Граф Кусакула

— Тэ, может, не стоит? — все же жалобно тянет Чонгук, но Тэхен, увлеченный своим делом, кажется, не слышит его. Чонгук смиренно поджимает губы. Он стоит у края палатки, в которой все желающие могут проявить себя в стрельбе из лука, и, слегка приуныв, наблюдает за тем, как Тэхен с неуемным энтузиазмом пытается выиграть для него главный приз. И причин печалиться по этому поводу у Чонгука сразу аж целых две. Разумеется, он безмерно ценит то, как сильно старается ради него Тэхен. И, конечно же, любой подарок от него является для него неимоверным сокровищем. Потому что его все еще приводит в неописуемый восторг сама мысль о том, что кто-то совершенно бескорыстно и искренне хочет сделать ему приятно, не прося при этом ничего взамен. Вот только… Вот только они с Тэхеном немного по-разному воспринимают приз, заявленный как главный в этом состязании: резной всадник на коне. По мнению невероятно воодушевленного Тэхена, эта деревянная игрушка, выполненная крайне искусно, должна напоминать о нем на время их разлуки. И Чонгук не собирается спорить с тем, что работа мастера действительно очень тонкая. Но. Тэхен не то чтобы особенно похож на крупного и мощного рыцаря в полном обмундировании. А вот конь под всадником очень даже смахивает на Нэрсэ, и это… Не совсем то — а точнее, совсем не то, — о чем Чонгуку хочется думать, ежедневно бросая взгляд на фигурку, которую Тэхен так старался добыть для него. Противнее всего в этом было то, что, разбираясь благодаря Тэхену в клубке собственных чувств, Чонгук приходил к неутешительному выводу, что, похоже, к Нэрсэ он испытывал нечто крайне неблагородное: ревность. Будто он постоянно вступал в молчаливую битву с Нэрсэ за внимание Тэхена. Так еще и периодически проигрывал ее. Безусловно, это что-то очень глупое. Ведь Нэрсэ — всего лишь конь. Но, вновь угрюмо хмурясь, Чонгук напоминает себе, что он и сам вообще-то не человек. Так что в каком-то смысле они с Нэрсэ выступали на равных. И когда Тэхен так ласково гладит своего коня по холке и кормит его яблоками с рук, шепча что-то нежное на ушко… Окей. Чонгук и сам прекрасно знает, что дуться из-за этого глупо! Но ничего не может поделать с тем, что это его первая непроизвольная реакция на все взаимодействия Тэхена с Нэрсэ. Так что любоваться на него еще и дома ежесекундно?.. Нет уж, увольте. Еще хуже становится от того, что Тэхен настроен на победу настолько решительно, что Чонгук не пытается даже в самой мягкой форме высказать свои мысли по поводу всей этой ситуации. Ведь это уже восьмой подряд заход Тэхена, максимальным рекордом которого являются всего пять попаданий из семи. И вообще-то куда дешевле просто купить похожую игрушку в палатке с сувенирами неподалеку. Но, разумеется, для Тэхена это давным-давно превратилось в дело принципа, так что отступать он совершенно не намерен. Тем более, что… Чонгуку и самому неловко от того, как часто он дует губы, но в этом тем более как раз и кроется вторая причина его огорчения. Несмотря на то, что, как Тэхен ему и обещал, они оставили Нэрсэ наслаждаться одиночеством дома и добрались до ярмарки на своих двоих — точнее на двоих Чонгука, который с радостью вызвался донести Тэхена до пункта назначения на спине, — довольно скоро к ним присоединился Юнги, так что план провести день только вдвоем с треском провалился. И Чонгук все никак не мог перестать вздыхать по этому поводу. Даже если в целом Юнги во вторую их встречу произвел на него положительное впечатление. Хотя бы в том смысле, что выглядел достаточно надежным другом для Тэхена, за которого он мог благодаря этому волноваться совсем чуть-чуть, но меньше. Вот только в то же время именно Юнги постоянно подначивает Тэхена на новые попытки, в результате которых они стоят тут целых сорок минут, отгоняя всех прочих желающих попытать удачу. — Куки, потерпи немного, ладно? — Тэхен шмыгает носом и закрывает один глаз, чтобы прицелиться. — На этот раз все точно получится! Глядя на семь яблок в карамели в своих руках, которые Тэхен выиграл для него в предыдущие попытки, Чонгук не может сдержать скептический вздох. — Ну или ты получишь еще одно яблоко и станешь яблонным магнатом. Звучит не так и плохо, — подбадривает Тэхена Юнги, не переставая посмеиваться. — Можем сразу после ярмарки отнести их все госпоже Пак. Продемонстрируем серьезность твоих намерений. Тонкая деревянная палочка с треском ломается в кулаке Чонгука, и одно из сладких яблочек падает на землю. — Куки, осторожнее! — Чонгук сглатывает, коря себя за чересчур бурную реакцию. Но спустя еще мгновение глупо приоткрывает рот от удивления: — Ты же так можешь пораниться. То, как Тэхен все еще игнорирует его нечеловеческую силу и почти мгновенную регенерацию, продолжает бить по Чонгуку так хлестко каждый раз, что он не находит в себе сил хотя бы попытаться принять менее очевидный вид. И потому нет ничего удивительного в том, что в повисшей на пару секунд тишине он так отчетливо своим обостренным слухом улавливает слишком уж многозначительный хмык Юнги. — А что насчет тебя, хен, — Тэхен снова прицеливается, натягивая тетиву, — ты не волнуйся. Мы обязательно заедем к ней и отдадим весь выигрыш. Сразу после того, как навестим госпожу Чхве. Уверен, она тоже не откажется попробовать яблочки. Когда спустя еще полчаса даже щедрый карман Тэхена не может убедить владельца палатки разрешить им попробовать добыть-таки деревянного всадника в пятнадцатый раз, к огромному облегчению Чонгука, который едва может удержать в руках тринадцать яблок, они втроем наконец направляются к площадке, на которой совсем скоро должен начаться небольшой комедийный спектакль. — Не думаю, что смог бы попасть в цель хотя бы раз. Ты молодец, — не сумев придумать что-то более подбадривающее, говорит Чонгук, пока они блуждают между торговыми рядами. — Спасибо, Куки, — Тэхен благодарно сжимает его плечо, и Чонгук невольно благоговейно вздрагивает даже от такого мимолетного прикосновения. В присутствии Юнги его пальцы так и зудят от невозможности дотронуться до Тэхена. И в каком-то смысле он даже рад, что обе его руки заняты столь драгоценной для него ношей, чтобы он не совершил ничего непозволительного рядом с Юнги. — Видишь, хен? Вот, как надо поддерживать! Не то что ты. И вообще, вместо того, чтобы смеяться, мог бы поразить нас своей невероятной меткостью. — Ну… Вместо этого я предпочел поразить всех своими предусмотрительностью и адекватной оценкой собственных навыков, чтобы не бахвалиться во все горло и не позориться четырнадцать раз подряд сразу после, — пожимает плечами Юнги, совершенно не впечатленный прозвучавшим наездом. — Пять из семи — прекрасный результат, — фырчит Тэхен и закатывает глаза. — Тем более Чонгук-и обожает яблоки, так что считай, все в выигрыше. Правда, Куки? Чонгук тут же активно кивает, стараясь игнорировать пляшущие в глазах совершенно неубежденного этим представлением Юнги смешки. — А ты, значит, не особо хорош в обращении с оружием? Или это касается только лука? — обращается к Чонгуку Юнги, оставляя без внимания гневное шипение Тэхена. — Я… На самом деле я предпочитаю не ввязываться ни в какие драки, — смущенно отвечает Чонгук. Ему не хочется выглядеть совсем уж слабаком в глазах Юнги, но более подходящий вариант никак не приходит ему в голову. — Типа пацифист, да? — Чонгук не уверен, но, кажется, в голове Юнги проскальзывают нотки уважения?.. — Куки скромничает, хен, — вступается за него Тэхен. — Он сможет победить любого в рукопашном бою. — Серьезно? — Юнги присвистывает. — А с виду и не скажешь, что ты такой уж крепкий. Ты с кем-то занимаешься? — Я… Я… — Чонгук снова мямлит, надеясь, что Тэхен снова придет ему на помощь. Не сообщать же Юнги, что в последние двадцать лет его главными противниками были белки да кролики. Но когда он оборачивается к Тэхену, то замечает, что тот, слегка отстав от них с Юнги, замер на месте, вглядываясь куда-то в сторону. — А это еще что?.. Все, что случается следом, происходит слишком быстро, даже по меркам Чонгука. Он прослеживает направление взгляда Тэхена и видит в отдалении от них, метрах в пятидесяти, небольшую толпу, объятую плотным облаком пыли. Все яблоки мигом летят на землю из его рук, когда он пытается ухватить за рукав рванувшего к месту стычки Тэхена, но только царапает сам себя ногтями, сжимая в кулаке воздух. А затем они с Юнги, не сговариваясь, бросаются следом за ним. По нарастающему шуму Чонгук довольно скоро понимает, что кто-то дерется. Он слышит, как хрустит чья-то челюсть от прицельного удара по ней кулаком, и чувствует, как его глаза расширяются от ужаса, когда понимает, что Тэхен уже в самом центре толпы. Сокрушительные удары наносятся с явно неконтролируемой силой, и в образовавшейся давке сложно понять, кто вообще затеял драку и из-за чего. Со всех сторон слышатся только гневные пьяные возгласы. А еще женские крики. И наконец протиснувшись поближе к гуще событий, Чонгук видит, как Тэхен, прикрывая их собой, пытается вытолкнуть из образовавшегося круга каких-то девушек, видимо, бросившихся разнимать своих ухажеров, активно участвующих в драке. Направляя все свои силы в зрение, Чонгук с бешеной скоростью отслеживает летящие с разных сторон удары от все прибывающих участников стычки, чтобы избежать случайных попаданий по Тэхену. И тогда краем глаза, совсем мельком он замечает блеснувшее на солнце лезвие ножа. Он не успевает осознать, что это значит для него, слишком занятый попытками защитить Тэхена, который в свою очередь сосредоточен лишь на суетящихся девушках, чтобы позаботиться о собственной безопасности. И он также не успевает ничего предпринять. Когда спустя еще мгновение он чувствует ее. А затем, обернувшись на зов инстинкта, видит ее. Кровь. Горячую, еще дымящуюся и такую невероятно ароматную, что его рот приоткрывается сам собой, и все вокруг для него моментально застывает. Все, кроме текущей ручьем из чьего-то бедра алой густой крови. Он слышит бешенное биение сердца повалившегося на землю раненного парня. И испытывает лишь удушающую бесконечную жажду. — Куки! До боли знакомый голос доносится до него словно сквозь толщу воды. Но он так и не может никак отреагировать на него, парализованный манящим запахом. Хочется лишь опуститься на колени и прижаться губами к сочащейся ране, принося постепенное облегчение и себе, и раненному, которому совсем скоро перестанет быть больно. Но… Чонгуку приходится как следует потрясти головой, чтобы осознать, что аромат крови куда слабее бьет по рецепторам, а сам он находится позади одной из торговых палаток. — Куки?.. Наконец узнав этот голос, Чонгук смотрит на стоящего перед ним Тэхена, пытаясь сфокусироваться на его лице, и чувствует, что что-то не так… — Твои глаза, Куки… Спустя мгновение до Чонгука доходит. Тэхен видит его. Впервые за месяцы их знакомства Тэхен видит его настоящего. Видит, как он выглядит, когда чувствует кровь и испытывает лишь одно желание, заглушающее все его прочие мысли: иссушить до дна источник дивного аромата. Когда мелкие венки вокруг его глаз яростно пульсируют, а зрачки становятся практически черными. Когда его острые клыки удлиняются, позволяя глубоко впиться в его жертву. Чонгук не думает, что вампиры могут испытывать такое, но ему слишком отчетливо кажется, что его начинает мутить, так что он резко отшатывается от все еще стоящего слишком близко к нему Тэхена и отворачивается, заставляя себя успокоиться и вернуться к нормальному виду. — Куки… Чонгук молчит и отходит еще на пару шагов. А затем крепко жмурится. Все его нутро требует позорно сбежать. Желательно так далеко, чтобы никогда больше не встретиться с Тэхеном. Потому что больше всего на свете он боится обернуться и увидеть страх в его глазах. Но… В то же самое время он оказывается слишком слаб, чтобы позволить своей трусости взять над ним верх. Даже если так было бы правильнее, он не думает, что теперь сможет прожить без прикосновений Тэхена, без возможности говорить с ним, слушать его, смотреть на него, целовать его. И это заставляет его остаться. — Куки, посмотри на меня. Слышишь? Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня, — голос Тэхена слегка дрожит, но вместе с тем звучит довольно решительно. — Мне очень жаль, Тэ! Прости! — закрывая глаза ладонями, принимается лопотать Чонгук. — Вот то, о чем я говорил тебе! Вот, что плохого может случиться, когда я оказываюсь рядом с людьми. — Куки, пожалуйста… — Тэхен аккуратно подступает к нему поближе, пока все же не рискуя подойти совсем вплотную. — Ты ведь не хотел убить его. И ничего плохого не сделал. — Нет, но… Я хотел. Потом я бы, конечно, расхотел, если бы осознал, что передо мной человек, но… Тебе будет сложно это понять, — путанно объясняет Чонгук. — Просто… Я не могу по-другому реагировать на кровь. Я хищник, и мой первый инстинкт — пить кровь, когда я ее чувствую. Это то, что я не могу исправить, как бы ни пытался… Так что, сколько бы я ни говорил, что не хочу вредить людям, я все равно могу сделать это, не справившись с собой, тем более… — Тем более что? — Тем более, когда я слишком сосредоточен на том, чтобы заботиться о тебе. Я умею контролировать себя. Но только если сосредоточусь. А ты… Ты заставляешь меня думать только о тебе. И заодно терять контроль. — Куки, пожалуйста, просто повернись ко мне. Пожалуйста. Тэхен просит так трогательно и без каких-либо ноток отвращения в голосе, что в конце концов Чонгук, пересилив себя, все же действительно поворачивается к нему лицом. — Покажи мне, — голос Тэхена звучит твердо. —Ты ведь можешь? Я хочу, чтобы ты показал мне. Чонгук не сразу понимает, о чем именно его просят. А когда до него доходит, первым делом он хочет возразить, но затем… Тэхен, стоящий прямо перед ним, не выглядит испуганно или так, будто собирается сбежать через секунду. Так что, прикусив до крови губу, Чонгук все же исполняет его просьбу. В конечном итоге это та часть его сущности, от которой он никогда не сможет отречься. И самое честное — показать Тэхену, с чем тот собирается иметь дело. Чонгук крупно вздрагивает, и не повалиться на землю ему помогает лишь крепко стиснувшаяся на его плече рука Тэхена, который теперь наконец почти окончательно сокращает расстояние между ними и водит кончиками пальцев по его лицу, осторожно очерчивая каждую вздувшуюся венку. — Я не боюсь тебя. Слышишь? — Тэхен почти шепчет. — Я доверяю тебе и знаю, что ты ни за что не причинишь вред ни мне, ни кому-то еще. Тебе не нужно бояться, что я испугаюсь и сбегу от тебя. Куки… — рука на плече Чонгука сжимается сильнее. — Я не боюсь. И я хочу, чтобы ты был честным со мной и чтобы я знал, что на самом деле с тобой происходит. Почему ты такой? Почему ты не отталкиваешь меня? Как ты можешь так легкомысленно относиться ко всему? Как я могу нравиться тебе, когда я такой? Может, тебе стоит бояться меня? Весь этот жуткий ворох мыслей проносится в голове Чонгука вихрем, но вместо того, чтобы озвучить хотя бы один из мучивших его вопросов, он, издав задушенный всхлип, только целует Тэхена, крепко жмурясь и вжимаясь в него так, будто хочет слиться с ним в одно целое. Как-то слишком отчаянно и немного стыдно. Но все это становится неважным, когда он чувствует, как Тэхен обнимает его обеими руками, притягивая к себе теснее. — Пойдем смотреть спектакль, Куки? — губы Тэхена покрасневшие и опухшие, и Чонгук не может поверить в то, что в этом мире есть что-то, что может интересовать его сильнее, чем бесконечные попытки насладиться их сладким вкусом. И уж тем более никакая дурацкая кровь не сможет сравниться с ними ни за что на свете. — Он, наверное, уже начался. Но, может, еще успеем хотя бы на финал. И ведь Юнги-хен наверняка нас все еще ищет. — Думаешь, никто ничего не заметил? — за своими переживаниями по поводу реакции Тэхена, Чонгук как-то и забыл, что вообще-то мог привлечь внимание огромного количества свидетелей вокруг них. Но теперь суровая реальность наконец настигает его. — Не думаю, что в той неразберихе кто-то успел что-то заметить, — успокаивает его Тэхен, поглаживая по спине. — А если кто-то и увидел… Это же ярмарка, Куки. Наверняка подумали, что это просто грим такой праздничный. — Ага. Очень праздничный, — Чонгук кривится от накатывающего волнами чувства стыда и опускает взгляд, внимательно разглядывая грубые ботинки Тэхена. Ему сто двадцать лет. Не слишком солидный возраст, по меркам вампиров. Но он все же и не малолетка уже очень давно. А до сих пор не научился контролировать себя. И из-за кого? Из-за человека… — Я рад, что это произошло, Куки. В смысле… — Тэхен цепляет его пальцем за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Рад, что увидел тебя таким. Ты и правда очень нравишься мне. Так что… Я просто хочу знать обо всем, что связано с тобой. И я готов сталкиваться с твоей действительностью, какой бы пугающей временами она ни была. — Тэ… Я… — Чонгук хмурится, так и не найдя, что ответить. Разве существовали слова, которые смогли бы выразить все те чувства, что он испытывал к этому, казалось бы, обычному, но самому потрясающему в мире парню?.. — Спасибо! — лишь шепчет он, наслаждаясь тем, как Тэхен, мягко улыбаясь ему, перебирает пальцами волосы на его затылке. И самым потрясающим в Тэхене он считает то, как тот каким-то волшебным образом заставляет его чувствовать себя самым счастливым на всем белом свете даже тогда, когда кажется, что дела идут так ужасно, что ни на что хорошее рассчитывать уж точно не стоит.