От нуля до любви

— Расскажи мне больше о своих родителях. То, что первое приходит в голову. — Миранда устало откинулась на своем стуле. Она не спешила, не заставляла меня говорить. Она ждала, пока я сделаю тот нужный первый шаг, который не закончится фразами: «Я ненавижу своего отца! Помогите мне. Меня всё так чертовски бесит!» Нужно было срочно придумать, что говорить, иначе нахуя я вообще сюда пришел? Вздохнув, я посмотрел на одну из абстрактных картин на белой стене, пытаясь сосредоточиться на том, что я могу позволить себе рассказать человеку, которого вижу впервые в своей жизни. Напряжённо сжимаю кулаки, чтобы успокоиться. Мне потребовалось не меньше двадцати минут тишины. Я сам вызвался на этот разговор и меня никто не заставлял. Я сам хотел с кем-нибудь поговорить о том, что со мной происходит, но почему это так чертовски тяжело? Я узнал имя этого подонка всего-то три недели назад. И с тех пор не могу собраться силами придти на работу, и посмотреть в его мерзкие глаза. Потребовать грёбаных ответов, в конце концов! — До недавних пор я даже не знал его имени. — Не смотря в сторону Миранды, сосредотачиваясь на картине с нарисованными на полотне цветными квадратами, я медленно подбирал те самые слова. В голове словно образовался вакуум, через который я продирался с каждым вздохом. — Обстоятельства сложились так, что моя жизнь — хочу я того или нет — сталкивает меня с теми, кто каким-либо образом связан со мной. Жизнь странная штука, да? И полна сюрпризов, как оказалось. Помню, в детстве я спрашивал у Кэрри, почему у всех моих друзей оба родителя, а у меня только она… Тогда Кэрри безразлично пожала плечами и, чтобы я побыстрее отвязался, ответила, что так бывает. В то время она хотя бы выбирала выражения, когда говорила обо мне или нем. — Что ты имеешь ввиду? — То и имею. Моя мать перестала меня любить с моих лет четырнадцати, может, пятнадцати. Точно не припомню. В то время я крупно накосячил и в своей семье сразу же стал неугодным, простым языком выражаясь «такой же педик как он». Теперь то я понимаю, с чего у нее была такая ненависть к моему папаше. У нас действительно много общего! — Подавленные эмоции выходили из-под контроля, мне хотелось истерично рассмеяться на каждое произнесённое слово. А ведь, точно! У нас с папулей отвратительно много похожих черт. Не внешних. Внешне я полная копия Кэрри, а поведенческих. Рассказывать о себе, Кэрри и о новообретённом отце было сложнее, чем я когда-либо мог себе представить. Во время своего монолога я нервно комкал в руках спёртую из стоящей на столе упаковки салфетку. Кроме душевного «не покоя», меня также мучил сушняк. Я старался чередовать глоток воды из прозрачного пластикового стакана, вежливо налитого мне Мирандой, выдачу новой порции неприятной для меня информации и растерзание салфетки. Я всё больше чувствовал себя эмоционально подавленным. — До моих семи или восьми лет Кэрри почти ничего не рассказывала. Ни о себе, ни о том, кто, где и как меня зачал. Я был ее ребенком и она меня поднимала на ноги, как умела. Со временем я забил на мысли об отце, стал жить своей жизнью. Она тогда казалась мне очень веселой и крутой. Я соответствовал своим представлениям о том, кем хочу быть. Скажу сразу… Мои представления были в корень неверными и натворил я дерьма не разгребешь. Месяца три назад я узнал, что Кэрри оказалась за решеткой. На свидании она со мной даже не разговаривала. Ну, если пассивные унижения и явное выражение агрессии не считаются за разговор. Сука, и как будто мне этого было мало, ее адвокат отворила все пыльные шкафы моей матери. Тогда-то я и узнал имя отца. Я назову его, но вы должны пообещать, что всё, что я говорю здесь не выйдет за пределы этих стен. — Даю свое слово, Кристиан. Продолжай. — Его зовут Том Таккс… — у Миранды широко открылись глаза от удивления. Я успел заметить, хотя мисс Ричардс достаточно быстро взяла свое выражение лица под контроль. Да, знаю. Наверняка у нее появился такой же закономерный вопрос, как и у меня. Как у гребанного гея, который столько же лет, сколько мне самому, встречается с другим геем и у него может быть сын на стороне? — Вы удивлены? Я вижу, что да. Представьте мое удивление! Я проработал с ним почти год! И он не сказал мне ни слова о нашем родстве. Даже не намекнул о том, что я, возможно, являюсь его блядским сыном! Хотя… Мэтью Сандерс ко мне как-то сразу хорошо отнёсся. Я иногда задумывался, почему? Но никогда не приходил к какому-то конкретному ответу. То влипал в новые неприятности, то принимал заботу Мэтью как должное. После отъезда из Детройта мне была необходима поддержка и я черпал ее у знакомых. Ваш вердикт? Я болен? — Наша цель не диагноз, Кристиан. Не похоже, что это болезнь. Ты глубоко обижен, задет, зол и запутался. И это нормально. Ситуация стрессовая, на тебя многое навалилось. И первый шаг уже сделан. Ты пришел ко мне и рассказал о том, что тебя гложит. И я дам тебе совет: поговори с ним. Пойди к Тому и скажи, что ты всё знаешь, расскажи что чувствуешь. Освободись от внутренней обиды и злости на него. Сейчас в тебе говорят эмоции. — Я посмотрел на Миранду скептически. Эмоции? Да не в жизни! Хотя мысль набить папаше морду, чтобы мне стало легче… Мне она очень понравилась. Я даже представил с каким удовольствием я бы это сделал, если бы боковой мыслью не увидел расстроенное лицо Сандерса. Он второй человек после Майи, которого обижать мне совсем не хотелось. — Представим, что и сам Таккс не знал о тебе, поэтому не сказал. Или же знал, но боялся признаться, предугадывая твою реакцию на новость. Для его молчания может быть масса причин. У тебя есть что ещё сказать? — Таккс ездил к моей матери в тюрьму. Она сама сказала мне об этом. На самом деле я не совсем уверен, что хочу знать правду. Головой я понимаю, что надо скинуть этот балласт и перевернуть свою книгу жизни на чистый лист. Но мне страшно и тревожно. Я чувствую, что моя жизнь меня добивает с каждым днём всё больше. Павшая на меня тяжёлая плита уже кажется слишком не подъемной. — Ты способен сам себе помочь. В душе ты знаешь как со всем справиться, просто сейчас слишком тяжело принимать рациональные решения и не поддаваться негативным эмоциям. Тебе нужна поддержка и толчок в правильном направлении. Работать со своими эмоциями и мыслями это важно. Не зависимо от того, здоров ли ты или болен. Все наши неприятности кроются в нашей голове. Подумай о моих словах. И я буду ждать твоего звонка. Захочешь ли ты продолжать наши консультации или нет, выбор остаётся за тобой. *** Несмотря на ужасную головную боль, страх, сушняк и ещё много-много всяких хуевых ощущений, я послушал мисс Ричардс и взяв такси, назвал водителю адрес. Я бы сразу поехал домой к Тому и Сандерсу, но, во-первых, я не знал их домашнего адреса, а во-вторых, я точно знал, что они оба на работе. Дом Сэма находился далеко от всех мне известных мест, но это и хорошо. Для сомнений не было причин — пришёл, высказался, возможно, потребовав ответов и подписал это чёртово заявление на увольнение. Не должно быть никаких проблем, ведь так? Почему же тогда мои руки дрожат и сердце бьётся как сумасшедшее? Ещё на зло моему настроению на улице погода портится не собиралась. Конец октября на удивление слишком теплый. В Детройте в это же время значительно холоднее. А устройство на приборной панели такси показывало целых 55°F. В какой-то момент мое нервное напряжение достигло пика, мне пришлось снять с себя лёгкую ветровку, хотя желание было раздеться до трусов, чтобы легче дышалось, и попросить, на удивление молчаливого таксиста, включить климат контроль. Я до конца не был уверен от чего мне так жарко. То ли температура тела от нервов поднялась, то ли я просто тихо сходил с ума. *** Я попросил таксиста остановиться на квартал дальше по улице от нужного мне адреса. Выйдя из машины, мне сначала пришлось подойти к банкомату, убедиться, что на оплату номера в мотеле у меня больше нет финансов, снять последних двадцать долларов со счёта и заплатить ждущему оплату водителю. Мое финансовое положение ещё более бедное чем я. Наверное, я должен бы порадоваться, но мысли о том, что завтра, в одиннадцать утра, мне придется со всеми манатками податься на загруженные бомжами улицы Лос-Анджелеса, совсем не радовала. Палаточный городок, ну, что ж, знакомые среди пьяньчуг у меня уже есть. Мне есть чем гордится, наверное. Ведь если бы не они, может, я бы тогда свалился на разгоряченый солнцем асфальт и расхерачил себе голову к чертовой матери. Просто потому, что мои эмоции вышли из-под контроля. Кэрри мне ничего не сказала о своих проблемах и попала в тюрьму. Неужели она настолько меня ненавидит? Или просто не доверяет мне, потому что я не заслужил ее доверия? Вроде именно так и нужно трактовать ее поведение на свидании. Но в то же время, она разговорила с Такксом! Разве он, когда-то бросивший ее, достоин большего доверия, чем я, ее сын? Это всё нервы. Иначе я не мог себе объяснить как я мог послушать жену Сэма и действительно поддаться порыву выяснить свои «отношения» с теоретически биологическим отцом, которого я не мог бы охарактеризовать ни одним приличным словом. А что будет когда мы встретимся один на один… Мне не хотелось спешить узнавать ответы. Морально я раздавлен. И, если честно, пока я шел по тротуару в моей голове бились всего две мысли: сбежать в разрушенную квартиру или напиться, а потом сбежать куда-нибудь далеко-далеко. От всех. От проблем, от тревог. Я трус и единственный с кем я мог поистине позволить себе быть слабым — это Линар. Удивительно, что он не пришел за мной. И даже не искал. Убегая от его телохранителя в больнице, глубоко в душе, я, наверное, на это и надеялся. Он состоятельный и мог бы решить множество моих проблем. Что мне это будет стоить? Я бы продался ему. Особенно сейчас. Может он выжидает? Ждёт, пока я приползу к нему на коленях и стану умолять о помощи? Для начала разберусь с Такксом и уволюсь, а завтра… Возможно скоро я приму худшее решение в своей жизни. *** — Из какой дыры ты снова выполз, крысёнышь? — Этот «приветливый» голос я узнал бы из тысячи и сотни тысяч голосов других людей, а кого я ожидал услышать первым, войдя в бар в разгар дневной смены? Студентика Кэйна? Нееет, конечно же, это мой «любимый» коллега, не умеющий держать свой паршивый язык за явно тесными ему зубами. — Алан, ну, куда же без тебя? Привет дорогой, сразу видно как ты по мне сильно скучал. — Да, по лицу этого блондинистого гаденыша действительно видно как он скучал (нет). Он явно собирался мне ответить, но дверь ведущая в коридор отворилась и оттуда появилось недовольное, но как всегда прекрасное, лицо Сандерса. Алан сразу же сделал вид заинтересованного в своей работе. Он не постеснялся припираться со мной в зале полном клиентов, хотя вряд ли они что-либо слышали, потому что наши «приветствия» были не громкими, да и все были заняты поглощением панкейков на своем законном обеденном перерыве. Метью стоял в дверях и не сказал мне ни единого слова. Что ж, этого я ожидал. Ведь плохой мальчик здесь только я, а значит «папочка» сейчас меня будет наказывать. Я готов к этому разговору. Готов и поэтому я зашёл за стойку, чтобы дальше пройти в кабинет начальника. — Я не буду извиняться за свои прогулы. — Переступив порог кабинета, ещё не успев сесть на стул на против рабочего стола Сандерса, сообщил я без всякого стыда и прочего, что я должен был бы испытывать в данной ситуации. — И, если вы ещё меня не уволили… Я согласен написать заявление об уходе по собственному желанию. Где ваш секси парень? Мэтью молчал. Он выжидал, когда мой словесный понос окончится, чтобы вставить хоть слово, но я даже не думал затыкаться. Пусть Сандерс не был виноват в моем положении. Мне просто хотелось его по больнее обидеть, унизить, да просто вытрясти на него все до единой капли своих дурацких чувств. — Ты узнал, да? — Откинувшись на спинку компьютерного кресла, Мэтью сложил руки на груди, спрашивая нечто, что заставило меня наконец-то захлебнуться словами рвавшимися из моего рта. — Что? — Я ждал, что он сам всё скажет, но Сандерс сразу же отмахнулся от своих предыдущих слов, вытягивая из принтера белый лист бумаги и протягивая его мне как ни в чём не бывало. Я не сразу понял для чего мне нужен этот сраный лист? Мне уже можно писать заявление об уходе? Я думал будет уже готовый бланк, в который мне нужно вписать свое имя и фамилию. — Том уже в пути. Напиши номер телефона своего адвоката и свой адрес нового места жительства. Я так понимаю, что у миссис Круэл ты больше не проживаешь. — Голос Мэтью был спокойным. Он не злился, Сандерс был мной крайне разочарован. — Для чего вам это знать? Вы действительно думаете, что я три недели не появлялся на работе, просто потому что? У меня есть причины, почему я не хочу здесь больше оставаться. — Но ты пришел сюда. Через три недели, через пять, не важно. Я сохраню твое рабочее место за тобой. Ты сейчас хорошенько подумаешь о своем решении, без лишних эмоций и мы поговорим как взрослые люди, Кристиан. — Вы не имеете право меня задерживать. Я больше не приду! — Тогда зачем ты здесь? Мог бы сообщить, что увольняешься по телефону, — со стороны двери послышался холодный голос Тома Таккса. За своей истерикой я совсем не услышал, как он вошёл. — я понимаю твои чувства. Тебе больно, и поэтому ты сейчас здесь психуешь. — Вы ничего не знаете! Вы лжец и ублюдок, когда вы хотели мне всё рассказать? Когда вы узнали обо мне? — Я вообще не хотел ничего тебе говорить. — Пропустив оскорбления мимо ушей, без единой эмоции на лице, холодно ответил мне Таккс. Я никогда не смогу назвать его отцом. Он меня не хотел тогда, зачем ему хотеть иметь сына сейчас? — Если бы не проделки Мэтью я бы не узнал ничего и все были бы счастливы. Но ДНК тест доказал, что ты мой сын, а Кэрри Изабель Вайт двадцать лет молчала о твоём существовании. Нам всем было лучше, когда мы ничего не знали. — Том! Мы же уже однажды обсуждали с тобой эту тему! Ты не можешь так поступать со своим сыном! — Вскинулся с кресла возмущенный Мэтью. Было похоже на то, что их мнения насчёт меня совсем не совпадали. А мне, впервые за долгие годы, хотелось расплакаться словно мальчишке. Меня ведь не должно было цеплять то, что я не желанен ни для своей матери, ни для отца. Вот такой оказалась моя жизнь. Ура! — Он хочет знать правду, Мэт. И я ее говорю. Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать как устроена эта жизнь! — Назревал скандал. Сладкая парочка «твикс» переругивались между собой меня абсолютно не замечая. Я запустил бомбу замедленного действия. Я стал катализатором их ссоры, одним только своим появлением. Ничего не вечно. Ничего не идеально, как бы всё прекрасно не выглядело со стороны. Мое появление на свет — ошибка. Уже столько лет я предоставлен сам себе. Наблюдая за набирающей обороты ссоры обоих начальников, я понимал, что появляется это странное стеснение в груди и мне становиться нечем дышать. Такое уже было, когда я узнал про Кэрри. Я такой слабак, но сейчас я даже не мог посмеяться над собой. — Эй, Кристиан! Ты меня слышишь? Дыши, вот так, давай, концентрируйся на моем голосе. Том, по-моему, у него случилась паническая атака. Дыши, мальчик, сейчас все пройдет. Всё хорошо, вот так... Из-за приступа я не смог удержаться на стуле и оказался полусидя на холодном полу. Мэтью опустился передо мной на колени и обеими ладонями держал меня за голову, заставляя следить за его двигающимися губами, слушать его голос. И мне действительно становилось лучше. Утешающий голос Мэтью стал неким подобием якоря, который успешно удержал меня в сознании. Через какое-то время мое сердцебиение успокоилось, а дыхание стало равномерным и я понимал, и принимал реальность. Таккс был бледен. Он не смог даже прикоснуться ко мне. Мне бы встать на дрожащие ноги и выйти из кабинета, но я сел обратно на стул и приготовился задавать вопросы. Только перевел немного дыхание. Мой приступ доказал мне правоту слов мисс Ричардс. Во мне сидит слишком много обиды. И избавлюсь я от своих приступов только тогда, когда разберусь с родителями и насовсем отпущу ситуацию. — Я не уйду, — мой голос был хриплым, но мне было плевать. Все прошло, пройдет и это. — из этого кабинета, пока не получу ответы на свои вопросы. Я злюсь и глубоко обижен на вас обоих. Я не понимаю, почему вы так поступили и почему так поступаете со мной сейчас. И очень важно, чтобы вы открыли мне правду на мое рождение. Только тогда я уйду из вашей жизни. — Нет, не надо уходить из нашей жизни, Кристиан. Мы все сейчас на эмоциях. Лучше поговорим позже в более спокойной обстановке, когда все уляжется. Мы не отказываемся от тебя. — Так только вы думаете, Мэтью. Мистер Таккс молчит. Таккс действительно молчал. Его прежний холодный образ рассыпался на куски, теперь на его лице была паника. А мне в голову пришла тупая мысль — моя фамилия могла быть Таккс. Так отвратительно, зная, какие моральные уроды у него в роду. (Себя к их числу я не причисляю.) — Похоже, что твои панические атаки это наследственность. — По лицу Сандерса было не понятно пошутил ли он или нет. — Том, сядь, пожалуйста, на диван, иначе ещё и тебя придется откачивать. Том повиновался требованию Мэтью, хотя голос Сандерса совсем был не требовательным. Ещё пять минут назад они ругались, а через десять Том успокоился, а Мэтью забыл. Странные у них отношения, но может, это и есть настоящая любовь? Их пара существует уже двадцать с лишним лет. — Что ты хочешь узнать? — Таким же хриплым, как у меня голосом, спросил Таккс. — Как я появился на свет? В смысле, не сам процесс, а… ну, как вы, будучи геем, смогли меня вообще зачать? — Я был смущён, мои вопросы были глупыми, но именно за этим я сюда и пришел. — Для меня это важно. — Тебе двадцать один год… — я кивнул, а Том не смог усидеть на месте, встал с дивана и подошёл к приоткрытому окну. Наверное, ему так легче разговаривать, я не знал, поэтому не давил на него. Мэтью был прав, нам всем было нелегко. — В 97 году мои родители решили развестись. В суде меня спросили с кем я хочу остаться. Мне было шестнадцать и я мог сам решать — остаться с матерью и братом в Детройте или переехать с отцом в другой штат. Я не дал судье однозначного ответа, потому что не смог сразу выбрать. К тому же, в то время у меня был кризис сексуальной ориентации, о котором я упорно молчал. Не уверен, передается ли это действительно по наследству или нет, но в том возрасте у меня тоже долгое время были панические атаки. Причина была в том, что я не был уверен кто я есть и кто из двух полов меня привлекает. Через какое-то время мой старший брат, Нино, сообщил мне, что в следующем месяце отец собирается переезжать в Калифорнию. Меня мучила мысль о том, что кто-нибудь в Детройте узнает, что я тайком заглядываюсь на парней и для всех стану изгоем. До этого Нино меня какое-то время подкалывал, что, мол, у меня никогда не было девчонки, что я не целованный и тому подобное. И за три-четыре недели до отъезда отца из Детройта позвал на домашнюю вечеринку к его близкому другу. Там мы познакомились с Кэрри. Она была была молода, раскованна и оторва по жизни. Я нашел в ней нечто похожее на меня самого. Мы выпили и я решился проверить свою теорию о том, что девушки меня не привлекают, а значит и секс с ними будет неприятным. Не могу… Не могу тебе об этом рассказывать. — Продолжайте. Это спрашивать отвратительно, но я все-таки задам свой вопрос: И, вам понравился секс с моей матерью? — Спрашивая о столь интимном моменте, я невольно посмотрел на Мэтью. Я хотел видеть хоть что-то на его лице, но, по всей видимости Сандерс уже знал обо всем и не был слишком напряжённым. — Кристиан, я скажу сразу, что поступил плохо в отношении твоей мамы. Мы переспали на вечеринке. Хотя это заявление слишком громкое для шестнадцатилетнего девственника, который первый раз попробовал женщину. Моего провала хватило, чтобы через четыре недели ко мне пришла расстроенная Кэрри и показала потрёпанный положительный тест на беременность. Я испугался. Всё, что я помнил с вечеринки это то, что Кэрри мне жаловалась на своих очередных опекунов. И всё, я был пьян и уже следующим утром забыл о совершенной ошибке. После того вечера я наконец определился с сексуальной ориентацией и брать ответственность, в шестнадцать лет, за беременную от меня чуть ли незнакомку… Я сказал ей, что гей и выделил пятьдесят долларов из собранных карманных денег на аборт. Кэрри ушла, я забыл о том случае и переехал жить к отцу. — Она не только вас ненавидит, но и меня. Я тоже оступился и тоже сплю с парнями. Теперь мне понятна ее ненависть ко всем представителям ЛГБТ. Она никогда нас не простит. — Я вздохнул. Мне стало жаль свою маму. Я не мог себе представить через какой ад она прошла будучи беременной мной, в шестнадцать и без какой-либо поддержки родных ей людей. — Как вы узнали про меня? Вы ездили к ней в тюрьму, я знаю об этом. — ДНК тест сделал я, — понизив голос, признался Мэтью. — Я первым догадался, что между вами есть какая-то родственная связь. Ещё полгода назад, Кристиан. Мне очень жаль, но я не мог тебе намекнуть об этом, потому что не был уверен до конца, что такие совпадения случаются. Тебя принимают на работу и узнается, что ты сын босса. Такое только в каких-нибудь фильмах случается, тебе так не кажется? Вот и я об этом. Опустим тот факт, что вы оба родом из Детройта, потому что население штата Мичиган большое и на твоём или Тома месте мог быть кто угодно. Первые подозрения у меня появились, когда ты в первый раз появился в нашем баре. Судя по имеющемуся у нас фото, ты копия своей мамы, хотя цвет глаз и их облик тебе достались от Тома, но даже это ничего не подтверждало. Позже тебя избили, ты уехал в больницу, где брали твою кровь на анализ. Я попросил у Сэма определить твою группу крови и она также совпала с Томом. В одном из альбомов у Генри, я нашел одно, то самое, всеми забытое старое фото, но ни Том, ни его отец не опознали девушку на фотографии. И что главное, она была поразительно похожа на тебя, Кристиан. Я не поверил, что ее никто не знал, потому что не верил, что ее фото случайно было в альбоме твоего деда. Он мог забыть за столько лет. Если ты помнишь, мы с Томом как-то были в долгой ссоре. Тогда я настоял на том, чтобы он поехал в Детройт и всё выяснил наверняка. А сам взял твой стаканчик от кофе и вместе с зубной щеткой Тома сдал в лабораторию на анализ ДНК. Совпадение вашего родства 99,99 процентов. Я ахнул. Если бы Том сказал, что тест ДНК на сто процентов совпадает с моим, то, может быть, я даже мог бы сомневаться. Но Мэтью я верил. Ему не зачем мне лгать. И вообще, зачем ему лишний «рот» в их паре? Он мог бы скрыть свой поступок и просто молчать. — От Кэрри на мой старый адрес в Детройте пришло письмо, которое двадцать лет хранилось у моего брата. — После долгого стояния на ногах, Том сел обратно на диван и продолжил рассказывать о Кэрри. В этот раз я мог выдержать с ним контакт глаза в глаза, и даже начал замечать наше сходство. Только легче мне не становилось. Моя злость на него по-улеглась и вроде даже прощать его не за что, однако скребущее чувство злости в душе все ещё заставляло держаться за мысли о ненависти и той, детской обиды. — Я не очень любил приезжать в Детройт и до последних событий старался не приезжать. Нино прочел его и никому не сказал, что у меня есть сын. Чувствовал вину за случившееся. А потом я выяснил, что Кэрри — это та самая Кэрри с вечеринки, что она оказалась в тюрьме. И я пришёл к ней на свидание. Твоя мама призналась, что аборт не делала и хочет, чтобы я присмотрел за тобой. Хотя бы со стороны, не говоря тебе о том, кто я есть на самом деле. Я молчал, потому что знал, что для тебя будет больно всё это слышать. Да и прошло столько времени. У меня была уверенность в том, что мне стоит оставить всё как есть. Мне до сих пор тяжело признавать, что у меня есть взрослый сын. Мне очень стыдно перед тобой. Я готов тебя всячески поддерживать, если ты примешь мою помощь. Тебе не обязательно увольняться. — Мне нужно всё переварить, простите. И спасибо за... всё. — Я уже встал со стула, готовый выйти за дверь кабинета, когда понял — нет, не прощу. По крайней мере не сейчас. А значит, мне придется искать другую работу. — Напоследок скажу, что Кэрри та ещё сука и, по всей видимости, она сделала всё, чтобы я узнал об этом всем так, как узнал. Моя непутёвая мать желала, чтобы я тебя ненавидел также, как ненавидит тебя она. И я по-прежнему увольняюсь, где подписать? *** «Ты победил и я готов играть по твоим правилам…» Прежде, чем отправить сообщения Линару, именно с таким посылом, я всё хорошенько обдумал. Сидя в одном из парков, любуясь ещё зелёной лужайкой и вспоминая о тех бомжах, с которыми я познакомился во время первого приступа. Жизнь дерьмо! В депрессию, как пугала меня Майя, я не собирался впадать и валяться в постели три дня тоже не планировал, точно также как жить с бомжами в картонной коробке. Совет психолога сработал — я отпустил обиду и злость на Таккса, но по-прежнему не чувствовал себя счастливым. Я бы мог пойти домой к Майи, но мне не хотелось ее напрягать. Я должен ей денег. Я накричал на нее и наверняка обидел своими словами, а теперь я ещё и безработный… Не хочется больше пользоваться чужим хорошим к себе отношением. Линар хоть и псих, но ему не нужно от меня любви, только секс. А мне срочно нужны деньги. На данный момент моя правда жизни заключается в том, что самые крепкие отношения, это отношение основанные на взаимной выгоде. И Линар со мною был согласен. Именно это означало его смс-сообщение. «Машина ждёт тебя на Принстон роуд. Я рад, что ты принял свое поражение.»