Вечность

Т/и не хотела встречать кого-то из Хайтани. Риндо остался её прошлой обреченной влюблённостью, Ран— хищником, которого стойло опасаться. Но ещё, раньше она хотела быть любимой и встретить соулмейта, но вселенная и тут оставила её без чернил на коже. Что уж говорить об остальном. Для Т/и старший Хайтани остался в чёрной машине около её старого дома, в теплом салоне, где пахнет вишневыми сигаретами, с пожеланием удачи на бледных губах. Он никак не мог быть здесь— в маленьком кафе недалеко от её университета. —Какие люди. Надо же, — Ран чуть ухмыляется и зачем-то садится к ней за столик, а не проходит мимо не замечая. —Здраствуй, Ран, — последние слова официанту она сказала несколько часов назад, потом писала статью на компьютере в молчании, поэтому сейчас голос немного хрипит. Т/и складывает руки в замок, опираясь локтями на лакированную поверхность, — правда неожиданно. —Как жизнь, Т/и? Пять лет не виделись. Тебе идёт, — Хайтани кивает на покрашеные в красный волосы, но не выглядит заинтересованным. — Спасибо. У меня всё хорошо. Наедине— пусть вокруг достаточно людей, сейчас ей кажется, что они вдвоём— с ним всё так же некомфортно. Раньше, в моменты, когда Риндо оставлял их одних, Ран говорил что-то едкое или просто смотрел так, что хотелось сбежать. Холодно и внимательно, будто все про неё знал. Что от него ожидать сейчас? — Видишься с братом? Каждое напоминание о прошлом, от которого она бежала, как пощечина. Т/и надеется, что не дернулась от вопроса. —Нет, мы не общаемся. —Его застрелили пару недель назад. Ей не жаль. Старший издевался над ней с самого детства, бил, приказывал, вымещал всю злобу и агрессию, что наполняли его. Он заслужил. —Понятно. А как Риндо? Т/и чувствует, что сидит на пороховой бочке, когда Хайтани дёргает уголком губ и расслабленно закидывает ногу на ногу. —Всё в порядке. Готовится к свадьбе, — девушка показывает удивление беззвучным «ого». Потирает почему-то холодные ладони, хотя в помещении тепло. Они прерывают беседу, когда официантка быстро ставит кофе на стол для Рана и уходит. —Женится только спустя пять лет? —У них были свои заморочки, — мужчина морщится не скрывая эмоций, так он кажется слишком живым, не похожим на того, кем она его запомнила, — соулмейты и их проблемы. Тебе не понять, — Хайтани стреляет глазами на открытое чистое запятстье. Т/и давно перестала испытывать стыд за отсутствие слов на коже и научилась не обращать внимание на сочувствие людей. Поэтому сейчас рукава бежевой большой рубашки закатаны, а запястье украшает тонкий браслет, подаренный подругой на последний день рождения. Сейчас его слова не бьют так, как могли ударить пять лет назад. Тогда ей было девятнадцать и обреченная любовь к мрачному блондину заполняла сердце. Но тоска, которая преследует её всю жизнь, иголкой делает укол в сердце. —А тебе? — возвращает в ответ, на что Ран с свойственным ему безразличием закатывает рукава кофты. На одном предплечье огромные острые завитки парной с братом татуировки, на другой— пустота. Т/и ожидала этого, но откуда же такая открытость? Кажется, вопрос отображается у неё на лице, потому что Хайтани говорит: —В отсутствии глупых фраз нет ничего ужасного. Это не смертный приговор, — а в голосе прорезается серьёзность взрослого человека, будто он годами убеждал себя в этом— наоборот, подарок судьбы. —У вас были проблемы с соулмейтом Риндо? — девушка впервые за все знакомство с Раном улыбается ему. —Они есть до сих пор, — он закатывает глаза и отпивает наверняка остывший кофе, — девчонка ему попалась дурная. Т/и смеётся уже открыто, почему-то не чувствуя неловкости, хотя Хайтани по прежнему смотрит на неё внимательно. —Раньше, я стеснялась того, что у меня нет родственной души. Все мне сочувствовали, смотрели, говорили, что, возможно, тату появится со временем. В средней школе у всех были фразы, было странно выделяться. Сейчас я понимаю, что это не проклятие судьбы, хоть я всё ещё иногда мечтаю об этом, — она чуть взмахивает руками и смотрит на свое отражение в потухшем экране, не поднимая глаз на человека перед собой, — я бы не хотела, наверное, любить кого-то сильнее чем себя. Я хочу понимать почему я это чувствую, не доверяя все в руки судьбы. Ран слушает её внезапные откровения слишком внимательно. Девушка лишь пожимает плечами и неловко улыбается, растягивая чуть красноватые из-за помады губы. —Я работаю в журнале, который в основном пишет про любовь и размышления о ней. Не удивляйся всему, что я наговорила. —Так вот кто пишет статьи, которые высмеивает Микаса, — Ран отвечает ей почти улыбаясь. —Микаса? —Невеста Риндо. —Красивое имя, — Хайтани чуть качает головой, —странно это говорить, но я согласен, —он медленно откидывается на спинку серого кресла, возвращаясь к ее словам. —Почему «странно»? —Раньше я думал, что ты глупая. Странно быть согласным с глупыми людьми. —Возможно, это означает, что я не глупая. Или, наоборот, мы глупые, — не хорошо улыбаться Рану Хайтани так открыто и болтать с ним как с хорошим знакомым, но Т/и уже начала это. Наверное, она всё-таки глупая, раз так быстро завязывает общение с ним. —Первый вариант лучше, — Ран оглядывает улицу за окном и снова смотрит на неё замолкая на несколько секунд, — мне уже пора, но, думаю, могу тебя подбросить. Хочешь? Ей надо ответить «нет». Хайтани должны остаться в прошлом и никогда не напоминать ей о себе. Всё это наталкивает на воспоминания об их последней встрече. Погода, как и тогда, ужастна: сильный ветер и иногда моросящий дождь. Хоть в кафе пахнет кофе с корицей, между ними витает запах вишневых сигарет. На парковке наверняка стоит чёрная машина. Этого делать не стоит, но Т/и соглашается. И кладёт свою холодную ладонь в его, когда Хайтани помогает забраться на переднее сидение. Замечает, что она удивительно тёплая.