блядский альбом (так сильно)

новый альбом уже на носу, лида дико волнуется и трудится не покладая рук – каждый божий день они с русланом виснут на студии, так что теперь даже мысль о ней заставляет парней кривиться. у ромадова давным-давно закончились силы, но забросить начатое не позволяла собственная гордость и чувство долга перед тушенцовым – он не мог вот так кинуть парня, когда всё походит к концу и остаются буквально последние, несомненно тяжёлые,  шаги.  они оба выглядят неважно,  да что уж там неважно, складывается ощущение, что по ним пару раз проехался асфальтоукладчик, а может даже не один. отдых – это всё,  о чём коля сейчас может мечтать,  хочется бросить все чертовы дела и наконец-то, вместо отговорок и вечных отмазок, написать максиму "встречай" и завалиться к нему в квартиру с пакетом пива, а может чего покрепче.  или, как вариант,  можно покричать его имя, стоя под максовым балконом, словно им по восемь и у них нет мобильников, чтобы просто позвонить, а потом отправиться  путешествовать по заснеженной москве, бросаясь друг в друга снежками и толкая в пушистые и мягкие сугробы. но суровая реальность не собиралась их щадить, поэтому  единственной отдушиной были короткие прогулки на свежем воздухе, и то через раз.  правда, даже на улице они с русланом продолжали говорить о музыке, в перерывах на затяжки одноразкой коля думал только о том, чтобы это поскорее закончилось. на улице потихоньку идет снег, медленно, слой за слоем, укутывая промерзшую землю пуховым одеялом. зиму ромадов любил, особенно декабрь в канун нового года — город блестит, сверкает, а люди ходят радостные, и новогодняя суматоха даже радует глаз, правда вот холодина всегда стоит жуткая, так что утепляться приходится по полной. не спеша двигаясь по району, два измученных музыканта вспоминают,  что они должны думать не только о своём творчестве, но и, по возможности, о здоровье,  поэтому по хрустящему свежему снегу парни направляются в ближайший круглосуточный магазинчик. коля ждёт, пока руслан докурит сигарету, тихонько притоптывает ногой, прокручивая в голове песни из их нового альбома, и слушает яростные жалобы на то, какой же рома желудь "уёбанный мудак, вкидывающий в интернет непонятную хуетень". – хайпа черного ему захотелось, да хуй там, – тушенцов складывает из пальцев фигу, а затем плевком тушит бычок и кидает в ближайшую урну. ромадов смеётся и разводит руками, мол, от желудя большего ожидать и не стоило. смех смехом, но пока его друг вёл монолог о том, насколько рома идиот – коля краем глаза заметил своего лучшего друга, который даже не подошёл,  чтобы поздороваться с парнями, а вместо этого, наоборот, поспешил удалиться из их поля зрения.  коле было стыдно. стыдно за то, что он постоянно отказывает максу на просьбу встретиться и откладывает это дело на потом. ему было стыдно каждый раз, но теперь в груди неприятно закололо, и стыд накрыл его ещё сильнее,  потому что шабанов теперь даже здороваться с ним не хочет. человек, который провел с ним пол жизни,  был рядом и поддерживал совершенно во всём, в любых начинаниях, и подхватывал любые идеи – даже самых идиотские, обиделся на то, что у коли нет времени зависнуть вместе где-нибудь. времени нормально об этом продумать, как всегда, нет – музыка не ждёт,  поэтому артист снова откладывает общение с максом, наивно надеясь, что работа не накроет его с головой и он сумеет вырваться,  чтобы по-человечески обсудить всё с другом.