Светлая королева

      Мир вокруг снова замер, как и в момент их воссоединения, только на этот раз причиной было не взаимное притяжение душ, толкнувшее их в объятия друг друга прямо посреди боя, а слабость и беспощадная гравитация. Лайя чувствовала, как Лео всё сильнее опирался на неё, стремительно заваливаясь вперёд, его подбородок неуклюже вреза̀лся девушке в плечо, а руки сжимали её предплечья, неумолимо соскальзывая по мокрой ткани плаща. — Нет… — растеряно прошептала Лайя, ей вторили голоса остальных, безнадежно теряющиеся на общем фоне. — Зачем? Зачем, Лео?.. — без голоса, давясь словами, спросила Бёрнелл, коснувшись ладонью затылка друга, а сама рефлекторно чуть отстранившись, чтобы заглянуть своему спасителю в лицо. Видимо, впрямь творилось что-то неладное или с самим временем, или с непосредственным восприятием его Лайей, потому что Лео по-прежнему смотрел на неё так, будто ещё сам не осознал произошедшего — окровавленные губы чуть разомкнуты, уголки приподняты в легкой улыбке. И не было ни сожаления, ни страха, ни даже боли на этом лице, в этих широко распахнутых в легком удивлении бездонных глазах. — Лео! — низким басом окликнул оказавшийся рядом Генри, и звук, который он издал, продолжился долгим грудным рычанием. Напряженный взгляд, в котором боевой запал стремительно перегорал в растерянность, заскользил по спине Лео, и затуманенным взором, сосредоточенным большей частью на лице друга, Лайя всё же сумела прочесть на суровом лице бывалого воина неверие и… страх, вызванные тем, что он воочию видел то, что сама Бёрнелл ощутила непосредственно в момент удара, когда между смертоносным лезвием и ею Нолан живым щитом поставил себя. — Брат, что ты наделал… Сильные мужские руки подхватили слабеющее тело, стремясь снять с Лайи его вес, но стоило девушке ощутить, как между ними увеличилось расстояние, сработал безусловный рефлекс — она вцепилась в друга, отказываясь отпускать его от себя даже несмотря на то, что под немалым весом сама неотвратимо опускалась на землю, прямо в глубокую хлюпающую лужу. — Лео! Леоооо! — где-то рядом на разрыв легких, а заодно и сердца Лайи, завопила Кэти, которую, видимо, кто-то успел поймать и теперь сдерживал от того, чтобы кинуться в общую кучу к сплетению тел. — Пустите! Отпустите меня! Там мой брат… — Кэти… — мгновенно откликнулся Лео, больше интуитивно, чем осмысленно, потому что своим ответом он лишь ухудшил ситуацию — юная львица где-то там, вне поля прямой видимости Лайи с крика перешла на самый настоящий звериный вой. — Всё… в порядке… пустите, — произнес Лео на выдохе, как-то слишком резко, воздух прорывался сквозь зубы неестественным свистом. Он упрямо попытался развернуться, его рука соскользнула по руке Лайи и коснулась того места под грудью, где Бёрнелл по-прежнему отчетливо ощущала фантомное давление заточенной в бритву, тяжёлой стали. Хотя самого оружия уже не было, оно исчезло бесследно вместе с хозяином, оставив после себя сквозную рану в чужом теле. Пальцы Лео, которыми он пытался ощупать себя, мгновенно окрасилась кровью. Он поднял намокшую ладонь до уровня глаз, нахмурился, и в выражении его, как огонь с водой, неверие мешалось с осознанием, взаимно уничтожая друг друга. Для Лайи течение времени окончательно и, казалось бы, бесповоротно остановилось. В голове девушки ещё звучало эхо чудовищного в своей истинности предостережения, но оно было не более, чем затихающим фоном происходящему. Её взгляд, ослепленный золотистым сиянием ауры Лео, — поврежденной, разорванной в месте ранения, но от этого ставшей лишь ещё более яркой, светочем мерцающей во тьме, как тревожная сирена, — пронзал пространство, ища-ища-ища… выход из смертельной западни, способ как-то обернуть произошедшее вспять, обмануть костлявую с косой. Но вместо реальной возможности, например, Влада с камнем Балаура или хоть каких-то подсказок, где его искать, взгляд Лайи натыкался лишь на новые и новые лица, стекающиеся к месту происшествия, к ярчайшей агонической вспышке ауры, как мотыльки — к свету садового фонаря. Орды тёмных свет как раз отпугнул, оттеснил за негласную границу, очистив поле боя и дав возможность по нему безопасно перемещаться, но Лайя понимала, что всё это лишь временно, ровно до тех пор, пока… билось сердце великого Льва, разгоняя по его телу энергию жизни, поддерживающую губительный для порождений мрака, священный свет его души. «Неужели вы этого не понимаете?! — хотелось Лайе в отчаянии кричать, глядя во все эти бесконечные лица в толпе, среди которых были слишком хорошо ей знакомые — матери, отца, Милли. — Зачем вы идете сюда, легкомысленно оставляя врага за спиной в надежде, что он окажется милостив, едва вновь подвернётся возможность напасть? Вы… вы ведь не Лео на помощь спешите, вы… на меня, освещенную светом его ауры, посмотреть идёте… Чтобы что? Удивиться? Ужаснуться? Попрекнуть?» Лайе вдруг стало невыносимо от всеобъемлющих масштабов того лицемерия, что видели её глаза, что воспринимали её чувства, пронизывая окружающих буквально насквозь, читая их мысли, как текст на книжном развороте. И эти мысли не были благосклонны, они не обещали ответов на вопросы, в которых могло крыться спасение для Лео. Они лишь полнились неверием, страхом и бессмысленным отрицанием, и чем больше всего этого Лайя пропускала через себя, тем больше её одолевало злое разочарование. Нестерпимо хотелось закричать и забиться в истерике, также как Кэти, надеясь скоро проснуться в холодном поту от кошмара и медленно осознавать, лёжа в уютной кровати, что это был всего лишь сон. Вот только после воскрешения, после того, как Лайя открыла глаза на дне той ванной, что-то в ней разительно и навсегда изменилось. Она выплюнула весь парализующий страх и отчаяние, исторгла их из себя вместе с водой, забившейся в её лёгкие. Она больше не могла трусливо спрятаться от происходящего и позволить кому-то более стойкому и храброму решать все проблемы. У неё больше не было этого права. Вместо него у неё появились другие права и обязанности, о которых она по-прежнему понятия не имела, и никто, совершенно никто не спешил ей их разъяснять. — Что мне делать? — вслух спросила Лайя, не обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем собравшимся, продолжая одной рукой придерживать Лео, останавливая его он необдуманных движений и показушных геройств, на которые он упрямо пытался найти в себе силы, а другой — зажимать его рану, через соприкосновение ощущая, как вместе с горячей кровью стремительно утекала жизнь, вымываемая и смываемая неумолимым дождем куда-то в великое и ужасное никуда. — Как мне помочь ему?! — её крик, наполненный бессильной злостью взамен отчаяния, мгновенно преобразился в осязаемую волну, летящую навстречу всем, кому был обращен. Но в глазах родной матери девушка смогла увидеть лишь слёзы, безошибочно отличая их тёплую солёную влагу от ледяной и пресной дождевой. В глазах отца — хладнокровную отстранённость, которой он умело маскировал все прочие свои, более человечные чувства, которые, Лайе свято хотелось в это верить, ещё должны были в нём остаться. Были во всей этой равнодушной толпе окруживших их соглядатаев ещё одни глаза — один из них карий, другой зеленый, а за ними — словно врата в иную вселенную, вполне вероятно, даже не одну, в которой таились знания, способные дать ответы на бесконечное множество вопросов. К ним-то Бёрнелл и обратила свою мольбу, отчаявшись дождаться своевременного отклика от кого-либо еще. — Что я могу, Ноэ? — Ласточка… Вз… взгляни на меня, — касание прохладных пальцев вдруг скользнуло по щеке, отвлекая Лайю. Игнорировать этот зов она не могла, поэтому мгновенно опустила взгляд, встречаясь с по-прежнему ярким, лихорадочно горящим во мраке взглядом Лео, с его улыбкой, которую упрямо пытались изобразить его губы. — Зачем… — всхлипнула Лайя, не в силах сдержать эмоции. Все это начинало казаться каким-то изощренным, чересчур жестоким проклятием, в котором ей суждено было помнить слишком многое, слишком детально, рисуя поверх одного облика другой — длинноволосый, живой и жизнерадостный. — Зачем ты улыбаешься? В отличие от отвлекшейся Лайи Ноэ нить заданного вопроса не потерял. Он ответил со спокойной рассудительностью, не крича и не перекрикивая небеса, потому что знал, что она непременно услышит. — Учитывая, каким мирам и силам мы с тобой принадлежим, ты не тому и не о том задаёшь вопрос, Лайя. Вокруг полно членов Ордена, веками хранивших и ревностно оберегавших сакральные знания. Для тебя, между прочим, чтобы передать тебе их вместе с властью, дарованной тебе Всевышним. Если ещё пару мгновений назад Лайя била наугад, не будучи до конца уверенной, что Ноэ знает то, о чем сама она не умела даже правильно спросить, не зная, как сформулировать вопрос, своим ответом бес только сильнее подпитал её надежды. — Пусть… — едва слышно выдохнул Лео, и воздух от сказанного простого слова страшно засвистел в его горле, собираясь кровавой пеной вокруг губ, — клинок, должно быть, пробил лёгкое. — Оставь… Мы же… — он мучительно закашлялся, но всё равно упрямо пытался говорить, не подозревая, должно быть, что Лайя прекрасно могла слышать его без слов. И прямо сейчас для девушки это вновь обретённая способность скорее оборачивалось пыткой, нежели благословением, потому что вместе со всем, что он с таким упрямством торопился сказать, она пропускала через себя его боль. — Мы ведь… встретимся… Вновь. Лайя обняла ладонью ладонь Лео на своей щеке и, с трудом оторвавшись от поглощающей её зеленой бездны, вновь подняла взгляд на Ноэ. — Я задаю вопрос именно тебе, — ответила девушка на ранее прозвучавший в её адрес упрек, стараясь не замечать на себе взглядов остальных, хоть это и было невероятно трудно — каждый манил к себе, перед каждым Лайя невольно ощущала необходимость объясниться и жгучую вину. И всё-таки это не остановило её от того, чтобы во всеуслышание, при свидетелях произнести именно то, что она собиралась: — Потому что ты мой друг. Ни одного мгновения с момента нашей встречи ты мне не лгал, в отличие от всех тех, кто якобы связан со мной кровью, долгом и даже… семейными узами. Ты единственный никогда не скрывал правды, наоборот, всегда стремился показать мне её. Ноэ… Если ты что-то знаешь о том, что можно сделать, что… я могу сделать для него, скажи! Умоляю! — Лайя простёрла бы к мужчине руки в молитвенном жесте, если бы обе они не были заняты. — Хочешь, я на колени встану… Этой фразой Ноэ поперхнулся, казалось, не хуже, чем именем божьим. «Перед тёмным? Перед… бесом?!» Прав был боевой дружок Нолана, мир и вправду перевернулся, да так, что даже у видавшего виды и знававшего всякое Локида голова закружилась. Ноэ огляделся по сторонам, вовсе не из желания словить на себе очередную порцию преисполненных ненавистью взглядов, а чтобы прикинуть безопасный буфер расстояния между тесной компанией собравшихся поплясать на костях и толпами нечисти, которые сдерживал только глубинный ужас всех тёмных перед обнажившейся бессмертной душой, готовой вот-вот покинуть пределы бренной оболочки. По иронии судьбы аналогичный ужас, наряду с отблесками святой стали и невозможностью почерпнуть дополнительную энергию откуда-то извне значительно ослаблял и самого Ноэ, так что при всех мольбах Лайи и его искреннем желании помочь, бес уже не мог поручиться, что ему хватит на это сил. Мужчина машинально коснулся ладонью левого бока, где под броней скрывалась до сих пор не зажившая и, по всему, не собирающаяся заживать рана, которая медленно, но верно сочилась энергией, привлекающей к нему остальных собратьев, как кровь привлекала голодных акул. Такова, увы, суть их общества, предоставленного самому себе, которому испокон веков никто не пытался привить цивилизованность. Раненых, слабых, не сумевших скрыть слабину добивал или дикий нечистивый сброд всей оголодавшей стаей, или кто-то один статусом повыше… Было у Ноэ смутное предчувствие, что кое-кто как раз из таких, более цивилизованных, уже положил взгляд на его силу, даже если сейчас он, напав исподтишка, поспешил скрыться от последствий за спиной своего владыки. Мдаа… сил у него, пожалуй, осталось не так много, а восполнять их было нечем, ведь у него-то не было привычки чуть что бежать и прятаться за чужую спину. Плачевный итог расхода сил под ноль ему также прекрасно был известен, но… прямо сейчас какой у него был выбор? Вернув взгляд Бёрнелл, ещё не исполнившей своё легкомысленное намерение встать на колени, но и без этого давно на них сидящей, с телом Нолана в своих руках, Локид окончательно признался, что никакого. В конце концов, у всего была своя цена, ему просто настало время оплатить свой счёт. Не худшее время, если учесть, что теми, кто спросит с него, станут сами Основатели великой Тетры. — Прости, здоровяк, ничего личного, но ты мешаешь, — с этими, скороговоркой брошенными словами Локид резко вскинул руку, метнув окруженной тёмной энергией стелет в направлении воинственного, хотя и преданного, в чём ему не откажешь, напарника Нолана. Тот, понятное дело, увернулся, но на то и был расчёт — в попытке избежать попадания мужчина отпустил раненого командира, образовав между их телами необходимый зазор расстояния. В тот же момент, пользуясь замешательством остальных, Ноэ бросился к Лайе, стремясь уменьшить воображаемый радиус. Ловким движением пальцев у себя за спиной бес подкинул в воздух фишку, которую поймал уже другой рукой спереди и снова подкинул — шар концентрированной энергии разошёлся равномерно в стороны, покрывая куполом троих. Остальные остались в том, другом временном измерении, за невидимой, непреодолимой границей. Непреодолимой до тех пор, пока Ноэ хватит сил удерживать якорь левитирующим в непредсказуемых потоках стихии времени. — Ни в коем случае! — строго прокомментировал Локид имевшее место быть намерение Бёрнелл преклонить колени. — Не будем тратить время вашего с Владом безрассудного удобного друга, поэтому я скажу это всего один раз. Что бы ты себе не думала, у тебя отныне одна дорога, Лайя Бёрнелл, — на трон или в могилу. И если ты выберешь побороться за первое, тебе придётся научиться ставить на колени, а не становиться. — Ноэ… — от слишком стремительной даже по меркам её восприятия перемены Лайя на миг лишилась дара речи, но сумела справиться с собой на удивление быстро, уже даже не удивившись произошедшему. Напротив сосредоточенного лица Ноэ, над его раскрытой ладонью свободно парила, вращаясь вокруг своей оси, фишка с оком Гора. У самой Лайи уже возникала такая мысль, но она бы и не помыслила открыто просить Ноэ остановить время, не имея понятия, чего стоил каждый такой «сеанс». А теперь, когда он сделал это сам, и Лайя осознала происходящее, то не на шутку испугалась за то, как вдруг остекленел, сделавшись совершенно неживым и неподвижным взгляд Лео, лежащего головой у неё на коленях. Казалось, будто он… — Живой, — ответил Ноэ на не прозвучавший вопрос. — Пока, во всяком случае. Оторвать вас друг от друга было бы задачей, гораздо более невыполнимой, чем разделить два временных потока. Сравнимо с течением времени вне купола: для нас с тобой оно ускорено, чтобы я успел удовлетворить твою нездоровую страсть к познаниям, для него, — Локид небрежно качнул головой в сторону Лео, — замедленно. Чтобы на своих мягких лапах он не сиганул за предел, откуда легальными способами достать его возможным уже не представится. Итак, — оставив фишку свободно парить, Ноэ перевел выжидающий взгляд на Лайю, — ты надеешься услышать от меня подробную инструкцию о его спасении? — бес скривил лицо. — Жаль тебя разочаровывать, но некоторые знания априори недоступны таким, как я. Поэтому и имеет смысл спрашивать у членов Ордена, ещё надежнее — у самих Основателей, тех из вас, которые уже при венце и с крыльями. — Зачем же ты тогда?.. — растеряно начала Лайя, но тут же умолкла, понимая, что всё это неправильные вопросы, что любые её попытки разгадать мотивы беса лишь отвлекают её от главного. Она зажмурилась и покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Влад. Нужно его отыскать. У него камень, он поможет… Будто назло каждое её предложение Ноэ встречал привычной кривой усмешкой. — На это нет времени, во всяком случае, попытка достучаться до Влада, прорвавшись через живой заслон из его крылатых подручных и не попав заодно под замес его… конструктивного мужского диалога с Орлом и Тельцом, займет гораздо больше, чем осталось у Льва. Не надейся, что я смогу и мне позволят поддерживать стабильность временного кармана бесконечно. Твой жадный до власти собрат… хотя сейчас он, пожалуй, ближе ко мне, чем к тебе, изъяснился насчёт львиной головы весьма доходчиво. Пусть мы с ним и делим одну бесовскую природу, но, боюсь, остановить его притязания, в случае чего, я не смогу — слишком силен на данный момент его босс. — Хочешь сказать, Мехмед служит Номеру сорок четыре? — Лайя спросила раньше, чем успела осознать, что это совершенно не первостепенный вопрос. К тому же, Айше ведь говорила, что он искал бессмертия. При всём неуемном стремлении Мехмеда к превосходству любой ценой стоило ли удивляться, что он в конечном итоге нашёл его. А свою веками копимую жажду мести обрушил, прежде всего, на тех, кто шесть столетий тому назад сдерживал его экспансию. Проклиная себя за не те мысли, Лайя опустила взгляд к застывшему восковой маской лицу Лео, и впервые в её разуме, утопающем в омутах остекленевших глаз, мелькнул вероятный чудовищный ответ на вопрос, зачем Ноэ все-таки остановил время, если он… не знал способа помочь. — Ты ведь… ты не затем сделал это, чтобы дать нам возможность попрощаться? Ноэ, ты не… Бес ничего не ответил, лицо его оставалось бесстрастным. — Неправда! — резко вырвалось у Лайи. — Ты ведь знаешь… Ты всегда всё знал. О том, кто Лео такой, кто я. Ты всё время твердил: «Это не твои секреты». Но какая разница теперь, где чьи тайны, если рушатся все основы, система летит к чертям — враги становятся друзьями, а те, кто должен быть друзьями… — За не свои тайны, за тайны, добытые насильно и обманом, трудно ручаться. Не то, чтобы я гиперответственный или совестливый, но в том, что касается жизни и души, на секундочку, не безразличных ни тебе, ни Владу, ни Всевышнему, я бы предпочёл на авось не рассчитывать. — Прошу, — Лайя упрямо сжала руки в кулаки. — Если не хочешь, чтобы я умоляла, скажи сам всё, что тебе известно. Всё, что я должна знать и о чём вынуждена забывать каждое последующее возрождение. — Хорошая новость: больше не придется. Медленно, но верно Бёрннелл училась домысливать умалчиваемое. — Значит, всё дело в том, кто я теперь? Не хочешь говорить, что я могла бы сделать, чтобы не разочаровать тем, что отныне я на это неспособна? Поэтому на меня все светлые смотрят как на прокаженную, а тёмные будто не замечают? Потому что отныне я одна из вас? Ноэ не сказал ни слова по поводу количества за раз озвученных вопросов, но каждый заставлял его губы растягиваться во все более явной усмешке, а полноценно рассмеяться, казалось, ему мешала лишь необходимость поддерживать постоянный зрительный контакт с парящей фишкой. — Эх, Лайя-Лайя… как многому тебе ещё предстоит научиться, — Локид снисходительно ухмыльнулся. — Жаль только, братья твои тебя правде не научат, у них она всегда была слишком однобокой. Поэтому, естественно, они будут считать тебя нечистой, хотя сила, что тебя вернула раньше срока — любовь — не имеет знака, она не тёмная и не светлая, она принадлежит в равной степени обоим мирам. Она никоим образом не лишила тебя твоего священного права на главенство в Ордене, но и от тёмного мира не оградила. Ты как весы в равновесии, в какую сторону качнёшься, такой и будешь. — Значит, мы с ним, — Лайя посмотрела на Лео, — всё ещё одной природы? — Ну, как сказать… — протянул Ноэ, неопределенно пожав плечами. — Он — зверь, ты — в сущности своей по-прежнему человек, хотя кто я такой, чтобы критиковать верховный замысел… — Ноэ! — Тебе умереть не грозит, во всяком случае, отныне точно не от мстительного клинка или утопления. Слушай… — чувствуя, как стремительно истекает отпущенное им время, как всё труднее становится контролировать стихийные потоки, Ноэ пошёл на попятную. — Элита Ордена на протяжении всей истории человечества убивала за куда меньшие секреты, попавшие в руки к недостойным. Они научились скрывать свои непреложные тайны, фальсифицировать их, недосказывать и не дописывать ключевые факты. То, о чём я могу тебе рассказать, имеет плюс-минус одинаковые шансы как спасти твоего друга, так и угробить. — Его душа рискует слиться с тьмой? — Нет, — Ноэ усмехнулся, мастерски скрыв удивление её очередной осведомленностью. — Такие радикальные последствия имеют гораздо более сложные ритуалы, нацеленные на более значимый результат. Вряд ли «церемония передачи власти» как называют её в писаниях Тетры, является одним из таковых. Но есть менее страшные, однако, не менее нежелательные последствия. — Всё дело в этой… «церемонии», так? — желая сократить дебаты, Лайя вырвала из контекста ключевую, по её мнению формулировку. — Тебе мать должна была обо всех этих тонкостях рассказывать, за чашечкой латте в кафе, или на сон грядущий, — Ноэ громко вздохнул, не скрывая крайнего раздражения. — Не я. — Но это именно ты, Ноэ, — не сумев скрыть досады, но уже внутренне смирившись с тем, что всё именно так, как есть и иначе не будет, акцентировала Лайя. — И мне не дали права выбирать, даже если бы я очень хотела, чтобы правду мне, осторожно, постепенно и правильно, рассказывала мама. Сосредоточив взгляд на неотвратимо опускающейся всё ниже фишке, Ноэ начал свой вынужденный рассказ. — Церемония передачи власти — это ритуал, посредством которого Основатель великого рода обретает память своего предыдущего воплощения и выборочно — фрагменты наиболее значимых воспоминаний более ранних жизней. Вместе с памятью обретается власть и, соответственно, сила, делающая эту власть легитимной. Дело в том, что в своей человеческой форме тетраморфы почти ничем не отличаются от рядовых членов Ордена и обычных людей. И лишь пройдя церемонию и обретя способность к трансформации в свою животно-крылатую ипостась, они становятся менее уязвимыми, у них повышается стойкость и способность к восстановлению от полученных травм. По крайней мере, так говорят источники, до которых мне повезло добраться. — Что требуется, чтобы провести ритуал? — Лайя решила быть максимально конкретной и не отвлекаться на безусловно важные, но малозначимые для конечного результата детали. — Как минимум тщательная подготовка места, времени и претендента на власть, чтобы тот не свихнулся от разом свалившихся на него знаний, покрытых плесенью веков. Иначе овчинка выделки не стоит, — Ноэ вновь коротко усмехнулся, но быстро продолжил мысль: — Кроме того, необходима кровь, по меньшей мере, двух других Основателей, уже возродившихся и вернувших себе память о былом посредством старшего возраста и нажитого опыта. Как правило, такие позже всех умирают в предыдущем цикле, и раньше всех перерождаются в новом. — Кровь? Почему она? — Да потому что кровь — универсальный источник энергии и идеальное, безразмерное хранилище знаний, а не только пища для некоторых тёмных. Удивительно, правда? Ещё более удивительно, что в самом Ордене никогда не чурались попивать кровушку и проводить с её помощью всевозможные ритуалы, а кровопийцы, душегубы и потрошители при этом все равно вампиры и им подобные. Фантастически наглядный пример двойных стандартов. Лайя вновь запрокинула голову, чтобы посмотреть вверх, в недосягаемую высь, сокрытую от неё теперь ещё и барьером энергии, развеять который сейчас означало бы для Лео верную смерть. Хотя, впрочем, у них всё равно не было крови Основателей. Ни одной капли, ни от одного, не то что от обоих сразу, а добыть её вряд ли окажется проще, чем забрать у Влада камень Балаура. — Поэтому ты не хотел говорить? — Лайя посмотрела прямо перед собой. — Шанс который нельзя использовать… Он гораздо хуже отсутствия шанса как такового. — Еще не догадалась, а уже сдалась? — уголки губ Ноэ приподнялись в легкой ободряющей улыбке. — Кровь как раз имеется, полный комплект, и добывать ничего не придется. — Но… — Лайя было подумала, что Ноэ каким-то уму непостижимым образом умудрился раздобыть необходимое, а весь этот спектакль изначально устроил не иначе как затем, чтобы покрасоваться и набить себе цену. Девушка хотела уже залепить гневную тираду, как вдруг ее насквозь прошило осознанием совершенно иной истины. Ноэ заметил её резко изменивший взгляд, и в его глазах мелькнуло удовлетворенное одобрение. — Ты та, кто ты есть, Лайя Бёрнелл, признай это. Ты тетраморф и Основатель великого рода, такая же, как и другие, а еще отныне в тебе кровь Дракона. Пусть Влад и неприлично юн душой в сравнении со всеми вами, и сам всячески отрицает в себе эту сущность, в чём ему усердно помогает весь Орден разом, однако в его венах течёт та же непризнанная и неразбуженная сила. Пусть его кровь и не хранит знания от начала времён, но воспоминаний о Лале, Аслане и прожитых им шестистах годах вполне должно хватить Лео для пробуждения его звериной натуры без риска свести его с ума. К сожалению или к счастью, у вас есть всё необходимое для проведения ритуала здесь и сейчас, мисс Бёрнелл. Пока его бессмертная душа не покинула тело. — О чем я могу сожалеть? — спросила Лайя, стараясь смотреть прямо Ноэ в глаза, стремясь не пропустить в них ни одной искорки правды, хотя по мере того, как всё ниже и ниже опускалась фишка, за которой сосредоточенно следил Ноэ, делать это было всё сложнее. — О том, что мои знания отнюдь не так полны, как хочется верить, — Локид легкомысленно пожал плечами. — О том, что ты не обладаешь достаточным опытом. Наконец, о том, что в тебе одной отныне сплетены две кровные линии, обе пока не признаны Орденом. Стоит якорю упасть, а временно̀му барьеру схлопнуться — они двинуться лишний раз тебе не позволят, не то что проводить ритуал, о котором, по их мнению, ты и знать не должна. А ведь ещё армия нечисти жаждет поквитаться и, очевидно, что уже не вся она на данный момент подчинена единой воле. Раз недобитый султанишка вылез из своей норы, в которой прятался веками, почуяв шанс урвать кусок от пирога власти, то Влад явно не единственный в этой партии ходит чёрными. Но, собственно, кому есть дело до мотивов врага? «Мне! Мне есть дело!» — хотелось крикнуть Лайе, но её всё равно бы не услышал никто, кроме Ноэ, а он и так знал. Фишка подрагивала в воздухе, опускаясь всё сильнее, а барьер, что она создавала, за потраченное на выяснения время незаметным образом сжался до минимально возможных размеров, еще чуть-чуть — и совсем истает. Лайе даже пришлось сгруппироваться компактнее и сильнее прижать к себе Лео, чтобы продлить драгоценные мгновения ещё хотя бы ненадолго. — Лайя, — Локид строго окликнул её, заставляя сфокусировать на нём внимание, хотя сам бес на неё посмотреть больше не мог, отслеживая взглядом последние миллиметры, оставшиеся до ладони. — Извини, больше времени я дать вам не смогу. Как только временной карман исчезнет, для нас и Лео время потечёт в прежнем своём русле — у тебя будет несколько минут. Я смогу ненадолго сдержать тёмных, если потребуется, но с Орденом бодаться я уже откровенно не в форме, поэтому с ними тебе придётся договариваться самой. Если решишься действовать, не тяни. И… Лайя, прости.