Мой господин

      Леви очнулся в кромешной тьме. Дышать было тяжело, он не сразу понял, что на нём до сих пор находится мешок. Руки были связаны за спиной, голова гудела, он с трудом мог пошевелиться. Сначала он ничего не слышал, кроме пронзительного звука где-то внутри, затем начал различать голоса и смех.       — Эй, похоже он очнулся, сними с него мешок, — сказал кто-то, и через минуту Аккерман зажмурился, увидев свет. Хотя он был очень тусклым, но всё же после темноты показался резким.       — Ха, точно.       Леви, не особо вглядываясь, уже по голосам догадался, кто его схватил. Конечно же, это была банда подонка Райли. Они притащили его в какое-то техническое помещение, где находилась система отопления тюрьмы, сплошь обвитая всевозможными трубами и котлами.       — Ну что, крысёныш, — сам Райли сидел на ящике, поигрывая в руке заточкой. Его ребята подняли Аккермана на колени и схватили с двух сторон, чтобы он не вырвался. — Думал, сможешь от нас спрятаться?       — Даже и не надеялся, — процедил Леви, ощущая, как с затылка по шее стекают горячие капли, а голова гудит так, что в глазах отдаётся.       — Бегаешь от нас, играешь в баскетбол, надеясь, что мы тебя там не достанем. Мы уже больше месяца не можем разделаться с тобой, тебе всегда кто-то помогает. Но сегодня не поможет никто, — он сошёл с ящика и приблизился к захваченному Аккерману. А затем поманил одного из прихвостней.       — Говорят, на воле ты гонялся за наркоманами, — проговорил Райли, а его сообщник что-то достал из кармана, — и многих пересажал. Должно быть, наркотики — это то, что ты ненавидишь больше всего. Почему бы тебе не побыть на месте тех, кого ты так рьяно вылавливал? — на его лице появилась отвратительная зловещая улыбка, а человек из его банды поднял руку. В ней Леви увидел шприц.       — Грёбаный ублюдок! — Леви дёрнулся так, что почти скинул с себя двух захватчиков. К ним подбежал третий и схватил его за волосы.       — Что? Что ты так всполошился? — рассмеялся Райли. — Никогда не пробовал, да? Знаешь ли, эта доза дорого стоит, — он постучал по шприцу. — Но как только попробуешь, будешь мне ботинки вылизывать, прося ещё. Засучите ему рукав, — приказал Райли, и осужденный, который держал его правую руку, обнажил его предплечье и локтевой сгиб. Леви снова дёрнулся изо всех сил, а его руки напряглись так, что верёвки впились в запястья и прорезали кожу. Игла приближалась к его предплечью, его держали трое человек — два за руки, а третий за волосы. Ублюдочный Райли стоял напротив и скалился своими гнилыми зубами.       — Как только словишь кайф, мы отымеем и опустим тебя по очереди, — проговорил он, садясь перед Аккерманом на корточки и проводя заточкой по шрамам на его лице. — А потом располосуем, чтобы на тебя никто больше заглядываться не смел. Будешь нашей подстилкой до конца своих дней здесь.       Леви почувствовал очень мощный прилив энергии от злости и ярости: вспышка адреналина придала ему сил, он немыслимыми усилиями разорвал веревки, которыми его связали, и вырвался из захвата трёх человек. С диким рычанием он набросился на Райли, намереваясь буквально разорвать ему горло.       — Ни одному выродку… — избивая его лицо в кровь, хрипел Леви, нанося один удар за другим, — не позволю иметь себя… — последним ударом он отключил Райли, разбив ему нос и губы, а также челюсти, однако сзади его снова схватили прихвостни и оттащили от тела. Они тоже начали бить его: Леви ощущал горящие удары на своём лице, боль в животе и пугающий треск в груди — похоже, ему сломали рёбра. Кровь начала застилать лицо и наполнила рот, единственный глаз и тот едва мог видеть. Понимая, что бой идёт не на жизнь, а на смерть, Аккерман снова раскидал их и с такой силой отбросил в стороны, что один, врезавшись в трубу, тоже лишился сознания. Или жизни. Но их было гораздо больше, и вот уже новая волна окружила его одного со всех сторон. В памяти вспыхнул момент из прошлого, когда точно так же он боролся с врагом, значительно превосходящим его, и уповал только на себя. Но вопреки всему ему пришли на помощь. А здесь помощи ждать было не от кого.       — Эрен… — увидев бледное лицо матери за стеклом в секции для свиданий, парень поджал губы и опустил глаза. Не то, чтобы он не рад был её видеть, просто… каждый раз ощущал вину за то, что причиняет ей боль и беспокойства.       — Привет, мам, всё в порядке, — монотонно произнёс он, засунув руки в карманы и смотря в сторону.       — Всё в порядке? Ты хорошо ешь? Ведь снова похудел… — удрученно отметила она.       — Да нет, тебе так кажется, — Эрен мельком взглянул на неё. — Еда тут дурацкая, но я ем, чтобы не чувствовать голода и набраться сил. Мне они нужны для баскетбола.       — Ты скоро станешь профессионалом, — слабо улыбнулась она, отмечая рвение сына к этой игре.       — А что тут ещё делать, — пожал плечами Эрен. — Мне подсадили соседа, месяц назад, — рассказал он.       — Надеюсь, он хороший человек, — снова потревожилась Карла Йегер.       — Мам, как в тюрьму может попасть хороший человек? — закатил глаза Эрен. — Это капитан полиции, за покушение на которого я и сижу, — усмехнулся парень. — Помимо срока за наркотики.       — Боже мой, он ничего тебе не сделал? — волнение на лице матери возросло в разы.       — Нет, — Эрен помотал головой и задумался. — На самом деле, так-то я виноват в том, что стрелял в него… — всё же признал Эрен, хотя долго этому сопротивлялся. — Но он даже не злится на меня. Странный, — поджал губы Йегер.       — Как же он попал сюда, если он полицейский? — задалась вопросом Карла.       — Эээ… ну… — Эрен почесал затылок, только сейчас поняв, что ни разу не спросил капитана, за что же он сидит. — Наверное, за какое-то внутреннее преступление, — пробормотал тот. — Можешь не переживать за это, мы вроде как начали ладить, — поспешил заверить её Эрен. — Только он постоянно попадает в неприятности… Что там отец? Не вспоминает обо мне? — более холодно спросил Эрен.       — Не говори так, он очень переживает, просто не показывает этого. Гордый и упрямый, совсем как ты, — улыбнулась мама. Однако её улыбка тут же стала грустной. — Эрен, на самом деле, я пришла сказать тебе кое-что… очень печальное, — она опустила глаза и сцепила пальцы друг с другом.       — Что? — Эрен тут же напрягся, впиваясь в неё глазами. — Что-то с Армином? — мгновенно догадался он. Карла сдавленно закивала головой, не зная, как подобрать слова.       — Он умер, Эрен, — тихо произнесла она. Глаза Йегера широко распахнулись и потемнели. В них отразилось страшное чувство ярости и страха.       — Как… когда? — едва шевельнув губами, ошеломленно спросил он.       — В больнице… два месяца назад.       — Два месяца?! — Эрен так резко встал и ударил кулаками по столу, что Карла невольно вздрогнула и испуганно посмотрела на сына. — И ты мне говоришь об этом только сейчас?! — возмущенно прокричал он.       — Прости, мы и сами недавно узнали, — пролепетала Карла, едва сдерживая слёзы. — Мы с Микасой ходили навестить его, но в больнице нам сообщили, что он скончался… Мы не знали, как сказать тебе об этом… Бедный мальчик, как ему было тяжело… — вытирая слёзы, прошептала она. Эрен, застыв на несколько мгновений в напряжении, через секунду будто лишился сил и упал на стул.       — Может оно и к лучшему, Эрен, — попыталась успокоить его Карла, видя его потрясение. — Он так тяжело мучился…       — Я знаю, знаю, — обессиленно выдохнул Йегер, обхватив голову руками. — Знаю, что он страдал всё это время, но… я надеялся, что в больнице ему помогут! А сделали только хуже! Чёрт, если бы я не попал сюда… — он снова ударил кулаками по столу.       — 2478, свидание окончено, — крикнул ему надзиратель, и Йегер с трудом поднялся на ноги.       — Я принесла тебе еды и то, что ты просил, — проговорила напоследок ему Карла. — Поешь немного…       — Да, спасибо, — на автомате бросил ей Эрен, опустошенно смотря перед собой. Надзиратель надел на него наручники и куда-то повёл, а потрясенный горьким известием о смерти друга Эрен не сразу заметил, как оказался у своей камеры, а офицер освободил его руки.       — Нет, мне нужно в прачечную, — опомнился он, — я обещал капитану встретиться там… — рассеянно пробормотал парень.       — Тц, не мог сразу сказать, — надзиратель раздраженно закрыл дверь камеры и повёл его к прачечной, где оставил одного. Эрен несколько минут просто стоял на месте, невидящими глазами смотря на крутящийся барабан стиральной машинки. Он был так потрясен, что едва осознавал себя и происходящее вокруг. Поэтому, лишь спустя время до него дошло, что в прачечной никого нет.       — Капитан? — он начал вертеть головой, отвлекаясь от своих мрачных мыслей. Леви нигде не было. Эрен подошёл к стиральным машинкам и в одной из них увидел их вещи. Та стирала уже почти час и вскоре должна была завершить программу.       — Куда же вы делись? — нахмурился Эрен и опустил глаза. Пройдясь по прачечной, он заметил на полу какие-то следы и, присев на корточки, тронул их. Его кончики пальцев стали красными.       — Это же кровь! — Йегер тут же вскочил на ноги и бросился из прачечной. Вокруг не было ни души — ни заключенных, ни надзирателей. Эрен побежал по коридору, не представляя, куда могли утащить Леви. Он хотел поднять тревогу, но все как будто сквозь землю провалились.       — Как будто специально! — раздосадовано воскликнул он, сжимая кулаки. И вдруг его осенило. — А может и правда, специально?!       Эрен знал, что криминальные авторитеты, вроде Райли, могут запросто подкупить надзирателей, чтобы те закрыли на их выходки глаза. Тогда всё становилось намного хуже.       — Чёрт! — он опять сорвался с места, проверяя все близлежащие помещения, и через некоторое время в кого-то врезался.       — 2478, — произнёс высокий надзиратель, схватив его за руку. — Что ты здесь мечешься? Думаешь сбежать?       — Нет, не думаю, — запыхавшись, пробормотал Йегер, подняв на него глаза. — Ты Майк, верно? — узнав его, спросил Эрен.       — Для тебя офицер Захариус, мальчишка, — процедил тот.       — Неважно! — вспыхнул Эрен. — Они схватили капитана и куда-то утащили его! — выкрикнул он. — Я видел в прачечной кровь!       — Капитана? — переспросил тот.       — Леви Аккермана! Они уже давно его избивают, и на этот раз точно убьют! Скорее, нужно найти его!       Эрен снова рванулся вперед, однако на этот раз надзиратель побежал за ним.       — Постой, ты сказал про прачечную… — Майк снова остановил его.       — Да. Он пошёл стирать вещи, а я отправился на свидание. Мы договорились встретиться там, но когда я пришёл, его там не было. Вещи стирались, а на полу я нашёл капли крови, — запыхавшись, пробормотал Эрен. — Куда они могли его деть? Где никого нет?       — Кажется, я знаю, — проговорил Майк и сорвался с места. Эрен бросился следом, и через некоторое время они спустились в подвальное помещение. А затем вышли в котельную.       — Капитан! — заорал Эрен, видя, как четверо заключенных избивают ногами тело его сокамерника, который уже не мог шевелиться. Майк бросился на них, начав бить дубинкой, а Йегер, подобрав с пола доску от ящика, от души заехал ближайшему по затылку. Но даже вдвоём с вооруженным надзирателем они не сразу смогли справиться с озлобленными заключенными. А Леви в одиночку голыми руками уложил пятерых, пока не пал сам.       — Эй, 3565, — когда с сопротивлением было покончено, Майк тронул Леви за плечо. — Аккерман! — громче повторил он, но Леви не отзывался.       — Он жив? — Эрен тяжело опустился на колени перед его телом, с ужасом глядя на него. На сокамернике не было живого места: лицо оказалось избито так, что даже если бы он был в сознании, то не смог бы открыть глаза или шевельнуть губами, изо рта текла кровь, вся одежда была испачкана, кожа на кистях содрана чуть ли не до мяса, и наверняка бесчисленные внутренние повреждения…       — Жив, — сипло отозвался Майк, проверив его пульс на шее. — Но долго не протянет. Его нужно везти в больницу, наш врач ничего не сможет сделать, — он отцепил с пояса рацию, сообщил об инциденте в котельной другим офицерам и приказал своим напарникам срочно вызвать скорую помощь. Когда надзиратели прибежали в котельную, чтобы повязать всех зачинщиков драки, Майк поднял пострадавшего, а Эрен помог водрузить его на спину офицера. Вместе они добрались до выхода из тюрьмы, где ждала машина скорой помощи.       — Возвращайся в камеру, — бросил ему Майк, когда медработники переместили Аккермана на носилки и погрузили в машину. — Я поеду с ним, — сказал он парамедикам, забираясь вслед за ним. Эрена увели другие надзиратели, однако парень до последнего оборачивал голову, пока машина скорой не двинулась с места.       «Пожалуйста, выживите, капитан. Не хочу потерять ещё и вас…»       — Что с ним случилось? — спросил один из парамедиков, осматривая Аккермана.       — Избили, — коротко пояснил надзиратель, — обычное дело в тюрьме.       — Похоже, у него перелом ребер, возможно задето лёгкое. Вывих плечевого сустава, коленного…       — В какую больницу его везти? — перебил его второй парамедик, который держал в руках телефон. — Ближайшая — окружная больница Роут — отказывается принимать.       — Звони в юго-восточную, — произнёс его коллега.       — Говорят, что мест нет, — через минуту отозвался фельдшер. — Что же делать? Вдруг он умрёт в скорой?       — … в Копленд…       — Аккерман? — Майк, услышав тихий шёпот Леви, склонился над ним. — Что ты сказал?       Однако Леви больше не произнёс ни слова.       — Больница Копленда? — парамедики переглянулись между собой. — Далековато. Он может не выдержать. Позвони туда.       — Это же та больница, где… — пробормотал себе под нос Майк.       — Они смогут принять! — воскликнул медработник. — Но далеко…       — Везите туда, — нахмурился Майк, принимая решение за всех. — Раз он хочет попасть туда, значит, выдержит.       Тело изнывало от боли. Леви ощущал это, даже будучи без сознания. Те уроды всё же смогли одолеть его, взяв количеством. Он сражался до последнего, как мог защищая себя, однако в один момент тело отказалось ему подчиняться, и он просто упал, задыхаясь от боли и крови. Что происходило дальше, Леви не знал. Он то проваливался во тьму, то пробуждался на мгновения, не понимая, где находится и что с ним происходит. Глаза он открыть не мог, шевельнуться тоже, внутри все горело, как будто ему прожгли всю кожу и смяли органы, а кости перемололи. Иногда в ушах раздавался какой-то шум и даже слова, но он не мог их понять, а разум всеми силами старался уберечь его от боли и отключал сознание. Однако даже так он продолжал ощущать её, пока не оказался в больнице и его не погрузили в сильный наркоз.       На несколько часов, а может и дней, пришло облегчение. Оно было приятным, но недолгим. Когда Леви пришёл в сознание, боль снова начала окутывать его. На этот раз он смог открыть глаза — кровь уже не застилала их. Но зрение поначалу было нечетким. Лишь спустя время он смог разглядеть и понять, что находится не в тюрьме и не в тюремном медпункте.       «Больница?» — спустя час сознание стало яснее, а зрение четче, но шевелиться он до сих пор не мог. Леви показалось, что он превратился в мумию: перебинтованы были и руки, до кончиков пальцев, и весь корпус, от плеча до паха, левая нога. Свободной оставалась только голова, в которой стоял туман. Хотя, чуть позже он понял, что и она тоже перебинтована. На лице была маска, подающая кислород. Сил у него не было от слова совсем. Успокоившись, что вокруг нет тех ублюдков, он тяжело опустил веки и снова погрузился в сон. А когда очнулся во второй раз, возле его капельницы кто-то стоял.       Белый халат, высокий рост и светлые волосы — у Леви даже не было сил, чтобы удивиться, но вид Эрвина Смита подействовал на него, как обезболивающее.       — Пришёл в себя? — Эрвин заметил, что Аккерман лежит и смотрит на него уже несколько минут. Кислородной маски на нём не было, но без неё дышалось с трудом.       — Это шутка? — хриплым шёпотом спросил Леви, у которого не было голоса. — Почему из всех больниц… я оказался в твоей?       — Остальные отказались тебя принять, так сказали парамедики скорой помощи, — пробормотал Эрвин, взглянув на его жизненные показатели на мониторе. — Как ты себя чувствуешь? — Эрвин отошёл от капельницы и встал возле кровати, осторожно касаясь его лба.       — Как мешок с дерьмом, — выдохнул Аккерман, дышалось которому с трудом. — Как будто внутри всё провернули через мясорубку…       — Ты недалёк от истины, — проронил Эрвин. — Внутренние органы сильно пострадали, особенно лёгкие и печень от перелома ребер. Пришлось разрезать тебя и собрать все осколки внутри, зафиксировать пластинами рёбра, зашить органы и сосуды, закрыть внутренние кровотечения… Надеюсь, я ничего не упустил, — тяжело признал он. — Ты два дня пролежал на ИВЛ без сознания, только вчера тебя перевели в палату.       — Так ты собрал меня? — Леви был ошеломлён, услышав, что с ним пришлось проделать. — Прости, что так озадачил тебя. Не думал, что до такого дойдёт.       — Леви… — Эрвин тяжело опустился на стул рядом с кроватью. — Я думал, что не спасу тебя. Твоё состояние было ужасным. Что там с тобой сделали?       — Группе выродков я дышать мешал, они месяц преследовали меня и всё же загнали в ловушку, — рассказал Аккерман. — Не думал, что выберусь оттуда, — мрачно признал он, вспоминая свою отчаянную борьбу насмерть.       — Это я виноват, — сокрушенно выдохнул Эрвин, согнувшись, уперевшись локтями в бедра и в напряжении сцепив пальцы друг с другом. — Я собственными руками отправил тебя туда, дав те показания.       — И что? — Леви попытался шевельнуться, но тело пронзило болью.       — Я должен быть на твоём месте, — глухо ответил ему доктор Смит.       — Ты бы не оказался на моём месте, Эрвин, — когда боль чуть утихла, проговорил Леви. — Тебя бы убили там. Причем в первый же день. Я месяц отбивался от этих ублюдков, стирая кулаки в кровь, а ты… — Леви хотел дотянуться до него, однако его руки были прикованы к кровати наручниками. Но всё же он смог коснуться своими забинтованными пальцами его кистей.       — Что бы стало с этими руками? — тихо спросил Леви, слегка проводя по ним. Эрвин расцепил пальцы и осторожно сжал его, сейчас ощущая слабость и хрупкость израненных рук.       — Ты не представляешь, насколько отвратительно это место, — продолжил Леви, успокаиваясь от прикосновений. — Оно не для тебя.       — Почему ты так отчаянно пытаешься уберечь меня? — так и не мог понять доктор Смит. — Сначала скрыл мои нелегальные операции, теперь отправился вместо меня в тюрьму. Ты не… — начал было он, но прервался, опасаясь, что мог неправильно понять.       — Сам не знаю, — всё же ответил Леви. — Просто не могу поступить по-другому. Потому что если не буду этого делать, знаю, что пожалею ещё больше, чем делая всё это.       — После того, что ты делаешь, мне просто хочется вытащить свою душу и отдать её тебе, ведь это единственное, чем я могу с тобой расплатиться, — обреченно проговорил Эрвин, покачав головой.       — Не стоит, — возразил Аккерман, однако такие сильные слова удивили его. — Она тебе ещё самому пригодится. Эрвин, скажи, — он несколько помедлил, не зная, как об этом спросить, но спросить было необходимо. — Эти ублюдки… сделали что-то ещё помимо переломов и вывихов?       Эрвин некоторое время смотрел на него, опасаясь, что снова мог неправильно понять его.       — Ты имеешь в виду… — медленно произнёс он.       — Они хотели накачать меня наркотой и опустить, — безэмоционально пояснил Аккерман. — Они сделали это? — опустошенно глядя в потолок, спросил он.       — Нет, — торопливо ответил Эрвин, видя, как это гнетёт капитана. — Нет, всё в порядке. В крови нет ничего постороннего, следов сексуального насилия и разрывов тоже нет.       — Ты уверен?       — Да, перед тем, как проводить операцию, фиксируются все травмы на теле, особенно с такими многочисленными увечьями, как у тебя, чтобы не пропустить ничего, — пояснил Смит. — Так что, на этот счёт можешь не волноваться, — попытался успокоить его доктор.       — Хорошо… — Леви и правда почувствовал облегчение. — Лучше сдохнуть, чем позволить каким-то мразям опустить себя, — проговорил он.       — Смерть лучше унижения? — слабо улыбнулся доктор Смит. Леви несколько помедлил, глядя на него. В прошлой жизни этот человек тоже его унизил подобным образом, но умирать тогда совершенно не хотелось. В отличие от сегодняшних дней.       — От такого унижения — да, — уточнил Леви. — Я был готов истечь кровью и переломать себе руки и ноги, лишь бы не допустить этого и наркоты в своём теле. Или, по-твоему, я должен был сдаться и уступить им? — хмуро спросил Леви.       — Нет. На твоём месте я бы тоже сражался до последнего, хоть ты и не веришь в меня. К тому же наркотики и изнасилование в тюрьме… это почти стопроцентное заражение ВИЧ.       — Чёрт, — Леви так передёрнуло, что сердце сбило ритм, и линия на мониторе тоже ускорилась. — Не позволю ни одному подонку иметь себя, — практически прорычал он, зверем смотря на Эрвина. Тот тоже едва заметно вздрогнул, будто это относилось и к нему, однако сейчас состояние Леви волновало его больше, чем размышления по поводу его слов.       — Успокойся, ты поднимаешь себе давление и пульс, — Эрвин прижал ладонь к его лбу и чуть-чуть вдавил в подушку, чтобы тот перестал двигаться. — Сейчас не думай об этом, сосредоточься на своём выздоровлении.       — Я знаю, — постепенно Леви начал расслабляться, а показатели опускаться. — Но сейчас… сложно контролировать себя, — с трудом признал он. — Эрвин, мне больно, — жгучее чувство во всём теле так и не утихало, а после этой вспышки ярости стало ещё сильнее, так, что даже глаза увлажнились от выступивших слёз.       — Должно быть, действие обезболивающих закончилось, — проронил доктор, а его взгляд стал более опустошенным.       — Избавишь меня от этого? — понимая, о чем тот думает, спросил Леви.       — Ты не боишься просить меня об этом? — бесстрастно спросил его Эрвин.       — Нет, мне не страшно, — выдохнул Аккерман. — Пусть даже ты убьёшь меня. Но глупо так думать, со мной ты этого не сделаешь. Или оставишь меня так? — недоверчиво спросил он.       Эрвин, слабо улыбнувшись, покачал головой.       — Нет, конечно, не оставлю.       Рядом с оборудованием стоял небольшой шкафчик, откуда доктор Смит достал ампулу и одноразовый шприц. Наполнив его, он вернулся к Леви и ввёл ему препарат внутривенно.       — Симптомы утихнут через пару минут, — проговорил он. — И ты уснёшь.       — Что это был за препарат? — непослушным языком спросил Аккерман, постепенно успокаиваясь.       — Не волнуйся, это неопиоидные анальгетики. Привыкания они не вызывают.       — Хорошо, — Леви с трудом держал глаза открытыми, но хотел видеть Эрвина до последнего. Его глаза начали закрываться, а образ доктора Смита расплываться. Леви показалось, что его губы шевельнулись, что он сказал что-то ещё, однако расслышать тот уже не мог. Боль отступила, пришло спокойствие, а сознание окончательно погрузилось во тьму.