Black Butler: Book of the eternal death

      Не дав времени до конца опомниться, её больно кинули на землю, сели сверху на спину, заломили руки и подпёрли рёбра коленями. Уильям понимал, чем это может обернуться, и уже успел укорить себя за то, что самостоятельно разжёг в ней агрессию, объективно недооценивая дальнейшие действия. Но тот факт, что она смогла его серьёзно ранить, вызывал какое-то противоречивое чувство радости, при этом по уставу заставляя применить силу к нападавшей. Ведь шея жнецов — самое уязвимое место, и он намеренно спровоцировал её ударить именно туда.       Лицо девушки горело. Ребекка приземлилась на него, счесав себе правую щеку и разбив бровь о промёрзлую твёрдую землю. Правая линза очков с треском раскрошилась, и стекла, чудом не попавшие в глаз, впивались в и без того глубоко расцарапанную кожу. Горячая кровь хлестала из ран, окрашивая волосы в багровый, заливала нос и рот, заставляя кашлять и пускать пузыри. — Встань с моей спины! — надрывно прорычала она, как только сознание успело вернуться к ней, после чего задёргалась под ним подобно пойманному животному в попытке выбраться из плена. Мужчина поднялся на ноги и вытянул её за собой, повернул пострадавшую к себе передом и, часто поглядывая на её разбитое лицо, начал отряхивать одежду, руки и плечи девушки, поднимаясь выше. Этому та не сопротивлялась. Бессилие моментально рухнуло на Ребекку, руки всё ещё дрожали, кровь из рассеченной брови, заливая правый глаз и прибавляясь к потоку из носа, пачкала смятую рубашку, а голова кружилась, заставляя её обладательницу пошатываться на месте. Тело ужасно ныло, отдаваясь каким-то неприятным щекочущим ощущением вытекающей из ран крови. Сбив с неё пыль, наледь и грязь, Т. Спирс, чувствуя не останавливающийся поток из рассечённого горла, стянул с себя порезанный галстук и жёстко обмотал им рану, чуть морщась то ли от боли, то ли от лёгкого удушья. Всё-таки он на удивление крепкий. Редкий жнец продолжит функционировать после подобной раны, а не грохнется без сознания, после чего будет приходить в себя еще около суток. В своё время он пережил достаточно ран, чтобы выработать стойкость и хорошую регенерацию. Девушка подняла трясущуюся руку и провела по пострадавшей половине лица, натыкаясь на впивающиеся стёкла. Опустив взгляд на испачканные в крови пальцы, она одновременно в ужасе и ярости затряслась ещё сильнее: — Что ты сделал со мной, — прохрипела она, но красная солоноватая жидкость из разбитой губы не дала нормально разговаривать, ручьём стекая в открывающийся рот. Плюнуть кровью в сантиметрах от начищенной обуви куратора было неподобающе. На секунду их взгляды встретились, и Уильям понял, что, не уложи он её сейчас на землю, лишив возможности ориентироваться в пространстве, она так и продолжила бы махать косой в попытках ранить его снова и снова, в идеале, конечно же, ещё раз перерезать горло, да поглубже.       Ему и самому сейчас не шибко сладко. Зрачки расширены и вместе с радужкой покрываются серыми пятнами — знак того, что жнец на грани потери сознания. Нокс, видимо, сама того не подозревая, ударила действительно сильно. Вложив всю злость. Впрочем, Уильям сам позволил ей это сделать, иначе Ребекка бы сейчас страдала не только от царапин и, дай бог, была бы с обеими руками. И без того её дергающееся лицо выражало не просто неприязнь, а целую ненависть, но это всё, на что хватает оставляющих после спада адреналина сил. Ощерившийся словно у кошки рот показывал ряд испачканных в крови зубов. Девчонка снова попыталась плюнуть, но Уильям рывком сжал её щеки пальцами, пачкая руки. Уж слишком много за сегодня он ей позволил. Рыжая подавилась и захрипела от боли и провалившегося в горло сгустка крови, и чуть ли не зарычала от бессилия и новой волны ненависти. Т. Спирс наклонился к ней так, что их головы становятся на одном уровне. Взгляд Нокс мимолетно пролетел по его покрывающимся бельмом глазам, и где-то на подкорке она ощутила то ли ещё большие надвигающиеся неприятности, то ли сожаления о случившемся, то ли растущий гнев. Будто бы простого пореза на шее оказалось недостаточно, надо было сразу отсечь ему голову. Все чувства смешиваются во что-то единое и невнятное. — Соблюдай субординацию, — он поддаётся ближе к её уху, каждое слово произнося медленно и едко, по слогам, будто вколачивая гвозди. Гвозди в крышку гроба их хороших отношений, очевидно. Лицо мужчины находилось непростительно близко. Казалось, лучшей возможности у неё уже не будет. Ребекка совершенно бездумно поддалась вперёд в попытке откусить ему половину уха, пересиливая сжимающую её щёки руку, но не достала до него, впившись грудью в плечо мужчины, поэтому клацнула зубами лишь вхолостую. После чего примкнула к его лицу и с неописуемой наглостью, будто кошка, начала тереться щекой о его щеку, оставляя на ней кровавые следы и царапая осколками стекла, застрявшими в коже. Как правило, после подобного со стороны кошки всегда следовал укус. Сейчас, в этот самый момент, в животе у неё творился целый ураган, сметающий всё на своём пути и подкашивающий ноги. И не понятно, поднялся он от ярости или от до жути раздражающих чувств близости. Сам Уильям не делал ни единого движения, в каком-то неописуемом ступоре смотря в никуда и мысленно анализируя, что, видимо, в позволениях ещё не закончено. — Ты мне лицо разбил, сукин сын, — её наводящее мурашки шипение отдалилось от уха. Студентка, широко распахнув глаза, уставилась на противника на расстоянии, дай бог, дотягивающем десяти сантиметров, чувствуя его медленное дыхание на своих мокрых от крови щеках и губах. От первоначальной симпатии к нему явно не осталось и мысли, но её так противоречиво тянуло поддаться вперёд. Ребекка еле переводила дыхание, не мигая гипнотизируя глазами оппонента. Зрачки её были настолько расширены, что почти перекрывали зелёную часть радужки, оставляя только янтарный жёлтый и делая девушку больше похожей на демона. Жнец посмотрел на неё в ответ, так же не моргая, лишь изредка переводя взгляд с её безумных глаз, на которых наворачивается влага, на все израненные красные губы; на глубокий сочащийся порез, поделивший бровь Нокс напополам; на теперь уже почти незаметные крапинки веснушек на скулах. Её лицо испачкано в крови, кое-где видны остатки промёрзлой земли, но, чёрт возьми, какое же оно потрясающее. — Ненавижу тебя, — в бессилии шепчет девушка. Она чувствует, как по щекам начинают литься обжигающе-горячие слёзы, её голос дрожит, в безуспешных попытках не сорваться на истерику.       Проигнорировав сказанное, Уильям ослабил хватку, отпуская её щёки из тисков, протянул руку дальше и зарылся пальцами в её короткие, но от этого не менее густые волосы, при этом поднял вторую ладонь и, прильнув ею к лицу девчонки, начал вытирать с его не раненной половины слёзы, перемешивающиеся с кровью. Он понимал, что ужасно перегнул палку. Чрезмерно перегнул. Этого не должно было случиться. Но как же, чёрт возьми, сейчас сложно было сказать хоть что-то, что напоминает слово "прости". Будто бы её настроение и абсолютная упёртость заразительны. Ребекка трясёт головой, всхлипывает, а после отталкивает его запястье, резко разворачивается и, загораясь искрами, отбегает метр за метром, забыв про оставленную на дереве верхнюю одежду. Что это за чертовщина вообще такая! Сначала он располагает к себе, после чего провоцирует на драку, калечит её, а теперь так нежно касается её, пытаясь вытереть слёзы. Он что, ненормальный?! Вода застилала глаза, обжигала щеки, но девчонка, спотыкаясь на каждом шагу, упрямо двигалась всё дальше и дальше. Тело ломило, но уже не так сильно — всему виной новая вспышка адреналина. Её рубашка измята и также испачкана кровью и землёй. Воротник распахнут, потому что пуговицы у основания напрочь отлетели, как только она упала. Небрежно завязанный бантом галстук остался там, откуда она сейчас пытается скрыться. Но Ребекке было не холодно, а наоборот — жарко от злости, обиды, стыда и ещё целого списка эмоций. Не зная города, девчонка просто бежала вперёд, пытаясь найти в мешанине из мыслей хоть какую-то локацию, куда можно телепортироваться. Но мысленный поток был настолько велик, что мощным потоком сбивал с толку. Про потусторонний мир она почему-то и не думала. Ребекка бежала лишь бы убежать. Скрыться от проблемы, которую зовут Уильям Т. Спирс. — Твою мать, — прерывисто вздохнула эта проблема и, исчезнув в облаке дыма, вновь появилась перед нерадивой подопечной. Наперёд схватив её за руку, он быстро притянул и прижал Нокс спиной к себе, заставляя утихомириться. Но, конечно же, она не успокоится. Между ними снова развернулась борьба, но теперь уже в рукопашную. — Ненавижу тебя, — уже в истеричном крике повторила Ребекка, перебивая дыхание всхлипами и рычанием. Девчонка пиналась и вертелась, пытаясь развернуться к нему лицом, как будто хотела отомстить и так же ударить его лбом, забыв о разнице в росте. Но всё тщетно, ведь обе её ладони уже были крепко сжаты. По щелчку произошла смена тактики, и теперь она сама жалась к нему ближе, чтобы сократить дистанцию, которую так сильно хотела разорвать секундами ранее. План состоял в ослаблении бдительности врага. Почувствовав, что Т. Спирс начал разжимать железные тиски, Ребекка резко дёрнула плечом, притянула его раненную руку ближе к себе и снова укусила. Сначала за запястье, потом за предплечье, так, поднимаясь выше, она успела дойти до сгиба руки. Каждый укус наполнен ужасающей силой, она смыкала челюсти так, будто от этого сейчас зависит вся её жизнь. — Я тебя сейчас сам покусаю, если не успокоишься, Нокс, — где-то над её головой раздался хрип почти вернувшегося в реальность оппонента. Минуты лиричности канули в небытие.       Он уже давно потерял всякое терпение, но что-то всё ещё заставляло его обращаться с ней бережно, — ну, насколько это возможно, — пытаясь больше не причинять боли. С виду их перепалка была больше похожа на дерущийся клубок кошек со вспышками и дымом — Уильям не дал ей исчезнуть с поля, и теперь разряженный воздух вокруг них трещал искрами подобно битому стеклу. — Иди ты к чёрту, Т. Спирс, — гаркнула она в ответ, продолжив дёргаться в его руках и делая новую попытку укусить, но теперь уже за другую руку. — Я тебя предупреждал, — снова донеслось сверху, после чего жнец впился в шею Нокс, сдавливая челюсти ниже затылка. В глазах Ребекки потемнело, затем замигали пятна, её лицо моментально каменеет, будто его покрыли быстро застывающим гипсом. Перед взором пронеслось какое-то смутное дежавю, после которого последовала череда из таких же неоднозначных эмоций. Бесспорно это застало её врасплох и очень сильно напугало. Поэтому она уже не по своей воле вскрикнула, резко дёрнулась и на пару мгновений остолбенела подобно статуе. Действительно успокоилась. Уильям, напротив, услышал лишь бессильный крик. сразу же отпустил мёртвую хватку и тут же получил в нос резким и не контролируемым движением рыжей головы. Чувствуя сквозь малозначимую боль хлынувшую кровь, мужчина отстранился. Ребекка слишком сильно ударила его, определённо что-то сломав, и Т. Спирс теперь уже сам мало чем отличался от своей запачканной подопечной. Нокс, освободившись от физических и эфемерных оков, повернулась к оппоненту, в шоке уставилась на жнеца, медленно потирая ушибленный затылок. Кажется, ментальные оковы были ещё на ней. Она и вправду успокоилась? Так просто?! — Теперь мы квиты, — раздражённо объявил Спирс и тщетно провлё языком по окровавленным губам. Осознание того, что своей выходкой ранее она убила бы его, будь он смертен, всё ещё не спешило к Ребекке. Можно сказать, его просто выбило у неё из головы. Да даже если бы девчонка и понимала, что натворила, она бы все равно не стала отступать и уж тем более извиняться за содеянное. Её самым наглым образом вывели на драку, и даже если она не смогла выйти из неё победителем, то хотя бы немного, но постояла за себя. Очень уж сильно залегла в ней эта внезапная, мало чем, на самом деле, обоснованная ненависть вперемешку с животной агрессией.       Т. Спирс, больше ничего не сказав, снова схватил её за всё ещё болящее запястье, пока Ребекка просто стояла, не предпринимая попыток бегства, и тупо таращилась то ли на, то ли сквозь мужчину. Он потащил девчонку к поваленному дереву, попутно оттирая с лица ещё тёплую кровь и ухмыляясь мыслям в голове. Его собственные раны, на плече, шее, руках и в боку ещё чуть-чуть и начнут затягиваться — опыт бытия жнецом в несколько десятков лет никуда не деть. Значит и нос скоро прекратит кровоточить. — Куда ты, чёрт бы тебя побрал, ведёшь меня? — было не понятно, что именно вывело Ребекку из прострации: движение или просто время, но уточнить она решила только спустя пару секунд бега за жнецом. Он был выше и шёл по полю быстрыми большими шагами, поэтому Нокс могла поспевать за ним только ускорившись до бега. Иначе она бы повисла на своей же руке, которую старший так крепко сжимал, и уже волоклась за ним как плуг. И всё же она попробовала предпринять попытку остановиться, вдавив ноги в землю. Не помогло, её тут же дёрнули за руку, из-за чего та споткнулась и побежала за наставником быстрее.       Они тем временем уже добрались до дерева, Уилл схватил одежду и резко исчез из поля зрения Ребекки, оставив после себя лишь тянущийся дым, который быстро развеивался в прохладном, но не менее напряженном от ситуации воздухе. При этом его рука всё так же ощущалась на её запястье. За то короткое время одиночества на поле внутри Нокс успели проснуться два разнополярных чувства: ощущение покинутости вместе с внезапным страхом одиночества и всё та же животная ярость, злость на то, что он оставил её здесь совсем одну. Будто это не она минутами ранее сама пыталась сбежать. Мгновение спустя, её голова невыносимо закружилсь, и она, снова увидев его спину, скривила лицо в немом рычании. Они вместе вернулись обратно в потусторонний мир. Ощущения одиночества и злости тут же испарились, будто их и не было. Осталась только усталость. — В медпункт, куда же ещё. Если не прекратишь ругаться, мне придётся завязать тебе рот галстуком, который, кстати, ты тоже порезала. Больше не делай так, пожалуйста, — его голос был слегка шутлив, но в нём отчётливо проскальзывал налёт раздражения.       Уилл прекрасно понимал, что эту злую, как стая собак, девчонку нужно было просто брать в охапку и не кидать ни на какую землю, но что-то явно пошло не так. А лучше было вообще не начинать с ней эту дурацкую бессмысленную драку. Мимолётное желание разбудить в ней бойца оказалось фатальным. Но что сделано, то сделано. Больше вредить ей он был не намерен, поэтому оставалось только едко комментировать её наглое бездумное поведение, да быть готовым к новому всплеску адреналина, чтобы теперь уже точно скрутить её, тем самым заранее предотвратив травмы, которые та получит вследствие своих действий.

***

      Кушетка, на которой Ребекку оставили отдыхать после извлечения осколков, обработки ран и наложения повязок, оказалась очень мягкой. Изредка приоткрывая не пострадавший левый глаз, чтобы окончательно не провалиться в сон от действия обезболивающего, рыжая поглядывала на спину обидчика. Без очков, которые лежали на столе, его силуэт размывался, а деталей и вовсе не было видно. Доктор заставил Уильяма согласиться на обеззараживание, перевязку и вправление носа, поэтому из-за его высокого, теперь уже расстёгнутого и не обрамленного галстуком, воротника виднелись бинты, успевшие побуреть от крови. На плече, руках и левой части торса они тоже наложены, хотя смысла в этом было меньше. На его носу так же теперь располагалась тонкая белая полоска. Пока девчонке накладывали повязки, мужчина успел умыться от крови, но по внешнему виду создавалось ощущение, что он просто вылил на себя целый ушат со льдом: от укладки ничего не осталось, на рубашке вытянуто засыхало залитое бордовое пятно, по лицу и волосам скатывались прозрачные кристаллы капель воды.       В палате царила тишина, перебиваемая лишь стуком часового маятника. Предзакатное солнце вваливалось в комнату через оконные жалюзи, объёмными лучами разрывая напряжённую атмосферу. В мусорной корзине у входа, выделяясь из общей, на первый взгляд, медицинской обстановки, валялись покрасневшие осколки стекла и разрезанный чёрный галстук, перепачканный кровью. Туда следовало бы выбросить ещё и очки Нокс, ведь оправа необратимо погнута и треснута в нескольких местах, правая линза отсутствовала вообще, а левая держалась на честном слове. — Не мог бы ты не портить день окончательно и свалить уже, оставив меня в покое? — всё тело Бекки, включая голову, до кончиков пальцев пыталось держаться в напряжении, но из-за того же обезболивающего удавалось это с трудом. Не могла она и полностью расслабиться в его присутствии, иначе бы попросту расплакалась от фантомной, всё ещё оставшейся в памяти, боли и накатившей жалкой обиды за себя. Чтобы отвлечься, Нокс перевела слабо видящий взгляд с силуэта у окна на ближайший объект в виде крупных настенных часов. 16:13. Что ж, её можно поздравить. Ей всё-таки удалось растянуть время и подольше пообщаться с ним. Вот только общение это было не самым лучшим опытом, который могла себе представить та смущённая Ребекка четырьмя часами ранее. — Нет, не мог. Мало ли ты снова начнешь злиться, сломаешь тут что-нибудь или себя снова покалечишь, я же твой куратор, я отвечаю за тебя, — отвлекаясь от пейзажа за окном, Уилл обернулся к оппонентке и снова, как в классе, одарил её вновь ярким взглядом, от которого у рыжей внутри снова и снова что-то готово рушиться и переворачиваться с ног на голову. Она не видела выражения его лица, лишь две жёлто-зелёных точки, но готова была поспорить, что оно не поменялось ни на миллиметр. — Да пошёл ты! Куратор, ха-ха! Твоё время заканчивалось в три, сам мне говорил. Ты уже час и тринадцать минут как не мой куратор, урод! Ты видишь, что ты сделал со мной? — прохрипела рыжая от его наглости. Её распирало от возмущения, поэтому, не стерпев, она попыталась вскочить на ноги. Получилось это с трудом, её тут же начало клонить в сторону, но Ребекка, найдя поддержку в виде стены, продолжила стоя пошатываться на кровати. Нащупав так опрометчиво оставленную старшим на её кушетке отмытую от крови косу, она тут же её в размытую фигуру. Слёзы обиды, снова проступившие на глазах, сделали и так плохой обзор ещё более расплывчатым. Поэтому косу кренит в сторону, но Т. Спирс всё равно ловит её.       Ребекка Нокс снова взбесилась, а это значило, что нужно скручивать ей руки и, желательно, привязывать к кушетке, пока в медотделе не разбилось ни одного шкафа. Но Уильям понимал, что ей сейчас и без того плохо, а надавить на её раны равно причинить боль и разозлить ещё сильнее. Поэтому он выбрал мирный путь. — Я бы хотел извиниться, — положив серп на стол к окривевшим очками, мужчина подошёл и сел на край ложи, ошеломив оппонентку неожиданным поворотом. Ноги её подкосились, словно произошёл очередной резкий упадок сил, а на глазах снова засверкали слёзы. Он всё-таки переступил через свои принципы и гордость и попытался выйти на встречу первым. Да и вообще, не ему одному нужно извиняться, но Т. Спирс, как взрослый и вполне рассудительный человек, несмотря на то, что и Ребекка уже далеко не подросток, решил найти компромисс. Он готов извиниться и за себя, и за неё, и даже за врача, который, вытаскивая осколки стекла из её лица, пару раз вгонял их ещё глубже. Уилл не видел этой картины, но прекрасно слышал её крики из соседней комнаты. Он готов извиниться за всех, кто мог обидеть Ребекку Нокс, лишь бы ей полегчало.       Тем временем Ребекка сверлила в нём взглядом уже не первую дыру, при том что в глазах её чуть ли не текстом проносился целый океан из роившихся мыслей. Сейчас этот чертила находился совсем рядом, достаточно протянуть руку и можно коснуться его лица, но даже при всём желании у неё уже не было на это энергии. Ребекка устала. Устала делать вид, что ей всегда на всё плевать, устала строить из себя неприступную саркастичную и токсичную язву, что являлось её методом ограждения уязвлённой психики, устала морально и физически. Сейчас она хотела бы просто обмякнуть там же, где сидит, но этот чёртов Т. Спирс всё никак не хотел уходить с глаз долой, заставляя её из последних сил строить агрессивное лицо и делать вид, что она зла до беспредела. Держаться, чтобы не упасть прямо к нему в руки. Иначе она бы снова показала своё бессилие, которое, на самом деле, и так было видно невооружённым взглядом. Одним своим видом Уильям рождал в ней кучу эмоций. И по большей части, эмоции эти были негативными. Ей хотелось стянуть с него очки и вцепиться прямо в глаза. Но недавняя симпатия к этому человеку, затаившись где-то в уголке её сердца, желала другого. Уткнуться ему в грудь и выплакаться уже от всей души. Чтобы он погладил её по голове, пожалел и сказал, что всё будет хорошо. — Больной ублюдок, если бы я не была сейчас похожа на инвалидку, я бы тебя... — но Ребекка растаптывает последние зачатки влечения с таким усердием, будто влезла в сад ненавистного ею человека. — Почему же час назад ты этого не сделала? Или это и был твой предел? Что ты вообще пытаешься мне доказать, Нокс? — поинтересовался Уилл с бесконфликтной и усталой интонацией. Девчачьи слёзы, лившиеся по левой щеке и пропитавшие повязку на правой, независимо от желания их хозяйки, вмиг закипели на её коже. — А кто тебе глотку перерезал? Кто тебе нос сломал, а?! Призрак отца Гамлета, что ли? Чтоб ты провалился, а ну руку сюда дал, сейчас мы заключим пари! — она тут же вцепилась ему в манжету рубашки, напрочь забыв о своих суждениях о том, что Т. Спирс не дрался с ней и вполсилы. Тратя последние остатки энергии, Ребекка потянула к себе его ладонь и, попытавшись повторить то, что он сделал с ней, стала усердно сжимать его запястье. Но последние остатки сил буквально растаяли в его руках, поэтому выглядело это с виду так, будто она просто пожимала её. — Обещаю, когда стану полноценным жнецом, я завалю тебя! Ещё умолять меня о пощаде будешь! Просить, чтобы я остановилась! Ты меня бесишь! Как же ты меня бесишь!       Не обращая внимание на резко сокращающееся между ними расстояние, Ребекка всё продолжала ругаться и подбираться ближе и ближе, заставляя оппонента мысленно выбирать между вариантом в шутку поддаться навстречу и вариантом вдавиться в стенку медицинского шкафа от греха подальше. Она всё-таки без очков, поэтому пыталась всмотреться в его лицо в надежде разглядеть хоть какие-то эмоции. Будто впав в безумство, она выкрикивала бранные слова и раздавала обещания победить его в какой-то выдуманной схватке так, будто это не она завалила предэкзаменационную проверку. Завалила и теперь будет поставлена перед выбором: либо переподготовка длинною в год, либо выбор какой-то мирной скучной профессии. Скрипя зубами, девчонка пыталась всмотреться в глаза сидящего напротив, но лишь находила преграждение в виде чего-то неведомого, сбивающего с толку. Будто Т. Спирс вообще не слушал её гневный эмоциональный монолог. Несколько капель крови, которые, скатившись с подбородка, оказались на манжете врага и моментально впитались в хлопок, даже не успевая докатиться до запонок, тут же отвлекли её от игры в гляделки. — Если будешь так напрягаться, повязка отклеится... То есть, уже отклеилась, ну что же ты так, — Уильям, с деланным сочувствием вручил ей платок. — Ну и на что ты собираешься спорить со мной? — Да на что хочешь! Хотя, я очень сомневаюсь, что ты при проигрыше сможешь сделать для меня что-нибудь полезное, — надменно прошипела она, вместе с этим противоречиво принимая тканую салфетку и легонько проводя по болящему лицу. Совершенно забыв о том, что перед ней сидел жнец старше её где-то на лет сто, Ребекка выглядела слишком самоуверенной. — Тогда поспорим на желание, — неожиданно осклабившись, протянул оппонент, как будто в это же время просматривая все возможные варианты. — Отлично, чертила, — бездумно отмахнулась Нокс, не обращая внимания на его нахально-искреннюю улыбку. А следовало бы, это довольно редкий и ценный экспонат на лице Уильяма Т. Спирса. — Договорились, стерва, — пародируя Ребекку, отрезал он. Кажется, Уилл уже выбрал что-то из своего списка. Одной рукой поправил растрепавшиеся мокрые волосы, пальцами зачёсывая наверх, но из-за тяжести воды они тут же сползли обратно, и только благодаря очкам, на которых остаётся след от капель, не лезли в глаза. Вторую руку, взаимно сжавшую, но уже не сдавливающую ладонь Ребекки, он не отпускал. Врач, дождавшись тишины, приоткрыл дверь в кабинет, косо оглядев этих двух зелёными аутентично-жнецовьими глазами, увидел кровавь, бесконтрольно скатывающуюся с подбородка и шеи Нокс, вздохнул и принялся готовить новую повязку. — Разбейте наш спор, док.

****

— Рон, ты, главное, не волнуйся, я... я просто упала, — Ребекка знала, что её брату, находящемуся в подчинении у Т. Спирса, не стоило говорить всей правды. Характеры у них были схожие, и, немного успокоившись во время наложения новых бинтов, она поняла, что, узнай Рональд, как именно его, пускай и относительно новоиспечённый, единственный близкий человек получил свои первые "боевые" ранения, он тут же бы полез в драку с начальством. А портить отношения брата и коллег она хотела в последнюю очередь. Всё-таки, когда дело касалось её брата, Ребекка мыслила на удивление серьёзно и осторожно, словно ею двигали инстинкты, приобретённые ещё при жизни.       Ребекка достала папиросу и устало прикусила её зубами, чувствуя, как табак сыпется ей в рот. Рональд вздохнул и махнул рукой перед её лицом, как бы пытаясь выбить изо рта свёрток, но сестра украдкой дёрнула головой, давая понять, что не в настроении на шутки и хочет просто расслабиться. Молодой человек звучно вздохнул, перевёл полный недоверия взгляд на куратора с бинтами и заклеенным носом, который, не собираясь спорить, с постным лицом кивнул в знак согласия, и деланно-недоумённо поинтересовался: — Вы оба, что ли, упали? Он же не дурак.       Дождавшись, пока сестра отойдёт на десяток-два метров и продолжит с наслаждением втягивать дым уже в одиночестве, не сдерживая улыбку, Рональд Нокс подошёл к начальнику. Ребекка удивлённой, не повреждённой половиной лица по очереди смерила взглядом каждого из них, смотря, как мило общаются её брат и засранец, часом ранее отдубасивший её. Пока они говорили о чём-то, то Рональд, то Т. Спирс кидали мимолётные взгляды на неё, что заставляло девушку с каждой секундой уверяться в том, что разговор шёл про их драку. Рассматривать их было неудобно — на носу кое-как криво сидела погнутая оправа с еле-еле вставленной в неё левой линзой. Поэтому Ребекка перестала щуриться и, отвернувшись от мужчин, медленно пошла к общежитию.       В конце концов Нокс попрощался с начальством и догнал сестру. Девушка обернулась, но наткнулась лишь на спину уходящего в обратном направлении куратора. Будто почувствовав на себе взгляд, Уильям приостановился, повернул голову и увидел лицо оппонентки. Его холодный взгляд немигающих глаз не выражал ничего, что злило её ещё сильнее. Скрипнув зубами, она показала ему средний палец, отвернулась, не дожидаясь ответной реакции, и, поправив свои спутанные и слипшиеся волосы, зашагала вперёд, не отставая от брата. Засунув руку в карман куртки, она нащупала пропитавшийся кровью и физраствором платок, который забыла отдать его хозяину.

***

— Ты. Подралась. С Т. Спирсом. — Хмуро начал старший брат, убирая отросшие рыжие волосы в хвост, который тут же распадался на пряди. Он стоял спиной к сестре и смотрел в окно, поэтому его лица Ребекка разглядеть не могла. — Ох, надо бы подстричься уже. Таким серьёзным она видела его очень редко. Девушка сглотнула ком в горле, поёжилась и ещё сильнее вжалась в спинку кресла. После наложения второй повязки, Ребекке сдавило половину лица, и говорить сейчас было очень сложно. — Я же сказала, что упа... — Да уж, как-то это тупо вышло, даже у меня с ним такого на предэкзамене не было, — внезапно смехом разнеслось по всей комнате. От неожиданности девушка округлила пока что единственный здоровый глаз и захлопала ресницами. — Рон, где твоя поддержка, твой начальник отделал меня как котлетку, а ты тут надсмехаешься надо мной, — напрочь забыв о своих опасениях, выдала Ребекка, обижаясь на то, что брат перевёл всю ситуацию в шутки. — Прости, дурная привычка сводить всё в несерьёзности от наставника. — Ещё одно слово об этом козле, и я за себя не ручаюсь, — девчонка, больше не в силах держать в руках учебник, который до этого использовался лишь для вида, закрыла книгой лицо, не желая кому-либо показывать своё волнение и вновь проступившие слёзы. — Да в смысле... Я вообще-то Сатклиффа имел в виду... — брат вздохнул и присел на корточки перед креслом. — Бекк? Она молча опустила книгу и жалостливо, как собака, посмотрела на Рональда. — Бекк, не плачь, пожалуйста, — он взял сестру за руки. — Что между вами случилось? — Он не понимает... Никто не понимает, каково это, — всхлипывая мямлила Ребекка. — Т. Спирс сначала такой шутки шутит, улыбается, мило разговаривает, а потом, как будто его подменяют в моменте: "А может ты не годна? А может ты никчёмная?" У меня просто сил уже нет всё это выносить. Черти из академии смеются, этот издевается, зато как потом замолчал, когда я его по носу ударила. От недавнего воспоминания она улыбнулась и, начав рассказывать, как это было от её лица, сквозь слезы одновременно шмыгала носом и хихикала. —... А потом он меня ка-ак укусит за шею, это даже как-то щекотно было, приятно, что ли, нежели больно... но у меня аж почернело всё перед глазами, и я от неожиданности закричала и головой сильно дёрнула и прям в его орлиный клюв темечком... И кровь ка-а-ак хлынет, там прям реально ручей кровищи был, словно из крана... Ну ты видел его рубашку... Рональд не выдержал и прыснул: — Ребекка, ты можешь не верить, но то, что он тебе улыбнулся, уже повод для гордости. Да и ты, считай, куш сорвала, когда зацепила его оружием. Обычно он сам кого хочешь прибить может, но чтоб его прям ударить, ещё и в шею... это же очуметь! Я на нём кровь видел, только когда он с серьёзных дел приходил, и она явно была не его. — Да поддавался он, Рон... И вообще, это была как бы учебная тренировка, было бы странно, если бы я его вообще не задела, не находишь? — вытирая с щеки оставшиеся слезы, устало произнесла Ребекка. Она тут же провела пальцем по повязке, боясь, что от смеха та могла снова отклеиться, но всё держалось на месте. — Конечно-конечно, я бы посмотрел на то, как бы с ним дралась Нина, она бы и пальцем его тронуть не смогла. Да че там Нина! Я! Я его даже не смог задеть на предэкзаме! Зато Сатклиффу навалял, ха-ха! Но он, наверное, тоже поддавался... Рональд один раз смог ударить Грелля косой, рассëк ему рукаврукав, чем рассердил куратора настолько, что пришлось убегать от него. — Ну значит, мне крупно повезло, где мои миллион фунтов? — брат уже было открыл рот, чтобы снова пошутить про то, что за этим к начальнику, но Ребекка и слова не дала ему вставить. — Всё, Рональд, давай закроем эту тему. Он меня уделал, в поддавки поиграл и поиздевался всласть, на том и порешали. Теперь, видимо, я ещё и на повторное обучение останусь.       Мысли о наглом и до ужаса раздражающем её недавно приобретённом противнике затмевали всё, что было в её голове ранее. Одна его ухмылка стоила того, чтобы, чёрт возьми, взять себя в руки, стать сильнее и как следует надрать ему задницу. «Посмотрим-посмотрим, мы ещё посмотрим!..», — кричал её внутренний голос, заглушая слова брата, который принялся рассказывать истории о своих трёх по старшинству и таких разных, начиная с цвета волос и заканчивая характерами, наставниках.

***

      Время шло. Каждый день, осматривая своё лицо у зеркала, Ребекка отмечала, что порезы от осколков практически затянулись и были не видны. Нормально не смог зажить только шрам. Он начинался далеко выше брови, проходил через неё, делив ровно пополам, и заканчивался у самых ресниц верхнего века. Выглядело героически, если не знать контекста этого ранения. Помимо шрама неисцелённой осталась также и кипящая ненависть к Уильяму Т. Спирсу. И если на ровную розовую полоску над глазом как на физический изъян можно было не обращать внимания, прикрывая волосами, то щиплющая боль затягивающейся кожи постоянно напоминала о том, что заключившие пари ещё не расплатились друг с другом по счетам.