***
— Ма, мы можем поговорить? — без отрыва от сервировки стола к завтраку негромко спросила Узумаки-младшая, всё ещё сомневаясь в правильности своего порыва. — Да, конечно. О чём? — женщина тепло улыбнулась дочери. Не успела девушка открыть рот, как на лестнице послышались шаги и в гостиной показался широко зевающий Каваки. — Доброе утро. Я пойду папу и Боруто разбужу. Хима нервно закусила нижнюю губу: может это знак, чтобы не поднимать вопрос?***
Сегодня был выходной, но сидеть дома молодой куноичи совершенно не хотелось. С матерью говорить она передумала, а объяснять «почему» не было ни малейшего желания: вряд ли бы получилось обмануть ветерана войны с бьякуганом. Девушка брела по оживлённой деревенской улице, полностью погружённая в мысли. С одной стороны в животе порхали бабочки от чувства, про которое она лишь в книжках читала. С другой — от этих же крылатых насекомых тошнило: они доверяли друг другу, дружили, и такого рода перемены могли сломать всё то, чем шиноби так дорожила. — Эй, Хима-чан! — куноичи вздрогнула, когда смуглая рука схватила её за предплечье, а потом резко развернулась. Перед ней стояли две подружки детства: Чочо и Сарада. Было удивительно увидеть их прогуливающимися по деревне: альянс уже очень давно стоял на пороге войны и они обе, в особенности последняя, сутками и даже неделями пропадали на миссиях или тренировались с родителями. Наследница клана Учиха сразу подметила заторможенность и задумчивость голубоглазой, а Акимичи-младшая, как любящая поесть натура, потащила обеих за данго: — Ну и что, что завтрак был от силы часа два назад! Сладкое для настроения — это святое! Хмавари усмехнулась себе под нос, наблюдая, как Сарада демонстративно закатила глаза в ответ на прозвучавшую реплику: знания по ирьёниндзюцу давали представление о том, чем чревато чрезмерное употребление углеводов. Но озвучивать это она не стала.***
— Значит выходной? — Угу, — юная капитан АНБУ откинула за спину угольно-чёрные волосы, дабы те не лезли в тарелку. — Хотела хотя бы полсмены в больнице поработать, но мама предельно понятно выразила своё несогласие: мол, отдыхай пока есть возможность. — она фыркнула. — И правильно сделала. Ты ж трудоголичка чёртова: без контроля извне до потери пульса упахаешься. — Знаешь что, Чочо? Вспомнила бы она свои шестнадцать-семнадцать… Девушка резко замолчала, а ониксовые глаза мгновенно помутнели. Она вдруг вспомнила, как около полугода назад, вернувшись домой с миссии глубоко за полночь, обнаружила на кухне маму, зависшую со стаканом воды в руке. Женщина тогда отмахнулась, сказав, что плохо спит от переутомления на работе. И только потом до джоунина дошло, какое число было на календаре: двадцать лет с четвёртой войны шиноби. Узумаки попыталась прервать тревожное молчание и поинтересовалась у второй собеседницы об остальной части трио Ино-Шика-Чо. — О, ну так Иноджин у нас по стопам отца решил пойти. Во всяком случае, пока. Так что он где-то…неизвестно где с супер секретным делом. А Шикадай добровольно-принудительно сопровождает Темари-сан в Суну, как чрезвычайного и полномочного посла. А вообще фиг с ними и снами, в общем-то, тоже. — куноичи отправила в рот ещё один рисовый шарик. — Что с тобой-то творится? Химавари поперхнулась чаем. Вот же ж проницательные… Видимо, было слишком смело рассчитывать на то, что атипичную задумчивость и молчаливость удастся обойти стороной. Если задуматься, то обсуждать «дела сердечные» с девочками своего возраста было комфортнее, чем с человеком в два с половиной раза старше, пускай и мамой. — Что, влюбилась что ли? Вообще Акимичи пошутила, но как говорится: в каждой шутке есть доля шутки, а остальное правда. И когда Хима отвела взгляд в сторону, всем всё стало ясно. — Да ладно?! Кто он? Ты ему сказала? — смуглая девушка принялась просто заваливать младшую подружку вопросами, вгоняя ту всё больше и больше в краску. Когда голубоглазая, так и не дав ни одного ответа, уткнулась лицом в сложенные на столе руки, бесконечную тираду вопросов вмешалась Сарада: — Хей, Чочо, сбавь обороты. Если тебе льстит внимание к твоей персоне и роскошным букетам от небезызвестного молодого человека, то это не значит, что остальные готовы выставлять свою личную жизнь напоказ. Хима-чан, — она положила руку собеседнице на плечо, — если думаешь, что те чувства, которые ты используешь, серьёзные, то поговори с ним, кем бы он ни был. Вдруг, это окажется взаимным. — Кстати о тебе, советчица ты наша… — Чочо хитро улыбнулась, мигом переключив своё внимание на черноволосую, — Что там у тебя на личном фронте? Я же знаю, что кто-то да есть, причём давно. Химавари вновь приняла сидячее положение: за дружескими спорами этих двух всегда было забавно наблюдать. Да и к тому же, от её персоны жадная до сплетен Акимичи наконец-то отвлеклась. Наследница шарингана наоборот осталась с невозмутимым лицом и спокойно отхлебнула кофе. — Я уже сказала, что не все предпочитают кричать направо и налево о своих отношениях. А мне и вовсе стоит быть максимально аккуратной: с должностью капитана отряда АНБУ и нацеленностью на пост хокаге. — Нет, так просто не отделаешься. Я уже в который раз начинаю тот разговор и всё впустую. Пора уже открыть карты. — Чочо явно не собиралась отступать и не придумала ничего лучше, чем начать перебирать имена. — Дай угадаю: Боруто? Узумаки в очередной раз поперхнулась напитком. Что бы её брат встречался с дочерью своего наставника? Да ни в жизни. Да и вообще они с детства друг друга с натяжкой переваривали. Что же до «главной героини» разговора, то та лишь скептически изогнула бровь в немом вопросе: «Серьёзно?» — Неужели Мицуки? — Ты хочешь, чтобы моего отца удар хватил? Или за двойное убийство посадили? Хотя, если подумать, то за избавление этого мира от змеиного саннина Цунаде-сама самолично выступит его адвокатом. Вся троица за столом дружно рассмеялась. Не для кого не было секретом, что для Пятой её ученицы были сродни дочерям, которым она желала самого лучшего. И по её нескромному мнению Саске с натяжкой подходил под понятие «лучшее». Поэтому весьма забавно выглядела бы защита этого человека с её стороны. — Ну а если серьёзно, ты и правда в последний год сильно изменилась, — Химавари стала включаться в беседу, отдышавшись после смеха. — Ха, тому куча причин. Если из самых глобальных, то в свете текущих событий в альянсе папа решил, что находится большую часть времени в Конохе будет лучше и для деревни в целом, и для семьи в частности. Потом, у меня вообще-то двое младших братьев появилось. Да и вообще, звание джоунина вкупе с работой в АНБУ способствуют видимым переменам, знаете ли. Куноичи заметила, как лучшая подруга, проглотив ещё один шарик данго, уже открыла рот для озвучивания следующего тычка пальцем в небо, поэтому сразу решила пресечь глупые попытки докопаться до правды. Она была уверена, что та не угадает. — Нет, не Каваки. Тут вообще спорно, кто из трёх упомянутых в роли моего парня выбесил бы отца больше. И уж точно не Щикадай. Я уводить никого не у кого не собираюсь. Это гадание на кофейной гуще могло бы продолжатся ещё некоторое время, если не почтовый ястреб, с характерным криком спикировавший вниз и усевшийся на вытянутую руку Учихи-младшей. Взгляд у той сразу изменился, помрачнел. Она спешно сняла с лапки письмо и молниеносно пробежалась по иероглифам. — Что-то случилось? — веселье за столом испарилось в момент. — Не знаю, наверное. — девушка достала из сумочки деньги и положила на стол. — Надо с братьями побыть. Отца срочно вызывают в резиденцию.***
Девушки, не приняв никаких отговорок, побежали вместе с подругой. Оставалось неясно: что именно случилось. Но имеющиеся данные позволяли сделать несколько предположений одно другого страшнее. Так или иначе, было бы безопаснее пока держаться вместе, на случай, если на деревню напали или собирались напасть в ближайшее время. — Папа! — крикнула с порога Сарада, спешно скидывая как попало сандалии, и тут же прикусила язык, совершенно забыв о том, что близнецы могут спать. Предложив подругам пройти в гостиную, куноичи метнулась к лестнице на второй этаж, подле которой столкнулась с Саске. Упоминать о том, что пришла не одна, она не сочла нужным: шиноби наверняка почувствовал чакру гостей ещё до того, как они вошли в калитку. Поэтому разговор сразу начался по существу. — Что случилось? — девушка стояла с плащом отца в протянутой руке, ожидая, когда тот обуется. — Кара перебила отряд АНБУ, возвращавшейся с засекреченной миссии. — Кого? А выжившие? — в горле встал неприятный ком. — Это тебе лучше у Сакуры спросить. Задвинув щеколду входной двери, джоунин, едва передвигая налившиеся свинцом ноги, вернулась в гостиную и шлёпнулась вместо дивана прямо на пушистый ковёр. Тревога набирала обороты, но нужно было держать себя в руках. — Слышали? Синхронные молчаливые кивки в ответ. Напряжение в комнате росло в геометрической прогрессии. У всей троицы мысли были примерно об одном и том же: у них было схожее плохое предчувствие. Через минуту в тишине Чочо решилась озвучить подозрения: — Ну ведь необязательно это должен быть отряд Иноджина. В АНБУ куча народу и наверняка половина, по меньшей мере, числятся на миссиях. — Можешь не шептать. Мальчики не на столько чутко спят, чтобы проснуться от нормального звука голоса с другого этажа, — Учиха стянула с дивана подушку и прижала ту к телу покрепче. — Если задание было связано с Карой, что логичнее всего, то было бы разумнее отправить отряд во главе с сенсором: слежка, разведка — это по его части. Химавари снова поникла. В тот момент она не думала, что со стороны выглядит как-то странно и чрезмерно взволнованной. Да даже если так оно и было, то можно было списать на их известную всему окружению близкую дружбу. Было бы неправильно говорить, что к этому пора начинать относится как обыденности, как к должному. К этому нельзя привыкать и нельзя привыкнуть. Никогда. И дело вовсе не в том, что они дети другого времени, иного поколения. Их детство прошло под мирным небом, внутри альянса. И большую часть жизни самой большой угрозой были недосатанисты или третьесортные последователи Кагуи, точнее идеи вечного цукиёми. Да и про тех ничего толком не слышали: в курсе дела всегда были от силы четыре-пять человек, не больше. Их не отправли на миссии с высоким риском смертности сразу после выпуска из академии. И свидетелями похорон кого-то из близкого окружения никто не был; при самом худшем раскладе это были какие-то старые и не самые близкие знакомые родителей. А потом всё изменилось буквально в одночасье. И за четыре последующих года обстановка накаллась просто до невообразимого уровня. Словно всё зло десяток лет копилось где-то а потом выплеснулось на государства. Сарада уже второй или третий раз за последний, без малого, год задумалась: а подходящее ли время близнецы выбрали для прихода в этот мир? Но с другой стороны, с ужасом для себя, девушка понимала, что возможно отец или мать, или оба просто умрут — без этих детей клану Учиха однозначно настал бы конец. — Может позвонить в больницу Сакуре-сан? Ну или хотя бы в реегистратуру? — Акимичи предложила максимально логичный вариант. — Если она оперирует, то не ответит. И опять же: до конца операции ниакой информации не будет. — черноволосая бесшумно встала с пола. — Знаю, что мы только что из кафе, но как на счёт чая? У мамы были какие-то травы от нервов…***
Через полчаса-час в дверь, откровенно говоря, начали долбить кулаком. Мысленно обещая вырвать руки пришедшему, Сарада поспешила в прихожую с надеждой, что на втором этаже шума не было слышно. — Боруто, придурок, я тебе сейчас что-нибудь сломаю. В доме маленькие дети. — глаза недобро блеснули, но тут же изменились, столкнувшись с обеспокоенным взглядом бывшего сокомандника. Только подросток хотел начать говорить, как сверху раздался детский плач. К этому моменту в коридор подтянулись и девочки, услышавшие знакомое имя. Решив отложить новости на потом, Учиха спешным шагом пошла в детскую. — Братец, что случилось? — голос Химавари открыто подрагивал от новой волны волнения. — Это Иноджин. — сказал, как отрезал. Время как будто замерло. Воздух стал тяжёлым, тягучим и каким-то липким. От шока Чочо просто застыла с открытым ртом не в силах проронить ни единого слова. А сердце Химавари точно пропустило пару-тройку ударов прежде чем пульс подскочил под полторы сотни. — Нам нужно в больницу. Эта очевидная мысль не нуждалась в озвучивании, но Хима всё равно её озвучила. Лучше бы молчала: голос абсолютно не поддавался контролю. Но в тот момент было так плевать. — Надо сказать Сараде, — Акимичи гаконец-то вышла из оцепенения. Лучшая подруга бродила из стороны в строну в детской, укачивая одного из малышей, всё ещё хныкающего, когда как второй лежал в колыбели и активно дёргал в разные стороны ручками и ножками. Когда девушки встретились взглядами, всё и так стало понятно, без единого слова: она оказалась права. Сарада глубоко, но всё ещё бесшумно вздохнула. Нужно было сохранять самообладание: они шиноби, капитан АНБУ. Юкинэ стал беспокойнее, когда сестра остановилась, поэтому той пришлось возобновить движение. Кровь пульсировала в висках — кажется, началась мигрень. Молчаливый кивок обозначил разрешение идти без неё. Нервно сглотнув, Акимичи-младшая коротко бросила: — Как только, так сразу. Дверь хлопнула, замок, вероятнее всего, защёлкнулся. Сарада осталась в доме по факту одна. Наверное, это было к лучшему. Свидетели её тревоги стали бы задавать ненужные вопросы или, что ещё хуже, самостоятельно додумывать чёрт знает что. Они хранили это в секрете. Ото всех. Абсолютно. И очень долго. Счастье любит тишину. Наверное, руководствовались именно этим утверждением. В голове рисовались иллюстрации к обрывочным рассказам матери об их с отцом прошлом. Вообще она редко об этом говорила. Но это и не было нужно. Сарада видела, как родители смотрели, как понимали с полуслова, как боялись друг друга потерять. Нельзя было сказать, хотела ли она также. Любить безмерно, до потери пульса точно хотела. И она любила. Как лебедь — раз и навсегда. Может быть рановато было делать такие выводы в столь юном возрасте, но в этом девушка точно пошла в маму. Маленькая ладошка ухватилась за свисающую вперёд угольно-чёрную прядь волос и несильно потянула вниз, как бы привлекая внимание. — Что? — она улыбнулась этому милому невинному личику. — Как насчёт того, чтобы поваляться на полу с игрушками. Глядишь, это поможет отвлечься.***
Троица шиноби буквально летела по крышам домов. Погода стала портится: поднялся ветер, набежали тучи. Возможно, скоро начнётся ливень. Как иронично. Когда они едва ли не с ноги вынесли дверь в больницу, никто ничего не сказал, хотя и хотели, наверное. Все уже привыкли к выходкам «Боруто и компании». А старший персонал и вовсе помнил их родителей в 16-17 лет. «Во второй операционной» — оклик дежурной медсестры прилетел уже откуда-то сзади. В помещении за стеклом стояла одна лишь Ино опущенные плечи, беспорядочно разметавшиеся по спине волосы, прислонённый к холодной поверхности лоб. Душераздирающая картина. Узумаки что-то хотел сказать, но Чочо спешно наступила тому на ногу: мол, заткнись, пока лишнего не ляпнул. Они молча встали недалеко от женщины, постиравшей одномоментно на несколько лет, и тоже стали наблюдать за событиями по ту сторону прозрачной стенки. Руки врача — это что-то удивительное. За ними можно наблюдать бесконечно. Необычайная пластика, гибкость и ловкость… Зелёное свечение добавляло свой особый шарм. Наблюдая за действиями Учихи-старшей, Химавари старалась абстрагироваться от личности пациента. В свои пятнадцать даже в состоянии военного положения девушка ещё не видела таких ужасных ран. К горлу подступила тошнота, что было странно: всё-таки Узумаки не была из числа неженок. А вот сердце, вопреки ожиданиям, наоборот стало чересчур медленно биться. Вспомнился совет Сарады о необходимости признаться: а что если не судьба?.. Казалось, что время текло минимум в два раза медленнее. И никто не проронил ни слова. Лишь когда Сакура убрала руки от пациента и повернулась в сторону наблюдателей, устало улыбнувшись уголками губ, все будто оттаяли. Яманака тяжело и протяжно выдохнула: словно не делала этого несколько минут. — Ино-сан, может вам присесть? — Чочо подхватила женщину под руку, когда та опасно пошатнулась. — Или воды? Та вежливо и едва слышно отказалась. В голосе слышалась вселенская усталость, что неудивительно: она была на грани едва ли не самой страшной трагедии в жизни матери.***
Почувствовав чакру приближающейся матери, Сарада без единого звука выскользнула из детской, где не так давно мальчики снова уснули. Женщина, не скупясь на медицинские термины, рассказала дочери ту часть, которую посчитала нужной. Но и этого было с лихвой достаточно, чтобы богатое воображение вкупе с опытом работы в АНБУ нарисовало до ужаса реалистичную картинку: бледная кожа, ещё светлее, чем обычно; яркие кровоподтёки и проявляющиеся гематомы; несколько колото-резаных и рваных ран, от которых не спасли даже металлические защитные листы… По спине пронёсся табун мурашек. Учиха-младшая старалась выгнать навязчивые мысли. Если мама сказала, что самое страшное уже позади, то так оно и есть. Оставалось только ждать, когда лошадиная доза медикаментов и остатки яда начнут выдоится из организма и Иноджин придёт в сознание. Время посещения уже закончилось, поэтому не было смысла идти в больницу. К тому же завтра была смена, что к тому же позволило бы зайти в палату в качестве медицинского персонала. Эмоциональное напряжения взяло верх, поэтому Сарада предпочла скрыться с глаз матери в своей комнате, дабы привести разум и чувства в какой-никакой порядок. Сакура, пускай и грустно, но всё-таки улыбнулась, когда фигура дочери скрылась в дверном проёме. Она подозревала, что между этими двумя что-то есть, и реакция дочери была одним из наиболее ярких тому подтверждений. В каком-то смысле подросток напоминала её саму себя в том же возрасте: извечный и неразрешимый конфликт любви и долга шиноби. Но никогда медик не заводила разговор на эту тему. Она знала, что дочка в общих чертах знакома с их с Саске непростой историей и обязательно обратится за советом, если тот понадобиться. Так что навязываться не было смысла, да и вообще нарушало личные границы. Сама будучи «жертвой» непрошенных советов о любви и личной жизни, она не хотела той же участи для девушки.***
После утреннего обхода Сарада проскользнула в палату к парню и плотно закрыла дверь. Тело сковал своего рода паралич. Она простояла неподвижно около двух минут, прежде чем смогла сдвинутся с места. Около кровати ноги и вовсе подкосились — Учиха просто рухнула вниз, благо рядом стоял стул. Лицо Иноджина выглядело ровно так, как в кошмаре, с которым пришлось столкнутся предыдущей ночью. Будучи шиноби, к тому же медиком, она чувствовала, что чакра на нормальном уровне и рано или поздно он очнётся. Но чувства брали верх над рациональностью, из-за чего хотелось разрыдаться. В общем-то это и произошло: по щекам непроизвольно побежали слёзы. Страх, душивший её со вчерашнего дня, стал отпускать, что привело к эмоциональному выбросу через плач. Увы, работа отдельно, а личная жизнь отдельно. Нужно было возвращаться к другим пациентам. Так что через минут через тридцать-сорок пришлось утереть остаток влаги с лица и покинуть палату. Следующий день начался не совсем так, как хотела шиноби. Точнее совершенно не так. Но вполне ожидаемо: после нападения на отряд Иноджина, все АНБУ были переведены в состояние повышенной готовности, а большинство получило срочные многодневные миссии. В том числе и команда Сарады. Приказ есть приказ, поэтому, скрепя сердце и оставив все эмоции дома, Учиха-младшая, отправилась на задание.***
Несмотря на стратегию невмешательства в личную жизнь дочери, Сакура считала себя обязанной уведомить вернувшуюся с задания Сараду о том, что молодой человек в то утро пришёл в сознание. Сказать, что в тот момент у девушки камень с души упал, это ничего не сказать. Поэтому после предоставления отчёта о проделанной работе, она первым делом направилась в больницу Конохи. — Я чуть с ума не сошла, — с этими словами джоунин вошла в палату. А в ответ лишь извиняющаяся улыбка. Говорить что-то было бессмысленно и неуместно. Пройдясь по острию лезвия, Учиха поняла, что ей совершенно плевать на то, что чудится окружающим или свидетелям чего они становятся. Поэтому она за одно мгновение пересекла расстояние до больничной кровати и, сев на край, бросилась к парню в объятия. Под пальцами даже через ткань больничной одежды чувствовались несколько слоёв бинтов. Неприятное ощущение, от которого через всё тело словно заряд тока пробежал. Им двоим всегда было о чём поговорить, но сейчас было не до слов. Тишина позволяла слышать дыхание и сердцебиение, которое у Сарады было явно выше нормы. Да, они из АНБУ, сами выбрали этот путь и были готовы к возможным последствиям. Думали, что готовы. При столкновении с реальностью всё оказалось иначе. И это чувствовали оба. Иноджин прижался губами к черноволосой макушке. Он представить не мог, с какой лавиной эмоций девушке пришлось столкнуться. Действительно, Учихи ценят любовь больше, чем кто-либо другой… Было бы просто кощунством — разрушать эту тихую идиллию. Хотя открытая нараспашку дверь палаты и любопытная натура, свойственная большей массе людей, соблазняла если и не вторгнуться, то как минимум понаблюдать. Что, собственно говоря, и произошло. Очевидно, что Чочо, как часть трио, Химавари, как влюблённая особа, и Боруто, без участия которого вообще мало что обходилось, тоже навестят друга. Для Акимичи не было свойственно воздерживаться от комментариев, особенно когда события вызывали у неё бурю эмоций, но в этот раз всё было по-другому. Девушка ухватила обоих спутников за руки и утащила чуть дальше по коридору, пока в палате их не заметили, и Боруто не ляпнул лишнего. — Офигеть… — тут больше и нельзя было сказать. У Химавари внутри всё разбилось на миллион осколков и осыпалось куда-то вниз, дышать стало тяжело и как-то больно. И почему ей раньше в голову не приходило, что Иноджин мог уже с кем-то встречаться? Горечи добавил и всплывший в памяти совет самой Сарады поговорить. Догадывалась ли она, к кому у Узумаки были чувства? Вряд ли. Будь оно так, она бы сразу сказала, что Химе нет смысла на что-то надеется. Если и не тогда в кафе при Чочо, то хотя бы потом тет-а-тет. — Удивительно, не прошло и года, — рядом с троицей словно из неоткуда появился Шикадай, пару часов назад вернувшийся в деревню. — Ты знал? — несмотря на то, что они отошли от палаты, Чочо практически шептала. — Как долго? — Как долго что? Знал или встречаются? — бесить и без того взбешённую подругу было забавно. — Не пытайся строить из себя дурака! — Ладно-ладно. Без малого год. И то, и другое. До сих пор не пойму, как никто из вас этого не просёк. Если до этого челюсть у Акимичи просто упала на пол, то сейчас она его уже проломила. А у Химавари в голове всё крутилось: действительно, как она не замечала? Во всех случаях, когда они собирались одной большой компанией, взаимодействие между Яманака и Учихой ничем не отличались от любых других из ребят. Опять же рисование: они с Иноджином встречались с той же периодичностью, что и обычно. Когда же эта парочка ходила на свидания? Узумаки никогда бы не поверила, что у них их не было: она хорошо знала натуру Яманака-младшего. А действительно ли она его знала? Теперь Хима в этом усомнилась. Оставался вопрос: что делать теперь? Девушка решила для себя, что ничего. Да, будет сложно, но терять пускай и дружбу, но очень классную, она не хотела. В конце концов, по статистике первая любовь зачастую оказывается невзаимной…