День поминовения
31 марта 2023 г. в 20:00
Итачи, видя его уверенность в победе, улыбнулся. Как только он доел пирожные и допил чай, они отправились на тренировочную площадку. Чтобы биться в полную силу, но не причинить друг другу вреда, они решили использовать особые тренировочные не заточенные мечи, обе стороны которых не могли поранить. Поскольку уже стемнело, площадка со всех сторон освещалась факелами. Вокруг стояло несколько стражников и свита Императора, которая последовала за ним из дворца. Для Саске бой с братом всегда был каким-то очень личным, чуть ли не интимным, поэтому он бы не хотел, чтобы кто-то наблюдал за ними. Их мысли оказались схожи, и перед началом сражения Итачи отдал приказ всем оставить их. Как только придворные удалились, Саске широко улыбнулся и первым бросился в атаку.
Несмотря на то, что он, в отличие от брата, толком не спал и не ел, стоило ему только взяться за меч, как энергия буквально влилась в его тело через металл. Они действительно очень давно не бились с братом. С того рокового дня всего лишь раз или два и то не в полную силу, опасаясь причинить друг другу боль. Поскольку тогда воспоминания о смерти и преображении Итачи были слишком свежи, Саске не хотел переживать это вновь. Теперь же, когда прошло достаточно времени, ему снова захотелось испытать себя, да и старший Учиха был переполнен желанием боя. Поэтому, хоть их клинки и были не заточены, каждое их столкновение выбивало искры.
Несмотря на то, что перед боем Император попросил быть с ним осторожнее, это явно оказалось уловкой. Да, поначалу он был не так быстр и точен, как Саске, но как только размялся и вошёл во вкус, вспомнил ощущения, то стал очень и очень сложным соперником. Скорость постепенно нарастала, и мечи скрещивались всё чаще. Лицо Итачи было отрешенным, но порой после удачно отраженной атаки, когда он отбрасывал брата на несколько шагов, на нём появлялась усмешка, и смотрел он свысока, как прежде.
Саске, впрочем, не унывал. Вскоре и ему удалось свалить Императора с ног, однако тот ловко увернулся и избежал удара сверху. Они снова обменялись каверзными улыбками и набросились друг на друга, скрещивая клинки.
— Ты ведь не используешь свою силу? — спросил его Саске, когда их лица оказались очень близко друг к другу.
— Нет, я пообещал себе больше никогда не поддаваться ей, — ответил старший брат, и оба снова отскочили назад. — Теперь я не хочу отнимать у себя ни минуты!
Саске был безумно рад ощущать силу в его ударах. Сейчас, когда луна начинала зарождаться, Итачи казался абсолютно здоровым и полным жизни. Его глаза горели, на щеках был румянец от жаркого боя, а улыбка появлялась всё чаще. Рука крепко сжимала рукоять меча, он устойчиво стоял на ногах и прекрасно управлял своим телом, избегая урона. Саске в эти мгновения был преисполнен счастьем и собственной эйфорией, поэтому в сражение он погрузился с головой, отдавая ему все свои чувства. Мастерство младшего Учихи было на высочайшем уровне, но и старший ему до сих пор не уступал. Несмотря на болезнь и государственные заботы, Император оставался одним из сильнейших воинов собственной страны. Саске даже не знал, чего сейчас хотел больше: превзойти его или упасть перед ним ниц, восхищаясь его способностью быть лучшим во всём. Сам он все эти годы старался быть лучшим только в воинском искусстве, Итачи же был хорош и в управлении государством, и в сражениях, и в философии, в творчестве и изящных искусствах, и даже на любовном поприще. Правда за это ему пришлось поплатиться детскими и юношескими годами, практически безвылазно находясь во дворце и обучаясь от зари до зари.
Саске запыхался, ощущая, как сердце готово выскочить из груди. Сейчас он едва увернулся от клинка брата, который проскользнул в миллиметре от его шеи. Самому Саске удалось коснуться его плеча, и если бы у него был настоящий меч, то он оставил бы глубокую, но не смертельную рану. Однако из-за неё рука брата быстро бы ослабла и уже не так крепко держала клинок. Итачи это тоже понимал, поэтому возмездия оставалось ждать недолго: через несколько минут сквозь гряду атак младший Учиха ощутил, как клинок брата полоснул по его бедру. Они снова отскочили друг от друга, тяжело дыша и смотря в глаза.
— Ладно, один-один, — выкрикнул Саске. — Я лишил тебя руки, поэтому ты больше не можешь держать в ней меч, а ты меня — ноги, поэтому я теперь не могу уворачиваться как прежде.
— Поскольку мы не можем ранить друг друга, наша цель — выбить оружие из рук соперника. Это можно считать победой, — отозвался старший брат и в мгновении ока оказался за спиной младшего. Саске отреагировал незамедлительно и пресек его атаку своим мечом. Но выбить из рук соперника клинок было несколько сложнее, чем просто ранить или пронзить. Пальцы Императора держали рукоять крепко, наследник тоже намертво впивался в свою. Самым незащищенным местом, пожалуй, оставалось запястье, на которое и нацелился младший брат.
Ни один из братьев сдаваться так просто не собирался, как и выпускать меч из рук, поэтому их сражение затянулось до глубокой ночи. Они уже несколько раз «ранили» друг друга и при настоящей схватке истекали бы кровью, но не останавливались. Саске стал ощущать, что от мёртвой хватки у него занемели пальцы, и он их почти не чувствует, а это идеальная возможность лишиться меча.
«Значит, у него то же самое», — подметил Саске, отмечая, что пальцы Императора на эфесе побелели. Понимая, что это шанс, он перехватил свой клинок двумя руками и бросился на соперника, решая вложить всю силу в удар. Итачи тоже задействовал левую руку и замахнулся навстречу. При таком обоюдном силовом ударе один из них наверняка бы не смог удержать меч в уставших пальцах. И в итоге…
Саске ощутил боль в запястье, поскольку Император с силой схватил за него и рванул на себя. Меч из рук брата младший Учиха действительно выбил, однако собственного лишился в ту же секунду, поскольку перед столкновением Итачи убрал левую руку с рукояти и схватил своего противника. По сути он пожертвовал своей победой, ослабив правую руку, чтобы не дать победить и ему.
— В итоге мы оба проиграли, — усмехнулся Саске, пальцы которого настолько онемели, что он не мог их разогнуть. — Но ты мог выстоять, если бы держал меч двумя руками.
— Я думаю, что на сегодня достаточно, — проронил Император, ничуть не сожалея о своём поступке. — Да, я пожертвовал своим оружием, чтобы выбить твоё. Пожертвовал своей жизнью, чтобы забрать твою, — сравнил он. — Наверное, по-другому мне тебя не победить.
— Это одновременно и победа, и поражение, — размышлял Саске, левой рукой распрямляя пальцы правой и массируя их. — Если ты не выжил, то ты проиграл.
— Иногда победа над врагом стоит собственной жизни, — отметил Император, подбирая мечи, которые от последнего удара пошли трещинами и готовы были распасться на части. — Смотри, даже если бы мы продолжили, то всё равно остались бы без них, — показал он Саске.
— На самом деле, теперь не столько важно, проиграю я или одежду победу, — признался младший брат. — Конечно, я всегда стремлюсь к победе, но чувство во время боя гораздо приятнее, чем она сама. И если я не смог так быстро одолеть тебя, значит, мне ещё есть куда стремиться! — воинствующе воскликнул он.
— Ты очень вырос, Саске, очень, — Итачи ободряюще похлопал его по плечу. — Не знаю, смогу ли я угнаться за тобой, если ты решишь стать ещё сильнее. Ведь моё превосходство над тобой всегда заключалось в том, что я был старше, а значит, опытнее и разумнее. Но…
— Нет, — возразил младший Учиха. — Дело не только в возрасте. Но и в тебе самом. Ты всегда трудился, не покладая рук, нии-сан. И твоя сила — это результат твоих трудов. И твоего мышления. Ведь просто махать мечом сможет любой дурак, в сражении же нужна не только сила, но и тактика, своё ведение боя. В любом случае, я думаю, нам стоит почаще это делать, — довольно заключил Саске.
— Вчера ночью ты говорил, что каждый день хочешь другого, — украдкой улыбнулся Император. — Когда нам всё успеть?
— Нуу… — юный Учиха призадумался. У него-то энергия действительно била ключом, и он мог хоть каждый день сражаться и заниматься любовью. А Императору ещё требовалось проводить всяческие собрания, решать государственные вопросы, изучать документы, принимать участие в церемониях. Ко всему прочему он хотел музицировать, читать или сочинять, гулять по саду и посещать своих жён и детей. Ночи полнолуния и неделю после них можно было вычеркнуть из-за бессилия. Куда уж тут вписаться глупому младшему брату со своими непристойностями?
— Просто когда ты здоров и полон сил я хочу всё успеть, — в итоге произнёс он. — И сейчас ты меня измотал не хуже, чем в постели, так что я не буду приставать, — весело добавил он.
— Уже поздно. Думаю, нашим телам нужно расслабиться и отдохнуть. Пойдём, — тот развернулся к дворцу, и Саске последовал за братом, вскоре оказавшись в купальнях. Бассейны прямо при них наполнили горячей и тёплой водой, а несколько юношей позаботились и устлали поверхность лепестками. Итачи также приказал принести фруктов и закусок из рыбы и морских тварей, ощущая после пирожных голод. А Саске так вообще почти весь день не ел, поэтому проглотил всё, что принесли. В горячей воде он так расслабился, что чуть не уснул, так отяжелело его тело.
Впрочем, глаза ему закрывать быль нельзя, поскольку соблазнительные юноши так и сновали по купальням и норовили забраться в воду и прильнуть к Императору. Саске был начеку и пресекал любую попытку, отпугивая их своим ледяным взглядом.
— Может быть, ты хочешь видеть девушек в купальнях? — повеселев, спросил его Итачи, замечая его пугающий взгляд.
— В идеале не хотел бы видеть никого, кроме тебя, но они бывают весьма полезны, — признал Саске, когда они из юношей подал ему ещё закусок, а другой сел позади и стал массировать его плечи. Саске притих и прикрыл глаза, слыша лишь тихие плески воды. Рабы тем временем омыли Императора и его самого, а когда он открыл глаза, то уже стоял в чистых светлых одеждах из нежного шёлка.
— И свою работу они выполняют неплохо, — отметил Итачи, от которого исходил приятный слабый цветочный аромат. Его тоже переодели в кремовые платья, полы которых были длиннее, а рукава шире, нежели у младшего Учихи. То ли Саске уже привык, то ли брату такие одеяния шли больше: в них он выглядел очень стройным, высоким и величественным. Даже несмотря на то, что не было золота и украшений.
Слуги сопроводили их до внутренних императорских покоев и остались у входа в спальню. Братья прошли внутрь, и придворные закрыли за ними двери, а затем удалились.
— Останешься у меня? — прежде, чем лечь в постель, Итачи потянулся к гребню. Рабы расчесали его волосы, но ему хотелось сделать это ещё раз, поскольку он находил в этом занятии умиротворение.
— Конечно же с позволения Его Величества, — Саске упал на кровать и растянулся, ощущая, как после долгого сражения и горячей воды тело хочет расслабиться и ничего не делать.
— Я буду только спать, обещаю, — полусонно пробормотал он. Даже на бок было лень переворачиваться. Итачи, закончив с расчесыванием, перевязал волосы белой лентой и тоже опустился на ложе. Саске всё же пришлось подвинуться в сторону, чтобы освободить хозяину кровати место. Как только старший брат лёг, младший тут же придвинулся и прижался к нему, обняв рукой.
— Похоже, ты и правда выбился из сил, — Итачи осторожно просунул руку под его голову, и Саске теперь лежал у него на плече. — Я думал, это никогда не случится, — про себя улыбнулся он.
— Значит, я тоже могу уставать, — Саске с удовольствием зевнул и прижался к брату теснее. — Поэтому сейчас лучше поспать, а завтра утром… — забормотал он, ощущая, как язык едва слушается, выговаривая слова. Продолжения не последовало, и Итачи, который внимательно слушал, расслабился и снова улыбнулся.
— Спокойной ночи, Саске, — выдохнул он и, склонив голову, поцеловал его в макушку. Младший Учиха его слов уже не слышал.
Но проснулся он рано. Рано для себя, но не для Императора. Солнце только всходило, Саске думал перевернуться на другой бок и продолжить спать, как вдруг почувствовал, что лежит в кровати один. Он тут же открыл глаза, несколько раз моргнул и посмотрел на вторую половину кровати. Она была примятой, но пустой.
— Нии-сан? — негромко позвал он, осматривая покои. За шифоновым балдахином было плохо видно, поэтому наследнику пришлось встать. — Ваше Величество? — произнёс он чуть громче и, поднявшись, заглянул в соседние внутренние комнаты. Однако брата не было и там.
«Неужели уже началась утренняя аудиенция», — Саске провёл по затылку, ощущая, как после сна волосы торчат ещё сильнее. Пройдя в самую крайнюю из комнат, он позвал слуг. В покои прошли знакомые юноши-рабы и почтенно поклонились. Они принесли утварь для омовений и сменную одежду.
— Где Император? — сходу спросил Саске, позволяя слуге протереть его лицо влажным полотенцем.
— Его Величество покинул покои ещё до восхода, — ответил миловидный юноша. Второй пытался расчесать и пригладить волосы наследника.
— Он не сказал, куда направился? — младший Учиха нахмурился. Что за такое срочное дело, что Итачи встал ни свет, ни заря, да ещё его не предупредил?
— К сожалению нет, Ваше Высочество, — проронил слуга. Юноши помогли Саске одеться, а после уже служанки принесли в покои подносы с завтраком. Саске постарался поесть посытнее, поскольку вчера почти не ел и ощущал голод. А затем отправился на поиски брата. А это оказалось не так-то просто сделать! Первым делом наследный принц отправился в Зал золотого дракона. Утренняя аудиенция ещё не началась. Более того, один из чиновников, который заведовал канцелярией, сообщил, что она отменилась. Это был указ Императора, но о причинах он тоже не знал. И где сейчас был повелитель — тоже.
«Что за несуразица, — ворчал про себя Саске, думая, куда пойти дальше. — Итачи никогда не отменяет аудиенции по пустякам Только в полнолуние. Но сейчас луна растёт».
У Саске было несколько вариантов. Возможно, случился опять непредвиденный военный поход. Не сообщать о нём было в духе Итачи — тот любыми способами старался удержать младшего брата во дворце. Наследник отправился в поместье старшего канцлера, однако Хирузен лишь пожал плечами. Военных походов сейчас не было, генерал армии находился в Конохе, а где был Император он тоже не знал.
Вторым вариантом, куда мог запропаститься Итачи, был гарем. Возможно, что-то случилось с детьми или жёнами, поэтому старший брат так спешно покинул свой дворец. К женщинам Императора попасть было сложнее, чем к канцлеру, поэтому Саске запросил аудиенцию у Императрицы. Повелительница могла принимать мужчин с официальным визитом, это не возбранялось. У неё, так же, как и у супруга, во дворце имелись специальные залы для приёма, она управляла внутренней жизнью дворца, могла проводить совещания и даже собирать чиновников. Впрочем, Саске сомневался, что Хината это делает. Хотя по словам брата, казной она управляла неплохо, и внутренние расходы на дворец не превышали доходы.
Но в её дворце Саске Императора тоже не нашёл. Хината сообщила ему, что государь заходил к ней вчера, проведать её и сына и провёл с ними несколько часов. Сегодня же она его не видела.
«Должно быть перед тем, как ушёл дремать». — сделал выводы Саске и опять задумался. У Сакуры его тоже не оказалось, как и на конюшнях. Размеры дворца были большими, и пока Саске ходил туда-сюда, солнце уже направлялось к зениту. Учиха подумал, что зря потратил столько времени и мотался по дворцу. Нужно было сразу идти к Орочимару.
«Уж он-то всегда в курсе всех дворцовых дел».
Но очевидно, сегодня был не тот день, а главный советник был слишком увлечен собственными проблемами, чтобы следить за Императором. К тому же, он обиделся на всех вокруг, в том числе и на наследного принца, и отвечал коротко и колко.
— Твой раб же решил остаться с тобой, — Саске в долгу не остался и тоже стал угрюмым и хмурым. — Почему ты продолжаешь злиться?
— Потому что, Ваше Высочество, — процедил тот сквозь зубы. — Я как никогда ощущаю, что теперь он не принадлежит мне. Прежде я был его господином и благодетелем, теперь он и смотрит на меня по-другому, и думает о другом.
— Тогда к чему удерживать его подле себя, — вздохнул Саске. — Да, он остался, потому что он очень благодарен тебе, но… — наследник осёкся, видя, какой затравленный взгляд метнул на него советник. Сегодня Орочимару и правда выглядел не очень и как будто постарел за одну ночь. Саске знал, что ему уже много лет, но прежде травник всегда был бодрым, подтянутым и выглядел весьма молодо. Сегодня же он и правда как будто походил на старика.
«Похоже, это серьёзно его подкосило, — призадумался Учиха. — Раньше он был увлечён Императором, готовил ему отвары и следил за его здоровьем, поэтому чувствовал себя нужным, а Итачи часто призывал его, чтобы решить вопросы. Но после того, как «лекарством» стал я, Орочимару потерял интерес Императора и как будто стал ненужен. Кимимаро снова пробудил в нём увлеченность и желание яркой жизни, Орочимару нравилось опекать его и ощущать, что он необходим ему, но с появлением Джуго он опять как будто стал ненужным…»
— Орочимару, ты… — начал было Саске, но не смог найти слов, чтобы утешить его. Он хотел сказать, что он по-прежнему нужен. И ему, и Итачи, и всему дворцу. Что когда старшего брата ранили в сражении, Саске ужасно сожалел, что его тогда не было рядом, и в тот момент он нуждался в нём больше жизни. Младший Учиха хотел сказать, что ещё не всё освоил, что осталось очень много книг и знаний, которые он бы хотел получить от него. И выучить все травы, научиться делать целебные настои. А уж отвар из корня женьшеня идеально варит только главный советник. Но почему-то слова застряли комом в горле.
— Я не знаю, где Император, — негромко повторил Орочимару, голос которого звучал хрипловато и глухо. — Но сегодня тот день.
— Тот день? — эти слова вывели Саске из задумчивости.
— День, когда совершился переворот, — уточнил главный советник. — Одиннадцать лет назад.
— Переворот… — выдохнул Саске, совсем позабыв об этом. А ведь и правда, переворот произошёл после его дня рождения, после того, как ему только-только исполнилось двенадцать, а Итачи в тот год минуло семнадцать. И вот теперь ему двадцать три. Прошло уже одиннадцать лет с того дня, как он был изгнан в Коноху, как он жил там в горе и ненависти больше пяти лет, а последующие четыре года изо всех сил стремился убить Императора. И лишь в последние полтора года он нашёл покой в своей душе и смог пробудить любовь к брату. Теперь казалось, что это время пролетело так быстро, и даже не верилось, какими тяжкими и долгими были дни в изгнании и в этом дворце, пока вся правда не раскрылась.
— Думаю, он может быть в одном месте, — продолжил Орочимару. — Он всегда ходит туда.
— И что это за место? — поинтересовался Учиха.
— Ты уже был там однажды, Саске-кун.
Сложив руки в рукава, Орочимару отправился по коридору, ведущему в подземелье, а Учиха, поджав губы, проводил его мрачным взглядом.
— Место, где я был один раз? — забормотал он себе под нос, выходя из особняка советника. — Переворот… смерть Учих и родителей… Может быть это!.. — на мгновение он остановился, догадавшись.
«И он ведь тоже там умер. Умер, чтобы возродиться в новой жизни», — Саске стремительно направился к конюшням, оседлал Аматерас и поскакал в сторону императорских усыпальниц. Через полчаса он был уже там. Среди леса, в пустом дворце из белого камня. Недалеко он заметил очень красивую лошадь соловой масти: её окрас был золотистым, как песок, а хвост и грива белыми. Это была кобыла из императорских конюшен, но Саске удивило, что брат приехал сюда не на Цукуёми.
«Кажется, этого коня принёс ему в дар Повелитель пустыни…» — припомнил Саске, поскольку её окрас и правда напоминал пески Страны Ветра. Аматерас с большим интересом поглядывал на соплеменника, а затем приблизился, и они начали обнюхивать друг друга. Оставив их вдвоём, Учиха прошёл через каменные ворота в усыпальницу.
Когда он увидел стены, уставленные глиняными урнами с пеплом, по спине побежали мурашки. Последний раз он был здесь полтора года назад и с тех пор не посещал это одинокое место. Кажется, здесь до сих пор виднелись следы их битвы с братом: несколько урн были разбиты, осколки лежали на полу с горстками пепла. Саске бросил взгляд на пророческий камень и увидел человека, который сидел подле него, подогнув колени. Он сразу узнал Итачи, хотя не видел его лица, зато длинные волосы, сейчас доходящие до самого пола, явно принадлежали ему. Саске медленно, стараясь не наступать на осколки и прах, приблизился к нему. На Императоре были лишь одни нижние белые одежды, никаких украшений ни на теле, ни в волосах. Глаза были закрыты, а руки лежали на коленях. Сидел он прямо и как будто не дышал, войдя в какой-то транс. В усыпальнице было очень тихо, и Саске даже затаил дыхание, опасаясь нарушить эту тишину.
Впрочем, как бы осторожен он ни был, Итачи ощутил его. Как только младший брат приблизился, его веки приподнялись, хотя взгляд был устремлён в пустоту.
— Я обыскал весь дворец, — очень тихо произнёс Саске, но его голос отозвался эхом от каменных стен. — Ты даже не предупредил, что уйдёшь с утра.
— Я не думал, что проснусь так рано, — проронил Император. — Но очнулся с мыслью о том, что сегодня день поминовения. И я должен быть здесь.
— День поминовения… — Саске, немного подумав, тоже опустился на колени и сел рядом с братом. — Сейчас я вспомнил, что в прошлом году после моего дня рождения ты тоже пропал на день. Но тогда я думал, что ты занят делами, поэтому не смел искать тебя. Почему ты не сказал, что каждый год приходишь сюда?
— Потому что это… только для меня, — с запинкой ответил Итачи. — Это день поминовения и покаяния. А раскаиваться в произошедшем могу только я.
Саске некоторое время мрачно смотрел на Императора, подбирая слова, чтобы возразить ему. Но в итоге не стал этого делать, понимая, что переубедить упрямого Учиху не удастся.
— Если ты до сих пор сожалеешь об этом и чувствуешь вину, — через некоторое время негромко произнёс он. — То сейчас, спустя одиннадцать лет, ты бы поступил иначе? Был ли другой выход? Были ли варианты?
— Я не знаю, — Итачи тяжело прикрыл глаза. — Все эти годы я задавался этими же вопросами, Саске. Но так и не смог найти ответа. Возможно, трагедии удалось бы избежать, если бы всех Учих вовремя изолировали и перестали бы их производить на свет… — он покачал головой.
— Но к твоему времени это уже было невозможно сделать, — продолжил Саске. — Двор был не управляем.
— Даже если это был единственный выход, мне всё равно тяжело принять его. И смерть всех Учих так и будет лежать на моих плечах.
Саске, тяжело вздохнув, поднялся на ноги и направился к ближайшей стене, рассматривая урны. Под некоторыми из них были таблички, настолько пыльные, что невозможно было прочитать иероглифы. Саске протёр несколько, но имена оказались ему незнакомы.
— Здесь ведь не только Учихи, которые погибли при перевороте, — отметил наследный принц.
— Нет. Это усыпальница клана, здесь все Учихи с момента основания династии. А под этим камнем с пророчеством захоронен сам Мадара, — ответил старший брат.
— А наши родители? — грустно спросил наследный принц. Итачи указал направо, и Саске, пройдя немного вперед, увидел две относительно новых урны, под которыми были таблички без пыли. Прочитав знакомые имена, младший Учиха вновь опустился на колени и поклонился.
— Когда-нибудь и мы окажемся здесь… — едва слышно проронил Итачи, а по спине Саске побежали холодные мурашки. Он поднялся на ноги, отряхнул колени и вновь вернулся к брату.
— Не думаю, что в этом месте тебе нужно проводить много времени, — твёрдо произнёс он, видя, что лицо старшего Учихи необыкновенно бледно, взгляд пуст, а голос потусторонен. — Оно тебя будто в призрака превращает. Ты ещё жив, нии-сан, не стоит предаваться таким гнетущим мыслям так долго, — он склонился и крепко сжал его плечо. — Пойдём.
Итачи не шелохнулся, но младший Учиха силой заставил его подняться на ноги и вывел из усыпальницы. Надо сказать, Император просидел на пятках так долго, что его ноги затекли, и он вряд ли смог бы двинуться без посторонней помощи. Выйдя на свет, Итачи зажмурился и прикрыл глаза рукавом. Саске же глубоко вздохнул, ощущая свежесть и свободу. Даже от нескольких минут в усыпальнице ему стало не по себе, и он не понимал, как брат мог проводить там целые часы.
— Это место как будто вытягивает всю энергию, — отметил наследный принц. Итачи немного пришёл в себя, однако его лицо до сих пор оставалось бледным. — Кажется, если проведёшь там чуть больше времени, то останешься навсегда.
— Возможно там преобладает мертвая энергия се-ци, — пробормотал Император. — Она ослабевает ци.
— Этого нам ещё только не хватало, — проворчал младший Учиха и снял с себя верхнее платье. — Его Величеству неподобающе расхаживать в нижнем белье, — накрывая им его плечи, отметил Саске.
— Благодарю, — Итачи надел ханьфу поудобнее и подпоясался.
— К слову, — заметив, как брат протянул руку к соловой лошади и погладил её, наследник решил сменить тему. — Почему ты приехал не на Цукуёми? Я думал, другие лошади тебя даже не интересуют.
— Нет, отчего же? — улыбнулся государь. — Цукуёми и впрямь мой любимец, но и о других лошадях я не забываю. Конюшня — как гарем, и каждому обитателю я должен уделять внимание.
— Хах, угодник, — иронично хмыкнул Саске. — Но эта кобыла и впрямь хороша. Аматерас с неё глаз не сводит.
— Возможно, продолжить род следует не только императорской семье? — улыбнулся старший Учиха и забрался на пустынную лошадь. Саске весь сморщился, вскакивая на Аматерас. У него всегда начинался нервный тик, стоило зайти речи о продолжении рода. И неважно, был он человеческим или лошадиным.
Но Саске даже представить не мог, что на следующий день этот вопрос поднимут на утренней аудиенции!
Следующий день начался хорошо. Вчерашний вечер Итачи провёл в раздумьях и медитациях, поэтому с младшим братом они не говорили о тяжелых вещах. Саске лишь слушал его музыку и переписывал некоторые указы. Утром же, хорошо выспавшись, Император окончательно пришёл в себя. Он снова облачился в пышные наряды, покрыл себя золотом, а волосы собрал в тугой узел. Саске был рад видеть брата в полном величии и непоколебимости. Они вместе отправились на утреннюю аудиенцию, младший Учиха как обычно пытался вникнуть в суть вопросов, как вдруг… прозвучало его имя. И все взгляды чиновников и Императора обратились к нему.
— Ваше Величество, — на этот раз зачинщиком новой проблемы оказался младший канцлер, который невзлюбил Саске с самого начала. — Наследному принцу уже двадцать три года. По правилам дворца ему необходимо жениться и выбрать себе наложницу.
От этого заявления у Саске вмиг пересохло в горле, но он даже не шелохнулся, смотря в одну точку. Сановники зашептались между собой, кто-то одобрительно начал кивать головой, поддерживая Данзо. Орочимару, который стоял рядом с повелителем с бесстрастным лицом, ядовито ухмыльнулся.
— Левый канцлер прав, Ваше Величество, — продолжил ещё какой-то чиновник. — Наследному принцу пора обзавестись семьёй, чтобы упрочить репутацию императорского клана.
— К тому же, — опять закаркал Данзо. — Теперь у Вас есть сын, прямой наследник престола. Совет считает, что необходимо назначить его наследным принцем.
— Мадаре ещё нет и четырёх месяцев, — жестко осадил его Итачи. — Глупо назначать младенца наследным принцем.
— Он — Ваш прямой потомок, и престол по праву перейдёт к нему, — не сдавался Данзо.
— Лишь после моей смерти или отречения, — холодно повторил Итачи. — А умирать или отрекаться я в ближайшие годы не собираюсь. Мадара должен вырасти и доказать, что достоин престола. И тогда я подумаю о его назначении. Этот вопрос закрыт, господин левый канцлер, — подвёл черту Император, и Данзо заскрипел зубами от негодования. — Господин правый канцлер, я слышал, что на южных землях был серьёзный пожар. Насколько сильно пострадали жители и угодья? — сменил тему Император, обратившись к Хирузену.
— Да, Ваше Величество… — пробормотал тот, а Саске неровно выдохнул. Наконец-то он перестал быть центром внимания, хотя неприятный осадок всё равно остался. До конца аудиенции он был весь в напряжении, считая минуты до её окончания. Ему даже в страшном сне не могло присниться, что чиновники прилюдно будут обсуждать его личную жизнь! Сейчас Император замял это дело, но такую категоричную черту, как с Мадарой, не провёл. Значит ли это…
— Мне и правда нужно жениться? — пробурчал Саске, когда после обеда они с братом рассматривали документы в Зале размышлений и тишины. Итачи был погружен в дела и не говорил, Саске тоже начал не сразу, обдумывая утренний случай. Но всё же не сдержался и спросил. Возможно для Императора это было мелочью, а вот его очень волновало.
Итачи, подняв голову, внимательно и задумчиво посмотрел на младшего брата, отчего у Саске спину опять сковало холодом.
— По законам дворца — нужно, — негромко начал он, — но если ты не хочешь, заставлять я не стану. Данзо и другие чиновники могут давить сколько угодно, но последнее слово будет за мной.
— Я не хотел, чтобы из-за меня у тебя были проблемы, — удрученно опустив голову, произнёс Саске, понимая, что в давлении и распрях между верхушкой власти нет ничего хорошего для государя. — Если очень нужно, я могу это сделать, чисто номинально, — он стиснул кулаки и чуть не сломал кисть, которой писал. — Только спать с ней не буду! — заявил он.
— И сделаешь несчастной ещё одну девушку? А может и двух, — вздохнул старший брат. — Думаю, пока нам не о чем волноваться. Моя ситуация была несколько сложнее, поэтому мне пришлось сочетаться браком. Но ты можешь остаться холостяком. К тому же, если титул наследного принца перейдёт к Мадаре, у тебя станет ещё меньше обязательств.
— Кстати, о Мадаре… — задумался Саске. — Ты и правда не хочешь объявлять его наследным принцем?
— Пока нет, — в этом вопросе Итачи так и оставался категоричен.
— Но почему? Ты очень хотел сына, я думал, именно для этих целей.
— Для этих, но… — государь помедлил. — Сначала я хочу узнать, каким он вырастет и сможет ли управлять страной как я и как наш отец.
— Надеюсь, готовить его к престолу так же, как меня, ты не собираешься, — фыркнул Саске, вспоминая о всех своих злоключениях во дворце.
— Не собираюсь, — улыбнулся Император. — Но обучаться он будет в строгости и послушании.
— Кажется, я знаю, кто станет его учителем, — Саске тоже ухмыльнулся.
— Какаши-сан был слишком мягок, поэтому я стал таким своевольным, да и ты тоже, — отметил Итачи. — Но если он согласится, я буду очень рад. Кстати, как твои друзья? Разве ты не хочешь провести с ними больше времени? Я могу справиться один, — окидывая взглядом документы, сказал Император.
— Мои друзья, — лицо Саске опять помрачнело. Вчера днём, когда он искал Итачи, то заглянул в южный дворец и к Орочимару. И не нашёл ни там, ни там счастливых лиц.
— Неужели ты успел с ними рассориться? — видя противоречия на его лице, усомнился старший брат.
— Нет, дело не в этом, просто…. — Саске помедлил, думая, рассказывать ли об этом Императору и втягивать ли его в это дело. — Просто парень, которого мы с Орочимару выкупили из борделя, оказался другом Джуго, которого тот разыскивал несколько лет…
— Так это же хорошо, что они всё же нашли друг друга, — проговорил Итачи, снова обмакивая кисть и продолжая писать.
— Да, но Орочимару не хочет отпускать парня, да и Кимимаро из-за чувства долга не хочет уходить. А Джуго страдает, поскольку Орочимару не выпускает того из своего поместья и не даёт им видеться. Но и сам страдает, поскольку теперь Кимимаро не принадлежит ему полностью.
— Вот как, — протянул Император, выслушав его историю. — И что ты об этом думаешь?
— Кажется, что всё неправильно, ведь в итоге страдают все, — вздохнул Саске. — Но Орочимару слишком упрям, Джуго — слишком честен, а Кимимаро слишком смиренен. Я думаю, что… ему лучше уйти с Джуго, — вынес свой вердикт Саске.
— А как же наш бесценный главный советник? — почти проворковал Итачи.
— Он уже обиделся на меня за то, что я не поддержал его. Боюсь, он не даст им спокойно уйти.
— Ты прав. Главный советник — очень влиятельная фигура во дворце. Его полномочия практически безграничны, он находится на одном уровне с канцлерами. Но тут, боюсь, виноват я, ведь это я его возвысил до такой степени.
— Как ты думаешь, способен ли он на любовь? — задумался Саске. — Я всегда считал, что он держит Кимимаро рядом с собой лишь из-за прихоти и развлечения. Но он очень сильно воспротивился, когда кто-то попытался отобрать его у него. Может быть… он и правда его любит? — усомнился Саске.
— Вряд ли, — покачал головой Император. — Ты оцениваешь любовь со своей точки зрения, через призму собственных чувств. Но у Орочимару они другие. Мне сложно рассуждать о его чувствах, — признался старший брат и вновь отложил кисть. — Он намного старше и опытнее нас, возможно, когда-то он на самом деле мог любить или испытывать пылкую страсть. А может быть, с самого начала был расчетлив и циничен. Но насколько мне известно, Орочимару никогда к себе никого не приводил. По крайней мере, при моей юности и моём правлении. Значит этот юноша действительно его чем-то зацепил.
— Ведь при своём положении он мог сделать своим любого, — забормотал Саске. — А он рыскал по черному рынку в поисках него и даже выпросил деньги…
— Возможно, это прихоть. Просто увидев диковинную вещицу, он возжелал её. И через некоторое время она может надоесть. А возможно, и нет. Хочу сказать, что Орочимару, несмотря на свои амбиции, может быть очень преданным делу. А преданность является основой любви. Возможно, он сам не понимает, что чувствует на самом деле, поскольку уже давно живёт разумом, не обращая внимание на сердце. Но бессознательное может взять верх даже над ним.
— Как же, оказывается, всё сложно, — подвёл мрачный итог Саске.
— Хочешь, чтобы я вмешался? — спросил его старший брат. — Я могу приказать Орочимару отпустить этого раба, однако он может заупрямиться, ведь раб принадлежит ему, и я не имею права вмешиваться в его личные дела.
— Не думаю, что здесь нужно действовать силой, — покачал головой Саске. — Я надеюсь, что он сам придёт к этому. Очень надеюсь…