Спаси меня

      — Ну что, готов? — хитро спросил Саске, затягивая спортивные напульсники на кистях обеих рук. Он стоял посреди пустого спортивного зала, в черной майке и шортах, разминая все свои мышцы. Итачи, стоя напротив него, тоже закреплял напульсники так, что они обхватывали всю ладонь, оставляя свободными только пальцы. В его одежде тоже преобладали темные тона, футболка была серой, а под шорты он надел ещё легинсы и использовал защиту для голеностопа во избежании растяжений и травм. Оба были без обуви и сверлили друг друга напряженным взглядом.       — Да, готов, — Итачи медленно согнул пальцы, ощущая, как некоторые суставы хрустнули. Едва он поднял руки и чуть согнул в коленях ноги, как Саске молниеносно бросился на него.       Поворотный момент случился около двух недель назад — тогда старший Учиха заявил, что хотел бы укрепить не только своё тело, но и вспомнить о боевых искусствах, которыми когда-то владел. Поначалу Саске отнёсся к этому желанию скептически: брат только недавно обрел полную опору в ногах и бросаться в драку для него было бы сейчас безрассудно.       — А заниматься сексом не безрассудно? — едва младший Учиха стал отнекиваться, как старший осадил его и посмотрел так, что внутри всё задрожало.       — Ну там ты по крайней мере лежал, — проворчал Саске, раздумывая, как выполнить его просьбу и не навредить. По правде говоря, ему тоже ужасно хотелось устроить спарринг, поскольку его мышцы и тело просто изнывали от отсутствия боевых тренировок. Он каждый раз удручался, осознавая, как же сдал за это время. Ведь его последняя тренировка была с Наруто в ту ночь, когда он нашёл родителей мертвыми…       — Ладно, мне и самому давно пора размяться, — после недолгих уговоров сдался Саске. — Тут неподалёку есть школьный спортзал. Я подкинул пару монет сторожу, так что можем вечером потренироваться там. Только осторожно! — сразу предупредил он, видя улыбку на губах брата. — Ты ведь знаешь, что я теперь не просто груша для битья, а могу дать сдачи и вообще перекинуть тебя через плечо.       — Это мы и посмотрим, — совсем не испугавшись его устрашений, Итачи был готов начать прямо этим же вечером. Саске тоже не терпелось. И не просто потому, что мышцы ныли. Его взволновала сама мысль о том, что он будет тренироваться с братом. В голове сразу вспыхнули картинки из детства, когда Итачи, тогда ещё ребенку, показывал простые, но крутые приемы и даже пытался чему-то обучить его. То желание стать сильным, как брат, Саске пронёс через всю жизнь и воплотил его в своих боевых искусствах.       — Слева, слева! — кричал Саске, отбивая очередную рукопашную атаку брата и тут же атакуя в ответ, но предупреждая об этом. Да, их первый спарринг был немного странным. Итачи двигался не очень быстро и ловко, пытаясь вспомнить то, что когда-то знал. Саске тоже был осторожен, опасаясь своей силой и бросками навредить ему. Впрочем, продолжалось это недолго. Через пару тренировок Итачи словно узрел какой-то путь: ни он, ни Саске не поняли, как, но старший Учиха отбил все удары младшего и, мало того, скрутил его и прижал к полу.       — Прямо как в любовной схватке, — процедил Саске, ощущая бешеную пульсацию во всём теле. Итачи отпустил его и выпрямился, смотря на братишку с удивлением. — Во время первого раза, — неловко признался Саске, — ты набросился на меня и завалил, используя силу и военные приёмы. Я тогда поразился тому, что бессознательно ты можешь использовать такую силу, после стольких лет атрофии.       — Тело помнит, — шепнул Итачи, смотря на свои руки. — До этого момента я пытался вспомнить какие-либо приёмы разумом, но не выходило. Однако как только я расслабился и позволил действовать инстинктам, руки и ноги заработали сами собой.       — Я научу тебя, — Саске широко улыбнулся, снова принимая защитную стойку. — Всему тому, что знаю.       Хотя эти слова прозвучали громко: Саске не учил, а скорее напоминал Итачи о том или ином приёме. Через несколько тренировок у старшего Учихи определился свой собственный стиль борьбы. И он был очень не удобен для его соперника, поскольку его было невозможно предсказать. Саске, следуя определенным заученным техникам, привык получать то же самое от Наруто, предугадывать его движения и отвечать на них. Из-за этого у них получался красивый длинный бой, отточенный многими тренировками. С Итачи же всё было наоборот: в его движениях не было определенного стиля борьбы, он комбинировал атаки, которые сложно совмещались друг с другом, и то, что Саске принимал за очевидное, оказывалось совсем другим. К тому же, если у младшего Учихи борьба была скорее спортом и искусством, то старший явно видел в этом жизнь и смерть. И действовал как настоящий военный, уничтожая своего врага.       — Сейчас… — пробормотал Саске, вовремя подставляя правое предплечье под удар левой ноги брата, который целился в голову. Сам он попытался основанием ладони ударить его в грудь, но Итачи мгновенно закрылся обеими руками, скрестив их, а после подставил брату подножку. Саске не упал, каким-то чудом умудрившись подпрыгнуть, но даже на несколько мгновений в воздухе расслабиться не мог: брат уже готовился к следующей серии ударов, которые могли стать для его соперника последними.       «И это только часть того, что он смог вспомнить!» — поражался его сосредоточенности Саске. Во время этих тренировок старший Учиха буквально превратился в другого человека. Больше не было мягкости во взгляде, которую привык ощущать на себе Саске, или тени улыбки на губах. Его глаза смотрели пристально и прямо, выискивая любое слабое место в защите противника. Губы были плотно сжаты, а лицо будто превратилось в маску, закрывающую все эмоции. Несмотря на слабость мышц и худобу, тело двигалось быстро и было гибким. По силе удара и ловкости Саске пока превосходил брата — годы тренировок сделали своё, но атаки Итачи то и дело заставали его врасплох, иногда юноша даже не знал, как поступить, а брат этим пользовался и наносил очередной удар. Нет, не смертельный, ведь сил у него для этого ещё было недостаточно. Но если эти тренировки продолжить, устраивать спарринги постоянно и наращивать силу, то вскоре он бы смог вернуть себе всю былую мощь и, благодаря младшему брату, научиться большему.       — Давай, сильнее, я не сахарный, — ухмылялся Саске, когда получал ногой в живот или кулаком по предплечьям, образующим блок. — Я знаю, ты можешь сильнее! — он и сам с каждым разом ослаблял свой контроль и тоже мог ударить брата так, что тот пятился к стене с рассеянным взглядом. Но далеко младший Учиха не позволял себе заходить, понимая, что даже один удар в голову способен отправить Итачи в то состояние, из которого он с таким трудом выбрался.       — Ладно, сдаюсь, сдаюсь! — заголосил Саске, когда после очень напряженной серии ударов Итачи смог сбить его с ног, повалил на пол и навалился сверху, полностью подавляя его тело. Он возбужденно улыбался, ощущая под собой дрожащего брата, да и губы Саске тоже тронула улыбка, когда он посмотрел на его лицо. Они тяжело дышали, смотря друг на друга и ощущая, какими разгоряченными и влажными стали их тела. Да, пожалуй, он мог бы с лёгкостью сбросить Итачи и продолжить эту тренировку, но этот момент единения показался Саске настолько пленительным, что он попросту не хотел его прерывать.       — Совсем не хуже секса, — прошептал младший брат, слегка облизнув пересохшие губы. Да и в горле всё высохло, жутко хотелось выпить чего-то терпкого, что могло бы надолго оставить ощущения влаги в нём. Вместо того, чтобы отталкивать Итачи, он наоборот расслабился под ним и слегка сжал его ноги своими бёдрами. Улыбка с лица старшего брата постепенно сошла, взгляд снова стал пристальным и пробирающим, но не таким суровым и холодным, как во время схватки. Саске лежал, смотря в эти большие глаза, не смея шевельнуться, и даже затаил рвущееся дыхание, опасаясь, что оно может нарушить этот момент. Итачи тоже стал дышать тише, а теплый воздух юноша ощущал на своих губах. Голова старшего брата начала медленно склоняться, и вот через мгновение Саске почувствовал не только воздух. В первые секунды он даже не мог поверить в то, что Итачи сам целует его. Но вкус его губ, их мягкость и ласку он знал очень хорошо, поэтому сомневаться не приходилось. Итачи целовал его осторожно, будто не был уверен в том, что правильно поступает. Саске же, сжав его в объятьях, впился в губы со всей страстью, показывая её старшему брату. Итачи это не испугало. Он тоже усилил и углубил поцелуй, ощущая, как тело братишки дрожит и льнёт к нему, желая получить гораздо большее.       — Что ты чувствуешь? — прошептал Саске, когда старший брат отстранился. Глаза младшего так блестели, а щеки покрылись таким нежным румянцем, что старший невольно залюбовался им.       — Приятное… волнение, — проронил Итачи, касаясь его румяных щёк.       — А я, похоже, возбужден, — смущенно признался Саске, чуть отводя взгляд в сторону. — И не только духовно.       — Тебя возбудила схватка? — ухмыльнулся Итачи, слегка давя бедром на его пах и тем самым усиливая краску на щеках младшего брата.       — Только потому, что она была с тобой, — проронил тот, слегка закатывая глаза. — Только не бросайся снова пичкать себя наркотиком из-за моей минутной слабости, — на всякий случай предупредил он, памятуя о самопожертвовании брата. — Я как-нибудь… сам справлюсь с этим, — с трудом находя слова, добавил он. Итачи, внимательно смотря на юношу, не спешил подниматься на ноги и освобождать его тело, хотя пришёл в себя гораздо быстрее, чем младший брат.       — Ты бы хотел этого? — негромко спросил он, наслаждаясь его приоткрытыми губами и смущенным взглядом. — Хотел бы, чтобы мы занялись любовью здесь и сейчас?       — Что? — щёки младшего Учихи снова вспыхнули, а тело невольно вздрогнуло под братом. — Наверное, в спальне после душа это делать приятнее… — забормотал он, но, увидев, как Итачи поджал губы, внезапно выпалил. — Да, хотел бы. Прямо на этом полу. Считаешь, что это глупо, да? — читая по его глазам снисходительность, тут же пугливо спросил он.       — Не глупо, но отчаянно, — спокойно ответил старший брат. — Неужели и правда настолько сильно желание в тебе?       — Сам не понимаю, откуда оно взялось, — прошептал Саске, прикрывая глаза и за несколько секунд вспоминая всю свою жизнь. — А может… оно было всегда? — через пару мгновений спросил он сам себя. — Но я не смог разглядеть его за презрением к тебе, а потом пошёл этот водоворот из рисунков и убийств… Не знаю, почему так случилось, — признался он. — Но я правда желаю тебя, как никого.       — Саске, я люблю тебя, — внезапно произнёс брат, и юноша замер, изумленно смотря на него. Нет, он знал, насколько сильные чувства испытывает к нему Итачи, но открытых признаний старший Учиха избегал, и чтобы вот так заявить об этом…       — И готов ради тебя на всё, — продолжил он, смотря в удивленные глаза младшего брата. — Я изо всех сил стремился поскорее встать на ноги и начать ходить, чтобы не обременять тебя. Теперь же я так же сильно хочу научиться любить тебя. Любить ещё больше, чем люблю сейчас.       — Разве кто-то способен любить больше, чем ты? — слабо улыбнулся Саске. — Даже я… как бы сильна не была моя любовь, она кажется слабее твоей. И намного грязнее, — его усмешка стала кривоватой и, продолжая обнимать брата за плечи, он сильнее притянул его к себе.       — Поцелуй меня ещё раз, — прошептал он, прикрывая глаза и касаясь кончиком носа его. — Только один поцелуй, прошу… — Саске приоткрыл рот, будто ему не хватало воздуха и тут же ощутил обжигающее прикосновение его губ. По телу побежали мурашки, оно содрогнулось и инстинктивно прижалось к объекту своего обожания. Саске целовал его страстно, даже с мучительным стоном, словно вкушал самую изысканную пищу. Итачи тоже отвечал с большим чувством, окунувшись в водоворот новых, неизвестных эмоций. Этот поцелуй и ощущение тела брата так и будоражили юного Учиху, воспоминания об их совместных ночах ударили в голову, а когда любовник снова надавил бедром на его пах, он не выдержал и оборвав поцелуй, откинув голову и судорожно выдохнул. Итачи ощутил, как его тело содрогнулось и напряглось на несколько мгновений, а затем обмякло. Кровь, прилившая к щекам, начала сходить, а с губ срывалось частое дыхание.       — Саске… — Итачи коснулся их, завороженно глядя на брата который в эти мгновения был невыразимо прекрасен. Настолько, что что-то нестерпимо приятное и вместе с тем обжигающее шевельнулось у него внутри. Младший брат приоткрыл глаза и снова слабо улыбнулся, опьяненный пережитым экстазом.       — Я хочу попробовать, — прошептал старший Учиха, так и не сводя глаз с его лица и губ. — Без наркотика. А если не получится…       — То попробуем снова, — перебил его Саске, цепляясь за его плечи. Итачи, неуверенно кивнув, начал подниматься на ноги и помог брату, протянув ему руку.       — Только не здесь, — хмыкнул Итачи, когда младший братишка попытался обнять его. — Всё-таки в спортивном зале лучше заниматься спортом, а не сексом.       — Да, ты прав, — смущенно пробормотал Саске, из-за своего нетерпения совершая очевидные промахи. — Лучше вернёмся в мотель, там по крайней мере, нас не уличат в преступлении, — стараясь больше не смотреть на брата, он схватил их вещи, которые находились в углу спортзала, и заторопился к автомобилю. Итачи, едва заметно ухмыляясь, последовал за ним, наслаждаясь каждой эмоцией своего братишки. До мотеля, в котором сейчас проживали, они добрались очень быстро: Саске так давил на газ, будто участвовал в каком-то первенстве, абсолютно забыв об ограничении скорости и нарушив с десяток правил дорожного движения. Итачи видел, как у него лихорадочно блестят глаза и подрагивают руки, как весь он стремится как можно скорее оказаться в заветном месте. Он знал, что когда Саске доходит до такого состояния, то готов буквально на всё, и разочаровывать своего младшего братика абсолютно не хотелось.       «Я и так слишком много отнял у него», — Итачи вспомнил, как же мало времени он проводил с Саске, как постоянно отталкивал его, когда мальчик со всех ног мчался и с надеждой заглядывал в глаза, встречая его с учебы. Как он хотел, чтобы брат научил его крутым приёмам, как мечтал, что они вместе будут сражаться и ловить злодеев. А теперь злодеями оказались они сами. Но, хотя бы, вместе.       Едва добравшись до мотеля, Саске тут же бросился в душ, пробормотав что-то о том, что ему нужно больше времени. Старшему брату пришлось отогнать автомобиль, всё удивляясь его реакциям. Он был гораздо спокойнее, чем младший, однако тоже ощущал в себе некоторое волнение, которое было связано с сомнениями относительно того, правильно ли он поступает. Итачи всегда всё подвергал сомнению, пытаясь смотреть на пути и поступки с разных сторон, тем самым выбирая самый верный. Или хотя бы тот, который был бы меньшим злом. И сейчас потакать желаниям Саске было меньшим злом, чем снова отвергать его. Даже если этот путь был неверным.       — Если ты хочешь сделать это только из-за меня — не стоит, — шепнул Саске, когда Итачи тоже вышел из душа. После их тренировки прошло больше часа, оба уже подостыли, а Саске начал размышлять о том, что же он творит и куда вновь толкает брата своими капризами и желаниями. Младший Учиха сидел на кровати и, склонив голову, смотрел в пол. Пока Итачи был в душе, он переоделся, натянув на себя футболку и спортивные штаны. Старший же оставался в гостиничном халате, который доходил ему до колен. — Не нужно навязывать себе желания, которых у тебя нет. Накачивать себя наркотиком или принуждать…       — Разве не ты просил меня о физической любви? — спокойно спросил его старший брат, подходя к кровати и опускаясь рядом.       — Я хотел, чтобы ты понял мои чувства и принял их, — прошелестел младший Учиха, уже ощущая, что от близости к брату начинает трепетать. — Ты сделал это, принял их, даже принёс себя в жертву, — слабо улыбнулся он. — Мне… должно быть этого достаточно. Ты так не считаешь? — он повернул голову и робко посмотрел на брата. Как оказалось — очень зря. Волосы Итачи были распущенными и слегка влажными, а на длинных черных ресницах мелькали крошечные капельки воды, отчего те казались ещё длиннее, а глаза — больше. Саске так и замер, не в силах отвести от них взгляд, а стоило его чуть-чуть опустить вниз, как он тут же застыл на губах, и в горле вмиг пересохло.       — Нет, не считаю, — проронил Итачи, замечая, как младший братишка оцепенел. Старший поднял руку и коснулся кончиками пальцев его щеки, затем скользнул по ней ладонью и обхватил лицо. — Я думаю, что всегда давал тебе слишком мало. Своего внимания, своей заботы, своей любви. Гораздо меньше, чем ты заслуживал на самом деле.       — Я не заслуживаю… — одними губами шевельнул Саске. — Я столько… — он хотел рассказать, как он виноват перед братом за все свои проступки, однако не смог продолжить: Итачи подался вперед и медленно, как в спортзале, прижался к его губам. У Саске мгновенно замерло сердце, как только он вновь почувствовал этот вкус. Трепет в его теле тут же усилился, превращаясь в дрожь, а та в свою очередь перешла в возбуждение, усиливающееся с каждой секундой. Юный Учиха как будто вновь оказался в спортзале, во время тренировки: его сердцебиение участилось, а кровь забурлила в венах. Он впился в губы брата, усиливая поцелуй, а вскоре и вовсе схватил его за плечи и забрался на колени, отдаваясь этой ласке целиком. Подогнув голени, Саске сел на его бёдра, а руками обвил его корпус, прижимаясь своим телом к его. Сидя лицом к лицу целоваться действительно было удобнее, и эта поза как никакая другая придала поцелуям наиболее яркий вкус. Они были разными: нежными и трепетными, лёгкими и игривыми, которые создавали прикосновения и покусывания губ. Были страстными и глубокими, очень насыщенными и долгими, благодаря языкам, проникающим в рот друг друга. Они наслаждались каждым движением, каждым прикосновением и ощущением, познавая всё новые и новые оттенки этой близости. Саске с каждой минутой всё больше дрожал от нетерпения, порываясь перейти к следующим действиям, но одновременно ощущал, насколько это затягивает брата, да и его самого. Если для него поцелуи были короткой прелюдией, сравнимой с зажиганием спички, то для Итачи это оказалось каким-то открытием, в которое он погружался всё глубже и глубже, пытаясь утолить своё любопытство.       Впрочем, нетерпение Саске он тоже ощущал и постепенно поддавался ему. Его руки скользили по спине брата, прижимая его к себе и вызывая физически ощутимое волнение. Саске то выгибал спину, то сутулил плечи, то приближался, то отстранялся… В общем, усидеть никак не мог. А уж когда руки Итачи перешли со спины к животу, и ладони заскользили по бокам, юноша судорожно простонал сквозь поцелуй и всё же прервал его, понимая, что больше не может.       — Я сам, — прошептал он, полубезумными глазами смотря на брата и чувствуя жар его ладоней на своей коже, которая то и дело покрывалась мурашками — Всё сделаю сам…       Саске скользнул руками по его плечам, сбрасывая с них халат и обнажая их. Чувствуя невероятное притяжение к брату, он прильнул к его шее, оставляя на ней лёгкий жалящий поцелуй. Кожа Итачи была мягкой, чуть влажной после душа и невероятно приятно пахла. Саске хотелось не просто целовать её, а пробовать на вкус, чтобы на языке оставались эти приятные ощущения. Он не мог оторваться от него несколько минут, целуя и касаясь его шеи, плеч, груди… Спускаясь всё ниже, ему пришлось соскользнуть с бёдер брата и встать на колени.       — Саске, — проронил старший Учиха, ощущая, как младший развязывает его пояс и догадываясь, что собирается делать дальше.       — Без этого не обойтись, — хрипловато отозвался тот, склоняясь над его пахом и прижимаясь губами к его плоти. Итачи слегка вздрогнул от этих чувствительных откровенных прикосновений, а после прикрыл глаза, позволяя им распространиться и завладеть его телом. Это было приятно, даже не само ощущение, а мысль о том, что Саске делает это для него, не чувствуя ни стыда, ни брезгливости. Постепенно тепло начало разливаться по всему телу, волнами поднимаясь от паха, а плоть твердела и вставала. Саске то и дело поднимал на него глаза, пытаясь уловить его настроение, однако брат был расслаблен и погружен в свои ощущения, поэтому ответа от него дождаться было невозможно.       — Нии-сан… — прошептал Саске, выпуская его затвердевший орган изо рта и мягко облизывая его языком. Он хотел узнать, готов ли брат продолжить, или следует остановиться на этом этапе. Итачи, открыв глаза, в некоторой задумчивости посмотрел на любовника, щеки которого были красными, а губы влажными. Не сказать, что старшим Учихой овладело сильное возбуждение — нет, это скорее был рефлекс, который обусловил прилив крови к его половому органу и заставил его стоять. Он мог бы заниматься сексом прямо так, без ярких эмоций, не испытывая оргазма, а просто выполняя ряд примитивных действий до истечения семени. Но ему это было не нужно, а Саске тем более, ведь они оба стремились к иному. И вид возбужденного и умоляющего младшего брата изменил его настрой на противоположный.       — Нет, не так, — пробормотал Итачи, скорее отвечая на собственный вопрос, чем на ожидания Саске. Юноша тут же озадачился, не зная, как понимать его слова. Но прежде чем он успел что-то спросить, старший Учиха подхватил его за руки, потянул на себя и вместе с ним упал на кровать. А затем перевернул на спину и навис сверху, смотря на брата всё так же с некоторой задумчивостью и любопытством.       — Хорошо, давай так, — прошептал Саске, сообразив, что Итачи всё же хочет действовать сам. Он схватился за края футболки и кое-как стянул её с себя, отбросив её в сторону. Он хотел снять и штаны, но, перехватив взгляд брата, внезапно замер, ощущая, как по телу опять побежали мурашки. В отличие от любимого младшего брата, старший редко проявлял эмоции, поэтому уловить его настроение было трудно. Но всё же сейчас в его взгляде что-то изменилось. Он стал менее задумчивым, словно пришёл к какому-то решению, и ещё более любопытный, будто он стоял в шаге от какого-то открытия, которое могло изменить его жизнь. Когда он прижал ладонь к груди брата, сердце того начало бешено колотиться, а дыхание участилось, хотя Саске старался его сдерживать. Проводя пальцами по четким мышцам груди и живота младшего брата, Итачи невольно заулыбался, восхищаясь его совершенными изгибами и атлетичностью.       — Что? — одними губами спросил Саске, едва справляясь со своей дрожью. Старший брат, вместо ответа, стянул с него спортивные штаны, и Саске задрожал ещё сильнее, когда тот начал гладить его бёдра, мгновенно напрягшиеся, и проводить по голеням.       — Всё же, — склонившись ниже, Итачи коснулся губами его груди и лизнул языком по соскам, заставляя Саске зажмуриться и беззвучно заурчать от прилива желания. — Как совершенно твоё тело, словно произведение искусства, — продолжил Итачи, руками или языком стараясь коснуться каждого участка. — Даже не знаю, чего я хочу больше: смотреть на него, касаться его или… — он прервался, снова приникая губами к сгибу шеи и плеча и оставляя на нём красноватый след. Саске ощутил его укус, но сильнее тело содрогнулось, когда пальцы брата легко коснулись его влажной плоти. Тут уже Саске не смог подавить тихий стон и слегка закатил глаза. Укусы Итачи становились сильнее, так же, как и пальцы всё ощутимее сжимались на плоти. Тело Саске начинало гореть и увлажняться, а дыхания он сдержать не смог. В таком темпе через несколько секунд он просто закончит, и тогда придётся начинать всё сначала, а он так хотел соединиться с братом сразу, без каких-либо промедлений…       — Или? — прошептал Саске, пытаясь хоть как-то отсрочить момент своего финала. — Ты не закончил…       Итачи остановился. Прекратил целовать и прикасаться настолько внезапно, что Саске даже открыл глаза. Дыхание снова перехватило, когда на мгновение он успел увидеть взгляд и лицо брата. Выражение было схоже с тем, когда они тренировались. Не рассеянное и расслабленное, а предельно сосредоточенное и наполненное какой-то холодной яростью, будто Саске прогневал его, отчего юноша даже ощутил озноб. Однако длилось это всего мгновение: Итачи внезапно двинулся на него, прямо между ног, и Саске едва успел развести колени в стороны, как брат навалился и вошёл в его тело. Проникновение вышло резким и даже грубым, отчего младший Учиха содрогнулся и простонал, но из-за сильного возбуждения прелюдией не ощутил чего-то болезненного или неприятного. На него тут же обрушились все те воспоминания и эмоции, которые он испытывал во время близости с братом. И ярче всего Саске вспомнил, как сам впервые взял Итачи. Тогда он в бессилии и отчаянии навалился на него и не мог даже подняться, инстинктивно двигаясь и толкаясь в его тело, чтобы избавиться от изводящего вожделения. Сейчас брат вёл себя точно так же: он практически лёг на любовника и до предела толкался в его тугое тело, ощущая непередаваемый жар и давление вокруг плоти. Он не двигался быстро или часто, наоборот, его толчки были медленными и короткими, ведь он не выходил до конца, даже наполовину, постоянно оставаясь в теле брата. Саске сводило с ума чувство наполненности и ощущение тела, которое накрывало его сверху. Он сжал его в объятьях, впиваясь пальцами в спину, а голову спрятал на плече, гася своё частое дыхание и короткие неясные стоны. От сильных толчков их тела то и дело вздрагивали, а Саске невольно вжимался в изголовье, радуясь, что стена сможет сдержать этот напор. Юноша продолжал пребывать в сильном возбуждении, но закончить не мог без прикосновений к плоти. Их тела были слишком плотно прижаты друг к другу, и у младшего Учихи не было возможности подобраться к собственному животу. В то же время, ему хотелось сжимать брата в объятьях и продолжать ощущать его в себе, наслаждаясь этими короткими, но резкими движениями. Они не давали ему остыть, но и не давали закончить, превращаясь в сладкую пытку.       Однако намучиться сполна Саске не успел: Итачи вскоре излился в него, а его член уменьшился и обмяк. Раскаленный юноша это ощутил и развязно двинул бёдрами, недовольствуя по этому поводу. Судорожно дыша, Итачи окончательно лёг на него, и под весом его тела грудь Саске тоже стала тяжело подниматься. Обнимать он его не переставал, а теперь ещё пропускал сквозь пальцы его длинные волосы, рассыпавшиеся по спине.       — Что ты чувствовал? — негромко спросил младший Учиха, когда дыхание брата немного выровнялось. Подбородок Итачи давил на его плечо, и тот чуть развернул голову, чтобы ответить на вопрос.       — Жажду, напряжение, томительный жар. Желание поглотить тебя, подавить, власть на тобой и собственное самоутверждение, — усмехнулся он и, упираясь руками в постель, возвысился над младшим братом, и теперь тот смог смотреть ему в глаза. — Что-то низкое и грязное, совсем не связанное с любовью и теми чувствами, которые мне бы хотелось выразить на самом деле.       — А удовольствие? — безотрывно смотря ему в глаза и вспоминая о собственных ощущениях в первый раз, спросил Саске. Пожалуй, они схожи, только Саске никогда не задумывался над тем, что именно диктует условия совокупления. Он думал, что мотив — лишь одно желание и похоть, но если копнуть глубже и посмотреть с другой стороны, как это всегда делает Итачи…       — Да, я ощутил возбуждение и оргазм, если ты об этом, — проронил старший брат. — Но всё остальное, о чем я сказал, было сильнее. Твоё тело… — он бросил беглый взгляд на младшего брата, — когда я касался и целовал его, во мне родились эти желания.       — Мне всё равно, какие именно эти желания, — проронил Саске, — главное, что оно рождает их. Наверное, я испытывал подобное, когда… начал всё это, — признался он и шевельнулся под братом, ощущая тянущее чувство в паху. Итачи тоже почувствовал и только сейчас осознал, что не довёл любовника до финала. Он мгновенно выпрямил спину и снова взглянул на братишку сверху вниз. Щёки Саске опять вспыхнули, когда он посмотрел на себя возбужденного глазами брата. Губы Итачи чуть дрогнули в лёгкой улыбке, а после он сдвинулся к ногам Саске и склонился над его пахом, от чего братишка невольно вскрикнул.       — Нии-сан, подожди! — он попытался свести ноги и, рывком подняв спину, вцепился брату в волосы, но Итачи успел схватить его колени и удержать их.       — Почему? — смотря на любовника снизу вверх, спросил он. — Разве ты не делал для меня того же самого?       — Да, но… — Саске так залился краской, что стал пунцовым. — Для старшего брата… я готов сделать что угодно.       — А для младшего нельзя сделать что угодно? — хмыкнул Итачи и, вопреки отговоркам Саске, всё же приступил к действию, сразу же обхватывая его возбужденный орган губами и погружая его в свой рот. Желание мгновенно накрыло младшего Учиху с головой и, выпустив волосы брата, он снова упал на постель, мучительно простонав. В голове не могло уложиться, что Итачи делает для него подобное. Чтобы его губы, которые Саске готов был безустанно целовать, сейчас ласкают самые непристойные места. Сам он действительно был готов ради Итачи на всё, поскольку тот был для него старшим братом, своего рода авторитетом, которым он восхищался и которому отчасти преклонялся, не говоря уже о преданности и уважении. Поэтому Саске считал, что для него, как для младшего, это в порядке вещей. Но вот чтобы старший брат пошёл на такое…       — Нии-сан… — всё повторял Саске, извиваясь под ним на кровати. Подобные ощущения он испытывал впервые, ведь прежде между ними было лишь грубое соитие, и мягкие губы с гибким языком очень быстро довели его истомленное тело до экстаза. Он излился брату прямо в рот, ощущая, как тот буквально испивает из него остатки семени. От этого удовольствие показалось ему намного сильнее, и следующие несколько минут юноша просто валялся на кровати, раскинув руки и ноги. Итачи, приблизившись, лёг подле него, кладя ладонь на грудь и ощущая его сердцебиение.       — И как? — окончательно придя в себя, Саске развернулся к нему и осторожно посмотрел в глаза. — Наверное, удовольствие не такое сильное, как с наркотиком, — пробормотал он и нахмурился. Может, раз попробовав, Итачи откажется этим заниматься, списав на пустую трату времени и сил.       — Не такое сумасшедшее, — согласился старший брат, вспоминая свои ощущение под кайфом, — но более реальное. Честно признаться, я не думал, что буду способен хотя бы на это, — улыбнулся он и провёл по губам младшего братишки, которые были соблазнительно приоткрыты. — И всё же я почувствовал это. Желание к тебе. И стремление обладать тобой, — он убрал руку и глубоко вздохнул. — Кажется, я начал понимать, — неспешно протянул старший Учиха. — Почему это происходит между нами. Понял, почему ты внезапно сорвался и захотел связи со мной.       — Разве это не потому, что я люблю тебя? — пробурчал Саске себе под нос.       — Обычно братьев любят по-другому, — напомнил ему Итачи и снова усмехнулся, когда братишка поджал губы. — Впрочем, действительно стоило попробовать самому, чтобы понять. Хотя, возможно, я тоже могу неверно это истолковать…       — Нии-сан, не тяни! — нетерпеливо воскликнул Саске, зная тягу брата к рассуждениям. Итачи взъерошил на его голове волосы и лишь потом пустился в объяснения.       — Это парадокс, — первым делом сказал он, окончательно запутав Саске. — Прежде, когда мы сбежали из больницы, такого не было. Ты даже признавался, что заботился обо мне лишь из чувства вины. Я не упрекал тебя в этом и был благодарен за заботу, пусть и вынужденную и, даже несмотря на это, мог любить тебя. Но вскоре и ты начал тянуться ко мне, и между нами всё стало стремительно меняться. День ото дня растущая душевная близость между нами стала для тебя настолько непереносимой, что ты набросился на меня, овладел мной, зародил физическую связь, чтобы только избежать переживаний нашей близости. И я, приняв твои чувства, тоже испытал подобное. Вот такой парадокс.       — Ничего не понял, — проворчал Саске, выслушав его.       — Потому что мы оба боимся, — продолжил Итачи. — Ты боялся, что я не приму твои чувства и твою духовную близость, поэтому решил сразу действовать физически, чтобы не было пути отступления, а я боялся, что тебе нужна только плотская страсть, поэтому поддался тебе и тоже вступил в эти отношения. Мы оба испугались, что наша душевная близость окажется слишком слабой.       — Но это не так! — попытался возразить Саске, на что Итачи прижал палец к его губам.       — Помнишь то ощущение неловкости и стыда, на утро после нашей первой ночи? — спросил он его. Саске, отведя глаза в сторону, скупо кивнул, хорошо помня те минуты, когда он думал, что совершил самую большую ошибку в своей жизни. — Ты тогда сожалел, что поторопился. Что разрушил что-то очень трепетное и важное, не дав ему взойти. Как если бы только-только появившийся росток стали заливать литрами воды, размыв в итоге почву и вымыв его с корнем. Вода — хороша, когда она льётся своевременно и в нужном количестве, не больше и не меньше. Секс — тоже. Близость не исключает секса, но он не является ее условием.       — Но тогда… — прошептал Саске, сглатывая неприятный комок в горле, — тогда я спросил тебя — я всё разрушил? Ты ответил, что нет, и…       — Да, потому что тоже испугался нашей близости, не укладывающейся ни в одни рамки. Пока не было секса, наши отношения было сложно назвать каким-то словом — дружбой, любовью или зависимостью. Мы не понимали, что конкретно чувствуем друг к другу, знали только, что дорожим и понимаем друг друга. Что между нами рождается что-то такое, что не поддаётся объяснению, что-то неправильное, что-то запретное, выходящее за рамки. Ты испугался, да и я тоже. В тебе поселился страх отвержения и непринятия, ты сам не понимал этого и боялся рассказать мне. Поэтому для тебя самым простым выходом стало преодолеть всю дистанцию разом, максимально сблизившись со мной через секс, нежели переживать все страхи и развивать близость дальше. Ведь она гораздо страшнее, чем секс.       — Не знаю, по-моему, ты слишком всё усложняешь и выдумываешь какой-то смысл даже там, где его нет, — пытаясь понять его рассуждения, произнёс Саске. — По-моему, всё проще. Я захотел тебя, да. Но захотел только тебя и этому есть причина. Возможно, как раз та, которую описал ты. Но почему ты говоришь, что я хочу избежать переживаний близости? Может быть, всё наоборот? Я так переполнен этими переживаниями, что не могу держать всё в себе и поэтому выхожу на физический уровень?       — Чрезмерная близость, — хмыкнул Итачи, любуясь негодованием в темных глазах младшего брата. — Да, возможно, я всё усложняю и не могу донести для тебя свои мысли. Сейчас могу сказать только одно — пока для меня духовная и физическая близость — это разные вещи. Настолько, что даже взаимоисключают друг друга. И чтобы их совместить потребуется много времени.       — Любопытно, — проговорил Саске и, приподнявшись, начал двигаться к брату, а вскоре забрался на него и сел сверху. — Ты говорил о своих ощущениях во время секса как о низменных и грязных. Что-то там о власти и подавлении. Я думаю, тебе нужно попробовать ещё кое-что, чтобы судить о таких вещах полноценно.       — Ты хочешь взять меня? — спокойно спросил Итачи.       — Да, — Саске в предвкушении облизнул губы. — Я уверен — тогда ты начнёшь рассуждать по-другому.       — Я помню те ощущения, — также ровно продолжил старший Учиха. — И да, пожалуй, в этом ты прав — желание отдаваться компенсирует желание подавлять, и влечение приходит к некоторому равновесию. Но… — он многозначительно посмотрел на Саске, который снова начал разгораться. — Кажется, пока я не способен на это. По крайней мере, без наркотика.       — Да уж, с наркотиком ты заканчивал по нескольку раз, пока я был в тебе, — проговорил Саске, сглатывая от ощущения сухости в горле.       — Когда ты снизу, срабатывают другие чувства и появляются другие мотивы. Они более глубоки и сложны, чем обычные мужские инстинкты и желание самоутверждения. Нужно преодолеть себя, передать власть другому и буквально отдать себя в его руки. В твои руки я себя передал давно, Саске, — улыбнулся он. — Поэтому я не против, чтобы ты владел мной и в сексе. Но я бы хотел отдаваться тебе не из чувства долга, а по своему желанию. Но для меня пока это сложно.       — Ладно, я понял, — Саске не стал на него давить и требовать его тела, а вновь упал на кровать и лёг на спину. — Я рад, что ты вообще захотел меня без стимуляторов, так что готов отдаваться тебе. Мне нравится это чувство, нравится любая близость с тобой. Так что, если ты хочешь и сможешь ещё раз… — он нерешительно согнул ноги в коленях и украдкой взглянул на брата, пытаясь не быть навязчивым и развязным. Итачи, продолжая загадочно улыбаться, забрался на него и коротко поцеловал в губы, одарив братишку знакомой и приятной волной чувственного трепета.       — Саске, когда я буду под препаратом, можешь сделать то, что желаешь, — произнёс он и снова поцеловал, на этот раз в шею.       — Ты сам это сказал.