——————————-
В данной главе используются ретроспективные вставки из прошлого Людмилы Калугиной. Они смешаны с текстом, а посему для удобства выделены курсивом.
Приятного чтения!
——————————-
Приятный солнечный день. Тёплые лучики бегали по зелёным листьям деревьев. Калугина вышла из подъезда и, идя к машине, оглядела двор, не поднимая глаза на солнце. Сев в прохладный салон машины, она поняла, что не хочет никуда ехать. Но машина молча тронулась и стала аккуратно выезжать с территории двора. Людмила лишь прислонилась виском к стенке дрожащего автомобиля и стала мучительно думать. Чувство бесконечной влюбленности мешалось с ощущением страха. Того самого страха, ужаса, которого она испытала когда-то. Ей не хотелось снова... Тонкие ветки деревьев с редкими листьями нежно касались крыши Волги, когда та маневрировала во дворе. Машина, развернувшись, выехала на дорогу. Чернота капота отражалась ввысь ярким лучом, ослепляя даже солнце. Чтобы не видеть всей этой приветливости погоды, Калугина закрыла глаза. А может, оттого, что хотелось побыть одной. А так как это физически невозможно в данный момент, женщина решила мысленно отгородиться от всего на свете, это и давало шанс поговорить самой с собой достаточно откровенно: она невыносимо влюблена... снова. Самое жуткое, что все похоже на прошлый раз, а значит и кончится, как в прошлый раз. А ведь она почти вышла замуж... Волга мчала по свободной дороге. Водитель ехал с открытым окном, немного высунув наружу локоть согнутой левой руки. Из открытого окна валил душистый воздух тёплого лета, который боязливо дотрагивался до легкой челки Калугиной. А ей так хотелось, чтобы её не трогали. «Так невозможно, надо что-то делать... Нужно выбираться из этого. Мх»,-она вздохнула и открыла глаза.-«Все эти чувства на работе ни к чему хорошему не приведут...» Калугина взглянула в окно. Машина остановилась на светофоре. И как назло, на том самом, где когда-то Людмила случайно встретила Его с женой, которая лихо повредила ей служебную Волгу. На пешеходном переходе металась молодая девушка лет двадцати шести. Худенькая, в толстых очках, короткой юбке, с панамой на голове и со скрученными ватманами в руках. Людмила задумчиво смотрела на неё через окно, неосознанно кусая свою нижнюю губу. Девушка то резко делала пару шагов вперёд, то, оглядываясь назад, бежала к тротуару. Её длинные, густые каштановые волосы разлетались во все стороны. Она никак не решалась перейти улицу на свой зеленый свет... Светофор поменял сигнал. Машина тронулась, а Калугина так и не отпускала взглядом ту молодую девушку на тротуаре, которая пропустила свой зеленый сигнал. Когда смотреть на неё было уже невозможно, Людмила вздохнула и снова прикрыла глаза. Так ей было комфортнее. Такое же лето. Люда вылетает из металлических дверей автобуса и на каблуках бежит да так яростно, что думается, будто она и не на каблуках вовсе. Начинало темнеть. Это противное время дня, когда солнце ещё освещает, а вечерняя тьма начинает наступать, и это сочетание тьмы и слепящего в глаза солнца не даёт какой-либо возможности видеть. Калугина открыла деревянную дверь подъезда, вбежала и с размаху хлопнула ею так, что задрожали стёкла на первом этаже. Она забежала на лестницу своей обычной хрущёвки. Ступени, ступени. Они будто не существовали для неё. В душе все кипело. Она не помнила, как открыла свою дверь. В памяти были лишь вещи. Она выдвинула ящик тумбы, который вылетел с петель и рухнул на пол. Людмила начала хватать все без разбору. Так она провела несколько секунд, вещей набралось много, в руках еле умещалось. Она, рывком головы откидывая назад мешающую челку, пошла к приоткрытому окну, локтем отворила его полностью и, немедля, вышвырнула все вещи во двор. Она открывала ящики, проходилась по полкам шкафов. Брала и бежала к окну. Вышвыривала и наблюдала эти пару секунд, как они летят осенними листьями и заполоняют весь двор. Как ботинки отскакивают от асфальта и галстуки, слетая, застревают на окнах этажей ниже. И снова бежала к шкафам. Её не стесняли чьи-то возмущения снизу, она продолжала с ненавистью хватать тряпки. В очередной раз она заметила Его, быстро шагающего к подъезду. Она замерла у окна. Он шёл и на ходу подобрал пару своих кофт, но продолжал движение. Он поднял голову, посмотрев на её окна, а Людмила тут же с силой швырнула вниз пару его сандалей, серьезно желая прибить этого... прохвоста. Он ускорился, а потом побежал. Сердце забилось ещё сильнее. Она была готова его тут же обдать пощечинами. Щеки краснели. Коридор наполнился звуками дверного звонка. Калугина подбежала к ближе к двери. Ещё два звонка. Потом дикий барабанный стук. Такой сильный, что сверху косяков стала сыпаться штукатурка. У Людмилы потемнело в глазах, она отошла от двери, боясь, что та сейчас просто вылетит с петель. Этот ужасный стук продолжался. Её ненависть сменилась животным страхом. Она будто вжалась в стенку. Бой настолько глубоко проникал в неё, что вызывал ровно те же всплески внутри. Нервы на кончиках пальцев ужасно кололи при любом звуке. Дыхание становилось почти неразличимым. Люда просто вжалась в угол и смотрела на эту еле державшуюся дверь. Она не ощущала дрожи в руках, и как ноги постепенно переставали удерживать тело. С тех пор она боится стука в дверь. Он стучал так яростно, будто мог убить. А она заперлась на внутренний замок и сидит тихо, никак не выдавая себя. Он продолжал стучать. Штукатурка продолжала слетать. А потом от очередного стука нервы не выдержали. Она сжала свою кофту. -УБИРАЙСЯ ОТСЮДА, ИЛИ Я ВЫЗЫВАЮ МИЛИЦИЮ,-крикнула она. -ОТКРОЙ, ЛЮДА. КАКОГО ЧЕРТА?! КТО ПОЗВОЛИЛ ТЕБЕ ЭТО?! -АЛЛО, МИЛИЦИЯ?-наигранно кричала она. Он ещё раз ударил в дверь. -СТЕРВА! Стук прекратился. Все погрузилось будто в какой-то вакуум. Люда закрыла глаза от усталости и постепенного снижения страха. Она слушала лишь отдаляющийся и стихающий топот его ботинок с быстрым стуком своего сердца. Калугина от ненависти открыла глаза. Внутри все закипело от возмущения былого. Не надо было это вспоминать... Она думала, что машина уже около учреждения, но поняла, что ошиблась. Эти воспоминания пронеслись в пару секунд... А ощущение такое, будто Людмила снова это пережила. Она вздохнула и перевела взгляд в окно. «Надо себя как-то отвлечь. Может... стоит сейчас заняться переездом? А почему, собственно, нет? Да. Пожалуй, это самый рациональный поступок». На какое-то время внезапная мысль о скором переезде заполонила сознание женщины, но воспоминания продолжали прорываться... После двух минут тишины неожиданно зазвонил телефон. Людмила побежала снять трубку. Она схватила телефон не слушающейся рукой и вместе с ним побежала к окну. Как Людмила и думала, Он стоял у телефонного аппарата около дома. -Алло, Люда. Дай мне забрать мою коллекцию! Или ты тоже собираешься её вышвыривать из окна?! -Перебьешься,-тряслась она от ненависти и страха.- Найдёшь новую, у тебя это хорошо получается. Он резко кинул трубку. Она видела, как он был ужасно взбешён. Мужчина уходил, пнув чей-то стоящий у забора велосипед. Она тихонько повесила трубку, а от окна глаз не могла оторвать. Она видела, как он уходит... Его спину видела... В горле назревал ком. Люда начала сжимать губы, закрывать глаза и... Волна отчаяния накатила серьезно. Телефон звякнул от того, что она его небрежно кинула на подоконник. Люда тихонечко сползала на пол по стене от невозможности. Достигнув пола, она разрыдалась... Воспоминания берут своё: как же с ним было хорошо... Калугина плакала и вспоминала, как он подписал заявление о её уходе, и как она ему надавала пощёчин сразу после этого. Отчаянно била. Так била, что все волосы были взъерошены донельзя. Из-за Его лжи, жестокой правды, которой он Её наградил за все самые искренние чувства. Люда сидела под окном на кухне и рыдала. Вытерев струи слез, она взглянула на свою руку, чёрную, в разводах от туши. Лишь занавески продолжали покачиваться от сквозняка из-за открытого окна, а со двора поднимались ввысь еле слышные возмущения из-за выброшенных вещей... Калугина даже не заметила, как машина стала подъезжать к учреждению. Она сразу же выветрила все воспоминания. Глядя на вход в здание, Людмила вдруг подумала: «Что же с Ним делать? Господи... А вдруг я накручиваю себя? Надо все проверить. Это несправедливо... так... думать о Нем. Без оснований. Веских оснований...» -Спасибо,-поблагодарила она водителя и открыла дверь. «Я хочу встречи с Ним. Одну встречу только, чтобы удостовериться в его злых умыслах»,-будто оправдываясь, умоляла она себя. Такое основание для встречи неожиданно разогрело её сердце, в котором на мгновение осталась лишь влюбленность. Да, да, без страха попасться в те же сети. Как же прекрасно это чувство... Она впала в забвение и без сопротивления поддалась приятному онемению, но сейчас работа. Калугиной было тяжело так быстро вернуться в нормальное состояние, поэтому, немного шатаясь, она с трудом миновала коридор. Людмила Прокофьевна шла по залу пока ещё пустого статистического учреждения. Зайдя в свой кабинет, она тут же кидает сумку и садится за стол, автоматически вытащив листок бумаги. «Милый»... «Ваша Л.К.»
Сносно... Речь влюблённой директорши мешает строгость и чувства в один флакон. Она подняла голову, взглянув на часы. Пока Людмила придумывала деликатное письмо, они уже показывали десять минут десятого. Тогда женщина открыла ящик, достала конверт, аккуратно сложила пополам лист и просунула в него, медленно запечатав. С большим волнением, но она, все же, вышла из-за стола и направилась к двери. Отворив оную, она, будучи до конца неуверенно, посмотрела на Верочку, которая с испугом посмотрела на неё (будто Калугина не догадывается о вязании), но сейчас было не до этого. Людмила протянула письмо с фразой: передайте Новосельцеву Анатолию Ефремовичу в собственные руки. Можно без регистрации. -Хорошо, не буду,-радостно сказала Вера, понимая, что ей предстоит меньше хлопотни с этими бумагами. Через двадцать три минуты и семнадцать секунд по Калугинским наручным часам пришёл долгожданный ответ. Она выбежала к Вере на ее призыв, схватила этот конверт, небрежно разорвала его дрожащими руками. Перепрыгивая строки, она нашла заветные слова: да, завтра в восемь вечера. Она случайно улыбнулась, а Вера, попивая чай, с интересом наблюдала спектр эмоций на лице начальницы при прочтении письма от Новосельцева.