От нуля до любви

— Крис, — отодвинув уголок теплого одеяла, закрывающего мое лицо, мягко позвала меня Майя, — я знаю, что ты уже не спишь. — Не хочу вставать. — Не открывая заспанных глаз, капризно ответил я. Мне морально очень плохо и только лёжа вот так и ничего не делая, я чувствую себя куда лучше. Весь мир находится будто бы в темноте, а я где-то там, далеко, летаю поверху мрака, вне всех проблем. Так я хотя бы могу дышать. — Кри-и-с, — растягивая мое имя, Майя приблизилась к моему уху, я мог отчётливо слышать и чувствовать ее горячее дыхание с мятным запахом зубной пасты, и смачно чмокнула меня прямо в ухо. Блядь! В ухе сразу же неприятно зазвенело. — Твой сотовый разрывается от звонков. Ты уже три дня практически не встаёшь с постели. Давай, поднимай жопу, каникулы кончились. Хватит умирать! Нехотя открыв глаза, я сел на разобранном диване, теплое одеяло с меня соскользнуло, что привело к тому, что мое согретое плотной тканью тело покрылось бесконечными мурашками. От этого ощущения холода в памяти всколыхнулись совсем свежие воспоминания: Через несколько минут после окончания шокирующего разговора с Хеннингом мне стало плохо. Сначала появился физический дискомфорт в области сердца. Мне даже пришлось схватиться за прочную ткань майки поло и сжать то место, где так чертовски болела грудь. В груди будто бы жгло. И это чувство с каждым вдохом усиливалось. Хватило всего несколько секунд, чтобы скрючиться прямо там, возле телефонного автомата. Болезненное ощущение накатывало волной и на какой-то миг я даже перестал что-либо видеть и слышать, ладони, спина и шея покрылись холодным потом. Такое со мной происходило впервые. Я терял всякие ориентиры и мне было жутко страшно. Тяжело описать, как я поистине себя чувствовал. Но повторюсь ещё раз: в тот момент мне явно было не до смеха. Казалось, мое сердце могло в любой миг просто взорваться от давления или на крайний случай я мог бы задохнуться, ибо мое дыхание было слишком учащенным. Как мог, я пытался бороться с этим состоянием, дышать как можно глубже, но меня захлестывала паника и получалось только дышать чаще и поверхностней. И лучше мне от этого не становилось. Я стоял скрюченный возле телефонного автомата и каким-то образом чувствовал, как люди позади меня спокойно ходили по улицам и никто из них даже не подошёл проверить, что со мной не так. Я так чертовски испугался… На противоположной стороне дороги находился палаточный городок, построенный бомжами. Я никогда раньше не обращал на них внимание и не задумывался, почему все эти люди стали жить на улице? Явно же не просто так. Многие из них познали, что такое самое настоящее дно как раз из-за таких людей, как я — драгдилеров. Нам не важно, кому и в какое время мы толкаем дурь. Будь это белый порошок или курительная смесь низшего качества… — для нас это прибыльная кормушка. И чертовски смачный плевок на чужие жизни. Главным было заработать. Конечно, в момент приступа я об этом никак не мог думать. Все мое тело было окутано паникой. И в какой-то момент я уже прощался с жизнью… Пока… Пока кто-то крепко не схватился за мое плечо. Позорным в этой ситуации было то, что из-за этого сраного приступа я не только был весь зареванный, потный и красный в лице, но и успел обмочиться. Со спины чьи-то руки держали меня за плечи, а спереди стоял один из бомжей, видимо каким-то чудесным образом заметив, что мне стало дурно и в последний момент перебежавший через оживленную часть дороги, и нагло рылся по моим карманам. Выудив из моих джинс мой сотовый он хриплым, явно не за один год пропитым, голосом спросил: — 911? Я не мог ответить. Мне и так еле хватало сил, чтобы стоять ровно, пока другой дурно пахнущий бомж держал меня сзади и шептал мне на ухо: — Расслабся, малец. Умерь свое дыхание, иначе тебе крышка. Как ни странно его слова помогли. Я стал дышать глубже, концентрировался на чумазом лице бомжа, все ещё державшего мой сотовый и со всех сил старался не отключится. — Дв-а н-оме-ра, — проглатывая некоторые звуки наконец произнес я, — М-а-я, Ри-ар-с. Поддерживая с двух сторон, меня отвели к близжайшему бордюру и усадили на него. Проверив мой пульс на шее, один из бомжей стал грязным пальцем силой водить по сенсорному экрану моего сотового, пока другой пытался отгадать то, что я сказал, не сводя с меня глаз. В моем горле была пустыня Сахара. Сердце по-прежнему колотилось. — Точно не 911? Ответа от меня не последовало. Я опустил голову вниз, стараясь успокоиться и смотреть куда-то в сторону своих колен, но получалось только опустить глаза и пялиться на мокрое пятно на джинсах. Это было позорно. Очень. Однако мне было плевать. И им тоже. Я не слышал, кого именно с моего сотового вызвонили те бомжи. Но я чувствовал, что это «чёрное пятно» общества спасло мне жизнь и был им безмерно благодарен, пока все эти умные и состоятельные «люди», не замечая ничего вокруг, спешили по своим домам, работам, семьям. Через сорок минут на такси примчалась перепуганная Майя. Она попросила двух прибывших мне на помощь бомжей помочь ей дотащить меня до такси. Я в него сел с большим трудом и, почувствовав себя в безопасности, наконец-то отключился. Очнулся я уже в квартире Круэл, а рядом со мной на диване сидел Мистер Ричардс и мерил мне давление. Он сохранял спокойствие, присущее всем врачам, даже когда им приходилось сообщать родственникам плохие вести о смерти кого-то из близких. Мимо мистера Сандерса, конечно же, столь ошеломительная новость не могла просто так пройти. Он звонил несколько раз в тот день и просился прийти в гости, но Ричардс его не пустил. Я слышал, он говорил ему по телефону, что что-то вызвало у меня паническую атаку. Пока Сэм был занят разговором, тонометр пропищал о завершении замеров и на дисплее появился результат измерения давления. Майя сняла с меня манжет и огласила результаты. Мой «персональный» док кивнул и закончил разговор. — Крис, ты в порядке? — вырывая меня из воспоминаний, спросила Майя. Под одеялом явно было теплее, чем здесь, в этой одной единственной комнате, и даже тепло от работающей конфорки не сумело поднять температуру в квартире хоть на градус выше. Мне пришлось несколько недовольно посмотреть на Майю. Девушка сидела на коленях на своей половине дивана и пытливо наблюдала за моей реакцией на насильное «пробуждение». Она думала, что я рассержен именно из-за этого. Стыдно признаться, но в данный момент она меня действительно жутко раздражала. Это чувство было для меня крайне неприятным. Никогда не хотел обижать Майю, ведь она столько для меня сделала и делает. Жутко хотелось в туалет и есть, но если с первым я мог справится без каких-либо проблем, просто с небольшим усилием встав с кровати, то с едой у меня в последнее время совсем нелады. Майя замечательно готовит, но мне кусок в горло не лез. Если в первые несколько дней я ещё мог запихнуть в себя чего-нибудь из еды, практически не ощущая вкуса, то в последние два-три дня я не мог уже и этого. Аппетит пропал напрочь и если бы мой желудок не стал пожирать сам себя, то и на эту потребность я бы забил. После звонка Хениннга я чувствую себя слабым, одиноким и отчаянным. Не стоило мне, конечно, так сильно раскисать, до конца во всем не разобравшись, но дело не только в звонке Хениннга и Кэрри. Скопившийся за последние недели негатив в моей голове настолько силен, что одни лишь постоянно возникающие мысли высасывают из меня всю энергию. Из-за них хочется спать, спать и ещё раз спать. Лишив меня работы (всего на каких-то несколько дней) Сандерс превратил меня в это — лежащее на диване умирающее чмо. Майя постоянно пугает меня депрессией и угрожает в конце-концов позвонить психиатру, если я не возьмусь за ум. Я не могу работать сейчас. Я не хочу никого видеть и слышать. Что мне делать? Может мне действительно нужна психологическая помощь? — Микола, подай сотовый Криса, пожалуйста. На электронных часах, стоящих на тумбочке возле телевизора, показывал сокращённое «Сб.» и цифрами двенадцать дня. Неудивительно, что Микола также как и Майя был без настроения. Чтобы не шуметь, пока я сплю, Микола сел за выполнение домашнего задания. Во время дрёмы я слышал, как шурстели переворачиваемые им книжные страницы и с каким нажимом он писал что-то черным карандашом, а потом также зло стирал написанное. Убрав свои тетради в стол, мальчишка без каких-либо слов отодвинул со скрипом стул и подошёл к кухонному столу на котором лежал мой сотовый и, взяв его в руку, швырнул прямо на диван. — Микола… — с каким-то отчаяньем в голосе обратилась к сыну Майя. Подруга говорила мне, что не любит наказывать мальчика и даже повышать на него голос кажется ей преступлением. Не из-за законов, которые запрещают применять какое-либо насилие против ребенка, просто… Она не может обидеть свою плоть и кровь, которую в таких муках рожала. В свою очередь, этот маленький парень никогда не давал повода его ругать. Если он что-то делал не так, то достаточно было с ним поговорить и он осознавал свои ошибки. Не зря же его называют «маленький гений». Мне не хотелось сразу же смотреть в телефон. Это Майя разблокировав экран, показала мне, сколько пропущенных звонков у меня было. Три дня… Я не подходил к телефону, не смотрел телевизор и только спал… В первую ночь после панической атаки мне вообще приснился кошмар. Тогда я, будучи ещё во сне, перевернулся на другой бок и обняв Майю со спины, стараясь заглушить любые звуки, заревел как малолетний сопливый ребенок. «Сообщение» Тома слишком сильно по мне ударило. Я никогда не желал своей матери оказаться в тюрьме. Но во сне я видел изнеможденную Кэрри, всю в каких-то побоях, будто бы полуживую… Как в низкосортном фильме ужасов мама ползла ко мне на встречу по бетонному грязному полу, оставляя за собой кровавый след, и сыпала проклятиями, что это я во всем виноват. Ведь именно я оставил ее одну, сбежал, поджав хвост от всех проблем, и ей пришлось пойти на криминал. А теперь она умирает… Кэрри никогда не была для меня авторитетом, любящей матерью или просто близким человеком, с которым я мог бы поделиться тем, что у меня на душе, но я люблю ее. Не стану отрицать, до моих лет четырнадцати она конечно же не была такой озлобленной сукой, как в последний наш с ней «премилейший» разговор, но тем не менее. Я просто не верю, что Кэрри могла осознанно обокрасть государство. А если и могла, то это целиком и полностью моя вина. Моя затянувшаяся истерика ночью стала сюрпризом даже для меня. На утро ни от Майи, ни от вечно недовольного Миколы не было ни звука. Они тихонько позавтракали, подруга собрала своего сына и отвела в школу, как всегда оставив на столе мне порцию еды, а сама пошла на работу. В течение всего прошедшего времени у меня никто ничего не спрашивал, видимо боялись снова вызвать приступ. И тогда я решил, что будет разумным не тратить время бестолково и поехать к Линару. Он как никто другой мог бы меня понять, ведь является таким же психом, как и я. Из нас получается отличная пара, но сарказм в сторону. Кровожадная злость на него бурлила во мне наравне со всеми остальными эмоциями, но как я помнил, Мартин ещё не вернулся в Лос-Анджелес. Хотя мысль проверить его проскользнула и я не смог сдержаться немедля последовал за ней. Именно поэтому я с усилием встал с постели, умылся и выйдя во двор многоэтажки, свернул в сторону магазина, в котором купил несколько бутылок дешёвого бурбона. Уже был полдень, когда я доехал на автобусе до нужной мне автобусной остановки, в одной руке зажимая сотовый, а во второй руке держа бумажный пакет с пятью бутылками кукурузного виски и несколькими сэндвичами. До Линара я так и не доехал, вышел из автобуса пятью остановками раньше. На этом можно было бы и закончить, но мне хочется рассказать, как прошло мое знакомство с Дейвом, Эмили, Карлом и многими другими… бомжами из палаточного городка. Прибыв в нужное место я подался прямиком к расставленным тут и там пластиковым палаткам. Центр Лос-Анджелеса, но здесь, на заблокированной части тротуара и на территории целой парковки царила своя жизнь. Меня встретило много людей и все они поглядывали на меня косо. Не обращая внимания на неприветливые взгляды, я расспрашивал встреченных бомжей о двух своих спасителях. Весть о помощи мне разнеслась по всему «городку», так что они знали меня «в лицо», хотя никогда до этого не видели. К слову, тогда мой сотовый и даже бумажник остались целыми и не вредимыми. Ни одной купюры не было «утеряно». Я не мог для них сделать многого, кроме как словесно поблагодарить, поболтать с ними и вручить пакет с едой и выпивкой. Карл и Дейв были теми единственными из всех, кто пришел мне на помощь. Эмили, между прочим, оказалась официальной женой Карла. Это стало своего рода сюрпризом для меня. В смысле, она все эти годы оставалась настолько преданна своему мужу, что решилась жить под открытым небом и вести вот такой вот низкий образ жизни. Мне этого было не понять, но тут у каждого есть своя история. В их мире существуют свои законы. И соблюдая их, все эти люди счастливо живут, отрезанные от всего остального мира. Меня пригласили в «дом». Жаловаться на антисанитарию и дурной запах мне не хотелось. Я отдал Эмили пакет с выпивкой, чему все трое очень обрадовались, но сам пить отказался. Следовало хотя бы две недели соблюдать режим, прописанный Ричардсом. Никаких повторений мне не хотелось. Мы болтали о многом. В частности Карл рассказывал о своем прогоревшем деле. Они не смогли справиться с долгами и были вынуждены продать все свое имущество. Не справившись с давлением, Карл начал пить, а Эмили топила горе вместе с мужем. — У нас не было детей, но у нас есть мы, — проглатывая полный рот бурбона, вклинилась в рассказ мужа Эмили. — Я могла бы завести другую семью с другим мужчиной и родить кучу детишек, но живя именно так, как сейчас, я поняла, что значит свобода. Ты свободен, даже если для остальных ты дурно пахнущая грязь под ногами. Зато нет оков. Мы сбросили балласт, отказавшись от материальных благ. — Да, — переняв бутылку, ранее подпитую Эмили, взял слово Дейв, — теперь никто не может указывать, как нам жить. Мы больше не в ответе за весь остальной мир, а они забыли о нас. Да и копы сколько нас не разгоняй, ничего нам не могут сделать. Когда живёшь на улице, становишься кем-то подобным тараканам. Мы выживем даже в помойной яме, пока все остальные будут корчить рожи и требовать чего-то лучшего. У нас есть свои минусы, но также мы другие. Мы не хотим навязанной жизни. Ты вот вчера сломал свою собственную систему, — рассмеялся Дейв и откашлялся, сплюнув отвратительную зеленую мокроту прямо на пол палатки, — правда нервную, — хриплый смех всех троих, — но ты выжил и теперь должен понять, что жизнь у тебя одна. — Я понимаю, — отведя взгляд, я чувствовал, что мне снова становится дурно. Ричардс говорил, что отголоски паники будут как минимум два дня давать о себе знать, в особенности, если будут какие-либо триггеры для ее появления. А в рассказе Дейва и Эмили их оказалось слишком много и я был до конца не в силах справиться с накатывающей лавиной эмоций. — Прошу прощения, но мне уже пора. Как бы моя нервная система снова не дала сбой. Второго раза мне не надо. Мы попрощались. Навряд ли мы когда либо ещё свидимся. За три дня встреча с моими спасителями была единственной. Больше на улицу я не выходил. Проверив список пропущенных звонков, я заблокировал экран и встал с дивана. Следовало бы наконец принять душ. Я чувствовал от себя сильный запах пота. Как Майя могла вообще спать со мной в одной постели? Как ей не было неприятно, что я такой? — Найди мне чистое полотенце. Я в душ, иначе скоро задохнусь от своего собственного запаха. —Вонючка!—послышалось насмешливое откуда-то из-за шкафа. — Ты правда в порядке? — Более или менее. Спасибо тебе, — прижавшись к подруге со спины, я оставил на ее макушке короткий поцелуй. Это самое малое, что я могу для нее сделать. Мне иногда кажется, что ее хорошее ко мне отношение это какой-то слишком хороший сон. До встречи с ней ко мне никто ещё так не относился. — Спасибо, что ты у меня есть. Как бы я хотел сделать для тебя что-то хорошее… — Ты уже делаешь, — совсем тихо ответили мне. — Что это за незнакомый номер был? — Наверное, Линар… От него было три звонка, остальные от Сандерса и незнакомого номера. Звонок шел из другого штата. Наверняка это он. — У тебя нет больше никаких родственников? — Только Кэрри, — я отстранился от Майи. — Пойду в душ, найди для меня чистое полотенце. Пока я был в душе, Майя заказала через доставку пиццу и мы втроём сидели за небольшим кухонным столом, поедая пиццу пеперони и запивали всё сладкой газировкой. Как раз то, что нужно для начала новой жизни. Хочу оставить эти три дня в прошлом и просто жить. Атмосфера, царившая за столом, была очень семейной. Не обошлось и без ребячества. Микола обкрадывал со всех кусков зелёные пеперони. Я делал вид, что не вижу. И пока маленькая смуглая рука тянулась за очередным куском, я снимал с своего треугольника перчик и клал ему на салфетку. Микола рассказывал веселые истории из школы. Ему нравится Мисс Джонс, одна из его преподавательниц. — На вчерашнем занятии мисс Джонс показывала нам настоящих динозавров, — делился с нами Микола, — они были во-от такими! Понимаете? — Как вам их могли показать? — жуя краешек хрустящего теста, спросил я. Мне даже не надо было гадать, какая у мальчишки будет реакция. — Ты такой глупый! Как бы она нам их показала? Конечно же, через экран! Думаешь, если бы динозавры свободно себе ходили по улицам, я бы их не заметил? — Думаю, что тебя бы сразу сожрали. Ам и всё. Темпераментный Микола откинул свою недоеденную пиццу в сторону, зарычал словно самый страшный зверь и напал на меня с хохотом и еле ощутимыми ударами. Мы дрались понарошку и хохотали во весь голос. Я не боялся навредить Миколе, потому что почти не отвечал. Так, совсем слабенько ущипнул разок другой за ягодицу. Мой маленький бро даже ничего не понял. — Кого бы съели? Кого бы съели, а? Первым бы тебя за глупость и съели! В основном, я тоже получал от пацана щипки и лёгкие удары ладонью в грудь. Ничего криминального. Мы могли бы побесится ещё немного, но Майя, на правах матери, прекратила нашу перепалку и мы тихо мирно сидели по своим местам за столом. Видел, в Миколе ещё бурлили эмоции и адреналин. Он хотел бы ещё со мной драться, но его мамы мы боялись оба. Все же в женщинах-матерях есть нечто такое, что заставляет испугаться даже самых суровых. — Крис, сотовый. Отвлекаясь от еды, я подошёл к дивану и посмотрел на экран. Снова незнакомый номер. Под номером высветился штат — Мичиган. У меня затряслись руки. В Мичигане Линар быть точно не мог. Как я мог не заметить код штата 989 на номере? Принять вызов. Подношу телефон к уху. Произношу хриплое «Алло». — Мистер Вайт? Вас беспокоит Дженни Вильямс из адвокатской конторы «Williams and Friends». У вас есть время говорить? Дело касается мисс Кэрри Изабель Вайт. — Да, мэм… — пришлось сесть на диван. Руки и ноги тряслись от волнения. — Мэм, вы являетесь адвокатом моей матери? — Именно, мистер Вайт. И я хотела бы видеть вас в ближайшее время в Детройте. Дело вашей матери крайне серьёзное и не может быть отложено. Давайте договоримся, что вы прилетите в среду. И мы встретимся у меня в офисе в часов двенадцать дня. Больше времени на сборы я вам дать не могу, увы, как я уже говорила дело серьёзное. И вашей матери грозит срок. О деталях по телефону мы говорить не будем, но поторопитесь. Некоторую информацию и адрес своего офиса я пришлю вам через сообщения. До свидания, мистер Вайт.