Он не может защитить своих близких. Не может овладеть своей силой.
Тэхён просыпается от боли в груди. За окном глубокий вечер, переходящий в ночь. Пальцы его фиолетовые и холодные, на руках и ногах расцветают красные раздраженные пятна, волдыри и синяки, будто он пережил не одно избиение. Ким в ужасе пытается выпрямиться, запутывается в пледе и жалобно стонет от боли. Он ругается себе под нос и поднимается еле-еле. Телефона нигде нет. Он забросил его куда-то после разговора от злости. Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Надо бежать в медицинский корпус. Яд поглощает его. Тэхён тяжело дышит, спускается на трясущихся ногах на первый этаж, где натягивает красное пальто и… темнота. Он не может потерять единственное, что у него есть. Его кожа должна быть идеальной, волосы всегда мягкими и уложенными, тело подтянутым. Никаких прыщей, шрамов, растяжек. Ничего из этого. Только изысканный фарфор. Кто он без своей красоты? Никто. Все смотрят на него, он окружен взглядами, пока его кожа слазит, а его же сила откусывает от него по кусочку. Тэхён просыпается снова только через несколько часов. Он размыкает тяжёлые веки и оглядывается. Рядом с ним стоит капельница, которая звучит так громко, что в ушах начинает звенеть. Уровень отравления его организма зашкаливал, а значит днём он проспал довольно долго, чтобы пропустить приём таблеток. В палате свет тусклый, аварийный, но прямо над ним он яркий и бьющий в глаза. — Извини, забыл выключить, — говорит кто-то мягко и приглушает лампу. — Ты заставил Чимина поволноваться. Когда я ему позвонил, он был сам не свой. Прибежал весь запыхавшийся, с глазами красными. И на занятиях вёл себя странно, с Юнги-хёном чуть сцепился. Можно? — парень разогревает свои руки и, не дожидаясь ответа, приподнимает кофту Тэхёна, чтобы коснуться тёплыми пальцами его рёбер. По телу от этой небольшой манипуляции с размеренной вибрацией бегут мурашки. Нападающий спокойно слушает плавный голос, не думает ни о чём, даёт себя трогать, хотя в осознанном состоянии откусил бы руку любому, кто не получил прямого разрешения. — Хён, как так получилось? Нападающий приоткрывает один глаз и видит чёртового Чонгука. Парень опустил его свитер и отошёл в другую часть палаты, чтобы взять что-то для капельницы. Халат обтягивает его плечи и сильную спину. Он и не замечал, что она такая широкая. Что этот мелкий и глупый засранец себе позволяет? Почему Тэхёну попался именно он, а не кто-то другой? Везение — это явно не его кредо. — Я вколол тебе успокоительное, когда ты заполз ко мне в кабинет и попытался схватить скальпель, чтобы, как ты выразился, «вырезать заражённую часть», — говорит Чонгук и по-доброму хмыкает, но Тэхён на этот смешок только фыркает. Как он смеет над ним смеяться? — Пошёл ты, — шепчет нападающий и пытается поднять руку, чтобы стереть пот, но Чон делает это быстрее. — Лежи спокойно, — говорит он серьёзнее и полотенцем касается его шеи. — Проспись здесь до утра. Я вытащу катетер, и ты поспишь, хорошо? — От твоей доброты меня сейчас стошнит, — кряхтит Тэхён и болезненно стонет, когда Чонгук, как можно аккуратнее, освобождает его из оков трубок. — Чимин сказал, что тебе нужно залечить все синяки, чтобы твоё тело было «чистым», поэтому я потратил все свои силы на это. Я лягу на диване. Если что-то случится — кричи, — он зевает широко и ложится на небольшой диванчик светлого бежевого цвета. Создается ощущение, будто он засыпает сразу же, как только его голова касается упругой кожаной спинки. Смешной такой. У Тэхёна нет ни сил, ни желания устраивать скандал и выгонять его из своей палаты. Он просто лежит и мутным взглядом смотрит на чужое лицо. Если… Если немного подправить его брови и сделать их острее, а сухие губы помазать какой-нибудь гигиеничкой, то он, может быть, будет выглядеть симпатично. А пока его пухлые маленькие губы только раздражают. Но не больше расслабленных бровей. Он весь какой-то… раздражающий. Его улыбка, его смех, высокий голос, который так убаюкивает. Шрам на щеке и лбу привлекают слишком много внимания, такие надо перекрывать плотным тональным кремом. Почему он этого не делает? Он вообще не следит за собой? По хорошей физической форме такого и не скажешь. Мыслить становится сложнее, и ночь берёт своё. На следующий день Тэхёну дают больничный и говорят не появляться хотя бы три дня, чтобы отлежаться, а нападающий только рад не ходить на занятия и тренировки. Энергия начала его поглощать из-за нервоза, так объяснил доктор Ким. Все дни больничного Тэхён ест мороженое и пытается поговорить с Чимином о том, почему он такой задумчивый и перепуганный, но тот не признаётся, отмахивается, думает о чём-то. Таких инцидентов больше не повторяется, а Чонгука он видит только по четвергам.***
Октябрь проходит сам собой. Чимин спокойно обживается и удачно избегает Юнги. День рождения он отмечает с бутылкой шампанского в компании друзей. Хосок дарит ему аналог его сумки, только коричневый и из вельвета с разными значками, а Тэхён дорогие серьги с белыми сердцами из цельных камней (цену Чимин не спрашивал) и огромный набор плюшевой пряжи разных цветов из Сеула, чтобы тот мог вязать в своё удовольствие и отвлекаться. Остальные дни обычные, текущие, монотонные. Главное дожить до зимней сессии, сдать её, потом еще годик, диплом и выпуск. Тогда его зачислят в штаб, и он будет обычным планктоном с кошкой и молодым человеком, ничем не отличающимся от него. Наверное, в этом и есть его спокойствие. В один из обычных дней, под конец месяца, к нему подходит Ким Намджун, что удивительно, ведь они ни разу не пересекались в учебном корпусе. Подтянутый высокий мужчина, внушающий доверие. Умные глаза и лицо притягивают к себе внимание. Ему бы не защитником быть, а в политики идти. Его легко можно представить в дорогущем костюме по телевизору в кабинете президента или Белом доме. Если он ещё и хороший оратор, то в кругу больших шишек его могли бы принять за своего. — Намджун-щи? — удивляется Чимин и останавливается посреди коридора. Он поправляет свой серый свитшот и сумку на плече. Привычка смотреть снизу-вверх немного раздражает, но на Намджуна смотреть почему-то приятно. — Привет, Чимин, — его губ касается прохладная мягкая улыбка. — Для тебя на завтра есть задание, ты знаешь? — говорит он и слегка наклоняется, вглядываясь в чужие карие глаза, чудом не нарушая личного пространства. Чимин даже на секунду вздрагивает от мысли, что он забыл надеть линзы. — Какое? — аналитик слегка склоняет голову к плечу. — Мин Юнги нужна помощь в оранжевой зоне. Так сказал Господин, — Намджун хлопает его по плечу и сочувствует, а у Чимина вся жизнь перед глазами пролетает за секунду. Только он выдохнул, как снова этот. — Ты аж побледнел, — хрипло смеется мужчина, и Чимин неожиданно для себя краснеет. Внутри что-то тёплое разливается, и он опускает взгляд. Ох, чёрт… — Хорошо, Намджун-щи, я понял. Во сколько быть в зале? — спрашивает он, неловко переминаясь посреди коридора с ноги на ногу. — Юнги-щи будет ждать тебя в одиннадцать утра. Не опаздывай, — Ким медленно уходит, а Чимин задерживается взглядом на его спине. Оставшийся день проходит спокойно. В обед он идёт вместе с Тэ и Хосоком в ближайшее кафе, где ест рис с курицей и пьёт морс из красной смородины — очень вкусный, между прочим. К Тэхёну подходит пара девочек, которые восхищённо пищат и пытаются завести разговор, но тот делает вид, что их нет вовсе. Он сидит к Хосоку ближе, чем обычно, и аналитик только стреляет глазками в их сторону, но пока молчит. Пусть ещё сблизятся. Чимин помнит всех ухажеров Тэхёна, и это одно из самых забавных, но странных воспоминаний со школьных лет. Одно из таких, к которому не знаешь, как относиться. Вроде бы тогда они волновались очень сильно, считали чем-то очень серьёзным, а сейчас эти ситуации кажутся настолько бестолковыми и глупыми, что пробивает на смешок. Точно был богатый аналитик из знатной семьи, который очень красиво ухаживал за Тэхёном, но тот этих ухаживаний не принимал, считая себя выше всяких отношений. Они всегда так забавно цапались, как в подростковых романах с тегом «любовь/ненависть», но так и не сошлись. Потом был очень добродушный мальчик, который воровал у своей матери цветы из сада, приносил под окна нападающему, а после кричал «Ну мам!», когда женщина его отчитывала. Остальные не были такими интересными. Чимину всегда было их немного жаль, но и Тэ он всегда мог понять. Хосок от всех них отличался, но хорошо это или плохо, пока не ясно. Ночь проходит беспокойно. Аналитик просыпается каждые четыре часа и долго ворочается. Его мучают короткие кошмары. В них он видит картину глазами сокола, летящего над густым тёмным лесом в сторону гор. По одной из заснеженных тропинок он летит за большим волком-одиночкой, который гонится за оленем. Длинные витиеватые рога странной формы, чёрная грубая шерсть, обрывки скал и резкий вдох, когда глаза открываются, а Чимин видит свою тумбу. На ней стоят часы. Восемь утра. Он трёт припухшие глаза и решает, что больше спать не может. Он сползает с постели, натягивает тёплый свитер крупной вязки, в котором спит в холодные ночи, находит второй белый носок и в тапочках спускается на кухню, где ставит чайник и выпивает стакан воды. Он делает сладкие тосты и садится сонный есть за стол. Надо бы подбить друзей на то, чтобы устроить традиционную корейскую трапезу. Тэхён любит готовить, что, вероятно, не подходит его образу, а Хосок из них старший, поэтому будет следить за процессом на своей кухне. У него там больше всего места. Чимин отчаянно борется со сном, витая в своих мыслях, и выпивает горький кофе, чтобы немного взбодриться, но усталость и тяжёлая ночь берут своё, и он засыпает на диване в гостиной. Просыпается он от жуткого звона будильника. Десять часов. Не проспал, слава богу. Не хватало ещё получить от охотника за опоздание. Ровно в одиннадцать он, в светлой водолазке и чёрной куртке появляется в главном зале, где уже стоит Юнги. Чимин аккуратно садится подальше от него и ждёт, когда охотник подготовится. Стоит признать, что чёрный плащ, такого же цвета военное обмундирование и массивные, туго зашнурованные, ботинки Юнги очень идут. Однако внимание привлекает его подготовка перед заданием… Чимин сидит в углу, когда охотник достаёт небольшие кинжалы и разрезает свои запястья вдоль. Аналитик с ужасом замечает, что все руки Юнги в продолжительных шрамах разной глубины. Кровь начинает стекать между пальцев, и Мин не даёт ей упасть на пол. Он поднимает алые капли, как водяной маг может сделать в ливень, не спеша делает полукруг пальцами в воздухе и, не торопясь, формирует из крови образ своей любимой резной косы. Возможно, она была не самой любимой, а просто удобной, но Чимин думает, что всё же любимой. Со второго взгляда она выглядит всё также хорошо — Она состоит из крови? — спрашивает аналитик, поежившись. Сначала хотелось просто промолчать, но этот вопрос всё же вырвался. Мин бросает на него взгляд и хватает косу за основание, сильно стукнув ей о пол, чтобы убрать лишние брызги. Жутко. После он самостоятельно лечит свои раны, и Чимин удивлённо открывает рот. Его кожа сама затянулась. Это какая-то магия регенерации? Что ещё умеет этот жуткий тип? — Не совсем, — говорит Юнги. — Это обработанная кость, — говорит он, проводя кончиками пальцев по ручке. Так нежно, будто по бедру любимого человека ведёт. Точно любимая игрушка. — А это — зуб, — Чимин шокировано открывает рот, когда бегает взглядом по лезвию. — Не чистый, а с напылением металла, который хорошо проводит энергию. С помощью крови я запечатываю её в себе, чтобы не таскать. С кровопусканием выходит и энергия. Мин объясняет без спешки, так подробно, будто всегда хотел рассказать о своём методе, но никто его не слушал. Не бурно, а сдержанно, но с энтузиазмом. Его глаза горят, становятся светлее, чем обычно. Может быть, он мечтал стать каким-нибудь мастером по оружию? Может ли он делать такие на заказ? — И много у тебя таких… Вещей? — неловко спрашивает Чимин. — Коллекция, — жмёт плечами Юнги. — Видел когда-нибудь тетиву из настоящего сухожилия человека и сыромятной кожи? — он хмыкает. Побегут мурашки. — Леном и шёлком тебя точно не удивить. Говорят, что гитара, созданная из сухожилия человека звучит, как райская песня, — последнее предложение он говорит достаточно воодушевлённо, чтобы Чимин вздрогнул ещё раз. — Ты же… Маг крови, нет? — Пак слегка наклоняет голову, стараясь скрыть нервозность, которая возникает при контакте с охотником. — Нет, — качает головой Юнги. — Я маг крови и плоти. Чимин чувствует, что по-настоящему находится в опасности. Такие… люди? Нет, это точно не люди. Монстры, способные управлять человеческими органами, мучить до смерти, вырывать сердца. Это страшно. Это страшно и жутко. Он впервые встречает такого человека в жизни. Он должен ходить рядом с ним, помогать ему, исцелять его, но он не хочет. Ему страшно. Это не тот страх, который притягивает, а тот, который отпугивает и заставляет глаза слезиться. За что ему такая судьба? Хочется сбежать, но Юнги вырывает его из мыслей своим голосом. — Ты когда-нибудь бывал в оранжевой зоне? — говорит он буднично и начинает самостоятельно вбивать координаты на экране телепорта. — Только пару недель назад. С Чонгуком и Тэхёном, — неловко отвечает Чимин. — Правда, что ли? — хмыкает Юнги. — Это была жёлтая, мышонок. Тогда красная тебе даже не снилась. Поднимайся, нам пора, — он заходит внутрь и ждёт парня, который идёт к нему на трясущихся ногах. — Мы отправимся в деревню, которая осталась без защиты. Два крупных города не поделили её и не поставили купол, поэтому готовься увидеть неприятную картину. Чимин ужасается. Оставить людей, обычных деревенских работяг, без защиты из-за дележки территории? Этот мир продолжает поражать своей жестокостью. Они перемещаются недалеко от конечной точки. Юнги это объяснил тем, что не хочет, чтобы аналитик орал от ужаса и привлекал лишнее внимание. Каплю своей крови охотник оставляет на шее Чимина, но не объясняет почему. Тот и не допрашивает, считая, что так нужно. Они идут через влажный густой лес, где воздух свободный и дурманящий, но гуляющий ветер приносит отвратительный запах гнили, который неприятно оседает в носовых пазухах. Мин сжимает в руках косу и уверенным шагом идёт вперёд, чувствуя, куда лежит их путь. Чимин неловко бредёт за ним и не поднимает взгляд. Страшно. Страшно увидеть яркие пятна. Табличка с названием деревни и поржавевшая высокая калитка, открывающаяся и покачивающаяся со скрипом, создают атмосферу как в фильмах ужасов. Если бы здесь играла какая-нибудь мрачная музыка с подвывающим голосом девушки, то закричать от страха было бы не стыдно. — Подними голову, Чимин, — Юнги впервые обращается к нему по имени. Его голос звучит спокойно и размеренно, немного настороженно. Аналитик слушается. Главная улица запачкана кровью и кусками кишок, распоротых органов, остатками энергии и многими, многими жидкостями. Чимин поджимает губы, прикрывает нос и чувствует боль в груди и тошноту. От запаха глаза начинают слезиться, а Юнги закрывает его собой и поглядывает за плечо. Его спокойствие поражает. Он не раз бывал в таких местах, не раз видел смерть и не раз смотрел ей прямо в глаза, ухищряясь улизнуть от её костлявых рук и острой косы. Возможно, он дрался с ней на равных, держа в руках своё любимое оружие. Такой человек не может жить спокойно в социуме. Поэтому Чимин видит его только на тренировках, и поэтому никто не знает, где его дом. — Я помогу тебе забраться на водонапорную башню. Оттуда будешь питать меня энергией. Но больше не лезь, ты понял? — его спокойствие придаёт аналитику какую-то уверенность, но строгость и рык в голове не дают ослушаться. Не очень-то и хотелось, на самом деле. Чимин сглатывает и кивает. Пока здесь тихо, он вышагивает на аварийную лестницу и забирается наверх на этажа три, откуда видит целую улицу деревенских небольших домов. Так грустно смотреть на опустевшую деревню, которую буквально разорвали на кусочки и стёрли с лица земли. Это могла быть его деревня. Там могла быть его бабушка. Эмпатия — это умение примерять на себя чужую судьбу, и она порой делает очень больно. Чимин поджимает под себя ноги и наконец-то осматривает всё своим взглядом. Каждый дом горит огнём, внутри целая сотня бабочек и даже больше. Юнги встаёт посередине дороги и поднимает руку вверх, ничего не боясь. С пальцев стекает струйка крови, которая в каплях расходится вокруг него и, словно ворох игл у магнита, они отлетают в сторону домов, побеспокоив их жителей. Слышится рёв, как у раненого оленя, но из углов, рыча, начинают красться трёхметровые твари. Они обнажают клыки, встают на дыбы, расправляя острые крылья, но Юнги уже сжимает рукоять косы и делает резкий выпад прямо на них. Его движения быстрые и резкие, Чимину сложно его отследить, пока он срубает головы мощным размахом своих рук. Он видит только перемещение его энергии и плавно выставляет ладони. Сердце охотника бьётся немного быстрее положенного, и аналитик начинает его успокаивать, поддерживая в стабильном состоянии. Это единственное, что он может сделать. Видеть снова этих монстров страшно, в голове мелькают воспоминания первой миссии, но Чимин не может закрыть глаза. Как бы ему не было плохо сейчас, он не может подвести Юнги. Не может вести себя так, как хочется. У него есть обязанности, чувство ответственности перевешивает все остальные. Мин пачкается в фиолетовой жидкости, меняет косу на меч, такой же резной и красный, и врезает остриё в сердце одной из тварей, а после разрезает ей шею. На него нападают кучей, но он отбрасывает их своими шипами. Чимин чувствует волнение и жажду помочь, но понимает, что только помешает. Он поворачивает голову и сквозь проломленную крышу видит мальчика. Ребёнок. Живой ребёнок. Напуганный и маленький, который остался совсем один. Недолго думая, он медленно спускается по лестнице, стараясь не привлекать внимание, но Юнги его замечает и кричит: — Куда ты? Чимин! — он снова меняет меч на косу и отрезает себе путь к парню, но тот жестами показывает на дом. — Стой! Это опасно! Бл***, Чимин! Ты что, сумасшедший?! Но аналитик забегает в дом и шепчет одними губами: «Там ребёнок. Живой». Он не думает, что Юнги его поймёт, но надеется, что тот примет его выбор. Пусть его долгом будет уничтожить всех тварей в мире, но дети... Безопасность и жизнь детей всегда стоит на вершине. Это можно назвать тем принципом, которым Чимин просто не может пренебречь. Дом незамысловатой планировки, поэтому Чимин сразу поднимается на второй этаж и находит спальню, в которую сразу же заглядывает. Там, под рабочим столом, сидит маленький мальчик лет семи, который закрывает глаза руками и пытается сдержать слёзы. Аналитик чудом смог его заметить из-за своего угла обзора. Что могло с ним случиться, не заметь он его? Тот бы умер здесь от голода, не дошёл бы до ближайшего населенного пункта, но Чимин его заметил. — Малыш, привет, — говорит он ласково и медленно подходит к ребёнку, чтобы не напугать, относится к нему, как к маленькому лесному зверьку. — Пошли отсюда, а? — мальчик убирает дрожащие руки от лица и удивлённо смотрит на него. Чимин шикает на себя, повторяет всё на том же корейском, но с акцентом, как у северных, и начинает теплом своей энергии окутывать ребёнка. Тот плачет, кивает коротко и идёт доверчиво к аналитику. Он напуган, в ужасе от происходящего. Но ничего уже не исправить. Он научится не думать об этом, возможно, забудет подробности и будет жить спокойно. Главное — вытащить его из этой мясорубки. Чимин подхватывает ребёнка на руки. Тот лёгкий даже для своих лет. Аналитик боится выходить из дома, поэтому стоит на лестнице и наблюдает за Юнги. Тот устаёт — это видно. Его дыхание тяжёлое, грудь вздымается, а глаза темнеют. Чимин видит, как он начинает сходить с ума, его сила начинает поглощать его, движения становятся бесконтрольными и замедленными, раны плохо затягиваются. Аналитик пытается удержать испуганного ребёнка, закрыв его собой, и успокоить Юнги самому издалека. Тому становится лучше на пару секунд, и он, измученный, ударяет по асфальту косой, выплёскивая всю ядовитую энергию, скопившуюся в нём.Тела оставшихся бабочек взрываются.
Их остатки разлетаются по всей улице.
На руках Чимина разрывает и ребёнка.
Глаза Юнги медленно расширяются. Аналитик обхватывает руками пустоту. Его лицо забрызгано кровью, на светлой водолазке частички тканей, органов и волос. Он смотрит на охотника, молчит, но Мин видит его насквозь.Что-то внутри него сломалось, но он этого ещё не понял.
Секунды становятся вечностью. Голова резко пустеет, а вся жизнь падает куда-то в ноги. — Похоронить, — молвит он, опуская дрожащие руки. — Нечего, — говорит старший, но Чимин протягивает кусочек сердца ребёнка, который упал на его ботинок. За домом они находят поле тел. Желудок выворачивает утренними сладкими тостами. Юнги стоит рядом долгие десятки минут, пока взгляд аналитика цепляется от одного кусочка к другому. Как пазл, он пытается собрать трупы людей взглядом, но шок затмевает все глаза. Становится темно. Охотник успевает подхватить его тело. День выдался по-настоящему тяжёлым.