***
Закатное пламя догорало на западе, приглашая ко сну, но герцогиня Алва смотрела на юг, где уже собирались вечерние сумерки. Живот, прикрытый лишь ночной рубашкой, горделиво возлежал на подоконнике и слегка шевелился, будто ещё не рождённый сын любовался небесами вместе с матерью. Эмильенне хотелось верить, что это так и есть. Положив одну ладонь поверх, почти чувствуя его голову у себя под пальцами, она поднесла к глазам листок, покрытый тонкими строчками, что час назад вручил ей Робер. Ах, Робер… Он был столь очарователен в своём смущении, что Эми даже допустила мысль, что не встреть она в своё время своего волшебного герцога, могла бы попасть на крючок этой нежной души и печальных тёмных глаз. Впрочем, у него всё ещё есть шанс с кем-нибудь из её дочерей… Такой, как он, не будет одинок слишком долго, в этом она готова была поклясться всеми кошками этого мира. Поймав глазами чернильные строчки, уже выцветшие от времени, Эмильенна расплылась в улыбке. В них скрывался тот, кого никто и никогда не смог бы превзойти. — Птица малая громко поёт, — прочитала она шёпотом, поглаживая живот. — Заперта птица малая в клетке, — как и многие из тех, кому не повезло родиться женщиной. — Знают все — её место на ветке, рядом с тем, кто всю жизнь её ждёт. Эми усмехнулась, глядя на последнюю строчку. К тому моменту, как её милый Росио написал это, они были знакомы едва ли два месяца… Но для него это была вся жизнь. И для неё тоже. — Птица малая ищет свободы, — в каждом слове слышала ей тоска того, юного Росио, который когда-то залез к ней в окно и оставил на губах незабываемый сладкий поцелуй. — Крыльев белых не знает земля, — это звучало особенно несправедливо и печально. — Её сердце цветёт из огня вопреки всем законам природы. Эми прикрыла глаза, и представила, что это не тёплый летний ветер обнимает её, а он, одинокий ворон в бездне света, её вечный странник, её непобедимый воин, её преданный муж и отец её детей. Её Росио. — Птицу малую ждут мои руки, — она буквально чувствовала эти самые руки у себя на плечах. — Сердце ждёт сладких песен её, — когда они снова встретятся, он получит все её песни с избытком. — Без неё моя жизнь — это дно, и воды толща давит на грудь мне. Она и сама чувствовала подобное. Без него было трудно дышать, двигаться и жить, но теперь… Пожалуй, стоит попросить Робера найти ещё старых стихов. — Но пока обновляю я счёт дней, минут, мимолётных моментов, — сорвалось с её губ давно забытое и вместе с тем вечное. — Когда в доме среди позументов птица малая громко поёт. Ветер подул в лицо, и Эмильенна открыла глаза, чувствуя, как по щекам струятся тонкие ручейки слёз. Горизонт на юге был тёмным. Над ним сияла полная луна.***
— Так и знал, что найду тебя здесь… Вероника обернулась, чёрные кудри всколыхнулись на ветру. Она была была одета в простую мужскую рубашку и штаны, но ноги были босыми. В руке она держала не карандаш, как обычно, а шпагу. А ещё — научил их стрелять. Просто на всякий случай. — Что ты здесь делаешь? — спросил он осторожно, опасаясь растревожить нежную девичью душу. — Уже поздно… Вероника бросила взгляд на шпагу и подняла её, опасно прижимая острое лезвие к нежной коже щеки, уже загорелой от южного солнца. — Легко забыть, но мы на войне, — её голос звучал не слишком уверенно. — Отец учил меня драться, но… Нужно больше практики. — Твои руки дрожат, — заметил Ричард и тяжело вздохнул. — Почему? С губ почти сорвалась мысль, что женщине не место на поле боя, но Дикон хорошо помнил уроки монсеньора и чётко знал, что дочь Ворона не простит ему такого неуважения. Вероника приехала сражаться… Кто он такой, чтобы возражать? — Я ни разу не убивала, — Вероника бросила быстрый взгляд на клинок и снова сверкнула чёрными глазами в сторону Ричарда. — Мне страшно представить… Как это может изменить меня? — Так вот, что тебя беспокоит… Немного помедлив, Ричард подошёл ближе и коснулся её пальцев. Вероника с готовностью сжала его ладонь. — Я художник, Ричард, — она нервно облизнула губы. — Я ловлю искры чувств в каждом цветке и капле дождя… — И ты боишься поймать то, что увидишь в глазах умирающего человека? — Дикон не помнил своего первого убийства в деталях. — Убитого мной, — её голос дрогнул. — Уверена, я изменюсь… — Изменишься, — с этим он не мог спорить, даже если бы хотел. — Но это всё ещё будешь ты… — Почему ты так уверен? — Вероника поджала губы, и Ричард с трудом подавил желание поцеловать её. — Потому что знаю твоих братьев, — он качнул головой. — Уверен, Андрес был холодным злюкой ещё до того, как впервые убил… — А Алонсо как был, так и остался солнцем, — закончила за него Вероника, слабо улыбаясь. — Спасибо… Это вселяет надежду. — Я… — Ричард почувствовал, как горит лицо, но отстраниться не было ни желания, ни возможности. — Рад помочь, — сдержать ответную улыбку было попросту невозможно. Вероника отстранилась и, всё ещё держась за его руку, совершила движение, слишком похожее на танцевальное. Только с оружием. Он не отказался бы посмотреть на такой смертельный танец.