Граф Кусакула

— Подожди-подожди! — восторженно восклицает Чонгук под тихий смех Тэхена, пытаясь как можно скорее перелистнуть страничку обслюнявленным пальцем. — Давай еще одно, ладно? — скорее для проформы уточняет он, отыскивая глазами нужный фрагмент из «Великого Гэтсби». Тэхен мягко перебирает его волосы, пока он увлеченно ищет тот самый отрывок, и явно согласно хмыкает в ответ. И Чонгук, все еще пристально щурясь и бегло скользя взглядом по строчкам, думает, что именно сейчас острее за всю свою вампирскую жизнь чувствует, как время вокруг замирает, позволяя нырять с головой в недра блаженства каждого мгновения. Они с Тэхеном в небольшой рощице, раскинувшейся позади его замка. Тэхен сидит, прислонившись спиной к широкому стволу старого дуба, пока он, Чонгук, лежит у него на коленях, держа немного обветшалую от того, как часто он ее листал, книгу над головой. Легкий ветерок заставляет листву тихо шуршать, а где-то неподалеку слышится мерный стрекот кузнечиков. И эту атмосферу уютной идиллии не может разрушить даже пыхтящий Нэрсэ, который мирно щиплет травку у входа в замок и стук копыт которого Чонгук все равно отчетливо слышит своим острым вампирским слухом. Не то чтобы Чонгук против показать, кому теперь принадлежит Тэхен, своенравному коню, который сейчас словно ненавидит его еще сильнее прежнего (во всяком случае хвостом Нэрсэ по лицу Чонгук уже дважды получал). Но он не намерен тратить на это время, когда Тэхен так нежно гладит его по голове, с теплой улыбкой наблюдая за ним, пока он занимается тем, что любит больше всего на свете. Читает. Окей. С учетом новых обстоятельств чтение спустилось на второе место в его персональном рейтинге, безоговорочно уступив лидерство Тэхену. Но он и правда очень любит читать. В свое время — то есть в последние двадцать лет вплоть до внезапного появления Тэхена у его порога, — он проводил почти каждую свободную минуту с книгами, которые заменили ему общение с реальными существами, превратившись в его самых близких друзей. Бывало, он подумывал о том, что, возможно, стоило попытаться поискать таких же вампиров-одиночек, отбившихся от своих кланов, как и он сам. Но в конечном итоге он всегда остерегался этого, не слишком доверяя вампирам как виду в целом, предпочитая готовиться провести положенную ему вечность в скорбном одиночестве, которое в конечном итоге бесконечной чередой скрашивали именно книги, позволявшие ему проводить досуг и расширять представления и о самом себе, и о столь интересовавшем его людском роде. «Но презирать себя ему не пришлось, и все вышло не так, как он ожидал. Вероятно, он рассчитывал взять что можно и уйти — а оказалось, что он обрек себя на вечное служение святыне. Дэзи и раньше казалась ему особенной, необыкновенной, но он не представлял себе, до чего все может быть необыкновенно с “девушкой из общества”. Она исчезла в своем богатом доме, в своей богатой, до краев наполненной жизни, а он остался ни с чем — если не считать странного чувства, будто они теперь муж и жена». — Ты представляешь?! — мгновенно вспыхивает Чонгук, едва заканчивает читать абзац. И он даже отчасти понимает, что, пожалуй, слишком остро реагирует, но он и правда слишком счастлив, что наконец-то, после стольких лет, обрел того, с кем можно было делиться всем, что так сильно восхищает его. — Что представляю, Куки? — все еще посмеиваясь, Тэхен, в уголках глаз которого собрались мелкие лапки морщинок, ласково смотрит на него сверху вниз, когда он откладывает книгу в сторону и щурится от слишком яркого солнечного света. — Что можно вот так любить! Что… Что еще вчера ты мог жить своей обычной жизнью, строил планы, ставил перед собой цели и придумывал пути их достижения. А сегодня все это резко становится неважным, просто потому что… Потому что… — Чонгук запальчиво тараторит и в конце концов сбивается с мысли. — Разве это и неудивительно? То, что это невозможно объяснить. Я постоянно читаю о том, что кому-то там внешность кажется красивой, а кому-то нравится смех или чувство юмора, или ум. Но… Но это же не является достаточным объяснением, ведь так? Ведь нельзя же сказать, что любишь кого-то за то, что он умный или добрый. Ты просто… Ты просто любишь кого-то и все. И получается в итоге, что любишь этого человека за все. И… — Или вампира, — замечает, перебивая его, Тэхен так, будто это ничего не значит. — А? — Любить можно не только человека, Куки. Но и… Но и вампира тоже, — все же заканчивает Тэхен, и Чонгук не может сказать, глядя ему прямо в глаза, кто из них теряется больше в этот момент. — Кхм, ну да… Да, конечно, — наконец соглашается Чонгук, приходя к выводу, что все же вряд ли можно считать слова Тэхена спонтанным признанием. — Но… Я просто все пытался понять, откуда берется это чувство. Такое сильное, что оно меняет все с ног на голову. И никак не могу сделать это. — Это же чувства, Куки. Они иррациональны, — пожимает плечами Тэхен. — И тебя это не беспокоит? — Чонгук невольно привстает на локтях, словно пытается дотянуться до столь необходимого ему ответа. — Нет, — хмыкая, качает головой Тэхен. — Почему это должно меня беспокоить? Есть какие-то вещи, которые нужно просто принять как данность. Чувства можно и нужно беречь, защищать. Нужно работать над тем, чтобы они не угасли. Но понять, откуда все берется изначально… Зачем мне знать, почему я хочу поцеловать тебя прямо сейчас, если я просто хочу и знаю, что это будет чертовски приятно. Чонгук успевает только растерянно моргнуть, когда Тэхен наклоняется к нему и, придерживая за спину, мягко прижимается к его призывно приоткрытым в немом вопросе губам. Прикрывая глаза, Чонгук тут же отзывчиво тихо стонет, приоткрывая рот чуть шире, приглашая чужой язык внутрь. С тех пор, как они с Тэхеном… Начали встречаться? Ему все еще сложно разбираться с такими вещами, но кажется, люди так называют то, что происходит между ними в последние три недели. Так вот, с тех пор они с Тэхеном постоянно целуются. Не испытывавший к этому особой тяги прежде, по природе своей больше заинтересованный в человеческих шеях, чем в губах, Чонгук сперва довольно сильно удивлялся тому, как естественно для него было хотеть касаться с готовностью льнущего к нему Тэхена постоянно. Но он привык к этому довольно быстро и теперь не только умозрительно восторгался глубиной чувств Джея Гэтсби, но и полагал, что сам он чувствовал то же самое. Святыня. Даже если это было слишком высокопарно, и по его собственным меркам, Чонгук ничего не может поделать с тем, что относится к Тэхену именно так. Невероятно хрупкий и совершенно бесценный живой человек, сердце которого принимается стучать быстрее и громче, едва они оказываются слишком близко друг к другу. Он никогда не говорил Тэхену о том, что может считывать его физиологические реакции на их прикосновения, но сам тихо млеет от того, как сильно это бьет по нему. С размаху и прямо в самое его мертвое сердце, которое будто и само заходится в гулком бое в ответ на такую неподдельную искренность. Так, что ему хочется оставить Тэхена рядом с собой навсегда и бесконечно целовать его. Не только губы. Но и все его тело, каждую венку, от пульсации которых его так сильно кроет. Не животно, как вампира при приближении к добыче, а как-то… Чонгуку кажется, что очень человечно. — Если ты не прекратишь, я тебя съем, — все же грозится Чонгук, отстраняя от себя за плечи заметно раскрасневшегося Тэхена. Ему не стоит забывать о том, что Тэхену вообще-то, в отличие от него, все еще требуется кислород. — А ты… — Тэхен прикусывает опухшую губу и тяжело дышит через нос. — Тебе никогда не хочется укусить меня? Чонгук, застигнутый врасплох неожиданно прямым вопросом, замирает. — Ну или типа того. Я не знаю. Ты же пьешь кровь, испытываешь голод. А я… Я ведь… Для тебя ведь я — по сути еда… — Тэ… — Чонгук сглатывает, внимательно вглядываясь в лицо Тэхена. Ну… Вроде он не выглядит испуганным или обиженным. Скорее заинтересованным. — Еда — это кролики и белки. Жаль их, конечно, тоже. Они милые, и я хорошо к ним отношусь. Но есть мне и правда все еще надо. А ты… — Что, Куки? — пытаясь скрыть ехидную улыбку, Тэхен вновь наклоняется ближе к нему. — Ты мой… …«парень» тонет в очередном сладком и тягучем поцелуе. Но Чонгуку однозначно нравится то, как звучит эта оборванная фраза. — Пойдем в выходные в город, Куки? — спрашивает Тэхен, снова откидываясь спиной на ствол дуба. — В честь дня города будет ярмарка. Конкурсы всякие с призами. Хочешь, я выиграю для тебя что-нибудь в стрельбе из лука? Еще можем на танцы попасть. И на небольшое театральное представление. Их обычно тоже всегда устраивают. — Ну… Не знаю, Тэ, — Чонгук, укладываясь Тэхену на колени, хмурится и мнется. — Там же будет куча народа. Это опасно… — Да что там может быть опасного, Куки? — беспечно отмахивается Тэхен. — Взрослые обычно приходят только в самом начале на официальную часть. Толкают речи и все такое. И это мы вполне можем пропустить. А остальным, кто придет на праздник… Им не будет никакого дела до нас с тобой. Так что это все еще будем только мы вдвоем. — Это опасно не для меня, а для них, — машет головой Чонгук, елозя головой по мягкой ткани брюк Тэхена. — Тэ, я… Я все еще вампир, и у меня есть инстинкты. Я не пью кровь людей, потому что мне это не нравится. Но на таких мероприятиях, где собирается много людей, может случиться что угодно, и я не могу быть уверен в том, что точно удержу себя в руках, если что. — Я же буду рядом с тобой. Все будет нормально, Куки, — Тэхен быстро наклоняется и чмокает его в губы. — Мы не будем лезть в самое пекло. Просто немного погуляем там. Куки... Честное слово, мне очень нравится проводить время с тобой здесь, и я понимаю, что ты много всего успел повидать за свою жизнь, но… Мне-то не сто лет. И я хочу иногда выбираться из самой глуши, чтобы просто немного повеселиться. И я хочу этого с тобой. — Я… — Чонгук все еще не уверенно жмется, но чувствует, как его броня покрывается мелкими трещинками сомнений с каждым новым словом Тэхена. Ему самому и правда более чем достаточно просто сидеть в этой роще каждый день и слушать сбивчивое от нахождения рядом с ним дыхание Тэхена, но… Вздыхая, он вынужден признать, что понимает, почему Тэхену, который нашел его жилище и вытащил его из скорлупы именно благодаря своему неуемному, как бы тот ни пытался его игнорировать, авантюризму, может быть скучно проводить так день за днем. А ведь с тех пор, как они начали встречаться, количество визитов Тэхена к нему существенно возросло. — Давай, Куки. Соглашайся, — дергая его за руку, все не унимается Тэхен. — И Юнги-хен, может, тоже придет. Будет здорово, вот увидишь! — Я думал, ты хотел, чтобы мы были вдвоем, — фырчит Чонгук, прищуриваясь. — Юнги-хен не считается. И вообще. Мой… — Тэхен выдерживает короткую паузу, довольно ухмыляясь, — парень и мой лучший друг рядом со мной в самый беззаботный день в году. Это будет самый-самый лучший день в моей жизни. И… И обещаю никакого Нэрсэ! Доберемся туда сами, — окончательно разошедшийся Тэхен идет ва-банк. — Ну пожалуйста, Куки, — ноя, он складывает бровки домиком, умоляюще смотря на безжалостно кусающего свою нижнюю губу Чонгука. — Ну давай сходим. — Я… — начинает Чонгук, но чувствует себя окончательно обезоруженным, когда Тэхен так преданно смотрит на него, совсем не моргая. Ведь больше всего на свете он хочет видеть улыбку на лице своего парня. — Хорошо. Ладно. Да. Давай сходим, — все же сдается Чонгук. И когда Тэхен так заливисто и благодарно смеется, подтягивая его наверх в крепкие объятия, ему действительно кажется, что, может, он напрасно паникует и все пройдет без каких-либо происшествий.