***
Ощущая, как прохладный ветер раздувает волосы, Саске сидел возле хлева, прислонившись спиной к деревянной стене. Он равнодушно смотрел в даль, без какого-либо аппетита жуя засохшую лепешку. Вокруг витал запах навоза, хрюкали свиньи и блеяли овцы, а солнце палило, обжигая кожу. С момента неудачного покушения на Императора прошло уже больше месяца, но Саске едва понимал, что происходило за все эти дни. Он словно оказался в другой реальности, а его сознание отказывалось воспринимать этот мир, погрузившись в какой-то сон. Потрясение оказалось для него столь сильным, что он не помнил, как выбрался из того стога сена, как нашёл поношенную дырявую одежду и старые сапоги, как отмыл себя, после того, что сотворил с ним брат. Как вообще продолжил жить с невыносимой болью и ненавистью в груди, которая теперь обжигала не раскаленным, а ледяным огнём, вызывая в нём полное безразличие к такой жалкой жизни. Да, он ощущал себя последним ничтожеством, раздавленным слабым насекомым, которому оборвали крылья и бросили в навозную яму. Наверное, любой другой на его месте просто бы наложил на себя руки от такой безысходности, да и Саске был недалёк от этого, но вместе с тем, внутри ещё что-то осталось. Именно эта ненависть, усиленная братом во сто крат, была единственной причиной продолжить жить и оставаться здесь, во дворце. Да, Саске мог множество раз покинуть его, сбежать в Коноху или куда-либо ещё, но не стал этого делать. Здесь, во дворце, его цель ближе, чем где-либо. Прежняя ненависть, а теперь ещё и собственное унижение, подпитывают его, заставляя каждый день открывать глаза и копаться в этой грязи. На скотном дворе, а точнее, в хозяйственной части дворца, день за днём он выполнял самую трудную и грязную работу: носил тяжелые мешки, часами сидел под солнцем, ремонтируя крыши или стены построек, убирал за скотом, резал его, потрошил, перебирая все органы и пачкаясь в крови… Впрочем, Саске не жаловался. Он никогда не жаловался и не жалел себя, несмотря на то, как жестко ему приходилось. Благодаря жизни в Конохе он привык к физическому труду, его ладони давно были в мозолях, а пальцы кровоточили. Он привык спать на жесткой лежанке, прямо на полу, есть простую пищу, а что одевать ему было всё равно. Вот только грязь он не терпел, а помыться лишний раз не всегда удавалось. Спал он в основном в хлеву, подальше от других слуг, не терпя общества подобное им. Единственное, что не нравилось юному Учихе — у него совсем не оставалось времени на тренировки, да и оружия никакого не было. Разве что, палкой по ночам махать. Так прошёл целый месяц этого однообразного рабского труда с утра и до позднего вечера. Саске понимал, что ему нужно что-то придумать, нужен новый план, новая сила, новый случай, чтобы снова воплотить свою цель, но из-за последнего потрясения он никак не мог взяться за это дело всерьёз, а в свободные минуты просто сидел и смотрел в пустоту, ощущая себя поверженным и раздавленным. Вот так просто за несколько минут Император уничтожил пять лет его жизни. Один раз ему показалось, что он увидел знакомое лицо: ясные голубые глаза и светлые волосы он заметил даже издалека. Саске испугался, что это Наруто его нашёл и увидел в таком состоянии, однако, если бы это был Наруто он наверняка бы подбежал с криками, а этот человек так быстро исчез, что Учиха даже не успел как следует разглядеть его. «Наруто наверняка ищет меня, — несколько запоздало подумал Саске, в один из дней очищая лошадей, которые использовались для хозяйственных работ. — Хотя… уже столько времени прошло. Наверное, ему что-нибудь сказали. Что я мёртв или что-то подобное. Хотя я и сам не хочу, чтобы он нашёл меня. Не хочу, чтобы он видел меня таким, опущенным на самое дно. Видел мой позор и бесчестье. Таким ничтожеством, которое даже за человека принять сложно. Не хочу больше вспоминать о тех счастливых днях, что мы провели вместе в Конохе. Не хочу…» — Какаши… — прошептал он и с силой стиснул тряпку. Почему-то о своём наставнике вспоминать было даже больнее, чем о Наруто. Какаши, который пять лет прожил ради него и для него, не смея и шагу ступить из Конохи. Оберегая и заботясь о нём. Как же он был прав, когда говорил о том, что этот план не принесёт ничего хорошего Саске! И всё же отпустил, не в силах держать его против воли... А теперь он наверняка ждал его, а Саске не вернулся. Даже весточки не отправил, что он жив. «Наверное, он уже похоронил меня», — Саске снова намочил тряпку и приступил к другому коню. Рабочие лошадки были спокойными и уставшими, с блеклым светло-рыжим окрасом и белой проточиной на мордах. За ними особо никто не ухаживал, поэтому шерсть их была пыльной и неровной, гривы спутанными, а хвосты с репьями. Стало немного лучше, когда Саске оказался в конюшнях. Один из старших евнухов, который контролировал их, давал задания и проверял работу, заметил, что новый слуга хорошо ладит с лошадьми и умеет их подковать. Поэтому последние несколько дней Саске провёл на хозяйственных конюшнях, ухаживая и проверяя копыта лошадей. Чему был несказанно рад: фырчание животных успокаивало его, да и работать среди лошадей было гораздо легче, чем среди людей. Ему очень нравилось ухаживать за животными и облегчать им тяжелую жизнь.Жаль только, что его жизнь больше никто не мог облегчить, как делал это Какаши. «Тем лучше. В Коноху я всё равно не вернусь. Мои дни закончатся здесь, рано или поздно», — пришёл к невеселому заключению Саске. — Эй, ты, пошевеливайся! — раздался резкий голос старшего евнуха, и юноша недовольно покривил губами. По сути, евнухи были очень влиятельной группой в системе власти. Они считались самыми надежными слугами, потому что не могли ни соблазнять женщин государя, ни иметь детей и своей династии, и не имели силы, чтобы соперничать с другими мужчинами в бою. Они служили при императорском дворце, выполняя разные поручения — от самых высоких и почетных, до самых низких. И, соответственно, все евнухи во дворце, как и слуги, стражники и наложницы, занимали разные ранги и носили разные по цвету одежды. Самые низшие, молодые евнухи, в основном прислуживали, подавали и убирали, носили темно-коричневые ханьфу из простых тканей и головной убор. Старшие евнухи уже могли приказывать им, повелевать слугами и рабами, блюли порядок в гареме и во всём дворце. Их одеяния были бордовыми, уже из более качественных тканей. В руках они носили плети, чтобы наказывать нерадивых слуг. Они могли ходить одни, или в сопровождении нескольких младших евнухов. Старшие подчинялись главному евнуху во дворце. Саске видел его несколько раз при прежнем Императоре. Тот непосредственно передавал и оглашал указы повелителя, всегда находился при нём и имел большую власть. Все, даже стражники и наложницы низких рангов оказывали ему почтение. Он также имел свою свиту из пары старших евнухов, нескольких младших и служанок. Однако, по слухам, новый Император пренебрегал его услугами, держал главного евнуха на расстоянии от себя, не посвящал в личные дела, а его поручения исполнял в основном главный советник. — Нужно запрячь лошадей в повозку и отправить её за морепродуктами! — старший евнух замахал руками, и Учиха, вздохнув, захватил сбрую и вывел двух рабочих лошадей из конюшни. Евнух продолжал что-то неодобрительно шипеть, подгоняя его, а Саске как будто ему назло запрягал лошадей нарочито медленно. Он думал попроситься отправиться на рынок за рыбой, чтобы глотнуть столичного воздуха, как вдруг услышал звонкое ржание, которое явно не принадлежало спокойным рабочим меринам. — Откуда это? — нахмурился юноша, ища глазами источник. — Это из императорских конюшен, — процедил евнух. — Они располагаются недалеко отсюда. — Императорских? — протянул Саске и, оставив упряжь, направился в сторону звука. Раздраженный евнух бросился за ним, пытаясь вернуть обратно. — Да, и тебе там запрещено появляться! — он хотел схватить Учиху за руку, но тот успел выйти на открытую площадку и увидел целый комплекс конюшен, которые занимали большую территорию. Постройки были более новыми и крепкими, не чета старым сараям в хозяйственной части. Впрочем, Саске не стал разглядывать сами конюшни — его внимание привлекло то, что происходило перед ними. Первым делом он увидел очень красивого вороного коня, который слегка подпрыгивал и пытался встать на дыбы. То ржание исходило от него. К нему подбежали несколько конюхов, стараясь удержать животное, но тот успокоился сам и позволил всаднику спешиться. Заглядевшись на холеные, блестящие бока лошади и её пышную волнистую гриву, похожую на языки черного пламени, Учиха не сразу заметил, кто на ней сидел. — Это же Император! — в страхе воскликнул старший евнух, не успевший утащить грязного слугу подальше. — Что ты стоишь, как столб? — шепотом закричал он. — А если он тебя увидит? Саске застыл, не в силах шевельнуться. Его взгляд так и приклеился к Императору, а в груди вспыхнули яростные чувства. Первое желание, которое он испытал, увидев эту высокую фигуру в роскошных одеждах, было броситься на него, как тогда, и разорвать горло. Саске уже раздирал его глазами, буквально видя, как кровь заливает золотистый шёлк. Кинжала у него не было, но волосы Итачи, собранные в узел, скрепляла острая шпилька из нефрита, которая могла бы стать смертельным оружием. «Не смей попадаться мне на глаза», — зазвучал грозный голос брата в голове, вызывая оцепенение, преодолеть которое было практически невозможно. Юноша едва не подался вперед, как вдруг почувствовал болезненный удар по икрам: евнух с силой хлестнул его плетью. Ноги Саске сами собой подкосились, он опустился на колени и, сложив руки, практически коснулся лбом ладоней. Евнух проделал то же самое и, пользуясь тем, что он не смотрит, Учиха чуть приподнял голову, чтобы видеть происходящее. Император, погладив норовистого коня по шее и чем-то подкормив его, передал его конюхам и удалился в сопровождении огромной свиты. Скакун громко фыркнул и мотнул головой, словно пытаясь избавиться от людей. Те тянули его к конюшням. Ощущая сильное давление, лошадь не сразу, но всё же сошла с места, и конюхи смогли завести её в стойло. — Ну и жеребец, никакого покоя от него нет! — посетовал кто-то из конюхов. — Да уж, красавец ещё тот, но характер просто невыносимый, — подхватил его слова второй. — Никого на своей спине не носит, только Императора слушается, и то, через раз. Если не дашь какой-нибудь сладости, всё тут разнесет. — Его ещё объезжать и объезжать, — вздохнули оба и скрылись где-то в конюшнях. Как только Император удалился, старший евнух поднялся на ноги и отряхнул свои одежды. Саске тоже встал, хмуро поглядывая на конюшни. — Что это за лошадь? — спросил он евнуха, не двигаясь с места. — Это один из императорских коней — Аматерас, — сухо ответил тот. — Двухлетка, совершенно неуправляем. Конюхи едва могут подойти к нему, чтобы почистить и покормить. Не подпускает к себе никого, сбрасывает любого, кто пытается на него сесть, кроме Императора, да и тому не покоряется до конца. Да, по красоте с ним вряд ли кто сравнится, но как верховая лошадь он практически бесполезен. Поэтому неудивительно, что Его Величество предпочитает ему спокойного Цукуёми — тот уж точно не подведет его в битве. — Цукуёми? — протянул Учиха. — Любимец Императора, — закивал головой евнух. — Его Величество с ним как единое целое, его никто не смеет коснуться, кроме повелителя. Он тоже отказывается носить на себе кого-либо, но в отличие от Аматерас был покорен Императору. — Да, он любит покорных и покоренных, — прошептал Саске, на что снова получил удар плетью, на этот раз по рукам. — Не смей так неуважительно говорить об Императоре! — вспылил старший евнух. — И вообще, где повозка, а где ты?! — взбеленился он, стегая раба куда придётся. Саске не ощущал боли, а вот визг его раздражал. Он вернулся к телеге и закончил запрягать лошадей, а когда старший евнух наконец-то оставил его в покое, снова пробрался к императорским конюшням и принялся наблюдать. Во время утренней сцены у него родилась неожиданная мысль. Он всегда думал о битве с Итачи лицом к лицу, но ведь уничтожить его можно и другими, более хитрыми способами. Подобраться к Императору крайне сложно, но ведь можно задействовать то, чем он пользуется. К примеру, эти лошади. Работая в кузнице, Учиха неплохо изучил поведение и повадки этих животных. Если сделать коня неуправляемым, то он скинет всадника в самый неподходящий момент, и даже если не убьёт, то сильно покалечит его. Дождавшись ночи, юноша снова проник в императорские конюшни. Охранялись они плохо, стражников было мало, а конюхи просто спали, выпив вина. Саске осторожно пробирался вперед, заглядывая в каждое стойло. Здесь было много красивых лошадей разных мастей: много гнедых, каурых и саврасых. Все очищенные и накормленные, с убранными стойлами и наполненными поилками. Их шерсть блестела, а гривы и хвосты были расчесанными и подстриженными. Очевидно эти лошади принадлежали высоким сановникам или использовались для упряжи императорских повозок. Конюшню наполняло негромкое фырканье, раздававшееся с разных сторон. Наконец, Саске увидел того коня, что приметил с утра: он единственный из всех был вороным, даже не просто вороным, а угольно-черным, без единого просвета и намёка на гнедой оттенок. Только вблизи Учиха понял, насколько же он высокий, выше всех лошадей в этой конюшне. Аматерас выглядел очень мощным, но одновременно стройным и величавым. Он смотрел на всех с негодованием, и Саске даже не смел приблизиться к нему, опасаясь, что тот начнёт ржать или попытается встать на дыбы, как сегодня с утра. Однако конь выглядел спокойным, лишь иногда фырчал. Саске его мало интересовал, тот всё время поворачивал голову к соседнему стойлу. Юноша перешёл к нему и увидел необыкновенного коня. Даже в темноте Учиха разглядел его уникальный мышастый окрас — его тело было светло-серым, ближе к крупу — в яблоках, а грива, хвост и ноги — темными, практически черными. Даже при слабом освещении его шерсть серебрилась и имела какой-то холодный лунный оттенок. Конь был высоким, практически таким же, как Аматерас, но не таким мощным, отчего казался более стройным и изящным. Саске поднял глаза и посмотрел на его морду. Животное было спокойным, он даже не фыркнул ни разу, а большие тёмные глаза смотрели свысока. Взгляд показался Учихе ужасно знакомым, с нотками надменности и власти. — Прямо как у твоего хозяина, — пробормотал Учиха, смотря в огромные бездонные глаза с пушистыми ресницами, которые показались ему очень умными. — Я так понимаю, ты и есть Цукуёми, его конь, — продолжил он, внимательно изучая животное. Тот переместился с ноги на ноги и развернул свою голову в сторону стойла с Аматерас. У Саске сложилось ощущение, что они переговариваются между собой, обсуждая его. Он снова вернулся к вороному скакуну, любуясь его мощью и отливающей шерстью. Ему очень сильно захотелось прикоснуться к ней, ощутить её гладкость и тепло. Саске невольно протянул руку и дотронулся до чувствительного носа, в это мгновение понимая, что не сможет осуществить задуманное и использовать этих прекрасных животных в своих корыстных целях. — Разве вы виноваты, что мой брат мерзавец? — пробормотал он, уже полностью кладя ладонь на морду Аматерас. Однако не успел он как следует ощутить его тепло, как скакун внезапно подался вперед, толкнул его головой в грудь, как будто пытался забодать, и громко заржал. У Саске сердце ушло в пятки, когда он понял, что таким ржанием можно поднять на уши всю конюшню. Сорвавшись с места, он бросился к выходу, одновременно слыша топот конюхов и стражников. Кажется, кто-то успел его заметить, но юноша так быстро растворился во тьме, что его приняли за призрака. Добежав до собственных конюшен, где держали рабочих лошадей, он спрятался в самом дальнем стойле и забрался в ворох сена. Сердце так и стучало в груди, но не только от страха и быстрого бега. Волнение, что охватило его, было весьма приятным, и Саске как никогда ощутил желание снова оказаться в императорских конюшнях.Императорские конюшни
12 ноября 2021 г. в 20:00
С момента окончания отбора в дворцовую стражу прошла целая неделя. Какаши продолжал свою работу кузнеца и не покидал Конохи, вместе с тем стараясь узнать о последних новостях из столицы. Каждый вечер он посещал местную харчевню, слушая последние сплетни и рассказы забредших сюда путников. Благодаря им он узнал, что в этом году испытания проводились в четыре этапа, и прошедших отбор объявили несколько дней назад. Следующим днём ему пришла весточка от Наруто — тот сообщал, что они с Саске благополучно прошли все испытания, и их приняли во дворцовую стражу, но сразу же после этого Учиха куда-то пропал. Узумаки пытался выяснить это, на что ему ответили, что друга перевели в другое подразделение. В какое именно узнать не удалось, да и найти во дворце Саске тоже. А может быть, он вернулся в Коноху?
Когда Какаши дочитал до этих строк, его сердце болезненно сжалось. Саске прошёл испытания. Попал во дворец и пропал. Наруто не может найти его, с Императором всё в порядке, значит, его план провалился. Его поймали и, скорее всего, убили. Но если так, то почему убили тихо, а не казнили как преступника?
«Ведь обычно всех, кто покушается на жизнь Императора, подвергают пыткам, а затем прилюдно казнят, обвиняя во всех грехах, чтобы устрашить остальных. Может ли быть, что ты ещё жив, Саске? — в отчаянии спросил сам себя Какаши. — Я должен во всём этом разобраться. Должен узнать, жив ты ещё, или мёртв!» — смяв записку Наруто и бросив её в горн, Какаши снял с себя кузнецкий фартук и прошёл в дом. Там он переоделся, захватил немного еды и воды в дорогу, надел высокие сапоги и взял оружие. Рядом с его кузницей стояла пара лошадей, которых он только закончил подковать. Они принадлежали одному приезжему купцу, и Какаши, недолго думая, оседлал гнедую. Легко запрыгнув на неё и натянув поводья, он сжал бока коня и пустил его галопом прямо в сторону столицы Империи Огня.
Какаши проскакал половину дня и всю ночь, давая лошади и себе иногда отдохнуть. К утру он уже добрался до столицы, а ближе к одиннадцати сновал у дворцовых ворот. В отличие от Саске, который хорошо помнил лишь территорию дворца, Какаши, как бывший дворцовый стражник и опытный воин, знал, как проникнуть во дворец не привлекая излишнего внимания и минуя стены. Он дождался необходимого момента и проскользнул через один из тайных ходов. А оказавшись внутри, затаился среди павильонов.
«Где же ты, Саске?» — действуя как настоящий шпион, Какаши незаметно сновал между построек, пытаясь что-либо услышать или увидеть о своём подопечном. Стражники, на которых он порой натыкался, иногда говорили о минувших испытаниях, но не упоминали ни Учиху, ни Узумаки. Разыскивать Наруто Хатаке не собирался, зная, что тот может поднять очень много шума.
— Вы могли бы прислать гонца, чтобы не скакать сюда самому, — оказавшись на границах императорского сада, Какаши внезапно услышал тихий голос, который пробрал его до глубины души. В последний раз он слышал его больше пяти лет назад, но теперь узнал моментально. Низкий, спокойный и повелительный. Без сомнения он принадлежал Императору. Притаившись за кустами вереска, Хатаке одним глазом пытался рассмотреть, что же происходит у павильона. Там стояли двое. Лица Императора он не видел, но по золотым одеждам догадался, что это он. А вот второй мужчина в латных доспехах был ему хорошо знаком.
— Дело очень срочное и важное, Ваше Величество, — голос Минато тоже заставил его напрячься. — И требует Вашего присутствия.
Генерал армии коротко пересказал о ситуации, сложившейся на северных границах, и Император, по всей вероятности, согласился с мнением военного.
— Хорошо, тогда выезжаем через три часа, — кивнул головой Итачи. — Я сообщу вам, как буду готов. Прикажите конюхам седлать моего коня.
— Которого из них? — немного рассеянно переспросил Минато, а Император, к изумлению Какаши, улыбнулся.
— Как вы думаете, Минато-сан, кого из них я люблю больше? — с непривычной мягкостью спросил он, удивляя кузнеца ещё больше. — Того, кто податлив и слушается меня, признав во мне хозяина, или того, кто до сих пор не хочет мне покориться?
— Непокорный вызывает в Вас азарт и страсть, но по-настоящему вы можете положиться только на преданного. В такой вещи, как война, половина жизни, а то и вся, зависит от верного коня.
— Вы правы. С той лишь разницей, что люблю я всё же обоих в равной степени и ни одного из них не хотел бы потерять. Но, да — выбор очевиден.
Минато поклонился, а Итачи, взмахнув своими широкими рукавами, призвал слуг и евнухов и, в их сопровождении, удалился во дворец. Генерал армии хотел направиться к императорским конюшням, чтобы исполнить его указание, но шорох вереска привлёк его внимание. Казалось бы — ничего необычного, просто налетевший ветерок, но от зорких глаз опытного военного ускользнуть не могло ничто.
— Стой! — уловив какое-то движение, он бросился в сторону кустов и, несмотря на свои тяжелые доспехи, оказался быстрее и сноровистее скрывавшегося лазутчика. Минато схватил его за руку и сорвал с него маску, но как только увидел лицо, невольно выпустил его и отступил назад.
— Какаши?! — изумленно проронил генерал, с трудом веря, что видит перед собой бывшего ученика и подчиненного. Они с Какаши были одного роста, однако Минато в своих латных доспехах выглядел гораздо могущественнее, к тому же был старше его на десять лет.
— Минато-сан… — губы кузнеца тоже едва шевелились, выговаривая знакомое имя. Да, после переворота они несколько раз встречались в Конохе, но увидеться в императорском саду никто из них явно не ожидал.
— Что ты здесь делаешь, Какаши? — Минато схватил его за локоть и быстро завёл за стену павильона, пряча от посторонних глаз. — Ты с ума сошёл? — он прижал Хатаке к стене, яростно заглядывая в глаза. Его красивое, дружелюбное лицо немного исказилось от гнева, а яркие голубые глаза будто светились огнём. — Тебе запрещено находиться на территории дворца!
— Знаю, я помню, — прошептал тот, не сопротивляясь крепкому захвату командира. Какаши всегда признавал его силу и восхищался своим наставником, и не потерял к нему уважения даже тогда, когда тот возглавил армию при новом Императоре. Правда, от этой мысли ему было очень грустно. Ни тогда, ни сейчас, он не понимал, почему такой смелый и благородный человек со своими принципами и убеждениям стал служить Кровавому Императору.
— Саске… Я лишь хотел узнать, что с Саске… — забормотал Какаши. — Он мёртв? — обессиленно спросил бывший дворцовый страж. Слыша в его голосе отчаяние, Минато смягчился. Голубые глаза перестали пылать и наполнились теплом, а выражение лица снова стало доброжелательным и немного печальным. Он выпустил Какаши и снова немного отошёл назад, медленно качая головой.
— Я слышал, что он прошёл испытания и в дворцовую стражу его зачислили. Но потом… — взгляд генерала стал серьёзнее, он слегка нахмурился. — Вы с ним что-то задумали, я прав, Какаши? — строго спросил глава Конохи. Какаши выдержал его пристальный взгляд и тяжело вздохнул. Правду от этого человека скрыть было невозможно, и даже если он не знал наверняка, то всегда догадывался.
— Вы ведь и сами понимаете, Минато-сан, что Учиха Саске не мог вернуться во дворец просто так. И наверняка предупредили об этом Императора, — мрачно отметил Хатаке.
— Лишь высказал несколько догадок, — возразил генерал, предпочитая не разбрасываться лишними обвинениями без веской причины. — Нет, не думаю, что мальчик мёртв, даже если они столкнулись, — обнадёживая кузнеца, продолжил тот. — Насколько я знаю, за последние две недели во дворце никто не был казнён, зато в конюшнях появился новый раб. Какаши, прошу тебя, — снова с напором заговорил он, — возвращайся в Коноху и не появляйся здесь больше! Если тебя заметят, я не смогу тебе помочь. А я не хочу, чтобы с тобой что-либо случилось. Дай мне немного времени, я всё узнаю и сообщу тебе. Сейчас мы с Императором отправляемся к северным границам, чтобы подписать договор, это не займёт много времени, — настойчиво просил он. Какаши, понимая, что он прав, покорно склонил голову и тяжело вздохнул.
— Почему вы на его стороне, Минато-сан? — негромко спросил он, не обвиняя, а скорее пытаясь понять. — Вы ведь всегда были против кровопролития.
— Ради всех нас, Какаши, — слабо улыбнулся тот, видя, как бывший ученик мучается сомнениями. — Тебя и меня, Наруто, Саске, Конохи и всей Империи Огня. Когда-нибудь, мы поговорим об этом более детально, а сейчас — иди! — он толкнул его в сторону леса, и Какаши, не медля, надел маску и скрылся среди раскидистых деревьев. Минато, внимательно осмотревшись вокруг и убедившись, что их никто не видел, направился к императорским конюшням с приказом седлать одного из любимых коней Императора.