оᴛчᴀянья ᴄᴛᴩᴀɯᴇн ноʙый ᴨоᴩоᴦ,
дᴀ и ᴦоᴧоʙу жʍᴇᴛ обᴩᴇᴛᴇнный ʍной ниʍб.
я ᴄᴧоʙно бᴇз ᴨᴀᴩы нᴇнужный ᴄᴀᴨоᴦ,
ᴋуᴨᴧᴇнный зᴀ бᴇᴄцᴇноᴋ, бᴩоɯᴇнный ʙ ᴧиʍб.
я нᴀᴨоᴧнᴇнᴀ ᴄиᴧой и бᴩᴇʍᴇнᴇʍ.
я нᴇ знᴀю, чᴇᴦо я ᴄᴛою и ᴄᴋоᴧьᴋо ʍнᴇ жиᴛь.
я оᴄᴛᴀнуᴄь ᴧиɯь ᴛᴇнью, ᴛᴇʍ ᴨоᴋоᴧᴇниᴇʍ,
чᴛо ᴛᴀᴋ ᴧᴇᴦᴋо нᴇ ᴨоняᴛь и ᴛᴀᴋ ᴨᴩоᴄᴛо ᴄудиᴛь.
ʟɪᴛᴛʟᴇsᴜɢᴀʀʙᴀʙʏ
Ичиго рвется в бой, хочет остановить все одним ударом, но как же грубо ее обрывают. Взывают к крови квинси, кипящей в ее юном теле, взывают к ее бессознательному – и она поддается лишь на мгновение, но его хватило, чтобы острый как новехонькая бритва незнакомый меч, что до этого торчал в сфере как шпажка в закуске, рассек ее с хлестким звуком, где покоился уже раненный Король Душ. В этот момент, в эту предательскую секунду перед глазами осознанной Ичиго была лишь темнота, а в ушах – жуткий белый шум, кажущийся таким нескончаемым. – Ну что, Ичиго? Король Душ мертв. Убит твоей же рукой, – самодовольный голос будто бы эхом отбивается от каждой духовной частички, коими наполнена эта поднебесная. Куросаки не может понять, что с ней. Язык во рту высох в момент и прилип к небу, не давая раскрыть рта. Сердце в духовном теле застучало так неровно, так больно ударяясь о ребра, будто бы не волнуясь о целостности своей хозяйки. Она сама… своими руками убила того, кого убивать было ни в коем случае нельзя. Кофейные радужки с возмутительно узким зрачком опускаются на девичьи руки: крови нет, но на этих руках кровь всего Общества Душ, так как без Короля ему суждено рухнуть. Руки, держащие неизвестный ей клинок и не желающие его отпускать – такие предательские. Проклятые руки. Дыхание учащается, и рыжеволосой кажется, будто бы она сейчас и здесь умрет не от рук Яхве, а от того, что сердце прекратит свою работу. На узком лбу проступает пот, кончики пальцев холодеют, хочется осесть на пол. Даже моргнуть сейчас стоит больших усилий. – Почему? Почему я это сделала? – лепечет севший голос, прерываясь на судорожные панические вдохи и хриплые сухие выдохи. – Этот меч… я не могу его отпустить. Девушка словно становится глухой – она не слышит ни вскриков друзей, ни горделивых речей праотца всех квинси, оседая на колени – так сильно давит на ее плечи вина. Вина прижимает ее к земле, хочет заставить ее уткнуться лбом в холодные камни у собственных колен, хочет сдавить ее в лепешку – в невнятную кровавую лужицу. – Нет, – выдыхает ее иссохший рот, будто бы не видевший влаги пару полугодий, – нет. Болящее и зудящее от безысходности тело поднимается на ноги. Тело плохо слушается, но двигается вперед. Оно делает рывок, на большой скорости приближается к чернявому старцу. Тело пытается дышать, соображать, даже заносит меч для удара, но тело сразу же успевают осадить – Яхве недосягаем, к нему не притронуться. – Нет смысла сражаться, Ичиго. Обществу Душ конец, его некому поддерживать и сохранять баланс, все закончилось, – квинси говорит все так же спокойно и звучно, будто бы как обычно, но Куросаки словно слепой котенок – даже не понимает, что рот мужчины открывается и издает звуки. Для нее голос звучит отовсюду, только не из его рта. Кажется, словно это даже мог сказать сам Король Душ, но он уже мертв. По ее вине. Вся компания друзей застыла, не понимая, что можно предпринять – их врага охраняли плотные нити рейши, издающие такой фон, что подойди – и захлебнешься собственными внутренностями. Рыжеволосой хочется заскулить, как это сделала бы покинутая хозяином голодная собака, но как только ее отчаяние начало доходить до пика, вдруг разрубленная сфера с Королем Душ внутри изменила свой микроклимат – новые нити чернильной реацу, невидимой невооруженным взглядом, словно стали стаскивать разрезанные лоскуты сферы к центру, а затем появилась устрашающая рука. Исполинские пальцы обхватили сферу, будто та является не концентрированной энергией, а просто мячиком для гандбола, и все поняли: план Яхве провалился. – По какой причине правая рука вмешивается? – грубый тембр квинси даже стал попахивать истерикой из-за потерянного контроля. – Ответь, Король Душ! Так ты хочешь отплатить миру, что ты защищал? Ичиго обернулась к своей команде – осознание в глазах искрилось только у Йоруичи. Она сама ничего не понимает, но это шанс. Шанс все исправить. – Отошел от него, – рычит она подобно пантере, в сюмпо переместившись прямо в лапы Яхве, не давая тому снова напасть на Короля. Страх того, что она вновь будет неподвластна себе, вдруг возрос до максимальных показателей, но отступить сейчас будет глупостью. Она остановит его, чья бы кровь в ней ни кипела.ᴨо϶ᴛы ʙᴄᴇᴦдᴀ ʙᴧюбᴧᴇны ʙ ᴛʙоᴩᴇния ᴄʙои.
ᴨᴇᴛᴩ ᴋʙяᴛᴋоʙᴄᴋий
Разрушение. Именно этим одним словом можно описать и объединить все места, в которых он побывал в последнее время. В воздухе лишь один запах – запах резни. Ступая по руинам Сейрейтея, старого и нового дворца Короля Душ, Айзен старается запомнить каждую деталь. Каждое сражение. Каждую способность. Суйгецу насмешливо качает головой – хозяин переоценивает себя и свою память. Хогиоку молча следит. Как безмолвный наблюдатель, Соуске ступает по уцелевшим чудом дорогам Варвельта, обернувшись в слух, зрение, рейкаку и собственную интуицию. Он смотрит на банкай Кьераку и Зараки, впервые видит Шинкен Хаккьокен в руках Исе. Занпакто Урахары почти удивил. А вот “взросление” Хицугаи и отправка Ренджи и Рукии к Куросаки – нет. В первом случае вполне предсказуемо, что маленькому гению еще есть, куда расти. Во втором же – что еще остается делать Кучики, как не сваливать всю работу на его творение? Да, Ичиго сравнима с Хогиоку, ее мощь и потенциал огромны. Когда-то он планировал превратить ее в достойного противника или союзника. Но не такой же ценой… То, что планировалось приключением для взрослеющего подростка, превратилось в тотальную войну на уничтожение. Заключение в Мукене дало ему время обдумать все его действия. Проанализировать и свести все к единой формуле. Найти ответы на все свои вопросы. Кроме одного. Есть ли в том странном чувстве, при взгляде на Ичиго, боль творца, увидевшего творение, превращенное в бездумное оружие? Соуске понимает – таким мыслям не время и не место. Рыжая риока сражается с Яхве, а он – имеет план по свержению квинси. Поэтому опальный капитан спешит по разрушенным коридорам Варвельта.ʙ ᴛо ʙᴩᴇʍя ᴋᴀᴋ ʙоᴋᴩуᴦ ɯᴧᴀ ᴩᴇзня, ʙ цᴇнᴛᴩᴇ ᴀᴛᴀᴋуᴇʍых ʙоᴧынщиᴋ, ᴄидᴇʙɯий нᴀ бᴀᴩᴀбᴀнᴇ и хᴩᴀниʙɯий ᴨоᴧнᴇйɯᴇᴇ ᴄᴨоᴋойᴄᴛʙиᴇ, оᴨуᴄᴛиʙ ʍᴇᴧᴀнхоᴧичᴇᴄᴋий ʙзоᴩ, ᴨоᴧный оᴛᴩᴀжᴇний ᴩодных озᴇᴩ и ᴧᴇᴄоʙ, иᴦᴩᴀᴧ ᴨᴇᴄни ᴦоᴩцᴇʙ. ɯоᴛᴧᴀндцы уʍиᴩᴀᴧи ᴄ ʍыᴄᴧью о бᴇн ᴧоᴛиᴀнᴇ, ᴨодобно ᴦᴩᴇᴋᴀʍ, ʙᴄᴨоʍинᴀʙɯиʍ об ᴀᴩᴦоᴄᴇ. ᴄᴀбᴧя ᴋиᴩᴀᴄиᴩᴀ, оᴛᴄᴇᴋɯᴀя ʙоᴧынᴋу ʙʍᴇᴄᴛᴇ ᴄ дᴇᴩжᴀʙɯᴇй ᴇᴇ ᴩуᴋой, зᴀᴄᴛᴀʙиᴧᴀ ᴄʍоᴧᴋнуᴛь ᴨᴇᴄню, убиʙ ᴨᴇʙцᴀ.
ʙиᴋᴛоᴩ ᴦюᴦо
оᴛʙᴇᴩжᴇнныᴇ
– Ты сражаешься ради меня, Ичиго, – велегласно заявляет отец всея квинси и даже бровью не ведет. – Ичиго, не верь ему! Это ложь, не поддавайся этой сволочи! – позади истошно кричит Йоруичи, и юная шинигами даже спиной чувствует активную жестикуляцию темнокожей кошки. А ей просто хочется расплакаться – так ее все это достало. Хочется вновь осесть на пол – обратно, на холодные камни и колючие духовные частицы. Хочется зарыться пальцами в корни волос и оттянуть так сильно, что еще немного – и выдернешь половину рыжей гривы за раз. В груди все горит, и само дыхание, кажется, подобно пламенному дыханию дракона – обжигает трахею, покалывает миндалины. – Знаешь, Ичиго, дитя мое, – продолжает играться с ней раскатистый свистящий баритон, – я правлю этим балом. Стоит мне дернуть за нити – дергаешься и ты, как подневольная тряпичная кукла. Ты можешь не верить мне, но что бы ты себе ни думала – все, что ты делала, позволял тебе делать я и никто другой. Карамельные глаза расширились будто бы до размеров лунных кратеров – опять. Снова. Все та же сказка про предрешенную судьбу, про то, что она дитя всех, но только не собственных матери и отца. Пошевелила кончиком пальца – так решил Яхве, моргнула глазом – это прописал Айзен. А ее вновь делают марионеткой, манекеном, словно у нее ни души, ни воли, ни силы духа. И, что самое леденящее душу – стой перед ней весь Готей 13, никто из них не стал бы убеждать девушку в обратном. Ха, а если и стал бы – только чтобы глупая юная Куросаки перестала мучить себя ненужными думами и налетела на врага, которого побоялись тронуть даже капитаны. Рыжеволосая с детской озадаченностью на лице ощупывает свою шею, задыхаясь и словно пытаясь что-то найти, но там пусто. А должен быть ошейник с неподъемной титановой цепью. За спиной в беспокойстве заходятся ее друзья. – Захлопнись! Я сказала, что остановлю тебя и сделаю это. Кровь квинси мне не помеха! – ее девичий голос надрывается, почти трещит по швам, уж как она пытается быть – и не казаться – смелее и отважнее. – Ты так слаба, моя девочка. Даже не можешь пригрозить смертью тому, кто покончил с твоей любимой мамочкой. Ее потрескавшиеся губы размыкаются, ей чертовски больно. Она звереет, хочет разорвать Яхве на куски и потоптаться по ним своими твердыми уставшими пятками, хочет рассмеяться ему в лицо, смотря в безжизненные чернильно-алые глаза. Нервы натянуты, хрустят пальцы. Уголок маленького рта дергается словно в ритм несуществующему метроному. Она выпустит ему кишки, она пронзит его своими мечами, которые так же как и она сейчас жаждут крови Короля квинси, потому что во внутреннем мире их девочки даже дождя сейчас нет – там темно, там нечем дышать, там пыль поднялась до самого неба, там до ужаса жарко и знойно, там нет места спокойствию и свету. Новая реацу всколыхнула духовные частицы, послышалось движение – у них гости. – Исида! – как колокольчик звучит голос Орихиме.ᴨᴩиходи нᴀ ʍᴇня ᴨоᴄʍоᴛᴩᴇᴛь.
ᴨᴩиходи. я жиʙᴀя. ʍнᴇ боᴧьно.
ᴀннᴀ ᴀхʍᴀᴛоʙᴀ
Может, она спит? Может, уснула на школьной парте под бормотание учителя по религиоведению? Вот и снится Яхве, Иуда проклятый – пусть возвращается в пустыню и засунет свою безумную голову в песок. Они вновь встречаются в бою. Ей легче, будто камень с души – с друзьями все в порядке, Орихиме у нее под боком, Исида перестал играть плохого парня и вернулся в их ряды. Но эта битва все еще кажется бесконечной. И она готова к тому, что умрет, главное – спасти Общество Душ и близких. Стены из рейши рвутся как ткань, реацу Куросаки просто невыносимо чистая и наполненная – будь она водой, ею можно было бы напоить десяток Вселенных, и даже одной каплей можно было бы напиться и насладиться ее кристальным вкусом. И так бледная розоватая кожа белеет до состояния мела, в груди образуется дыра пустого, и изо лба вырастает рог, лицо накрывает черная полоса. Склера темнеет, радужка – чистое сусальное золото. Ее пустой присоединился к ней, теперь они – напарники. Орихиме нервно сглатывает слюну – Ичиго спешит успокоить этот божий одуванчик, помня прошлый опыт во владениях Айзена. – … Кое в чем ты серьезно просчиталась. Будущее, которое ты видишь, не следует одному пути. Будущее исходит из одной временной точки, как бесчисленные песчинки, рассыпающиеся по ветру, – глубокий голос Яхве отражается от немногочисленных стен, эхом уносясь вдаль. Реацу нового Короля Душ едва различима, на таком высоком она уровне. – При этом каждая песчинка может рассматриваться как “будущее”. И, значит, существует столько же “вероятностей”, сколько тех песчинок… Ичиго… если говорить о надежде… “Будущее можно изменить”. Это может быть правдой. Изумительной правдой, полной надежды. “Ты возмужаешь и вырастешь за время битвы”. Еще одна прекрасная мысль. Также полная надежды. Но дело в том, что “изменить” будущее – означает всего лишь перескочить с одной песчинки на другую. А так как я смотрю на них с высоты, то ясно вижу каждую из них. Яхве говорит долго. Каждое слово – наполнено превосходством. Айзен понимает, что квинси в своем праве, вот только… Квинси дразнит девочку, издевается, предугадывает каждый шаг, напоминает ей о том, что видит все наперед – и она верит, ведь каждый, даже самый сильный ее удар был отбит. И девушка отчаивается – снова. Силы пустого мало для такого противника, но у нее есть козыри в рукаве. – Бан... – вдруг на дрожащие холодные руки ложится широкая теплая ладонь в черных печатях – такая чистая, на ней ни единой пылинки или капельки крови, в отличие от ее собственных рук. – Еще не время, – мягко шепчет Соуске и ласково проводит по белым, из-за силы пустого, костяшкам, показывая, что творец пришел на помощь. – Какая приятная неожиданность, – говорит громко, надменно. Бывший владыка Уэко Мундо выходит вперед, приковывая внимание Яхве к себе. – Все твои уловки ни к чему, Айзен, – грохочет голос квинси. – Я вижу все исходы ваших никчемных попыток одолеть меня. – Я был бы рад продолжить нашу милую беседу, только вот я опаздываю, – мужчина улыбается. – На собственные похороны? – Яхве сотрясает округу своим смехом. – Ты хочешь помешать мне? Ради спасения Общества Душ? Вот уж не знал, что это входит в твои интересы. – Мои интересы… иного уровня. – Айзен делает шаг вперед. – Но я выпотрошу любого, кто рискнет портить мои творения. Хадо девяносто девять: Горьюу Теммецу! Как же так угораздило? Соуске. Признаться – Ичиго не ожидала. Такой надменный, но на нее смотрит не так, как на Яхве. И говорит с ней не так, но вот она все равно разозлилась вновь. “Творение”. Она снова – никто, лишь эксперимент. Чье-то исследование. Чей-то успех или неудача. Челюсти сжимаются, зубы скрипят на все Общество Душ. – Айзен, я вообще-то здесь! – рычит она, но сила хадо бывшего капитана не дала продолжить гневную речь. Теперь они сражаются вдвоем против нового врага, а накричать на него она сможет чуть позже. Пятеро магических зверей взревели неукротимой мощью, превращая руины дворца в пепел. Драконы вгрызаются в угольную тьму Яхве. Айзен бросается вперед, занося клинок над головой Яхве. Во второй руке уже формируется новое заклинание. – Хадо девяносто… Мгновение, и на квинси обрушивается несокрушимая стихия. – Кстати, ты, видимо, еще не заметил, Айзен Соуске… – Куросаки! – яростный мужской крик. На уцелевшую каменную плиту выскочили Абараи и Кучики. Вот только это не помогает, противник не обращает внимание на шинигами. Улыбка Яхве становится еще шире. Гремит взрыв. Вспышка слепит глаза. – ...что твой Кьека Суйгецу тоже был сломан! Свет тухнет, и оседает пыль. Вниз летит рука, отрезанная, словно раскаленным ножом масло, по самое плечо, а черные бинты печатей змеями душат кусок мяса. За ней же падают осколки занпакто. Лицо мужчины истерзано собственным заклинанием – кровь заливает глаза. Провальная атака – это ясно как день. Вот только в терракотовых глазах Айзена холодная сталь. Его реацу, что до этого была хотя бы немного различима, полностью пропала. Яхве смеется и с издевкой отворачивается. К Абараи. Лейтенант с рыком бросается на квинси. – Ичиго, ты упустила такой шанс... – император ловит Забимару и тот трещит под его пальцами. Ей тяжело принять происходящее. Вот, Яхве с умиротворенной улыбкой отсекает руку Айзена и пронзает рукой его грудь, и у Ичиго на этом же месте, ровно там, где сейчас зияет дыра ее пустого, до одержимости холодеет. Она не может поверить, что Соуске так просто подставился и дал разрушить свой занпакто – такого быть просто не может. Раскаленный винтик тревоги впился в гипоталамус и поселился там, кажется, надолго – еще и Рукия с Ренджи не дают успокоиться, не место им здесь. И словно в подтверждение ее мыслей, Абараи исчезает в сюмпо и в долю секунды приближается к врагу, которого – априори – не одолеет. Куросаки хочется взвыть, но времени нет – она оказывается рядом с красноволосым другом вовремя, с нечеловеческой силой ногой пинает того в бок и видит, как рука Яхве не успевает достичь лейтенанта, и уворачивается сама – успела, пусть приятель лучше страдает от парочки сломанных ребер, нежели чем от руки в собственном брюхе. – Ренджи, не лезь! – догоняет мужчину ее крик, на который он может лишь ответить болезненным стоном, держась за ребра. – Ренджи! – вопит Кучики-младшая, приближаясь к нему – вот и славно, пусть занимаются друг другом, а не Яхве. – Я – твой противник, – рыжая шипит как змея, желая вцепиться своими когтями, которые отрастают при трансформации в пустого, в горло квинси: за друга и его занпакто, за Общество Душ, да даже за Айзена, ведь Яхве отбросил того в сторону как ненужную вещицу, но то, как это произошло, девочка будто бы упустила. – Да что ты? – искренне удивляется Яхве. – Дитя мое, ты так наивна. То, что ты делаешь – все еще не имеет смысла, но ты как-то медленно учишься. Твоя вера уже мертва, но ты все еще пытаешься шевелить этим трупом. И ты можешь продолжать, но исход – лишь один, и я уже его вижу. Мой взор непоколебим, и ты не можешь просто… – Гецуга Теншоу! Тело Айзена лежит словно мешок с мясом, отброшенный за ненужностью в сторону. Черные печати теперь не такие черные – кровь с пылью и каменной крошкой прилипли к остаткам тела опального капитана. Ни капли реацу не исходит от мужчины. Лишь порывы ветра, исходящие от ударов противников, шевелят мокрые волосы. Рядом – осколки клинка. Пока сражаются шинигами, а Яхве грохочет словно гром, возвышаясь над всем Обществом Душ, бинты печатей начали медленно осыпаться в труху. – Айзен. Его распад начался, – усмехается квинси. – Жаль будет, если его сила так просто пропадет. Император в один взмах меча отталкивает лейтенантов и идет в сторону бывшего владыки. Из девичьего рта вырывается воинственный крик, она вновь приближается к квинси – ранений на ее теле прибавилось после того, как Яхве отбил атаку, отчего-то выглядя при этом совершенно непосредственно. Будто бы его черная рейши самостоятельно и рефлекторно проглотила ее атаку и выплюнула обратно потоки энергии, что ранили девушку в ответ. – Не трогай его! – девушка возникает перед врагом, перекрывая ему обзор на Соуске. Она искренне верит, что он уже на пороге смерти или уже его переступил. Но даже если тот уже мертв, то все еще не стоит праотцу квинси к нему приближаться. Куросаки старается нащупать ниточки реацу Айзена, но у нее ничего не выходит, а Яхве все смотрит будто сквозь нее, хищно скалясь в сторону тела бывшего капитана. Рукия активирует шикай своей Соде но Шираюки. Поток льда летит в императора квинси. – И это все, на что ты способна, Ичиго? – Яхве отмахивается одним лишь жестом и с усмешкой смотрит на младшую Кучики, что стоит на последнем издыхании. – Тебя настолько поглотило отчаяние, что твоя Гецуга Теншоу ослабла? Не переживай, я займусь тобой позже. Как и тобой, Кучики, – мужчина поворачивает голову к Ичиго, и один из потоков тьмы, мелькающих вокруг него, отбрасывает ее едва ли не на край уцелевшего участка их поля битвы. После он исчезает в хиренкьяку и возникает рядом с Айзеном. Словно повторяя действия самого опального капитана еще в Обществе Душ, он переворачивает того на спину. Ичиго? Кучики? Рыжая, отброшенная куда подальше черным потоком духовных частиц, вряд ли ослышалась. Она поднимается на ноги, небрежно вытирая исцарапанные в кровь ладони о пыльную ткань косоде. Яхве склонился над телом Айзена как коршун, жаждущий плоти. В груди Куросаки с новой силой застучало сердце – это неправильно, что-то идет не так. Квинси хоть и старше их всех вместе взятых, но еще не ослеп и не оглох – спутать Ичиго и Рукию ни при каких обстоятельствах невозможно, особенно если речь идет о духовной силе. Тем временем черные печати на правой руке бывшего предателя и обрубке левой рассыпались на частицы. – Ты мог присоединиться ко мне, Айзен Соуске, – Яхве, не стесняясь, ставит ногу в белом сапоге на продырявленную грудь, словно грозная Кали перед Шивой, и давит, втаптывая ее в самое мясо. – Ты говорил, что я пошел по пути шинигами. Вот только где они, а где я? Квинси раскатисто смеется, не обращая внимание на то, что мертвые до этого губы шевельнулись. – Урод, я же сказала, отойди! – голос Ичиго чуть искажен голосом пустого, он скрипящий, угрожающий, наводящий страх, но квинси не реагирует – склоняется еще ниже, будто бы пытаясь раздавить грудную клетку Соуске. Куросаки хочет вновь броситься к ним, но… – Настало время пожинать плоды своего труда, – Яхве наклоняется над мужчиной и тут же шокировано вглядывается. Несмотря на обезображенные лицо и тело, карие глаза смотрят спокойно, а губы с ледяным спокойствием произносят: – Хадо девяносто: Курохицуги. Голос Соуске звучит в образовавшейся тишине так отчетливо, будто произнесли временной шинигами это прямо над ухом. Хадо активируется, черный гроб накрывает Айзена и Яхве вместе с ним – друзья озадаченно переглядываются, а затем вновь смотрят на черную сферу, излучающую реацу, но не пропускающую духовную энергию тех, кто внутри. И как она не заметила такого явного подвоха? – Что происходит? – излишне громко интересуется Рукия, а Куросаки щурится от этого звука – ее слух слишком чувствительный сейчас. – Ичиго, не иди туда, дура! – Ичиго! – натужно вторит брюнетке Абараи. Она не могла не подойти – тихо, аккуратно, будто животное на охоте ступая по каменной поверхности, с интересом рассматривая черный короб. Ее кожа постепенно возвращается к нормальному цвету – сил поддерживать пустого у нее нет, остается надеяться, что Айзен своим козырем добьет врага. Частицы черного гроба как пепел на ветру вдруг начали стремиться вверх и разлетаться, впитываясь во все материальное, что есть в этой поднебесной – владения Короля Душ возвращают свое на место. Сердце ухает в груди, она поднимает свои мечи, держит их наготове. Друзья вновь кричат ей отойти подальше, но по какой-то причине ее ноги будто бы приклеили к полу – ни двинуться, ни сбежать. Но ей и самой не хочется. Ей нужно посмотреть, что там. Как там. Из образовавшихся брешей в чернильных стенах начала потоками вываливаться реацу, и стало понятно – оба заключенных в хадо живы. Окровавленные ладони сжимают занпакто крепче, готовясь к нападению. Заклинание рассеивается, и противники наконец показываются. Яхве цел, но дышит тяжело. Айзен стоит напротив – абсолютно целый. Единственное, что напоминает о недавнем ранении – завершающаяся регенерация в районе груди. – Это не то, что может просто так меня остановить! – яростно кричит император квинси. – Я же говорил. Я опаздываю, – холодно говорит Соуске, – но должен поблагодарить тебя. – и с треском срывает бинты печатей с головы, освобождая наконец второй глаз. Мужчина немного щурится и часто моргает, чтобы привыкнуть к свету, не обращая внимание на крик противника. Яхве же перехватывает меч и готовится к атаке. – И за что же, позволь узнать, – уже зло рычит квинси. – Если бы не твои удары, я бы так и остался в этих печатях. Они сконструированы так, чтобы снять или разрушить их могли лишь силы иного существа. Например, твои. – Соуске обрывает остатки печатей на плечах и руке, оставаясь обнаженным. Лишь ниже пояса бинты держатся на честном слове, прикрывая наготу мужчины. Впрочем, его больше волнуют застрявшие нити между пальцами. Юная шинигами смотрит на бывшего капитана во все глаза – совершенно цел, Хогиоку его побери. На непокрытой ничем более коже ни единой царапины, на груди завершается процесс регенерации, а печати спадают с него с такой легкостью, будто не они должны были сдерживать мужчину все двадцать тысяч лет. Она сглатывает тревожный ком. – Что он делает? – по голосу и реацу Кучики, рыжая поняла, что та приближается к ней, поэтому Ичиго спешит остановить ее одним только жестом. – Стой на месте, – приказным тоном обращается к подруге Куросаки, не сводя глаз с двух мужчин неподалеку от нее, понимая, что ей снова может предстоять бой. – Значит, ты надеешься победить меня лишь с помощью своей реацу? — Яхве заметно расслабляется. – Айзен Соуске, мы с тобой на разных уровнях. Тебе никогда не победить мое Всеведенье. Опальный капитан хищно щурится. – Верно. На разных уровнях интеллекта. – Твои речи бесполезны! Каждый твой шаг! В каждой из ветвей будущего ты предо мной как на ладони! Я – тот, кто строит будущее! – рычит Яхве и замахивается клинком сверху. Вот только меч разрезает пустоту. Айзен телепортируется за спину к Яхве и произносит очередное заклинание кидо: – Бакудо девяносто девять: Банкин. Императора покрывает ткань, а в плоть въедаются иглы. Яхве пытается выбраться – видно, как мужчина сопротивляется заклинанию. – Ичиго, нам пора, – Соуске телепортируется к риоке и протягивает руку. – Что? – рыжая словно не понимает языка, на котором обратился к ней мужчина, настолько его предложение было не от мира сего. – Мы должны его убить, Айзен. Здесь и сейчас. Я не оставлю друзей. Взгляд Соуске смягчается. Но лишь на долю. – Ичиго, с е й ч а с мы не можем убить его, – он вновь протягивает руку. – Нам пора. – Айзен, я не оставлю друзей. Он же выберется! – светлые брови смещаются к переносице, пальцы обхватывают рукояти мечей так, что царапины начинают изнывать с новой силой, отрезвляя девочку. Сама Ичиго тревожно переводит взгляд с руки Соуске, затем на Рукию и Ренджи, а после на борющегося с заклятием Яхве. Мужчина закатывает глаза. – Ты не оставляешь мне выбора. Айзен телепортируется за спину девушки и в одно движение перехватывает ее за талию, поднимая с земли и прижимая к себе. Еще миг, и они оба исчезают в спышке света.