блядский альбом (так сильно)

по дороге к коле максим успевает заскочить в круглосуточный магазин и взять там коньяка, потому что обычным пивом им уже не обойтись. казалось, что страдать сегодня должен был макс, но вышло наоборот – сейчас шабанов спешит домой к другу, до которого пешком нужно было идти минут тридцать, чтобы успокоить и приголубить. метро и автобусы давным давно не работают, а тратиться сейчас на такси не хотелось вовсе, да и вести беседу с надоедливым таксистом тоже. максим решает укоротить время в два раза и устраивает себе пьяную зимнюю пробежку, так ещё и в лёгкой куртке и без шапки, после таких аттракционов ромадову придётся пасти бедного макса в кровати с температурой, услуга за услугу, как говорится. сердце стучит бешено, только вот неясно, это из-за бега или из-за коли. в наушниках вместо лиды, которого максим слушает без перерывов на сон и еду, играет спокойная музыка, настроение сейчас совершенно не то. песни коли такие, что хочеться улыбаться, подпевать и веселиться, слушая их, а делать это, зная, что ромадов прямо сейчас плачет у себя дома и ждёт его – не очень хотелось, это было бы странно, как минимум. в одной из сотен московских многоэтажек горят редкие окна, за одним из таких его ждёт уставший и заплаканный коля, выгоревший и нуждающийся в поддержке. максим пулей подлетает к подъездной двери и опирается на неё, водя пальцами по домофону и отчаянно пытаясь нажать на кнопки вызова. через пару секунд из динамика доносится короткий писк, который обозначает открытие двери. в подъезде холодно, зелёные стены нагнетают и заставляют ускорить шаг, лишь бы быстее окунуться в тепло чужой квартиры и наконец-то увидеться с другом, а не торчать тут, дыша сыростью и пытаясь перевести дыхание. шабанов сипло дышит и, держась за перила, поднимается на нужный этаж и тычет в дверной звонок. входную дверь ему открывают так же быстро, как и подъездную, словно его сидели и ждали прямо под ней, прислушиваясь к каждому шороху в подъезде. на пороге появляется коля – в мятой домашней одежде, с опухшими глазами, заложенным от слез носом, но до боли домашний и нежный. видеть ромадова таким домашним хотелось бы каждое утро, только не зареванным и с убитыми нервами, а радостным и счастливым. впрочем, максим был готов быть рядом несмотря ни на что. одернув себя от глупых, лезущих в пьяную голову, мыслей макс аккуратно переступает с ноги на ногу и наконец-то разбавляет тишину. – коль, ты как? я коньяка взял, если хочешь выпить то.. – шабанов не успевает договорить, ромадов быстро затаскивает его в глубь квартиры, успевая перед этим ещё и закрыть дверь. максим едва ли не падает и сохраняет равновесие с огромным трудом, но коля со всех сил прижимает его к себе, вжимаясь в чужие плечи так, словно тело макса сможет его поглотить. максим стаскивает с себя рюкзак и, надеясь, что ничего не разобьёт, ставит возле собственных ног. он обхватывает музыканта двумя руками и утыкается носом в кудрявые волосы, которые пахнут черничным шампунем. – я очень скучал, – между словами раздаются тяжёлые всхлипы, – макс, прости меня, – коля мямлит, и слова его разобрать тяжело, зато отчётливо чувствуется, как ткань максовой футболки неспеша начинает намокать. – не извиняйся, коль, я всё понимаю, — на самом деле, глубоко в душе макс все ещё был расстроен и его внутренний ребёнок отказывался принимать и понимать то, что его друг действительно окунулся в работу настолько сильно, что перестал видеться с ним, да что уж видеться, он даже о себе нормально позаботиться не мог, а после расставания с лерой так вообще себя запустил. но макс терпеливо ждет, когда вся эта работа наконец-то закончится и сам ромадов сможет вдохнуть полной грудью. сейчас шабанову остаётся только утешать себя и друга, чтобы тот не испытывал чувства вины хотя-бы сейчас. максим запускает ладонь в чужие волосы и начинает нежно треплет, накручивая непослушные прядки на длинные пальцы. волосы у коли стали мягче с их последней встречи. видимо, за причёской он стал следить чуть лучше и перестал насиловать её постоянными покрасками и экспериментами. кажется, что эти объятия длятся бесконечно — но, как говорится, ничто не бесконечно. коля отлипает от друга и утирает глаза рукавом кофты. – пошли на кухню, коньяк твой пробовать будем, – ромадов хватает чужую руку и тянет за собой, словно шабанов в этом доме впервые. максим цепляет пальцами свободной руки рюкзак с тем самым коньяком и ускоряет шаг, чтобы не отставать. на кухне, как и в остальной квартире, полный бардак, коля действительно погрузился в музыку с головой и забыл о всём остальном. ромадов чешет затылок и кривится, осознавая, что тут происходит полный ад. на душе становится противно и хочется уйти с кухни как можно скорее, даже не брать стаканы, если они вообще у него есть. ничего, будут пить с горла. коля грозно шмыгает и снова тащит друга в другую комнату. на этот раз это спальня, тут-то ему точно ничего мешать не будет. – давай, доставай, – коля плюхается на кровать и смотрит на шабанова снизу вверх. – а стака...– его снова перебивают и не дают договорить, плохая все-таки у коли привычка перебивать других. – с горла, макс, с горла, – он зачесывает волосы назад и прикрывает глаза, пока максим лезет в рюкзак, вытягивая оттуда бутылку и протягивая ромадову. музыкант легко откручивает крышку, которая отлетает куда-то в сторону, и прикасается губами к горлышку. коньяк был крепкий, пару глотков и без закуски колю начало плавить почти сразу – он снова поник и поставил бутылку на пол возле кровати, печальными глазами глядя на стинта, который все это время наблюдал за этим пьянством. – макс, ну как так можно, я просто не понимаю, – парень прикрывает глаза руками, – что мне теперь делать? максим садится рядом и обнимает друга за плечи, поглаживая по спине и стараясь уложить его голову на подушку. – ложись, сейчас мы с тобой что нибудь придумаем, – он укрывает парня одеялом и ложится на старое место леры, предварительно сделав полглотка коньяка, но пить такое без закуски для него было тяжёло, поэтому эту идею он бросил сразу. ромадов выползает из под ткани и двигается ближе к максиму, прижимаясь к чужому телу и блуждая по нему руками. с пьяным колей ложиться в одну кровать было опасно – вот так глазом моргнуть не успеешь, а тебя уже поимели десять раз. парень тяжело дышит и губами касается чужой шеи, параллельно гладя шабанова, слегка недоумевающего от всей сложившейся ситуации. – ма-а-аксик, я теперь один остался, – тянет коля, оставляя на шее, рядом с татуировкой, максима, неподвижно лежащего, свежий засос, – никому не нужный и брошенный. стинт молчит, потому что к такому судьба его точно не готовила и как реагировать он не знал, знал только то, что ему это понравилось. он поворачивает голову в сторону лиды и пальцем стукает его по носу, отвлекая парня от его занятия, от этого действия, коля чуть жмурится. – спи, коль.. завтра все обсудим, и девушку тебе новую найдём, и что твоя душа только пожелает, – максим снова накрывает друга одеялом и, слушая обиженное ворчание, треплет по волосам и приобнимает, надеясь, что такая доза объятий поможет ему уснуть.