Светлая королева

      Лайя баюкала в объятиях плачущую Кэти, поверх её головы глядя на тело Нелы, после смерти принявшее прежний человеческий облик, и пыталась примириться с новыми истинами, меньше чем за сутки кардинально изменившими представление двадцатичетырехлетней девушки об устройстве мира. Удивляться было поздно, ужасаться — бессмысленно, отрицать — и вовсе глупо. Лео, совсем ещё юная Кэти… они тоже стали частью этого нового мира, познавая сокрытые в нём ужасы одновременно с Лайей, с той лишь разницей, что они не были причиной этих ужасов, а Бёрнелл была. Не только из-за Влада, но и из-за своего статуса, который, как ни парадоксально это признавать, был гораздо старше как самого Влада, так и их отношений в дружбе, а позднее — и в любви. Лайя была тем, кем была, даже если чаще не доживала до момента, когда могла вспомнить об этом, — древней душой, стражем Света, и ответственность за ныне происходящее уже давила на неё неподъёмным грузом, требуя принятия решений, ответных действий. Слезами делу не поможешь, как и игрой в прятки в разваливающемся замке, который из надежного убежища уже давно превратился в смертельный капкан. — Кэти? — осторожно позвала Лайя, ненавязчиво пытаясь отстранить девочку от себя достаточно, чтобы посмотреть ей в лицо. — Кэти, как давно ты видела Лео? Ты можешь его почувствовать? Узнать, где он сейчас? Лайя допускала, что она бы, наверное, и сама могла, если бы хоть чуточку быстрее соображала, адаптируясь к своим новым возможностям. С другой стороны, до Кэти тоже важно было донести необходимость действовать, тем самым отвлекая её от медленного погружения в пучину затмевающей рассудок скорби. Какой бы хладнокровной и бесчувственной ни казалась эта мысль, оплакать погибших они всегда успеют. — Снаружи… — Кэти надрывно всхлипнула, не до конца контролируя свой дрожащий голос. — У… у входа в замок. Он велел Генри и Неле меня за… защищать, а сам… — девочка вдруг резко отстранилась, спеша избегнуть объятий, и её блестящий от слёз, покрасневший взгляд, утратив чёткую фокусировку, устремился словно сквозь Лайю, куда-то в недоступную даль. — Он остался с ним! Он остался с… Басарабом! — обманчиво хрупкие девичьи руки сжались вокруг предплечий Лайи стальными тисками. Из груди ещё мгновение назад убитого горем, растерянного и напуганного подростка вырвалось ничуть не соответствующее возрасту гневное звериное рычание. — Лайя, — голос Локида чуть в стороне за её спиной прозвучал так тихо, что Бёрнелл всерьёз засомневалась, вообще звучал ли он вслух и если всё-таки да, то в каком из миров, — можно тебя на минутку? Самообладанию беса и его выдающейся способности сохранять буднично светский тон в сложившейся ситуации Лайя завидовала чёрной завистью. — Он же один из них, — низко прорычала Кэти, насильно удерживая Лайю в прежней позе и не давая ей отреагировать на призыв. Радужки её глаз горели потусторонним светом, буквально прожигая пространство выше левого плеча Бёрнелл, её ноздри раздувались от частых вдохов, будто она чуяла сам запах опасности. — Он тёмный! Разве ты не видишь? Почему ты с ним? Краем сознания Лайя давно поняла, что неудобные вопросы о её лояльности будут неизбежны. Она прямым текстом была предупреждена, что в её новом статусе, каким бы он в итоге ни оказался, её не примут с распростёртыми объятиями. Но неужели так скоро? И от кого первыми последуют эти самые вопросы? От ребёнка, который ещё вчера сам знать не знал о том, кто он, и что собой представляет окружающий мир? — Кто он, я прекрасно вижу, не сомневайся, — уверенно ответила Лайя, про себя думая о том, что она знала о природе Ноэ, даже не имея способности видеть его ауру. — Он спас меня и только что убил себе подобных, чтобы спасти тебя. — Спас? Ты это так называешь? — Кэти резко разжала руки и рывком отстранилась от Лайи, в её изучающем хищном взгляде мелькнуло явное подозрение. Ноздри снова часто задвигались, вдыхаемый воздух угрожающе засвистел в её горле. — Кто ты? — Нолан в мгновение ока отскочила на добрый метр назад, хищно оскалившись в сторону Бёрнелл. — Что ты? Локид, будто нарочно подливая масла в огонь, раздосадовано присвистнул. — Вот как раз об этом, — он выдержал тактичную паузу, — я и хотел поговорить. Лайя, как могла, пыталась сдерживать свою собственную потребность в понимании и растущую в геометрической прогрессии тревогу за вероятный ответ на вопрос о её новой природе. — Некогда разговаривать, — скользнув скорбным взглядом по телу Нелы, Лайя окончательно успокоила своё любопытство и поднялась на ноги, уверенная, что тема закрыта до лучших времён, но Ноэ резко переместился, вмиг оказавшись впереди, а Кэти отскочила ещё дальше, явно не одобряя своеволие врага, опрометчиво дразнившего её хищную натуру. — На это время найти придётся, — Ноэ шагнул к Лайе, доверительно протягивая ей раскрытую ладонь, чтобы девушка могла заранее пресечь попытку вторжения в личное пространство. Что она с готовностью сделала, отступив на шаг и глядя на Локида с усиливающимся неодобрением. Подметив это, бес уже тренированным движением выставил перед собой обе раскрытые ладони в жесте капитуляции, однако взгляд его оставался настойчив. — Твоя одежда разорвана, твои мокрые волосы больше похожи на нечёсанную гриву, чем огненная шевелюра Нолана, ко всему прочему, ты в крови. Несколько неподобающий твоему положению вид, тебе не кажется? Лайя смотрела на Ноэ, постепенно всё шире открывая глаза и искренне не зная, смеяться ей или ругать падкого до внешнего облика чертягу последними словами. Нашёл время думать о красоте! — Поверить не могу… — А ты поверь, — Ноэ бесцеремонно перебил её на полуслове и синхронно вильнул в ту же сторону, что и девушка, мешая ей себя обойти. — Я помню, что обещал не набиваться на роль твоего ментора, и от своих слов не отказываюсь, но, Лайя, хоть раз за всё время я дал тебе бесполезный совет? Лайя промолчала, ведь ответ был очевиден и заранее Ноэ известен, как и многое другое. — То-то же! — уголок его губы приподнялся в знакомой усмешке. Что-что, а цену он себе знал, чем мастерски и совершенно беззастенчиво пользовался. — Если папочка сказал, что нужно одеться по дресс-коду, — он сделал шаг к Лайе, в предвкушении потирая ладони, — значит, нужно одеться по дресс-коду, — глаза его при этих словах хитро заблестели, не предвещая ничего хорошего и совершенно не учитывая обстановку и происходящее. В конце концов, они ведь были не в гримёрке театра. Здесь люди погибали! — Ноэ! — с искренним осуждением осадила Лайя, и, видимо, взгляд её при этом выразился гораздо красноречивее, потому что вся похабная развязность моментально улетучилась из поведения беса, и даже уголки его губ нехарактерно опустились вниз. — Извини, неучтиво вышло, — он снова шагнул к Лайе, на этот раз с большей осторожностью, но с прежним энтузиазмом осуществить задуманное. Он звонко щёлкнул в воздухе пальцами, и в руке у него из ничего возник платок, на общем фоне непроглядного мрака режущий глаза своей снежной белизной. — Замри, — велел он, понизив голос едва не до шёпота, а затем легко коснулся гладкой шёлковой тканью щеки Лайи, аккуратными, но уверенными движениями стирая с её лица следы, которых сама девушка видеть не могла. Кроме невинных прикосновений он, наверняка, делал что-то ещё с помощью своей бесовской магии, потому что Лайя, хоть и не видела себя, была почти уверена, что одним платком проблему не решить, если она взаправду выглядела так ужасно, как Ноэ описал. Прежде у неё не было возможности даже задуматься о своём внешнем виде, не то что себя осмотреть, а теперь, когда Ноэ буквально принудил её к этому, Лайя опустила взгляд, стремясь себя увидеть. И пришла в неподдельный ужас только от одних фрагментов, что оказались ей доступны из общей неприглядной картины. То, что она была босая, девушка уже успела выяснить опытным путём, но, кроме того, вся её одежда была разодрана в лохмотья, окровавленным тряпьём свисающие со стыдливо обнажившегося тела. На самом теле повреждений заметно не было, но от подтёков и пятен крови, чужой или своей собственной, это не избавляло. Лайе вдруг стало ужасно стыдно, кровь прильнула к лицу, щёки загорелись. До слёз невыносимо захотелось чем-то прикрыться, а в идеале — найти воду и вымыться, отдраить кожу мочалкой до скрипа, лишь бы перестать быть похожей на мясника, без пяти минут разделавшего тушу на скотобойне. — Господи Боже… — когда показалось, что хуже быть уже не могло, Лайю огорошило осознанием, что перед Ноэ она всё это время была практически нагой, ибо лоскуты мокрой ткани не скрывали вообще ничего. Локид резко замер на очередном движении и вздрогнул, едва заметно изменившись в лице. Даже сгорая от стыда и смущения, Лайя быстро поняла свой просчёт со столь необдуманным упоминанием имени божьего, хотя Ноэ по этому поводу предпочёл вообще никак не высказаться, продолжив, как ни в чем не бывало, делать то, что делал. Ненавязчивым жестом он коснулся её волос, и в момент прикосновения девушка ощутила легкую щекотку от того, как волна демонической энергии окутала её локоны подобно рукам умелого стилиста. Бёрнелл по-прежнему не считала подобное уместным, по любой на то причине, но выбора ей не предоставили, и она благоразумно решила, что если не будет сопротивляться и мешать процессу возражениями, драгоценного времени уйдёт меньше. И правда, Ноэ управился довольно быстро, но когда он, казалось бы, закончил и отступил, Лайя поняла, что по-прежнему одета в жалкие обрывки своей одежды. Лицо Ноэ при этом приобрело на редкость смущенное выражение, он отвёл глаза и с едва заметным подобием на услужливый поклон отступил на шаг назад. — М-даа, определённо, не лучшая из моих работ, — самокритично прокомментировал бес скользнув взглядом в сторону, мимо лица Лайи. — Но обстановка, прямо скажем, не располагает к высокому творчеству и достойным эстетическим шедеврам, — Ноэ беспомощно развёл руками, оправдываясь, но на этом его жест себя не исчерпал. Расстегнув на себе широкий пояс, он виртуозно выскользнул из своего одеяния, галантно повесив его себе на руку, и с полупоклоном снова подступил к Лайе, подавая ей свой собственный, чёрно-белый, с золотым подбоем плащ. Бёрнелл от неожиданности даже отпрянула, обратив на беса удивленный и непонимающий взгляд. — Обещаю позже компенсировать свою некомпетентность любым нарядом на твой выбор, а сейчас прошу меня простить, — взгляд Ноэ резко стал таким, как если бы ему действительно было стыдно за свою неспособность предложить лучший вариант, хотя Лайя и не помыслила бы его ни в чём упрекнуть. — Учитывая всё большую непредсказуемость происходящего, я бы предпочёл поберечь свою энергию для чего-то более полезного, чем красивая тряпица, но в твоём нынешнем виде тебе категорически нельзя показываться на глаза остальным. И я сейчас не только о твоём достоинстве пекусь. Твои названные братья из Ордена и так излишне агрессивны, а станут ещё более агрессивными, когда увидят тебя ожившей раньше положенного срока, так что незачем усугублять ситуацию ещё и твоим… неподобающим обликом. Меньше будут знать — проще будет заставить их выслушать объяснения, прежде чем выносить тебе приговор. А это они страсть как любят: наказывать до преступления! Ну же, — Локид снова протянул ей плащ, — не королевские одежды, понимаю, но лучшего, увы, пока не предложу. Лайе внезапно захотелось стукнуть его или хотя бы накричать за продолжающиеся неуместные оправдания, которые он высказывал таким тоном, будто и вправду чувствовал себя виноватым, но она сдержалась, спеша с запоздалой благодарностью принять то, что ей давали, точнее, со всей манерностью и галантностью на неё надевали, словно она была не в состоянии обслужить себя сама. Скорее, по привычке, чем по реальной необходимости Лайя всё-таки не сдержалась: фыркнула и закатила глаза, оглянувшись на Ноэ через плечо, пока он, как опытный костюмер, оправлял на ней плащ и опоясывал её поясом. Это был случайно брошенный взгляд, доли секунды непрямого контакта, но чутью Лайи этого хватило, чтобы заподозрить неладное. — Ноэ… — Лайя резко обернулась, встав к мужчине лицом и взглянув на него прямо. Его облика без плаща, его фигуры, закованной в доспехи, ей прежде видеть ещё не доводилось. Девушка была убеждена, что даже если бы ей выпал такой шанс, она мало что смогла бы рассмотреть своим прежним человеческим зрением в сложном переплетении накладывающихся друг на друга частей брони, однако теперь её глаза и остальные, не отстающие от них органы чувств самым постыдным образом «разбирали» и «раздевали», заглядывая туда, куда, казалось бы, заглянуть было невозможно. Лайя видела брешь в дрожащей тёмной ауре, она ощущала всеми своими чувствами, как часто на адреналине боя билось в груди мощное сердце, но звук этот не был чистым, на него накладывалась ещё одна пульсация… Лайя понятия не имела, каким образом, но, заскользив изучающим взглядом по чужой груди, она вдруг совершенно отчётливо увидела, как под всеми слоями брони с левой стороны между ребрами зияло отверстие свежей раны, кровоточащее в такт частящему пульсу. — Ноэ, ты ранен! Еще прежде чем это было произнесено во всеуслышание, Ноэ уже знал, чем был вызван её внезапный интерес к его персоне, он понял, что она увидела то, что видеть ей было ненужно. Но Локид ещё не прощупал глубину её новых возможностей и приспособиться к ним не успел, поэтому ему, пойманному с поличным, осталось лишь отвести взгляд и вздернуть уголок рта в привычной усмешке. — Ерунда, — он отмахнулся, жестом давая понять, что не стоит заострять на этом внимание. — Но… — Лайя резко осеклась, прикусив себя изнутри за щеку. Свою прошлую жизнь она прожила в мире, основой которого были кровопролитные войны. Османы вечно с кем-то воевали, не отвечать им было смерти подобно, поэтому воевал и Влад. В своей человеческой ипостаси, будучи Господарем и воеводой, всегда идущим впереди своих людей, он редко возвращался невредимым с битв. К этой данности жизни в Валахии, где женщин не прятали от мужчин за стенами гарема, ей быстро пришлось привыкнуть, как и к тому, что ненужно устраивать рукоплесканий и истерик по каждой царапине, полученной мужчиной в бою. Влад гораздо охотнее шёл на откровенность об обстоятельствах получения травмы и принимал помощь, когда Лале научилась принимать его ранения спокойно. А подробностей можно было добиться и менее навязчивым способом, чем открытые расспросы. — Ведь это всего лишь… низшая нечисть, — наивно заметила Лайя. — Илинка однажды сказала, что они глупы, трусливы и сами по себе большой силой не облада… — девушка прервалась на полуслове, внезапно понимая, что настолько привыкла к видимой идеальности и неуязвимости Ноэ, что осознавать теперь обратное было всё равно, что падать с неба на землю. — Как они смогли тебя зацепить? Усмешка Ноэ стала шире, став почти улыбкой, она коснулась его цветных глаз, открывая тем самым для Лайи новые грани искренности. — Я польщён твоей наивной верой в мою мощь, — Ноэ отвесил в её сторону очередной едва заметный полупоклон. — Но, к сожалению, многое из того, как устроен тёмный мир, тебе ещё неведомо. Нечисть, независимо от статуса, внемлет только языку силы, соответственно, подчиняется тому, в чьих руках она сосредоточена. Из всех фигур, что в данный момент ведут эту партию, я отнюдь не самая влиятельная. На этот раз не я отдаю пешкам приказы, не я подпитываю их энергией. А тот, кто это делает, гораздо могущественнее меня, что превращает каждую из его пешек в потенциального ферзя. — Речь ведь о Владе? — в лоб спросила Лайя, не видя смысла ходить вокруг да около очевидного и откровенно не понимая, почему Ноэ продолжал избегать говорить с ней об этом напрямую, будто Влад — какой-нибудь лорд Волан-де-Морт, чьё имя нельзя произносить. — Разве не к этому ты склонял его всё время? Ты ведь хотел, чтобы он перестал отрицать в себе эту силу! Почему же сейчас я отчетливо слышу от тебя беспокойство и даже… страх? Неодобрительно косясь Лайе за правое плечо, Ноэ взял её под локоть и отвёл в сторону, понизив голос до едва различимого даже сверхчутким слухом шёпота. — Потому что когда дело касается власти таких масштабов, о человечности говорить обычно не приходится. Он не готов, — серьезный и одновременно встревоженный взгляд, казалось, пронзал Лайю насквозь. — Сейчас в стремлении к силе им движет вовсе не благородство, и если он дальше продолжит в таком состоянии задействовать доступную ему тёмную энергию, то не он станет её повелителем, а она поглотит его, и это явно не тот исход, на который я рассчитываю. Ведь если тьмы станет слишком много для одного… — …из справедливого властителя на страже Света дракон переродится в самого страшного из врагов… — у Лайи перед мысленным взором живо восстали строки древнего текста, зачитанного Шотетом четырехлетнему ребёнку, как будто она смотрела на них собственными глазами. — От которого и в тёмном мире проблем не оберёшься, — с готовностью подхватил Ноэ, деловито поправляя на Лайе запа̀х плаща и аккуратно, чтобы на растрепать уложенные волосы, накидывая ей на голову глубокий просторный капюшон. — Жадных до власти безумцев нам и прежде хватало. Сорок четвёртый оттого такой и есть, что он далеко не первый претендент на вакантный престол. Но… это всё дела прошлого, и о них сейчас точно не время, — легко коснувшись большим пальцем подбородка Лайи, Ноэ приподнял её голову, педантично поправил пряди у лица, после чего особо пристально всмотрелся девушке в глаза. — Что скажете, мисс Бёрнелл: готовы вернуться в мир живых? «А разве я не уже?» — Лайе хотелось ответить вопросом на вопрос, да только она прекрасно поняла, что именно Ноэ имел в виду. Вернуться в мир и заявить о своём возвращении — это разные вещи. Её сердце сжалось бы от волнения перед предстоящим, если бы уже давно не было безнадежно скованно тисками ужаса, затаённого глубоко в груди, лишь поджидающего удобного мгновения, чтобы о себе напомнить. Но ужаса не перед собственным воскрешением, даже не перед реакцией на него остальных, а перед тем, ждал ли её возвращения тот единственный, ради кого она готова была поступиться любыми правилами, преступить любые законы и принять любое наказание. Локид, будто читая её мысли, едва заметно кивнул в знак поддержки, Бёрнелл также едва заметно кивнула в ответ, без слов благодаря и показывая, что да — она готова. Когда её взгляд обратился к сгорбленной фигурке Кэти, сидящей на коленях возле мёртвой Нелы, Лайю в очередной раз кольнула вина за то, что пока она здесь прихорашивалась, девочка осталась один на один со своей бедой. Пока ещё Бёрнелл не претендовала на понимание уз, что могли связывать членов одного рода между собой, но сердце в знаниях не нуждалось, и она бы очень хотела как-то сгладить для девочки этот поистине ужасный момент, только оставался ли у неё хоть малейший шанс на это? Ведь правда их положения не была ни милосердной, ни тактичной, правда заключалась в том, что им нужно было уходить, оставив тело здесь. Пространство вокруг них становилось всё более нестабильным, дрожало, словно воздух над раскаленным асфальтом в летний зной. Из-за завесы между мирами, в любой момент готовой пасть, за происходящим хищно следила обезумевшая от вседозволенности нечисть. В первую очередь по эту сторону их, конечно, интересовала энергия жизни, но что-то подсказывало Лайе, что и мертвечиной они не побрезгуют. — Здесь я сам закончу, — разом сведя на нет все попытки Лайи как-то сгладить момент, сообщил Ноэ нарочито небрежно, хотя эта его напускная небрежность никак не вязалась с напряжённостью во взгляде, которым он всматривался во мрак петляющих коридоров, будто в любой момент ожидал нападения. — Лайя, бери маленькую львицу и выбирайтесь наружу. — Нет! — Кэти, которая до этого, казалось, вообще не воспринимала имевший место быть диалог, резко обернулась. — Я не оставлю здесь Нелу, я не брошу… — Подсказывает мне моё тёмное чутьё, принцесса Киара, что твоему брату на сегодня и так потрясений хватит. Не добавляй к ним ещё и свою смерть, — он перевёл предупреждающий взгляд на Лайю, и глаза его заволокло чернотой, в одночасье поглотившей весь их цвет. — Уходите! Несмотря на то, что Бёрнелл внезапно стало важно узнать, кто убил Нелу, она также ощутила мощное желание повиноваться приказу. Не потому что ей бессердечно было всё равно, что будет с телом Нелы или с Ноэ, если враг окажется сильнее его, даже не потому что ей было страшно, и хотелось малодушно сбежать, а потому что у неё была причина уйти. — Идём, Кэти! — Бёрнелл положила свободную ладонь — другой рукой она сжимала меч — девочке на плечи, но та резко сбросила её и осталась сидеть в прежнем положении, чуть боком, так что Лайя не сразу заметила, что Кэти, давясь слезами, непослушными пальцами пыталась стащить с правой руки Нелы наруч из белого металла. В общей суматохе Лайя прежде его даже не заметила, хотя это был уникального вида аксессуар сложной работы. Искусно сделанный по подобию львиной лапы, он охватывал не только предплечье с запястьем, но и ладонь с пальцами. На конце каждого поблескивал изогнутый серебряный коготь, и все они были испачканы в тёмной крови поверженных врагов. — Идём же! — выждав несколько мгновений, вторично велела Лайя, и на этот раз, разобравшись с застёжками, Кэти повиновалась, хотя взгляд от тела не отводила до последнего, на бегу то и дело оглядываясь через плечо. Лайя оглянулась всего один раз, но на прежнем месте Ноэ уже не было. Там, где он стоял, лишь воздух колыхался, будто раскалённый, неотвратимо испепеляя грань между мирами. Впереди простирался длинный коридор, ведущий из западного крыла замка к центральной лестнице главного холла. Лайя, которая прежде и не подозревала, что ей может быть свойственно стратегическое мышление, вдруг отстраненной частью сознания подумала, как опрометчиво было бы идти прямиком к центральному входу. С другой стороны, не было гарантий, что в других местах поджидала меньшая опасность, не помноженная к тому же на приличную высоту до земли, а замок рушился, никто явно не беспокоился о его целостности, а значит и серьёзно охранять подступы к нему никто не станет. Но вот… Знакомая реставрированная лестница, по бокам от которой во мраке, прорезаемом частыми вспышками молний, утопал гостеприимный некогда готический интерьер холла. Внизу — массивные двойные двери, не повреждённые и не распахнутые настежь, как можно было ожидать, но приоткрытые, и эта небольшая щель — точно врата в преисподнюю, завывала ураганным ветром, плакала навзрыд проливным дождём и издавала отдаленно знакомые, но от этого не менее чудовищные, ни с чем несравнимые звуки грандиозного сражения. — Кэти, постой! — застыв посредине лестницы, Лайя произнесла предостережение вслух — и звук её собственного голоса в одночасье изменил окружающую действительность, перекрасив её в контрастные оттенки ультразвуковых частот. На неопределенное время Бёрнелл ослепило и оглушило переизбытком информации, которая слеталась со всех сторон к её органам чувств, подобно летучим мышам, незримо сопровождающим каждый её шаг. Она будто обрела способность видеть их глазами, видеть слишком многое, даже сквозь прочно стоявшие несущие замковые стены. Она слышала слишком чутко, невзирая на расстояние, осязала, кажется, каждой клеточкой своего тела, слишком остро. Как воздух даже внутри замка насквозь пропитался озоном и дождевой влагой, как к этим запахам примешивались тяжелые и душные, в чём-то схожие между собой ароматы нагретого металла и крови… Там, снаружи, мечи скрещивались с мечами, из металла высекая искры, а из уязвимой плоти — кровь. Сливаясь в единый низкий гул, бились сердца живых, тёмные и светлые всполохи аур соединялись в смертельном танце, ярость поражений звучала на одной ноте с триумфальными возгласами побед. Боль и эйфория, трусость и храбрость — всё это сплавлялось воедино в гигантском котле войны, подогреваемом огнём, высекаемым миллионами вольт электричества, раз от раза неустанно бьющими о каменную твердь. Попросту не осознавая масштабов происходящего или же смело их игнорируя, Кэти бросилась по лестнице вниз. Предчувствуя опасность и боясь не угнаться, Лайя кинулась за ней следом, протянула руку, хватая за плечо… Нолан попыталась вывернуться, и они обе покатились бы кубарем вниз в бессмысленной борьбе друг с другом, но заревом полыхнула ярчайшая вспышка — и словно по воле кого-то свыше, за ними наблюдавшего, очередной разряд, низвергшийся с небес чужим, уже давно не праведным гневом, ударил прямо в проход, прочертив на массивной вековой древесине гигантский знак молнии — дымящийся, тлеющий, активно разгорающийся в открытое пламя, разом перекрывшее все возможности выбраться наружу. Чем больше Кэти в отчаянии пыталась найти лазейку, тем более агрессивным становилось будто бы живое пламя, пышущее жаром и издевательски выплясывающее адскую ламбаду прямо перед их лицами. — INRI! — внезапно прозвучавшее откуда-то из-за их спин слово-подсказка эхом отозвалось в памяти Лайи. Однажды, в самую первую их с Ноэ встречу, когда на него набросился Носферату, Лайя могла поклясться, что слышала это же сочетание букв, с помощью которого Ноэ легко и быстро усмирил огонь опрокинутой лампадки. Только тогда она его даже не расслышала, не то что осмыслила или придала значение позвучавшим словам. Теперь она, оказывается, их помнила, они сами шли на язык, будто она всегда их знала. — Ноэ?! — Лайя резко обернулась, даже не пытаясь скрыть радостного облегчения от того, что бес снова был с ними. — Igne… — Локид, как снискавший славу и признание артист, раскинул в стороны руки. — Natura, — он медленно спускался с вершины пустующей лестницы, на каждой следующей ступени звучно чеканя слова. — Renovatur, — сойдя с последней, он направил раскрытые ладони к беснующему пламени. — Integra! — его повелительный голос на мгновение, казалось, сумевший перекричать рёв необузданной стихии, разнесся в пространстве двойным мощным эхо. Повинуясь усмиряющей его силе, огонь стремительно угасал, сходя на нет и оставляя за собой лишь крохотные стелющиеся вдоль порога языки и тлеющие красноватые искры. Но едва путь был очищен от пламени, как следом за ним ожидало другое, прямо противоположное препятствие — сплошная завеса тумана. В лицо Лайе, едва сделавшей первый шаг в направлении выхода, как из хамама, пыхнуло влажным жаром испарённой огнём воды. Рядом замерла растерянная Кэти, которую звуки ливня пугали, очевидно, гораздо сильнее огня. — Настоящие мужчины не плачут, чертовски верно сказано, — заметил Ноэ, напряжённо вглядываясь сквозь дверную щель в хлещущий снаружи дождь и одновременно подходя ближе, чтобы встать на шаг позади Лайи, за её спиной, как преданный телохранитель. — Они устраивают всемирный потоп, пользуясь слабостью своих врагов, и топят их заживо, — бес скосил взгляд на Кэти и с совершенно неуместной и необоснованной по мнению Лайи злобой шёпотом произнес: — Как котят в большом ведре. Кэти, конечно же, всё услышала и безошибочно приняла на свой счёт, но ни храбрости, ни ярости это ей не добавило. Она опустила голову и крупно вздрогнула всем телом, так что у Лайи не осталось никаких сомнений в том, что дождь, ещё даже не успевший достать их под крышей замка, порог которого они ещё не переступили, разом смыл с младшей Нолан всю спесь и боевую ярость, превратив юную львицу обратно в девочку-подростка, напуганную и совершенно сбитую с толку происходящим. — Вода мочит шерстяной покров и оперение крыльев, — шепнул Ноэ, заговорщицки прикрыв себе рот рукой, как если бы выдавал чью-то строжайшую тайну. — Это значительно ослабляет древних воинов и постепенно делает их совершенно небоеспособными, поэтому боязнь воды на уровне инстинкта заложена в подкорку даже у тех из рода, кому летать не дано. — Лео… — Кэти выглядела совсем отчаявшейся и готовой вот-вот разрыдаться. — Я не вижу его… — пытаясь вглядываться в происходящее снаружи, она обхватила голову руками. — Вода мешает, она размывает след, я… ничего не вижу. Не чувствую его… Лайе же впору было хвататься за голову, потому что она потенциально могла видеть всё, её зрению, как и остальным её чувствам, ни клочья тумана, ни дождь помехой не были. Достаточно было издать малейший звук, чтобы картина перед её глазами преобразилась… Но Лайя медлила, боясь того, что может ей открыться. «Вы — свои. Всегда ими были и всегда будете. В независимости от того, кто в каком лагере однажды окажется…» — девушке вдруг отчётливо вспомнились эти слова, однажды сказанные Владом, и ей так отчаянно хотелось поверить в них — безусловно, безоговорочно — также, как поверила она, будучи Лале. Вот только её глаза, все её чувства утверждали обратное, и от этого слишком очевидного расхождения ожидаемого с действительным становилось больно и… страшно. — Что же ты творишь, Влад? — едва слышно прошептала Лайя в расцветающую росчерками молний и огнём пожаров темноту. Она в ужасе прикрыла бы себе рот рукой по старой привычке, но её голос отныне был надежным союзником, и она намерена была им пользоваться. Хотя бы им, раз все прочие возможности ей только предстояло в себе открыть. — Ты ведь дал слово… Звуковые волны от её шепота, одна за другой, пронзали ночь и сплошную стену дождя, раскрывая их завесы перед Лайей как тяжелый бархат сценических кулис. За ним, на воображаемой сцене тёмные и светлые всполохи танцевали свой смертельный танец, сотни сердец бились, каждое в своём ритме… — Кэти… — Лайя протянула девочке раскрытую ладонь, оставляя за ней выбор — принять поддержку или отвергнуть. В конце концов, они обе перестали быть теми, кем были при первой их встрече, обе теперь видели друг друга и окружающую реальность иначе, и с этим следовало считаться, это влияло на их отношения гораздо сильнее, чем малолетний возраст Кэти и синдром «старшей сестры» Лайи, которые прямо сейчас могли не значить вообще ничего. — Кэти, я хочу найти Лео. Пока не знаю, как, но я хочу остановить это безумие. Я должна. Ради этого я вернулась, — Бёрнелл продолжала доверительно протягивать Нолан руку. — Ты мне веришь? — Мне страшно, — прошептала Кэти, протягивая Лайе свою руку, свободную от наруча-лапы, и неуверенный голос её утонул в раскате грома, так что Лайя скорее прочла её слова по дрожащим губам, чем услышала их. — Я знаю, — понимающе шепнула Лайя в ответ и следом ободряюще улыбнулась. — Мне тоже страшно. Но это всего лишь дождь… — крепко сжав руку девочки в своей, Бёрнелл обернулась через плечо на Локида, подсознательно ища одобрения. Тот едва заметно кивнул, всматриваясь вдаль поверх их голов, и глаза его, как зеркала в иное измерение, отражали происходящее. …А ещё смертоносные молнии, хаотично бьющие по целям без промаха, огонь пожаров, звон оружия, дикий рёв и звуки битвы ото всюду вокруг. А так — да, это был всего лишь дождь, хлещущий ледяными струями, как плетьми. В наказание, в назидание, в отместку за боль, не знающую меры также, как и вода, воистину словно стремящаяся утопить всё живое. Первый шаг — он самый сложный, но, сделав его, переступив черту, Лайя устремилась вперёд, забыв о страхе, прямо по полю битвы, в которое превратилась изрытая ударами стихии площадка перед замком. Её вело чутьё, а взгляд её неустанно пронзал сплошную водяную завесу в поисках знакомых силуэтов… Клинки скрещивались с клинками, поблескивая холодом серебра в отсветах молний, бенгальскими огнями из-под лезвий разлетались искры… От очередного удара, нанесённого под сложным углом, меч выскользнул из потерявшей цепкость захвата мокрой руки и отлетел далеко в сторону, со звоном ударившись о каменную кладку и мгновенно затерявшись среди других сражающихся тел. Обезоруженный воин, из последних сил продолжая уворачиваться от бесконечных атак, побеждено упал на колени, закрывая голову рукой, в то время как другая его рука продолжала интуитивно нащупывать меч… «Далеко. Слишком далеко!» — в отчаянии проговаривала про себя Бёрнелл, видя и пальцы, беспомощно скребущие по земле, и выбитое оружие, до которого воину было не дотянуться. — Nu atingeți!— вскричала Лайя, не думая ни о смысле, ни о языке сказанного, лишь интуитивно стремясь отвлечь на себя внимание атакующих. Отпустив руку Кэти, она, как во сне, метнулась к сосредоточению окруженных аурами силуэтов. Движение далось необычайно легко, свободно и, не смотря на происходящее вокруг, до того естественно, словно пространство было лишь условностью, и для того, чтобы его преодолеть, вместе со всеми препятствиями на пути, Лайе достаточно было лишь пожелать. Генри, который ещё мгновение назад казался так далеко, в один миг оказался так близко, словно они всё время стояли рядом. Вместо утерянного оружия, которое так упрямо искали чужие, в кровь содранные пальцы, Лайя подсунула ему под руку рукоять отцовского меча. Едва нащупав искомое, мужчина сжал кулак и с новыми силами поднял руку для атаки. Отточенным мощным движением по широкой дуге меч со свистом рассёк сперва воздух, а затем и тело ближайшего нападавшего, и того, кто был позади него… Остальные, не ожидавшие от поверженного противника возобновления борьбы, отпрянули. Но не отступили, стремительно формируя вокруг Генри и Лайи кольцо оцепления, пышущее тьмой, исходящее боевой яростью и жаждой расправы. — Ты?.. — с опозданием признав чье-то недопустимо близкое присутствие, мужчина, часто дыша и на каждом выдохе издавая угрожающие рычащие звуки, посмотрел на Бёрнелл как на восставшее привидение. Стоило узнаванию мелькнуть в его горящих глазах, как он вскинул руку с зажатым в ней мечом и расположил измазанное тёмной кровью лезвие меча горизонтально между их телами, тем самым обозначая дистанцию. Но как-то отреагировать на это Лайя не успела. Отвлечение противника не осталась незамеченным, нечистый сброд, совладав с инстинктивным страхом, вновь атаковал, и Генри пришлось воспользоваться мечом по прямому назначению. Он перебросил рукоять из руки в руку, словно приноравливаясь, взвешивая, и почти сразу признал не своё оружие, но времени на выяснения не было — он резко взмахнул клинком, словно тот ничего не весил, рассёк воздух вокруг, оттесняя ближайших врагов, и яростно взревев, кинулся в бой. Ещё несколько противников упали замертво, пронзённые насквозь святой сталью. Но их не становилось меньше, они не отступали, казалось, сопротивление их только злило, подначивая нападать с ещё большим остервенением. — Генри! В какофонии фоновых звуков, перекрывая их все, раздался зов и боевой клич, и порочный замыкающийся круг ударом меча снаружи разрубила ещё одна сильная рука, окружённая, словно бронёй, ярчайшей светлой аурой, отличающейся от всех прочих золотистым оттенком. Даже насквозь промокшие и безнадежно обвисшие по контуру лица, волосы Лео выделялись огненными всполохами во мраке ночи, источая как будто свое собственное потустороннее сияние. Встав спиной к спине, оба льва объединёнными силами продолжили яростно рубить нечисть, не позволяя им вновь сомкнуть кольцо. Лайя ощутила себя совершенно потерянной в происходящем и при этом словно невидимой. Но оставаться незамеченной ей суждено было, увы, недолго. Синхронно со своим боевым товарищем плавно двигаясь по кругу, Лео обыскивал хищным взглядом пространство, из-за непроницаемой завесы дождя вглядываясь в изуродованные лица, но в один миг, когда у него появилась мимолётная возможность отвлечься, доверив Генри себя прикрыть, он повернулся достаточно, чтобы их с Лайей взгляды оказались на одной прямой… Будь они прежними — людьми — не смогли бы увидеть друг друга, как не увидели бы ничего перед собой дальше расстояния вытянутой руки, но притяжение связанных от начала времён душ и обострённое чутьё было не обмануть. Как только их взгляды пересеклись, мир вокруг обоих точно встал на паузу. Периферическое зрение, слух, адекватное восприятие опасности словно отключились, в одночасье сузив кругозор до одного единственного человека напротив, его фигуры, лица, глаз… — Лайя?.. Девушка прочла собственное имя по едва шевельнувшимся губам, живо представив, сколько неверия, сомнений и страха могло прозвучать в этом голосе, если бы только он мог быть услышан за грохотом стихии и звуками сражения на фоне. — Лео… — Бёрнелл интуитивно протянула к нему руки, совершенно отключившись от творящегося вокруг них, и Нолан, будто противоположный полюс магнита, отзеркалил её движение. Они кинулись друг к другу одновременно, одновременно сжали друг друга в объятиях, и в тот самый момент, когда лицо Лайи уткнулось в мужскую грудь, когда она почувствовала его близость и его прикосновения, силу его сжимающихся вокруг неё рук, девушка впервые по-настоящему осознала себя живой, здесь, в этом мире, по эту сторону бытия. — Лайя, — долго прятаться у себя на груди Нолан ей не позволил, мягко, но при этом настойчиво отнял, придерживая за затылок, и сам чуть отпрянул, чтобы видеть её лицо. Мига не прошло, как, запустив ладони в глубину капюшона, он обхватил с обеих сторон её лицо и, чуть приподняв вверх, чтобы разница в росте им не мешала, стал ощупывать её голову — вполсилы, несмело, как мираж, готовый вот-вот исчезнуть прямо под руками, развеяться наваждением и просочиться колдовской дымкой между пальцами. — Как? — полноценный вопрос застрял комом в его горле, а глаза неотрывно смотрели, переполненные неверием, непониманием и… страхом. — Что… — Лео ошарашенно моргнул, не прекращая глазами и руками исследовать закутанное в странное одеяние тело подруги. — Как это возможно? Он смял плащ в кулаках, подтянув его и Лайю вместе с ним к себе ближе, его ноздри при этом расширись, глубже втянув влажный воздух, во взгляде промелькнуло недоумение, которое за считанные мгновения сменилось осознанием и, что хуже, узнаванием. Первые слабые намёки на подозрение и зарождающийся где-то глубинах его разума и души гнев промелькнули в ярко-зеленых ореолах его глаз, фокус взгляда моментально сместился куда-то Лайе за плечо. Не видя напрямую, но безошибочно чувствуя, девушка уже знала, что видел он там хозяина плаща. Подозрение моментально истлело в ярчайшей вспышке такой реальной, почти физически ощутимой, уничтожающей ярости, которую Лайя прежде ещё не замечала ни за Лео в настоящем, ни за Асланом в прошлом. — Снова ты! — его голос гневным рычанием пророкотал у Лайи над ухом. — Что ты с ней сделал?! — он рванулся к Локиду, в гневе отталкивая от себя Бёрнелл, но девушка обеими руками накрепко вцепилась в широкие, бугрящиеся мускулами плечи, удерживая его на месте, а себя — рядом с ним, между разъяренным львом и бесом, который с момента воскрешения буквально стал её тенью и теперь скорее позволит заживо себя растерзать, чем ослушается данного ему Владом приказа. — Ничего из того, чего бы я сама не хотела, — частящей скороговоркой, спеша опередить Локида, чей ответ бы только сильнее раздразнил хищника, проговорила Бёрнелл Нолану в ухо, а затем и в лицо, когда их взгляды снова встретились. Не скрывая гнева, он попытался отвернуться, вывернуться из сдерживающих объятий, но Лайя не позволила, осторожно коснувшись ладонью его мокрой щеки и заставляя посмотреть на себя. — Лео, — мягко позвала девушка, но, встретив сопротивление, добавила голосу настойчивости: — Лео! Лео, смотри же на меня… Это я. Клянусь, Лео, это я, — едва мужчина поддался, перестав уворачиваться, Лайя прильнула к нему вплотную и прошептала: — Умоляю, не сейчас. Где Влад? Нужно его найти… Если Лео и хотел бы умышленно не ответить на вопрос, невербальное поведение его выдало, его взгляд из-под промокших слипшихся ресниц первым делом скользнул в сторону и… вверх, туда, куда сама Лайя свой взор ещё не направляла, безнадежно отвлеченная происходящим на земле. Но небеса отныне тоже были отнюдь не недосягаемой плоскостью, в которой могли разворачиваться события, равные по масштабам земным. Запрокинув голову и плотно сжав губы, чтобы вода не заливалась в рот, девушка проследила взгляд друга. Там, где ещё совсем недавно её глаза могла поджидать лишь всеобъемлющая непроглядная тьма, воронкой опустившаяся на замок, и окруженная стеной дождя, она отчетливо видела в контрастных оттенках ночного зрения объёмную проекцию очертаний разрушенных шпилей, подёрнутую тонкой чёрной вуалью облаков… и вихри-вихри-вихри крылатых чёрных тварей, кружащие подобно стервятникам над полем брани. Уже сквозь их заслон не было видно ничего, но когда картинка перед мысленным взором Лайи вдруг преобразилась, на мгновение ей показалось, будто она могла видеть… их глазами, осязать их чувствами, быть ими… Очередная волна ультразвука накатывала с неотвратимостью высокого прибоя. Бёрнелл уже готовилась нырнуть в него с головой, чтобы окунуться в происходящее там, куда не было доступа её физическому телу, привязанному к земле, но в один ничтожно короткий даже для её, казалось бы, всестороннего восприятия миг произошло то, что изменило всё. Воздух прорезали одновременно несколько звучащих в унисон голосов — Ноэ, Генри и Кэти — разбивших приближающуюся волну ультразвука, как волнорезы разбивают морской прилив. Это были даже не крики, а отчаянные вопли, какими выкрикивают предостережения за секунду до… До чего? Лайя вернула вопросительный взгляд к лицу Лео, пытаясь понять, что пропустила, но успела поймать на лице друга лишь мимолетное удивление, прежде чем резкое движение сильных рук, обхватывающих её талию, развернуло Лайю на сто восемьдесят градусов так, что они с Лео за долю мгновения поменялись местами. Мощный толчок в спину — и Нолана буквально вжало грудью в тело опешившей от резкой перемены положения Бёрнелл. Вжало чем-то твёрдым, большим, острым и… влажным, медленно растекающимся ощущением тепла где-то между их слившимися воедино телами. Лайя резко выдохнула, не в силах даже в мыслях произнести, казалось, на веки забытое имя, и моргнула в неверии, замечая в считанных сантиметрах от своего лица ровно такой же удивленно-неверящий взгляд Лео и его чуть приоткрывшийся рот, брызнувший дождевой влагой Лайе на лоб. Холодные капли смешались с чем-то тёплым и густым, стекающим по лицу девушки вниз гораздо медленнее воды… — Я же говорил, — раздался преисполненный триумфа голос у Лео за спиной, где еще пару мгновений назад стояла сама Лайя, самозабвенно разглядывая небосвод, — что однажды голова царя зверей украсит мой штандарт. И ты, мой сладкий лукум, станешь той, кто мне её преподнесёт. — Мехмед?.. — прошептала глубоко шокированная Лайя, машинально проведя ладонью по своей щеке — подушечки её пальцев, как и близкие губы медленно теряющего равновесие Лео окрасились кровью. — Нет-нет-нет-нет-нет! Лео… Но коллективное отчаянное: «Нет!» — ото всех, кто находился в этот роковой момент поблизости, означало лишь одно неизбежное, неизменное: «Да!» — скрытое в зловещей мстительной усмешке, тронувшей давно забытые, но от этого не менее знакомые черты лица за мгновение до того, как его тело растворилось во тьме также стремительно, легко и безвозвратно, как это периодически любил делать Ноэ. «Сколько ещё из них должно пасть жертвами вашего тщеславия?! — прозвучал в помутившемся сознании Лайи отчётливый, с характерным старческим присвистом голос, в один миг затмивший собой все прочие звуки извне. — Чтобы ты, вслед за своим супругом, осознала, наконец, одну простую истину. Вам не суждено править! Ни в этой жизни, ни в какой-либо другой!»