Нет покоя нечестивым

Larkin Poe — Trouble In Mind

      Чонгук выкидывает очередной шарик из скомканной бумаги в мусорное ведро рядом со своим рабочим местом, громко лопая надутый из жвачки пузырь зубами. Он скучает откровенно, ожидая новостей от Намджуна о его новом участке. Ему сегодня должны выдать новый маршрут, потому что, очевидно, где-то есть недостаточно патрулируемый участок шоссе и он единственный, кто не истерит по поводу ночных смен.       Он по жизни сова, так что жаловаться ему действительно не на что. Честно говоря, о каком объёме работы вообще речь, если говорить о мало объезжаемом шоссе в ночное время? Сложно вообще понять, почему кто-то ещё и отказывается от такой простой работы.       То есть, если Намджун выйдет прямо сейчас и скажет, где находится его новый участок, он уже будет готов полюбить свои смены всей душой.       За первый час Чонгук понимает, что простая работа не всегда лучшая. К тому моменту, как Луна подползает к наивысшей своей точке на тёмном небе, ему уже становится скучно до смерти. Он пролистал новостную ленту Фейсбука пять раз и нарисовал миллион рисунков, на которые только был способен, на запотевшем стекле своей машины.       По крайней мере, отсюда он может видеть звёзды, которые не способны, тем не менее, занять его внимание больше, чем на пять минут.       Затем ему делается скучно опять.       Сегодня полнолуние.       Он думает вскользь, существуют ли где-то оборотни.       Однако ему всё ещё скучно.       С наигранно трагическим вздохом — как будто тот может привлечь внимание Вселенной и убедить послать уже что-нибудь хоть немного интересное — он открывает дверь машины и выходит, оставив её открытой, на случай, если его рация решит сообщить ему о чем-нибудь занятном. Хотя вряд ли, конечно. Даже переговоры других патрульных не разрывают ночной тишины сегодня.       Вселенная явно против него.       Он нарезает круги вокруг того места, где припарковал свой автомобиль, пинает мелкую гальку и пишет не имеющие смысла слова носком рабочего ботинка по грязи. Опершись руками о бёдра, вскидывает голову к небу.       Ещё один час пролетает мимо Чонгука, бестолково сидящего в машине, и он становится всё более нервным, выскакивает из машины и, упершись ладонями в крышу своей железной спутницы, начинает делать отжимания до тех пор, пока и это не надоедает.       Тогда Вселенная проявляет к нему капельку сострадания.       Уши его улавливают рёв двигателя, автомобиль явно ускоряется по мере приближения к нему. Кто бы там ни был, по одному звуку понятно, что водитель явно превышает скорость и прилично.       Чонгук запрыгивает обратно в машину и готовится, затаив дыхание, когда машина приближается, а фары уже светят из-за поворота. Затем, она проносится мимо, исчезая так же быстро, как появилась, и он включает свою красно-синюю мигалку, срываясь с места.       Сирена эхом проносится над холмами, пока она преследует машину, водитель которой, кажется, не намерен сбавлять скорость. Кто бы там ни сидел за рулём, если он не остановится в ближайшее время, Чонгук совсем упустит его из виду, независимо от того, как сильно он вдавливает педаль газа в пол собственного автомобиля.       Чёрт возьми, он понятия не имеет, как машина вообще может ехать так быстро.       Нарушитель сворачивает за угол, Чонгук проносится мимо тоже и чуть не зарабатывает себе сердечный удар, когда машина неожиданно сбрасывает скорость и сворачивает на широкую обочину, поразительно аккуратно для той скорости, с которой она ехала. Чонгук соврёт, если скажет, что нисколько не поражён умениями загадочного водителя.       Он останавливается чуть позади и не может противостоять расползающемуся в груди чувству собственной крутизны, когда немного пафосно выходит из своего автомобиля и подходит к нарушителю с водительской стороны. Он стучит в окно и чуть наклоняется, когда тонированное стекло ползёт вниз.       — Вы хоть представляете, как быстро ехали? — спрашивает Чонгук, опираясь локтем о дверь. Он старается изо всех сил сделать свой взгляд строгим и неодобрительным, но чувствует, как вместо этого его глаза раскрываются широко, когда он видит копну светлых волос и самые потрясающие на свете глаза. Вид мужчины полностью выбивает воздух из лёгких, лишая дыхания этими мягкими чертами лица на контрасте с раздражённым взглядом.       — Чертовски быстро, знаю, — отвечает мужчина, кривя губы в лукавой усмешке. Взгляд его сканирует Чонгуково лицо, коротко мажет по его груди, после возвращаясь обратно к глазам. — Но, бьюсь об заклад, Вас я смогу объездить ещё быстрее, офицер.       Огромных усилий Чонгуку стоит не подавиться собственным языком и уговорить себя не обращать на слова незнакомца внимания. Вместо всего этого, он просто поднимает бровь без какого-либо выражения и наспех вспоминает, что там должен у водителя попросить. Каким-то образом он вдруг забыл, как правильно выполнять свою работу после многих лет безупречной службы.       — Права и регистрацию, — наконец просит он, и водитель тянется к заднему карману штанов, приподнимая при этом бёдра. Чонгук старается не опускать взгляд, но тот всё равно скользит вниз по телу на короткое мгновение.       — Вот, Офицер, — говорит мужчина, глаза встречаются с чонгуковскими, когда тот берёт необходимые документы и смотрит в них, игнорируя тот жар, что ползёт к его щекам, от того, как беззастенчиво пялится нарушитель.       Он просматривает права, запоминая детали, которые, вообще-то, не особо важны. Просто он до неприличного любопытен по отношению к этому парню.       Пак Чимин. Родился тринадцатого октября тысяча девятьсот девяносто пятого года. Всего на два года старше Чонгука. К тому же немного ниже и меньше его самого — во всяком случае, в те времена, когда были выданы права. Волосы чёрные на картинке, в отличие от платинового блонда сейчас.       — А разве Вы не слишком красивы для полицейского? — спрашивает Пак Чимин, и Чонгук возвращает на него свой взгляд. Чёрт, а он горяч.       — Не думал даже, что у полицейских должна быть какая-то определённая внешность, — Чонгук возвращает документы владельцу, снова забывая, что вообще собирается делать, когда Чимин так смотрит на него. Парень, должно быть, какой-то волшебник или кто-то вроде того, судя по тому, как легко его чары воздействуют на Чона.       Чимин машет правами и регистрацией перед чонгуковским лицом, тихо посмеиваясь:       — А разве они не нужны Вам для протокола? Не должны ли Вы забрать их в свою машину, поколдовать и, пуф, вернуться с волшебной штрафной бумажечкой?       — Такое ощущение, что Вы с этой процедурой знакомы куда ближе, чем я, — говорит Чонгук, на что Чимин заходится приятным смехом. Вот же, Чон, кажется, готов слушать его вечно.       Чимин забирает документы обратно, откидывая их на пассажирское сидение, и ближе придвигается к Чонгуку.       — Ну что могу сказать? Я люблю неприятности, — взгляд в очередной раз проходится по Чону, — и я обожаю, когда офицеры вроде Вас наказывают меня за них.       Чонгуково дыхание застревает где-то в глотке, и он шарахается от машины как от горящей, выпрямляясь. Чудеса, да и только, что в штанах не натянулась ещё палатка и не спалила его ко всем чертям.       Он уверен на все сто процентов, что парень просто играется с ним, ожидая именно такой реакции, но Чонгук всё равно едва ли может смотреть на него или находиться непозволительно близко, не создав при этом очень неловкой ситуации, да ещё и позорно быстро.       — Считайте это предупреждением, — говорит Чонгук, надеясь, что Чимин всё же не заметит, что он элементарно забыл о своей обязанности влепить нарушителю штраф, — просто не попадайтесь мне на этом снова.       — А может, попасться Вам — это именно то, чего я хочу? — Чиминова голова чуть склоняется в сторону.       Словарный запас Чонгука как-то резко весь оскудевает, когда Чимин посылает ему воздушный поцелуй и заводит ревущий мотор. Чон пятится назад, чтоб уберечь пальцы на ногах от колёс сорвавшейся с места машины, оставляющей после себя вздымающуюся в воздух пыль и грязь. Он сворачивает с обочины на дорогу и быстро исчезает из вида.       Чонгука не тревожит даже тот факт, что наглый водитель снова превышает скорость, не успев ещё скрыться с глаз полицейского. Он слишком занят побегом к собственной машине и захлопыванием ни в чём неповинной двери со всей имеющейся силой. Ну и, возможно, он расстёгивает форменный пояс, и, очень может быть, это его рука скользит в штаны, а сам он, ну чисто гипотетически, думает о том, как нагибает Чимина над капотом своей машины, пока сорвано и быстро дрочит.       И, вероятно, Чонгук чувствует небольшую вину за неисполнение своих обязанностей, но быстро забывает обо всём, кончая с тихим ругательством на губах.