. И, вероятнее всего, в их ситуации это значит оставить Тэхена в покое. Даже если это будет означать, что Тэхен будет должен жениться на девушке, которую для него выбрали его родители. Ведь в конце концов… Чонгук прикусывает губу, убеждая себя в том, что не имеет в виду ничего кровожадного, но кто знает, как долго она проживет?.. Так что, может, через какое-то время Тэхен снова будет свободен и сможет повстречать кого-то еще?.. Или, может, познакомившись с ней поближе, Тэхен обнаружит, что не такая уж она и ужасная, и со временем им удастся построить прочные отношения, основанные на взаимоуважении и доверии? В любом случае с госпожой Пак, даже если они так и не поладят никогда, лишь формально исполняя свой долг, у Тэхена все еще будет обычная человеческая жизнь, в которой он сможет решать сам, что и как ему делать. В отличие от перспектив, ждущих Тэхена, если он выберет его: быть до конца жизни привязанным к тому, чье существование неразрывно связано с кучей всяческих ограничений, необходимых для обеспечения своей безопасности. Тэхен не заслуживает такого. Не заслуживает ныкаться по углам, переезжать с места на место раз в десять лет, не иметь собственного дома, не иметь детей… Чонгук озадаченно чешет затылок. Интересно, а Тэхен вообще хочет детей? До сих пор они как-то никогда это не обсуждали. Но ему казалось, что для людей это желание вроде как является естественным. — Куки… Уйдя в себя слишком глубоко, Чонгук пропускает момент, когда Тэхен начинает шевелиться на постели. Но, едва заслышав его голос, тут же подрывается и нависает над ним. — Как ты? Что-нибудь болит? Пить хочешь? — Чонгук торопливо тараторит, в сто тысячный раз прикладывая ладонь ко лбу Тэхена. — Паршиво, — честно признается Тэхен, жмурясь и сглатывая вязкую слюну. — Долго я спал? — Сейчас почти утро, — убедившись в том, что жара у Тэхена все еще нет, Чонгук все же снова садится на свое место, на котором ответственно нес вахту последние несколько часов. — Ясно, — Тэхен глубоко вздыхает, проводя свободной от хватки Чонгука рукой по волосам. — Значит, у отца появится еще один повод меня прибить. — Еще один? — Чонгук недоуменно сводит брови на переносице. — Ага, — Тэхен кивает, но тут же морщится. — Я открыл одну из его самых старых бутылок с виски. Отметил обручение, так сказать. В принципе, как он и хотел. Потому что он сказал, что пришел с отличной новостью, которую стоит отпраздновать! — Тэ… — Ну что?.. — Тэхен лишь пожимает плечами на слегка укоризненный тон Чонгука. — Он просто явился ко мне в комнату и поставил перед фактом, что обо всем договорился и дата назначена. Что я должен был сделать после этого? — Согласиться с ним, — Чонгук и сам не верит, что говорит это, едва заставляя себя не зажмуриться. Но… Вот его шанс наконец побыть не эгоистом. — Что? — Тэхен реагирует не сразу, видимо, сперва тщательно обдумывая услышанное, но затем дергается в сторону, словно ошпаренный. — То. Тэ… Этот брак… Я понимаю, почему ты злишься на родителей. Правда. Я все прекрасно понимаю, — Чонгук берет обе его руки в свои. Ему разбивает сердце то, с каким мрачным непониманием Тэхен смотрит на него. Но он надеется, что его благородный порыв с наступанием себе на горло и предчувствием миллиона ведер пролитых слез будет оценен по достоинству. Может, не сейчас, но позже. Когда Тэхен успокоится и согласится с ним в том, что это был лучший вариант в их абсолютно безысходной ситуации. — Но это твой шанс на нормальную жизнь. — Какая еще нормальная жизнь, Куки? — Тэхен пока не вырывает свои ладони из его рук, но напрягается так, что, кажется, близок к этому. — Я не люблю ее. Да я вообще ее не знаю! Я еще столько всего не видел и не пробовал. И не хочу губить свою жизнь, запирая себя в доме с незнакомкой на все отведенные мне годы. А что, если она неуравновешенная? Я не хочу провести остаток жизни в бесконечных ссорах и криках. — Может, она нормальная, — продолжает напирать Чонгук. Ему так сильно хочется все прекратить и просто обнять Тэхена после, очевидно, далеко не самой прекрасной ночи. Хочется быть инфантильным и не думать о последствиях. Но он должен быть ответственным. Ради Тэхена. Потому что из книг он давным-давно усвоил: в настоящих отношениях нет места эгоизму. — Ты же сам говоришь, что не знаешь ее совсем. — А ты говорил, что не отдашь меня ей, несколько часов назад, — парирует Тэхен, все же высвобождая руки и отползая ближе к стене. — Что изменилось с тех пор? — Тэ… Это… — Чонгук устало трет переносицу. Он знал, что будет непросто, но не думал, что будет почти физически ощущать боль, слыша обиженные и разочарованные интонации в голосе Тэхена. — Уверен, что хочешь поговорить об этом сейчас? Кажется, ты неважно себя чувствуешь. Наверное, тебе стоит лечь и поспать еще. А завтра… — Я не хочу спать, — Тэхен снова машет головой, не слишком успешно делая вид, будто от резких движений кислый ком не подкатывает к горлу. — Я хочу, чтобы ты объяснил мне, что все это значит. Ты сказал, что я твой. Не делай вид, будто мне это приснилось. Я все слышал, Куки! И что… Это что, вообще ничего для тебя не значило? — Конечно, значило! Просто… — Чонгук мигом вспыхивает, но тут же заставляет себя взять себя в руки. — Мы никогда не говорили о том, что будет дальше. В ближайшие лет пять, может, беспокоиться особо и не о чем. Кроме твоих родителей, конечно… Но, Тэ. Что с нами будет потом? — Я рад, что ты задумываешься о настолько долгой перспективе отношений со мной. Но, если ты и правда хочешь, чтобы мы были вместе, в чем тогда проблема, Куки? — Тэхен почти шепчет, все еще приходя в себя после недальновидного качания головой. — В том, что… Пройдет какое-то время, и ты начнешь меняться. А я нет. Мне не будет это важно. Потому что… — честное «я люблю тебя» чуть было опрометчиво не срывается с его языка, но Чонгук вовремя заставляет себя затихнуть. Сейчас подобные признания лишь все усугубят. — Просто. Мне просто это будет неважно. Но вот другим… Мы не сможем с тобой нигде появляться вместе, не придумывая каждый раз новые легенды о том, кто мы друг другу. А еще… Если ты не хочешь жить со мной в лесу, нам постоянно придется переезжать. Потому что иначе люди заметят, что я не меняюсь, и начнут задавать вопросы. И что, ты хочешь так провести всю свою жизнь? В постоянных скитаниях, беспокоясь о том, не оставили ли мы каких-то следов? — Что плохого в том, чтобы поездить по миру? — недовольно фыркает Тэхен. — Ничего, — согласно кивает Чонгук. — А вот в том, чтобы не иметь собственного дома, куда можно вернуться в любой момент, много плохого. Может, сейчас тебе так не кажется. Но со временем ты поймешь это. И тогда начнешь злиться на меня за то, чего я тебя лишил. А потом и вовсе станешь меня ненавидеть за то, во что я превратил твою некогда полную перспектив жизнь, и за то, что пути назад уже не будет. Ты и правда хочешь однажды проснуться и осознать, что все вокруг считают, будто я твой сын? — В таком случае есть лишь одно решение, — многозначительно произносит Тэхен после продолжительной паузы. — Какое? — Чонгук заинтересованно выгибает бровь. Он не видит лицо Тэхена, который упорно смотрит на свои ноги, но отчего-то заранее думает, что ему не понравится то, что он сейчас услышит. — Ты можешь обратить меня. Ты ведь можешь, да? — Тэхен поднимает на Чонгука усталый, но в то же время полный решимости взгляд. — Могу, но… Нет! — сперва опешив от неожиданности, Чонгук слетает с кровати к стоящему у двери шкафу. Он ни за что не станет этого делать. То, какая судьба им уготована, — это нечто невыносимое и совершенно нечестное. Но такое существование… Это же еще хуже! — Куки… — Ты не понимаешь, о чем просишь, — Чонгук судорожно качает головой и в откровенном ужасе машет руками. — Я не стану этого делать! Я ни за что не сделаю это с тобой! — Почему нет? — недоумевает Тэхен и подсаживается к краю кровати, оставшейся в его полном распоряжении. — Разве не в этом решение всех наших проблем? Я стану таким же, как ты. Мы сможем поехать куда угодно и заниматься там всем, чем захочется. Будем проводить все время вместе, посещать мероприятия, много гулять? Разве это не здорово? — Я понимаю, что, возможно, тебе все видится так сейчас. Но поверь мне, пройдет пять, десять или двадцать лет, и жизнь вампира перестанет казаться тебе привлекательной, — Чонгук старается говорить как можно спокойнее, но его все еще мелко потряхивает от просьбы Тэхена. Тэхен хочет, чтобы он обратил его… То есть… Чонгук сглатывает и сжимает кулаки. Чтобы сделать это, ему придется убить Тэхена своими собственными руками… Он почти чувствует, как выпитая им вечером кровь настойчиво просится наружу. — Тебе придется бросить всех, кого ты знаешь, — все же продолжает Чонгук, прикладывая все усилия, чтобы не повалиться бессильно на пол. — Твои родители, Юнги, другие твои друзья. Тебе придется бросить их всех. А потом ты будешь вынужден мириться с тем, что смерть заберет их одного за другим, пока ты будешь продолжать существовать, бесконечно скорбя об их утрате. Ты не сможешь завести новых знакомств, боясь той же боли. Ты станешь бессмертным и не будешь знать, что делать со своей бесконечной жизнью. — Неужели ты бы выбрал смертную человеческую жизнь, если бы мог? — неверяще спрашивает Тэхен. — Да. Я бы выбрал. Я бы выбрал, Тэ! — для пущей убедительности повторяет Чонгук. — Слушай. Я тоже боюсь смерти. Правда. Так что понимаю этот человеческий страх. Меня не так просто убить, как человека, но это не невозможно. Так что я тоже боюсь этой неизвестности. И все же… Лучше бы я прожил одну человеческую жизнь, стараясь наполнить ее смыслами и торопясь сделать это, пока у меня есть время, чем занимался бы тем, чем занимаюсь сейчас. Я не знаю, что мне делать со своим бессмертием, Тэ, — Чонгук разводит руками, даже не пытаясь выглядеть не таким абсолютно растерянным и уязвленным. — И я просто существую. Сейчас ты делаешь мою жизнь осмысленной. Благодаря тебе я чувствую желание меняться и что-то делать. Но… Что, если это не будет длиться так же вечно, как моя вечная жизнь?.. — Я уже говорил тебе однажды, — Тэхен раздраженно закатывает глаза. — Ты переоцениваешь плюсы смертной жизни. То, о чем ты говоришь… Человеческая жизнь своей конечностью не гарантирует наличие в ней осмысленности или счастья. И поэтому… Почему ты отталкиваешь меня, вместо того чтобы дать нам шанс? Это такая же рулетка, как и все остальное! — Потому что тебе всего двадцать лет и ты не знаешь, от чего собираешься отказаться! — не сдержав себя, Чонгук переходит на повышенный тон. Как Тэхен не понимает, что, говоря все эти вещи, ранящие его до глубины души, он в первую очередь заботится не о себе?! — Что, если ты пожалеешь об этом уже через неделю? А я уже не смогу исправить то, что натворю. Я не выдержу такой груз вины. Тэ… Пожалуйста! Не надо. Не проси меня о таком. Я не смогу. — То есть проблема в этом? — игнорируя все его мольбы, продолжает все более разъяренно шипеть Тэхен. — В том, что я не знаю, чего хочу и от чего отказываюсь? Или, может, в том, что это ты не уверен в том, что хочешь, чтобы я был рядом с тобой так долго? Для тебя наши отношения — это развлечение какое-то? — Тэ… Что ты такое говоришь? — Чонгук замирает, неотрывно глядя на Тэхена, который сейчас кажется ему воплощением слова «гнев». — А что?! — Тэхен дергает плечами и наконец подскакивает на ноги. Его слегка ведет, так что Чонгук порывается броситься к нему, чтобы помочь, но стопорится на месте, ловя на себе еще один злой взгляд. — Стодвадцатилетний вампир. Много всего уже увидел и попробовал. А впереди тебя ждет целая бесконечность. Так почему бы не скрасить ее часть, развлекаясь с каким-то человеком, который все равно однажды умрет, и можно будет снова вернуться к привычной рутине! — Не говори так… — уязвленно шепчет Чонгук, отступая на шаг назад: безжалостные слова Тэхена хлестко ударили его по лицу. — Не смей говорить так, будто знаешь, что я чувствую! — А ты сам-то знаешь?! — Тэхен, напротив, повышает голос и наступает на него. — Чистокровный вампир… Откуда тебе знать что-то о чувствах? Прочитал в своих дурацких книжках? Только вот расстрою тебя, жизнь — совсем не то, что книги. — Перестань... — Чонгук вжимается спиной в стену, словно пытается слиться с ней. — Ты не в себе и поэтому делаешь это. — Это? — Тэхен насмешливо выгибает бровь. — В смысле говорю тебе то, как все выглядит для меня? — А как все выглядит для тебя? — Чонгук сердито хмурится. Он тут, значит, из кожи вон лезет, чтобы поступить наконец-то правильно в интересах Тэхена. А в ответ получает настолько неблагодарную реакцию?.. — Неужели так, что… Неужели я дал тебе хоть один повод сомневаться в том, что для меня это все серьезно? — Да. Только что, — безапелляционно кивает Тэхен. — Тэ… — Только что, когда я предложил тебе вариант, который поможет нам решить все вопросы разом. А ты решил дать заднюю, — Тэхен щурится, и Чонгуку кажется, будто тот сейчас упадет. Но вместо этого Тэхен только приобретает все более мрачный вид, а из его рта вылетают все более жестокие слова. — Если я тебе не нужен, можешь прямо об этом сказать. Хотя знаешь что… — Тэхен выставляет руку вперед, когда Чонгук только открывает рот, чтобы попытаться выдать очередное бессмысленное оправдание. — Нет. Спасибо, не надо. Не хочу говорить с тобой. Больше вообще не хочу разговаривать с тобой и видеть тебя тоже не хочу! Голос Тэхена срывается, и он, дернув спрятанную под рубашкой серебряную цепочку, швыряет какой-то висящий на ней предмет прямо в лицо Чонгуку, который от неожиданности лишь инстинктивно успевает поймать его. Кулон с вербеной. Тот самый, который он подарил Тэхену в самом начале их знакомства. А затем Тэхен, все еще пошатываясь, выбегает из комнаты. И Чонгук не решается броситься за ним. Хочется. Очень. С одной стороны. А с другой… Зарываясь пальцами в волосы, он и сам не знает. Не знает, что скажет Тэхену, если догонит его. Не знает, как ему объяснить все так, чтобы Тэхен все правильно воспринял и сделал нужные выводы. Поэтому Чонгук все стоит на месте, сжимая руки в кулаки и слыша, как постепенно растворяется в лесной чаще топот копыт Нэрсэ.