Point of no return

Хосок многозначительно двигает бровями, кивая в сторону. — Этот парень явно выделывается. Ты погляди! Уже час возле байка круги нарезает! — Ему просто нравятся байки, Хо, — Намджун и сам еле может оторвать от него взгляд. — Ты преувеличиваешь… — И смотрит он при этом на тебя! — Хоби хитро щурится. — Да, да, да, ты — то ещё мото-мото… — Отстань! Ему это не… Парень в огромной косухе уверенным шагом приближается к ним и встаёт почти вплотную к Намджуну. И последний понять не может — это просто на улице стало резко жарко, или это все исходит от незнакомца. Тот улыбается достаточно приветливо, несмотря на свой грозный вид. — Простите, вы катаетесь? — Я? — Намджун даже теряется от такого контраста. — Нет… — Могу прокатить вас. В глазах парня читается явная двусмысленность, и Намджун не может не подыграть. — На чем же? — Сначала на нем, — парень самоуверенно хмыкает, указав на свой мотоцикл. — А потом… — он дёргает бровями вверх и закусывает нижнюю губу с колечком, — как сам захочешь. Намджун обезоруживающе улыбается. Знает он таких самоуверенных. И как же приятно их всегда осаживать. — Оу… Что ж, я, пожалуй, откажусь. Не интересует. Видеть досаду на лице парня просто бесценно. Намджун уже мысленно празднует победу, только, кажется, парень не собирается просто так сдаваться. — Что же мне сделать, чтобы ты согласился? Хосок за спиной многозначительно хихикает. — Зря ты спросил, дружище… Беги, пока не поздно! Намджун несильно толкает его в плечо и смеётся, а потом поворачивается обратно к парню. — Есть одна идея… *** — Гук-и, нет. Я не пойду! Чонгук останавливается, но хватку не ослабляет. — Слушай сюда, Джун-и, — он подходит ближе и заглядывает в глаза. — У нас был уговор: я хожу с тобой на свидания, куда ты только захочешь, но потом ты хотя бы один раз едешь на пассажирском моего байка. Я согласился нарядиться в классический костюм и посетить с тобой выставку современного искусства, хотя там половина народу была одета как я сейчас, а в самом искусстве я разбираюсь, как медведь в балете! Я слушал с твоим друганом гребаный джаз, хотя терпеть его ненавижу, а потом учился кататься с тобой на велосипеде, хотя у меня куда более удобный байк! Ты сядешь на заднее сидение, или же я посажу тебя вперёд, и тебе уже будет не выбраться! Намджун только сдавленно охает. — Я не… — Ты мне веришь? Вопрос лоб в лоб, глаза в глаза. И Чонгук победоносно улыбается, видя на лице Намджуна лёгкий испуг и обреченность. — Чонгук, это нечестно… — Тогда надевай шлем. *** — Ты можешь ехать медленнее?! Чонгук чуть оборачивается и даже через шлем можно увидеть, что он улыбается. — Что, страшно? Джун чуть отстраняется, но тут же прижимается к его спине обратно. — Просто в ушах свистит! И жутко страшно. Намджун надеялся, что ему все-таки удастся избежать катания на байке. А Гук лишь прибавляет газу, из-за чего руки Намджуна смыкаются поперёк его живота ещё сильнее, чем до этого. Он будто пытается вжаться в него полностью. И все-таки Чонгук снижает скорость — хватка на его животе уже приносит небольшую боль. — Ты там как, герой? Он успевает даже похлопать рукой по одной из ладоней, на что Намджун почти кричит сквозь шлем: — Держи руль! Мотоцикл плавно тормозит на обочине. Чонгук резво спрыгивает на землю и снимает шлем. Он трясёт головой, лохматит свои волосы и с ослепительной улыбкой оборачивается к байку. — Ладно, перекур пять минут. Нам ещё в город успеть надо… — он быстро становится серьёзным. — Эй, ты чего? Намджун так и остаётся на пассажирском, схватившись за шлем, будто застрял в нем. Кажется, тот сниматься вовсе не собирается. Гуку уже хочется пошутить, но он видит, как дрожат чужие пальцы. — Да чтоб тебя… Глаза Намджуна похожи на два огромных блюдца, когда с него снимают шлем, и в этот момент Чонгук чувствует стыд. Вот тебе и покрасовался, блять… — Напугался? — пальцы ласково гладят по щеке. — Черт, Джун… Прости. — Д-да п-п-пошел т-ты… Но Намджун не отстраняется, чуть жмется к руке, а Чонгук все так же ласково гладит его по щеке. Она чуть прохладная, как и шея. Намджун дрожит явно не только от испуга. Раздумывать долго не получается, Чонгук снимает свою огромную косуху и накидывает её на плечи Намджуна. Тот даже не сопротивляется, просовывает руки в рукава. Она явно ему маловата, но это все, что Чонгук может предложить. — Замёрз совсем, — он поправляет воротник. — И молчишь… Вот же горе луковое… — Сам замёрзнешь же! — Намджун будто приходит в себя и уже порывается снять косуху. — Надень обратно! — Ты ещё поспорь со мной тут, — Чонгук быстро застегивает на нем куртку и чуть похлопывает по плечам. — Даже не думай её снять! Руки так и остаются на плечах. Чонгук слегка массирует их, оглядывая Намджуна. Ему впервые настолько стыдно перед кем-то за свои жестокие шутки. Раньше Чонгук об этом не задумывался, но с Намджуном почему-то все абсолютно по-другому. — В первый раз всегда так, — тихо говорит он, будто оправдываясь. — Сначала страшно, потом втягиваешься и уже жить без этого не можешь… — он осторожно приближается к лицу Намджуна. — Обещаю, поедем медленнее. Я не хотел тебя пугать, правда… — Идиот. Чонгук смеётся, всматриваясь в хмурое лицо. Намджун хоть и выглядит сурово, но его глаза явно искрятся теплом, такое не скроешь, как ни пытайся. Он уже не злится на него. И, кажется, все в порядке, к Намджуну возвращается дар речи. — Я думал, что откинусь! Я же просил ехать медленно! А ты!.. Ты! — Хотел покрасоваться, каюсь, — Чонгук виновато опускает голову, но тут же хитро стреляет в него глазами и обезоруживающе улыбается. — Но иначе как бы я тогда смог тебя поцеловать. — Чего? Гук быстро прижимается к его губам и тут же надевает на него обратно шлем. Губы обжигает так, что отдаётся в сердце. Такого раньше не было. — Держись крепче, отвезу тебя домой. Никаких гонок, обещаю! Намджун даже не успевает возразить, лишь крепче хватается за его талию под рев мотора. *** — На чай или рамен не напрашиваюсь, — хмыкает Чонгук, забирая шлем из рук Джуна. — Иди домой. Хочу увидеть, что ты заходишь в подъезд. Если окна выходят во двор, можешь мигнуть мне светом, я пойму. Намджун явно мешкает, даже с места не сдвигается. — Но… Чонгук мгновенно выпрямляется. Это «но» он не спутает ни с каким другим. Это «но» стоило всего, что сегодня произошло, он уверен. — Может, все-таки чаю? Намджун смущённо трёт затылок. — Я подумал, ты же замёрз… И твоя куртка все ещё на мне, — он хмыкает. — И все равно я рук почти не чувствую… — И ты молчал?! Чонгук за секунду спрыгивает с байка и идёт к дверям подъезда. — Идём, чего стоишь?! *** — Эй, вообще-то это я предложил чай! И это мой дом, мне его и заваривать! Чонгук даже с места не сдвигается. — Это было до того, как ты сказал, что замёрз. Сиди и грейся. Намджун фыркает и скрещивает руки на груди. Чонгук чувствует себя как дома: сразу нашёл тёплый плед, в который завернул Намджуна, после чего усадил его за стол. Вы только посмотрите, заботливый какой. У самого руки дрожат от холода — только ведь дурак будет гонять осенью в одной футболке, — а ему хоть бы хны. Даже кофту не попросил. Намджун ещё что-то ворчит себе под нос, чем очень веселит Чонгука. — У меня кот в детстве был, — вдруг говорит он, насыпая сахар в кружки. — Так же вредно скрипел позади меня, когда я готовил себе поесть, — хмыкает он, прекрасно слыша, как сзади начинается движение в его сторону. — Тоже вечно всем был недоволен, ворчал на кошачьем. Матерился, наверное… Он ощутимо вздрагивает, даже чуть подпрыгивает, когда под футболкой оказываются прохладные руки. — Ай! Ты чего это?! Намджун фыркает где-то возле уха, что вызывает толпу мурашек. Края пледа ложатся на подкаченные плечи. — Сам сказал «грейся». Ты не уточнял, как именно. — А ты быстро учишься… Гук все же разворачивается лицом к Намджуну. Уже не такие холодные пальцы касаются его спины прямо под футболкой, отчего по всему телу пробегают мурашки. Чонгуку не холодно. Вот совсем. Он чувствует, как быстро нагревается все прямо изнутри. Нужно просто смотреть в эти два тёмных омута напротив, тогда эффект будет ещё мощнее. — Чайник закипит, и можно будет садиться, — он говорит чуть тише, видя и ощущая, что расстояние между ними сокращается. — Как согреешься, я уйду. — Почему ты все время хочешь уйти? — в голосе Намджуна слышны нотки обиды. — Я разве тебя прогоняю? Чонгук замирает, не сводя с Намджуна глаз. — Вроде нет. — Почему же все время пытаешься уйти? Чонгук опускает взгляд. — Не знаю… Не хочу доставлять неудобств. Да и вдруг ты злишься на меня за сегодня. — Если бы злился, разве позвал бы к себе? — Не позвал бы. — Тогда зачем уходить? Пальцы на спине уже горячее её самой, обжигают даже малейшим движением. И Чонгук выдыхает, подняв взгляд. — Незачем… Тянет вперёд руку, аккуратно убирает прядь волос со лба, ведёт кончиками по коже вниз до щеки, а от неё — к губам. Сердце замирает и разрывается на миллион частей, когда Намджун прикрывает глаза и прижимается к ним губами. — Не играйся так, — выходит сипло. — Я ведь не смогу остановиться… Правда ведь не сможет. Намджуна не хочется отпускать — это было уже впечатано в подкорку, когда Чонгук подошёл к нему и предложил прокатиться. Пустило корни и стало открывать все новые и более мощные чувства и эмоции, когда Чонгук, чертыхаясь и матерясь, выпросил у друга тот чёртов классический костюм-тройку и кипельно-белую рубашку. Все ради того, чтобы потом увидеть восхищение в глазах напротив, улыбку, которая давала сразу понять — оно того стоило. Всё, что делал Чонгук, стоило каждого мгновения рядом с Намджуном. Стоило каждой его улыбки. И джаз этот дурацкий не такой уж и бесячий оказался. Главное — смотреть в этот момент на смеющегося над ним Намджуна. И Чонгук подыгрывал, корча многострадальные физиономии разных мастей. Потому что смех и улыбка Намджуна — того стоили. Потому что Чонгук пропал безвозвратно и принял это. Как и принял то, что готов абсолютно на все ради одного человека. Даже если Намджун будет дразнить его всю жизнь, даже если будет включать джаз, даже если потащит ещё на сотню выставок и заставит надевать костюм-тройку, а потом пошлёт кататься на велике по паркам Сеула. Сейчас же глаза напротив почти чёрные, и это тоже того… — Не сможешь? Чонгук впервые ощущает себя в ловушке, но сбегать из неё совершенно не хочется. — Нет. — После того, что ты натворил со мной, — тень ухмылки отпечатывается на его пальцах. — Кто же тебе позволит отступить… Чайник свистит так, будто сейчас лопнет, рука вслепую ищет выключатель плиты. Чонгук раздражительно рычит и просто отставляет чайник в сторону, а потом снова сжимает в руках широкие плечи, подаётся вперёд и жадно, почти остервенело целует. Руки на его талии плотным кольцом сжимают и тянут ближе, хотя кажется, что больше некуда. Но Чонгуку тоже хочется. Хочется вжаться как можно сильнее. — Ты сказал, что прокатишь меня на байке, — шепчет Намджун. — А потом — на чем я захочу. Помнишь? — Это стоило мне месяца свиданий и твоих издевательств, — хмыкает в ответ Чонгук и ловит укоризненный взгляд. — Что? Мне понравилось абсолютно все. Честно. — Неужели? Намджун улыбается шире. — Тогда я хочу ещё. Он наклоняется вперёд, лишь касаясь губами. Чонгук плавится воском, прикрывает глаза и едва дышит возле. — Ещё? — еле произносит. — Прокатиться. Чонгук даже удивлённо охает. — Я думал, тебя напугала езда на моем байке. На него смотрят смеющимся и слегка хитрым взглядом, и это ни черта не делает легче. Потому что Чонгуку хочется целовать его ещё сильнее, ещё дольше, лишь бы видеть этот взгляд снова и снова. — А я не о байке говорю, — добивает одним выстрелом. Намджун хватает его крепко за руку и тянет к себе в объятия. — Мне достаточно водителя.