***
Стефан медленно пришел в себя и застонал, его тело болело от недостатка крови, а горло горело от жажды крови. Он давно не был так голоден, чувствовал, как под кожей горит потрошитель, желание поглотить все и не сдерживаться. Раздался лязг, и он медленно выпрямился, прислонившись спиной к стене своей тюремной камеры. Это был обшарпанный трейлер, но он не был на свободе с тех пор, как его сюда привезли, так что это была тюрьма. — Поразительно, как сильно ты на него похож, — произнес голос, и Стефан поднял глаза на высокого мужчину, его выдающийся нос и темные черты лица придавали ему злодейский вид. — На кого? — Спросил он. — На Сайласа, конечно, я знал, что ты будешь похож на него, но чтобы увидеть, как работает мое заклинание в действии, — улыбнулся он. — Всегда легко найти двойника Амары, она такое потрясающее создание, Сайлас любил ее. А вот его двойника найти и выследить гораздо сложнее. — И почему это так важно? — Спросил Стефан. — Заклинания, — ответил мужчина, входя в трейлер. Стефан почувствовал, как под глазами у него забегали жилки, когда он ощутил тепло этого человека и услышал, как кровь запульсировала в его жилах. — Жаль, что тебя увековечило чудовище, но я очищу тебя, — улыбнулся он, приседая перед Стефаном. — Нет лекарства от того, кто мы есть, — фыркнул он и улыбнулся. — Оно было уничтожено, если я правильно слышал, никем иным, как Майклсоном. — Ты думаешь, есть только один способ сделать бессмертного смертным? — Усмехнулся он. — Довольно упрощенный взгляд, тебе не кажется? — Довольно простая проблема. Неизлечимое проклятие, — улыбнулся он, чувствуя, как удлиняются его клыки, когда запах мужчины заполнил комнату. Боже, он был голоден, он никогда не был так голоден, даже когда Лекси выводила его из запоя. Он хотел чего-то, чего угодно, ему это было необходимо. Он подумал, не вызвал ли голод тот факт, что из него выкачали всю кровь. Он хотел чего-нибудь, чего угодно. — Ммм, все не так просто, — сказал мужчина. — И почему тебя это волнует? — Спросил Стефан. — Мне нужно твое чистое тело, мне нужно чистое женское тело, ибо в вас будут обитать души великих, и когда я воскрешу Сайласа, мы разрушим естественный порядок, чтобы освободить место для нового, — объявил он. — Большие слова для маленького человека, — фыркнул Стефан. Мужчина улыбнулся, проведя пальцами по внутренней стороне бедра Стефана. Он отстранился, и мужчина захихикал. — Будет лучше, если ты будешь Сайласом. Неприятно видеть тебя, а не моего командира, — сказал он, вставая и уходя. Стефан смотрел вслед уходящему мужчине и застонал, когда его голова откинулась назад. Если Деймон не найдет его в ближайшее время, он устроит своему брату ад, абсолютный, безудержный ад. Он закрыл глаза и подумал о более счастливых вещах. Он думал о том, как они с Еленой впервые встретились, о рок-концертах с Лекси, о предварительном перемирии между ним и Деймоном, о своем первом поцелуе с Еленой, о том, как он впервые увидел Елену и как у него перехватило дыхание. Он думал обо всем, что когда-либо приносило ему утешение или счастье, и не удивился, что многие его мысли крутились вокруг Елены. Ему захотелось плакать, рыдать, кричать, потому что было очень больно от того, насколько счастливым она его сделала. Это было… это было ненормально, и это было неприятно. Он открыл глаза, когда дверь снова распахнулась, и Елена, стонущая, была брошена внутрь к нему, окровавленная и хрупкая. — Елена, — прошептал он. — Елена, что случилось? Она застонала, повернув к нему голову. Он не видел, как сильно их убивала потеря крови, но она была опустошенной версией самой себя.***
Давина прошла через дом, прихватив для удобства одну из толстовок Кола, и увидела Эбигейл и Моник, которые сидели на лестнице и, казалось, ждали ее. — Привет, Давина, — неуверенно улыбнулась Моник, вставая. — Привет, — неуверенно ответила она, покрутив в руках кружку и посмотрев на девушек. Давина и Моник никак не могли найти общий язык, чтобы снова стать подругами, но после похорон своей бабушки Давина подумала, что, возможно, на этот раз они смогут подружиться по-настоящему. Она не хотела выбрасывать из памяти их совместное детство, но все еще не знала, как наладить отношения с подругой. — Итак… Я знаю, что ты, наверное, не в… праздничном настроении, но подарки с Праздника Благословения нужно открыть и написать благодарственные письма, и я знаю, что это не очень интересно, но подарки всегда поднимают мне настроение, поэтому мы решили, что должны открыть свои подарки все вместе, — предложила Моник. — Конечно, — кивнула она, следуя за Эбби и Моник в библиотеку. Кэсси стояла там с суровым и серьезным видом, когда Давина вошла. Она знала, что Кэсси ее недолюбливает, но Давина, честно говоря, слишком устала, чтобы беспокоиться об этом. Она села в кресло, свернулась калачиком, положила на колени подушку и потягивала кофе. Моник принесла Давине ее скромные подарки, и они начали их открывать. Эбби выставила напоказ свои подарки, что заставило Кэсси сделать то же самое, Давина сидела, чувствуя себя не в своей тарелке, и забавлялась, осторожно разворачивая свои. Моник была на удивление сдержанной, шепотом обсуждая с Давиной уместность или неуместность того или иного подарка. В основном дарили травы, редкие артефакты, несколько гримуаров с особыми заклинаниями. Это было приятно. Давина наконец добралась до последнего подарка и уставилась на маленькую богато украшенную шкатулку. Шкатулка казалась почти такой же частью подарка, как и то, что в ней находилось. Она была явно хорошо сделана, с тщательностью и мастерством. Маркировка на коробке была сделана на незнакомом Давине языке, и ей захотелось отнести ее Колу, чтобы спросить о ней, но на самом деле она казалась довольно безобидной. Открыв шкатулку, Давина уставилась на ожерелье. Оно было довольно странным, старым, сделанным из чего-то похожего на кость. В нем был небольшой камень, похожий на солнце, а тонкие линии были хорошо вырезаны. Вытащив его из шкатулки, она увидела небольшую кожаную тесьму. В ней не было ничего особенно впечатляющего, но она была мощной. Давина чувствовала, как магия тянется к ней, тянется к солнцу, и с любопытством смотрела то на цепочку, то на центральный камень, который все еще оставался для Давины загадкой. Моник прошептала, — вау, — и Давина прервала изучение талисмана, чтобы посмотреть на Моник, которая открыто смотрела на талисман. — Что? — Спросила она. — Это… это талисман огня, солнца, из Израиля, — сказала Моник. — Видишь этот знак, это ивритский знак Хамса. — Откуда ты это знаешь? — Спросила Давина, наклоняясь и показывая талисман Моник. — Мой папа, ты помнишь, мистер Строгий, его Ковен был из Иерусалима, и он постоянно носил этот знак, — напомнила ей Моник. — Это Хамса, он для защиты и удачи. — Я чувствую… огонь, — прошептала Давина, глядя на него. — Наверное, от белого камня, — сказала Моник. — Давина, кто бы ни подарил тебе это, он сделал тебе прекрасный подарок. Давина кивнула, принимая его обратно. — Что означает Хамса? — Ну, это зависит от того, из какой культуры он, это распространенный символ там, откуда родом папа, он не новый, в основном он для защиты и удачи, но я думаю, что он может быть для приветствия кого-то, или изобилия и добра, но это в целом это не злой знак. Давина кивнула, несколько раз повертев его в пальцах: на ощупь он был гладким, как стекло, и она знала, что это не камень, а кость. Кость не была редким инструментом в колдовстве, но кость могла подсказать Давине, с чем она больше всего связана. — Ты случайно не видела, есть ли там записка? — Спросила Моник, глядя на шкатулку. — Нет, шкатулку мне подарила одна ведьма, склонная к огню, — тихо призналась она. — Что ж, это хороший выбор, я чувствую огонь в этом дереве, а эти знаки мне не знакомы, — заметила Моник. — Дерево на ощупь… хорошее, огненное, но я чувствую в нем землю, оно похоже на… у моего отца была трость, которую он любил, она была сделана из черной лимбы, это похоже на нее, но выглядит как бубинга. Давина кивнула. Она тоже чувствовала огонь в дереве, хотя и не была земной, но ощущала силу леса и деревьев, из которых оно было сделано. — Потрясающая работа, явно древняя, но за ней хорошо ухаживали, возможно, переделывали несколько раз за века… И ведьма просто подарила его тебе? — С любопытством спросила Моник. — Да, я помню, потому что она сказала, что подарок предназначен для огненной ведьмы, — ответила она. — Это чертовски хороший подарок, я ожидала, что он останется в Ковене ведьм, я имею в виду детали, уход за ним, — прошептала она. Давина взяла коробку обратно, разглядывая талисман. Это был такой странный подарок, но явно хорошо продуманный. Какая-то часть ее души хотела надеть талисман, чтобы почувствовать его силу. Давине никогда не удавалось связаться с солнцем, звездами и молниями, ее больше занимали лесные пожары, но почувствовать эту силу, эту бесконечную жгучую мощь было заманчиво. Она осторожно убрала талисман, наблюдая за тем, как ее друзья заканчивают открывать свои подарки.***
Бонни убрала руку Кая от радио примерно после десятого переключения — это действовало ей на нервы, пока они ехали. — Ну что, как думаешь, мы сможем остановить Странников? — Спросил Кай примерно через пять часов езды, когда они наконец остановились, чтобы заправиться. Кол зашел на станцию, чтобы заплатить за топливо и купить немного еды и кофе. — Честно? — Спросила она, прислонившись к машине. — Понятия не имею. Им тысячи лет, а мы — новички. Да, у нас есть несколько сильных игроков, несколько сверхмощных ведьм на нашей стороне и в нашем Скаллке, но я не знаю. Близнецы не смогли с ними справиться, почему мы должны? — Близнецы обречены на провал, — сказал Кай, закончив с насосом и убрав его. — Тысячи лет истории и гордости, и что они могут показать? — Ты их ненавидишь? — Осторожно предположила она. — Нет, — поморщился он, закрывая ее машину. — Но они некомпетентны. — Почему ты так думаешь? — Кол Майклсон нашел способ снять проклятие Слияния, но на самом деле он не был заинтересован в его снятии. Давина Клэр разозлила Сайласа, и они так и не нашли Сайласа. Семья Калеба погибла, защищая местонахождение якоря, и за неделю они сузили круг поисков, в то время как моя семья искала ее столетиями, поверь для Близнецов это не новый поиск. Так что… что ты думаешь? Бонни нахмурилась, размышляя об этом, и подняла глаза, когда Кол вышел из магазина и подошел к ним, вручив пакет с закусками и бросив карту на капот их машины. — Я думаю, за нами следят, — сказал Кол. — Ты думаешь? — Зашипела Бонни, озираясь по сторонам, пытаясь понять, откуда у него такая идея. — Дорогая, они хороши, и это тысяча лет бега заставили меня так думать, так что успокойся. Я хочу, чтобы вы с Каем отправились прямо в Мистик Фоллс, в дом моего брата. А я поеду окольными путями, — сказал он, указывая на пару улиц. — Почему? — Грузовик выделяется на фоне многих других машин, это обычный фермерский грузовик, и в этом нет ничего необычного, но поскольку он такой старый и ярко-красный, он выделяется. Я собираюсь обменять его где-нибудь здесь и купить что-нибудь другое, другой грузовик. Встретимся в Мистик-Фоллс, только поезжайте к дому Ника и никого не приглашайте, никуда не ходите, когда приедете, — сказал Кол. — Где ты остановишься? — Я останусь в домике Давины, — ответил Кол. — Если мы разделимся, а я думаю, что у нас только один хвост, им придется выбирать, за кем идти. — Ты хочешь, чтобы они пошли за мной и Каем, — Бонни в недоумении уставилась на него. — Дорогая, ты должна мне доверять, — он очаровательно улыбнулся ей. — С тобой не случится ничего плохого, но да, я хочу, чтобы они последовали за тобой и Каем. — Почему? — Чтобы я мог охотиться на них, дорогая, — ответил он с улыбкой, в которой были и смертоносные зубы, и обаяние. — Кай, с Бонни ничего не должно случиться, понял? Или я сделаю скрипичные струны из твоих внутренностей. — Понял, понял. Классный план, — решил Кай. — Кай, насчет этой штуки, думаю, у нас есть шанс, — ответила она, когда Кол взял карту и направился к грузовику. Она смотрела, как он уезжает, а затем выключила двигатель и вернулась на шоссе.***
Кол заметил, что за ними следят, — не слишком открыто, и довольно хорошо, но после тысячи лет жизни для того, чтобы обмануть его, нужен был кто-то более похожий на его семью. Так что… если бы за ними следил товарищ по играм, Кол был бы более чем счастлив изменить игру в свою пользу. Выехав на автостраду, он заметил машину, преследовавшую Бонни, Кая и его самого, и усмехнулся, глядя на маленький Шевроле Бонни, прежде чем направиться к следующему съезду. Выехав на автостраду, он заметил, что машина, ехавшая за ними, на мгновение замешкалась, а затем восемнадцатиколесный грузовик сильно посигналил, и машина рванула вслед за Бонни и Каем. Немного проехав по проселочным дорогам, он подождал, прежде чем вытащить телефон. Номер Давины был первым, который он набрал. — Кол, — тихо ответила она. — Привет, любимая, — поприветствовал он. — Как дорога? — Спросила она. — Немного сомнительно. Почему на проселочных дорогах нет названий?! — Спросил он. Давина недовольно фыркнула. — Потому что деревенские люди никогда не теряются, видимо. — Черт возьми, любимая, это чушь, говорю тебе, чушь. — А почему ты ездишь по проселочным дорогам? — Мне нужно купить новый грузовик и начать охоту. У нас есть хвост, а значит, и у вас будут хвосты, — предупредил он. — Думаешь, это Странники? — Спросила она. — Поскольку они единственные, кого мы разозлили в последнее время, то да, думаю это они, — признался он. Она тихонько хмыкнула. — Давина, это серьезно, любимая, — предупредил он. — Я знаю, и я предупрежу остальных, — тихо ответила она. — Спасибо, — вздохнул он. — Почему ты такая тихая? — Просто… Винсент сказал мне кое-что перед тем, как ты уехал, — ответила она. — Что? — О горе, — тихо сказала она, и он притормозил свой грузовик. — Прости меня, любимая, — ответил он. — Я знаю. Просто… когда она умерла в первый раз, я не успела погоревать, я вдруг осталаст одна, и все, надо было жить дальше… А потом, когда она вернулась… Лучше бы я не теряла времени, — хныкнула она. — Любимая, не думай так, — умолял он, глядя на улицы. — Я стараюсь этого не делать, — пообещала она. — Но… она ушла, навсегда, на этот раз, Хранительница Предков, и пока я не умру, я не могу… Я не могу говорить с ней, Кол. Он услышал ее слезы. — Нет, ты не можешь навестить ее или поговорить с ней, и это несправедливо, любимая, но… она может присматривать за тобой, и когда… ты умрешь в далеком будущем, вам двоим будет о чем поговорить, — напомнил он ей. — Это хорошая мысль, — прозвучало в ее голосе. — Только не надолго, любимая, — напомнил он ей. — Я не умираю, Кол, меня больше беспокоит, что умрешь ты! — Я не собираюсь умирать! — Ты импульсивен и безрассуден, и, если говорить о нас двоих, я больше беспокоюсь о твоей смерти, чем о своей, — огрызнулась она. Он усмехнулся. — Справедливо. Отдохни немного, дорогая, я позвоню тебе, когда доберусь до твоего дома. — До моего дома? — Да, любимая, в Мистик-Фоллс. — Почему туда? — Потому что тот, кто на нас охотится, потерял меня, и я намерен оставаться потерянным, пока не поймаю его, — ответил он. — Береги Бонни и Кая, — сурово предупредила она. — Ни один волос на их головах не пострадает, — заверил он. — Хорошо. — Скоро поговорим, любимая. — Я предупрежу Скаллк, скоро поговорим, Кол. Он повесил трубку и улыбнулся, увидев в окне еще один грузовик с табличкой «Продается».