Девять жизней

      Окна на крыше мансарды были слегка приоткрыты. Тёплый весенний ветерок наполнял уютную комнату, вместе со свежестью принося ароматные запахи трав. Мансарда по-прежнему была очень светлой и чистой: стены были выложены светлыми панелями, потолок выкрашен в белый, своды крыши соединяли несколько массивной балок. На полу лежал большой белый ковёр с длинным ворсом, на котором просматривались нежные голубоватые узоры. В треугольный фронтон была встроена книжная полка, где издания теснились друг с другом, играя яркими корешками. Кровать располагалась у левой стороны крыши, прямо под двумя окнами. На ней лежал человек.       На первый взгляд казалось, что он спал. Его лицо было очень расслабленным и безмятежным, веки прикрыты, голова чуть склонена на бок. Покрывало доходило до его плеч, и можно было рассмотреть его светлую рубашку. Распущенные тёмные волосы лежали на подушке и на плечах, его грудь то и дело мерно поднималась. Невысоко и едва заметно, но всё же, он дышал. И его сердце билось. Тихо и ровно.       С правой стороны крыши под другими окнами располагался небольшой диванчик и стол. Они тоже были заняты. Лань Ванцзи, склонившись над нотными листами, старательно что-то записывал. Он постоянно прерывался, напевал себе под нос какой-то оборот и фиксировал его. Вокруг него на столе лежало несколько сточенных карандашей, ластиков, исписанных и перечеркнутых нотных листов, обычных бумаг, блокнотов, книг по теории музыки и композиции… И флейта. Черная традиционная бамбуковая флейта с подвеской из нефритового кольца и алой кистью.       На самом деле, она лежала под рукой не просто так. И не только потому, что была ценна для Вэй Усяня. Ведь её место было рядом с самим Вэй Усянем, однако она находилась на этом столе. Лань Чжань тоже использовал её, ведь то, что он сочинял, предназначалось именно для флейты. Поэтому, чтобы слышать свои мысли вживую, дописывая мотивы, он отрывался и исполнял их на флейте. А затем всё перечеркивал, не удовлетворенный ни звучанием, ни красотой. И начинал заново.       Назвать себя выдающимся флейтистом, Лань Ванцзи, конечно же, не мог. Его знания этого инструмента были весьма посредственны, он не мог быть виртуозом, поскольку лишь поверхностно и в короткое время изучил флейту. Однако этого хватило, чтобы извлекать звуки в правильной тональности и не путать ключи. В последние несколько дней это занятие стало единственным, что отвлекало его от тяжелых мыслей.       С тех пор как Вэй Усянь ушёл, прошло больше четырёх месяцев. Он именно «ушёл», а не «умер», как изначально думалось музыканту, когда он в отчаянии сжимал его безвольное тело в той камере. Однако, тело Мо Сюаньюя было живо. И, вероятно, сейчас в нём находился сам Мо Сюаньюй, который лишился рассудка в психиатрической клинике. Юноша не пробуждался. Ни Вэй Усянь, ни Мо Сюаньюй. Тело просто было живо. Его сердце билось, кровь текла по венам, а кожа была тёплой. Одного этого было достаточно, чтобы привезти его в Гусу и спрятать ото всех. Впрочем, это удалось сделать не сразу: пока длилось дело Мо Сюаньюя, тот лежал в больнице под пристальным вниманием врачей. Однако те лишь пожимали плечами, не в силах установить какой-либо точный диагноз, склоняясь между комой и летаргическим сном. Было ясно лишь одно: прийти в себя он мог в любую минуту, как и не прийти вовсе.       Лань Ванцзи, услышав щебетание птички, поднял голову. Та села на краешек открытого окна, что-то весело напевая. Казалось, ещё чуть-чуть — и она влетит внутрь, однако в такую ловушку птаха попадаться не собиралась. Одарив музыканта своей мелодией, она снова стремительно упорхала. Лань Чжань невольно развернул голову в сторону кровати. Его птичка была здесь, но, к сожалению, больше не пела.       — Ванцзи, — со стороны двери послышался голос брата, и музыкант снова опустил глаза на свой нотный лист. Он так увлёкся записью, что совсем не заметил, что перепачкал руки. Лань Сичэнь, поднявшись на мансарду, сначала бросил взгляд на неподвижное тело в кровати, затем, вздохнув, приблизился к младшему брату.       — Ты снова пропустил завтрак? — негромко спросил он, заглядывая в его нотные листы.       — Мгм, нет аппетита, — бесстрастно отозвался тот.       — Я рад, что ты хоть чем-то увлёкся, — печально улыбнулся Сичэнь. — В последние месяцы у меня сердце кровью обливалось, когда я смотрел на тебя. Разве может человек испытывать столько боли, Ванцзи? Сначала ты потерял господина Вэя, теперь и господина Мо… — он снова бросил взгляд на спящее тело. И человека, который причинил его брату столько страданий. Был это господин Вэй или господин Мо… И тот и другой повергли Лань Ванцзи в настоящий хаос, из которого музыкант с трудом смог выбраться сам.       Когда он принёс это тело сюда, Лань Сичэнь промолчал. Он не мог запретить ему, но и согласен с ним не был. Поначалу он тоже думал, что молодой человек погиб, однако его тело оказалось живым, что его, несомненно, обрадовало. Лань Ванцзи толком не рассказал, что произошло, сказал только, что Вэй Усянь останется здесь, пока не вернётся. И практически заперся с ним на этой мансарде. В первые недели он оттуда не выходил, проводил дни и ночи рядом с ним, не думая о еде и воде. Наверное, если бы не старший брат, он бы тоже протянул ноги подле этого человека. В его глазах была бесконечная тоска, а пустота наполняла его тело и душу. Он не реагировал на этот мир никак, даже с братом не разговаривал, а тот с большим трудом заставлял его есть.       Когда прошёл месяц, стало чуть легче. Наверное, Лань Ванцзи смирился. Смирился, что этот человек не придёт в себя так скоро. Что всё, что ему остаётся, только видеть его, ухаживать за его телом и ощущать стук его сердца. Чтобы скрасить свою тоску он снова начал играть. Играл на гуцине, каждый день, вероятно надеясь, что музыка каким-то образом пробудит его. Но он не просыпался.       Когда миновал второй месяц, Лань Ванцзи попробовал вернуться к занятиям в академии. Жить в реальном мире оказалось не так уж и просто, а все его мысли всё равно оставались там, в комнате под крышей. К занятиям он был абсолютно равнодушен и скорее просто присутствовал на них, нежели преподавал. Впрочем, одного его строгого вида хватало, чтобы студенты кропотливо выполняли задания.       Когда пролетел третий месяц, Лань Ванцзи всё своё свободное время снова проводил на мансарде. На этот раз он принялся сочинять музыку. Какую именно — он и сам не знал, просто переносил на бумагу то, что крутилось в голове. Мысли были слишком абстрактными и разрозненными, каждая мелодия имела свой характер, и музыканту никак не удавалось создать что-то единое. Ему не нравилось ничего из того, что он написал, поэтому куча нотных листов была просто смята и перечеркнута. Его брат даже не знал, что хуже: такое маниакальное безумие или полная отчужденность от мира.       Когда прошёл четвёртый месяц, Лань Сичэнь предложил вернуть господина Мо в больницу.       — Нет, — даже не дослушав, категорично ответил ему Лань Чжань.       — Но почему? — вздохнул директор академии. — Ванцзи, прошло уже четыре месяца. Вряд ли он придёт в себя в ближайшее время, — тихо прокомментировал Сичэнь, опасаясь лишний раз злить брата. — Ведь ты сам понимаешь, что там ему будет лучше. Он постоянно будет под присмотром, ему обеспечат хороший уход…       — Нет, — твёрдо повторил Лань Ванцзи. — Он останется здесь.       — С тобой не поспоришь, — снова вздохнул Лань Сичэнь. — Проще смириться, чем отговаривать тебя. Пожалуй, принесу тебе завтрак.       — Брат, постой, — пока тот не ушёл, успел произнести Лань Чжань. Директор, весьма удивившись, остановился и развернулся к нему.       — Ты хотел что-то особенное? — уточнил он.       — Нет, — Лань Чжань покачал головой и поднялся на ноги. — Я хотел извиниться перед тобой.       — И за что же? — изумился тот.       — Всё это время я считал, что это ты… — проронил Лань Ванцзи и опустил глаза. — Что это ты виновен в смерти Вэй Ина. Но почему ты не сказал мне? Что ты не отключал его тогда…       Лань Сичэнь сначала недоуменно смотрел на него, а когда понял, о чем идёт речь, снисходительно улыбнулся.       — Убитый своим горем, разве ты бы поверил мне? — мягко спросил он. — Ты бы ещё больше возненавидел меня, попытайся я хоть как-то оправдаться. Не только ты один так думал, Ванцзи, даже дядя считал, что это сделал я. Конечно, ведь я последним был в вашей палате, а после этого господина Вэя нашли мёртвым… Так или иначе, всё же мысли о его смерти у меня были, поэтому я не так благороден, как ты думаешь. Если бы не это стечение обстоятельств, боюсь, выбора бы у меня не осталось, — он похлопал младшего брата по плечу и удалился. Лань Чжань, стоя посреди мансарды, в очередной раз бросил взгляд на спящего юношу. И вернулся к своему столу.       В первые дни и правда было очень тяжело. Он не мог ничего делать, ни есть, ни спать. У него не было сил даже подняться на ноги. Он сутками сидел у этой кровати, держа Вэй Ина за безжизненную руку и тихо звал его. Будто это могло вернуть Вэй Усяня. Его апатия и бессилие сменялись гневом и отчаянием. Он ненавидел самого себя за то, что не смог уберечь Вэй Ина. Судьба дала ему второй шанс, вернула самого дорогого человека, а он снова его потерял. И от той близости, что была между ними, стало ещё больнее. В этот раз он не говорил обидных слов и не отвергал Вэй Усяня, но чувство того, что он виноват в его смерти, так и преследовало музыканта. Хотя юноша жив… Но сейчас это бессознательное тело как никогда не было похоже на Вэй Усяня. Словно с уходом его души даже черты лица изменились. Несмотря на одно тело, сейчас отличия Вэй Усяня и Мо Сюаньюя прослеживались как никогда. Да, молодой мужчина был очень красивым, вне зависимости от того, кто в нём находился, но сейчас напоминал куклу. Гладкую, красивую, без каких-либо изъянов, но пустую.       Стараясь не погружаться в свои болезненные эмоции очень глубоко, Лань Ванцзи достал чистые нотные листы и снова начал сочинять. Бессмысленные мелодии так и вертелись в голове, он переносил их на лист бумаги, затем проигрывал, неудовлетворенный тем, что получилось, сминал лист и бросал в корзину. И снова начинал. И так по кругу, десятки раз, пока не лишался всех сил. Разумом он понимал, что всё, что он делает — лишено смысла. Он никогда не сможет придумать что-то стоящее, а только переводит бумагу. Но всё же так было легче. Коротать эти одинокие дни, наполненные сожалением прошлого.       В один из таких дней, одна из мелодий, как ему показалось, получилась неплохой. По крайней мере, в ней присутствовала логика, её можно было развить до полноценного произведения. К тому же, в ней были сложные обороты, которые смог бы исполнить лишь способный флейтист. А поскольку это была не стихия Лань Ванцзи, собственное сочинение так виртуозно исполнить он не мог. Лишь начав проигрывать написанное, он ощутил, что не дотягивает, и звук получается совсем не таким, который был в мыслях. Хуже того, на середине он вообще ошибся, однако удивило его другое.       — Хех, Лань Чжань, — услышав тихий хрипловатый голос позади себя, музыкант чуть не выронил флейту.       Лань Ванцзи так резко развернулся, что даже потемнело в глазах. Его сердце пропустило удар, а руки дрогнули. Он отчаянно вцепился в флейту, слыша, как кровь с силой начала пульсировать в ушах. Сначала ему показалось, что это лишь игра воображения или галлюцинации, к которым он был склонен, выдавая желаемое за действительное: юноша всё так же неподвижно лежал на кровати. Однако его глаза были открыты. Голова чуть повернута в сторону стола, а на губах сияла слабая, но счастливая улыбка.       — Поверить не могу, что ты взял фальшивую ноту, — шевельнулись его губы, и сомнений больше не осталось.       — Вэй Ин… — ошеломленно выдохнул Лань Ванцзи, от потрясения не в силах двинуться с места. — Вэй Ин… — преодолевая собственный ступор, он бросился к кровати и упал перед ней на колени. Схватил его руку и посмотрел в глаза, всё ещё не веря, что это не сон.       — Это правда ты? — прошептал он, дрожащими пальцами касаясь его щеки. Юноша так и лежал неподвижно, на его лице жили только глаза, в которых появился огонёк, и губы, застывшие в мягкой улыбке. Он долго не отвечал, словно забыл все слова, отчего музыкант волновался всё сильнее, опасаясь, что это всё нереально.       — Похоже, и правда я, — через некоторое время проронил Вэй Усянь, сам не зная, сон это или явь. — Если я вижу тебя, значит, я вернулся, Лань Чжань? — он тоже поднял свою руку и сжал его ладонь у своего лица. А затем, чуть сильнее повернув голову, прикоснулся к ней губами.       — Вернулся… — едва слышно повторил тот, не смея даже моргать, словно видение могло рассеяться. Как внезапно Вэй Усянь громко рассмеялся, и его лицо, наконец-то, ожило.       — Я и правда вернулся, Лань Чжань! — звонко воскликнул он, а от его голоса по спине побежали мурашки, и сердце радостно затрепетало в груди. Юноша развёл руки в стороны и с чувством посмотрел на музыканта, приглашая в свои объятья. Лань Ванцзи незамедлительно бросился в них, сжимая его изо всех сил.       — У меня получилось, Лань Чжань! — говорил он, цепляясь за его одежду на спине. — Я же обещал, обещал, что вернусь! И ты правда дождался меня!       — Разве я мог не дождаться? — у Лань Ванцзи от эмоций даже не было сил, чтобы выровнять голос, поэтому он неприкрыто дрожал.       — Ахах, тяжело дышать, подожди… — задохнулся Вэй Ин, и музыкант ослабил хватку, выпуская его из объятий. Лицо юноши раскраснелось, волосы растрепались, отчего он стал совсем живым. Он сделал несколько глубоких вдохов, приходя в себя и любуясь взволнованным лицом Лань Ванцзи.       — Тебе было очень больно, Лань Чжань? — виновато спросил он, сжимая его руку. Тот опустил глаза, но не стал ни качать головой, ни кивать.       — Я верил, — лишь проронил он. — Больше мне ничего не оставалось.       — Мы снова в Гусу? — узнавая обстановку комнаты, спросил Вэй Усянь. — Много времени прошло, Лань Чжань? Что произошло?       — Четыре месяца, Вэй Ин, — ровно ответил тот, тоже сжимая его ладонь в ответ. — Немного.       — А по-моему очень много, — вздохнул молодой человек. — Я надеялся, что вернусь быстрее, но пришлось постараться, чтобы завладеть этим же телом. Ох, это тело!.. — простонал он, пытаясь шевельнуть рукой или ногой. — Опять оно как варёное! Опять мне с ним сражаться! Но зато теперь точно моё! Лань Чжань, помоги, — попросил он, ерзая на кровати и пытаясь сесть. Музыкант обхватил его, поднял подушку и помог тому опереться на неё. Удобно сев, Вэй Усянь снова заулыбался, глядя в любимое лицо.       — Я тебя так давно не видел, что забыл, какой ты красивый, — любуясь выразительными глазами, ровным овалом и гладкими тёмными волосами, пробормотал он.       — Ты тоже, Вэй Ин, — музыкант провёл по его растрепанным волосам, убирая пряди назад и открывая живые серые глаза. — Очень красивый. Расскажи, как тебе удалось вернуться?       — Ох, это и правда было сложно, — закивал головой Вэй Усянь. — Я вернулся в загробный мир и больше не мог его покинуть. Это тело вновь отдали Мо Сюаньюю. Я днями и ночами ходил за владыкой, выпрашивал у неё хоть что-то похожее, пустое тело, но моим мольбам она не вняла. Думаю, я ей до ужаса надоел, — ухмыльнулся он. — Да и к тому же, мне самому не хотелось другого тела. Ведь это очень похоже на моё, и тебе оно приглянулось, — подмигнул он, а Лань Ванцзи на мгновение отвёл глаза в сторону. — Поэтому я решил, что нужно вернуться в это же тело. Пока я донимал владыку, она мне намекнула, что вероятно, в этом теле находится лишь часть души Мо Сюаньюя. Ведь он так и не пробудился, верно?       Лань Ванцзи утвердительно кивнул.       — Поэтому я отправился искать вторую часть, которая говорила и обладала сознанием. Ох уж и потрепал мне нервы этот Мо Сюаньюй! — стиснув кулаки, воскликнул Вэй Усянь. — Я его еле нашёл (спасибо шицзе и Вэнь Нину, которые помогали мне), перерыл весь загробный мир (а он не маленьких размеров), так этот парень ещё и заупрямился! Мало того, он не хотел возвращаться в своё тело, так и не отдавал его мне! Я его упрашивал и так, и эдак, расписывал все преимущества перерождения. Рассказал, что отомстил Цзинь Гуанъяо за него, что теперь ему нечего бояться. И в итоге всё же договорился с ним, — довольно объявил Вэй Усянь. — Ты же знаешь, я могу уболтать кого угодно! — прыснул он. — Даже призрака.       — Можешь, — кивнул Лань Ванцзи, и на его лице тоже появилась очень слабая улыбка. — Но если ты снова исчезнешь…       — Нет, на этот раз я завладел этим телом окончательно, души Мо Сюаньюя здесь больше нет, — перебил его Вэй Усянь. — Владыка ничего не сможет сделать, поскольку это был наш с ним договор. Так что… — он с удовольствием потянулся и вдруг заметил на своей левой руке какой-то отблеск. Приглядевшись, Вэй Усянь понял, что его безымянный палец украшает кольцо. Простое, но изысканное и дорогое, очевидно, из белого золота.       — Лань Чжань, это... — он поднял руку и пошевелил пальцами, замечая, как металл играет на свету. — Это то, о чем я думаю?       Лань Ванцзи смотрел в одну точку и упорно молчал, будто кол проглотил. Видя, как его уши покраснели, Вэй Усянь задорно хмыкнул и схватил его левую руку. Притянул кисть к глазам и заметил на безымянном пальце точно такое же кольцо.       — Хех, Лань Чжань, ты никак женил меня на себе, пока я был без сознания, — задиристо прокомментировал он, разглядывая их кольца. — Какой же ты коварный, Ханьгуан-цзюнь. А как же обоюдное согласие и всё такое? — проворковал он, поглаживая его левую кисть своей и слыша, как соприкасаются кольца между собой.       — Если ты против, то я... — Лань Ванцзи, совсем смутившись, хотел убрать свою руку, но Вэй Усянь мгновенно стиснул его кисть.       — А ты меня обхитрил, Ханьгуан-цзюнь, — вновь заворковал Вэй Ин и рассмеялся. — Провернул такое дело вот так просто, и теперь мне уже никуда не деться. Придётся быть твоим супругом и выполнять все супружеские обязанности, — он опять заулыбался, видя, как напряженное лицо Лань Ванцзи становится довольным.       — Ты правда не против? — на всякий случай спросил он, хотя сияющее лицо Вэй Усяня говорило само за себя.       — Не думаю, что ты сомневался, когда надевал его на меня. Так вот, я тоже не сомневаюсь, стоит ли его снимать, — подбодрил его Вэй Усянь и коротко поцеловал в губы. — Но для начала нужно как можно скорее прийти в норму, чтобы насладиться всеми преимуществами жизни!       Первым делом Вэй Усянь пожелал что-нибудь поесть, затем помыться и переодеться. Лань Чжань тщательно расчесал его волосы и завязал хвост на макушке, стянув его алой лентой. В его одеждах тоже преобладали любимые чёрные и красные цвета. Первые несколько дней ходить получалось только с помощью поддержки Лань Ванцзи, поскольку за четыре месяца тело опять ослабело и сопротивлялось. Но энергичная душа Вэй Усяня взяла своё, и уже вскоре молодой человек мог передвигаться самостоятельно, хоть и был ещё довольно слаб.       — Хаха, Лань Чжань, много же ты бумаги извёл, — как-то раз сидя на краю стола, Вэй Ин рассматривал все его сочинения. Музыкант не успел убрать и выбросить всё это, поэтому юноша достал даже то, что было в корзине, развернул и разложил по всей мансарде. — Я слышал, как ты играл на флейте. И это было ужасно, — прыснул он, держа в руках свой инструмент. Вероятно, Лань Ванцзи сильно смутился, поскольку его уши покраснели, а взгляд он опять отвёл в сторону. Он хотел что-то ответить в своё оправдание, как Вэй Усянь заиграл. Ту самую мелодию, в которой напортачил Лань Чжань и благодаря которой он очнулся. Лишь услышав его звуки, Ванцзи замер, не в силах поверить, что разница может быть такой разительной. Когда играл он, музыка казалась набором нот, но когда заиграл Вэй Усянь, мелодия звучала так, как в его голове.       — Ого, а это очень интересная задумка, Лань Чжань! — доиграв её, восхитился Вэй Ин. — Мне кажется, из неё может получиться очень стоящая вещь! А эта? — он схватил другие нотные листы и начал играть по ним. Лань Ванцзи уже не помнил, что писал в своём бреду, но звучание определенно поражало его слух, и ему даже показалось, что ноты просто кто-то подменил.       — И эта замечательная! — воскликнул Вэй Ин и принялся за следующую. В итоге он переиграл практически всё, что сочинил Лань Ванцзи за это время, и во всех мелодиях нашёл что-то прекрасное и интересное. Но, главное, что и сам композитор узрел то чувство, которое вложил во все эти ноты.       — Лань Чжань, почему ты всё это выкинул? — спрыгнув со стола, удивился Вэй Усянь. — Ведь это очень-очень хорошо!       — Потому что… — забормотал тот. — Я не слышал…       «Не слышал красоты. Флейта не звучала, когда играл на ней я», — мысленно ответил он, а Вэй Ин понял всё по его взгляду.       — Хех, Лань Чжань, — юноша похлопал его по плечу. — Тебе и правда лучше играть на том, в чем ты хорош. А флейту оставь мне. Должен же я хоть в чем-то быть лучше тебя? — задорно подмигнул он.       — Ты во всём лучше меня… — выдохнул Лань Ванцзи, перехватил его руку и притянул к себе.       — Твой брат не против, что я снова живу здесь? — спросил Вэй Ин, ощущая его объятья и приникая к его груди.       — Нет, он рад, что ты пришёл в себя, и я больше не страдаю, — помотал головой Ванцзи.       — Расскажи мне о том, что произошло за это время! — попросил Вэй Усянь, выскальзывая из его объятий. — Мне хочется погулять! Я ведь теперь могу выходить из комнаты?       — Мгм, — кивнул головой Ванцзи. — Куда угодно. Только не убегай от меня.       — А то снова закроешь меня здесь? — заулыбался Вэй Ин и, сжав его руку, повёл с мансарды на улицу. Они вместе спустились и вышли во внутренний двор, где раскинулась очень красивая и длинная аллея для прогулок. Вэй Усянь, оказавшись снаружи, сделал вдох полной грудью и от удовольствия зажмурил глаза.       — Как здорово, уже тепло, — проговорил он, наслаждаясь зеленью и ясным небом. Он уже мог свободно передвигаться, но Ванцзи всё же поддерживал его за руку. А может просто не хотел выпускать. Они вместе неторопливо шли по аллее, сначала по центральной дороге, а затем свернули на тропинку, отходя всё дальше от академии и углубляясь в лес.       — У нас получилось, Лань Чжань? — когда здание Гусу совсем скрылось за зеленью, а музыка затихла, спросил Вэй Усянь.       — Получилось, — ответил тот. — Они убедились в подлинности записи и вновь подняли то дело. Цзинь Гуанъяо был арестован. Он сопротивлялся, но…       — Но против подлинности записи ничего не мог сделать, — довольно заключил Вэй Усянь. — А по поводу Мо Сюаньюя?       — Его дело тоже было вновь открыто, — рассказал Лань Ванцзи. — Правда, Цзинь Гуанъяо не признавался, что подставил его. Поэтому потребовалось немного больше времени, чтобы собрать доказательства. В итоге он всё же был оправдан.       — Правда?! — Вэй Ин даже остановился и чуть не захлопал в ладоши. — Получается, я теперь свободен?       — Свободен, — подтвердил Лань Чжань.       — И могу уехать, куда пожелаю?       — Куда пожелаешь, — снова кивнул он. Вэй Усянь, вновь прикрыв глаза, опять с наслаждением вдохнул.       — Ах, этот прекрасный запах свободы… — пропел он, дыша полной грудью и с шумом выдыхая. Он даже раскинул руки по сторонам, чтобы полностью насладиться этой минутой.       — Куда ты хочешь уехать, Вэй Ин? — осторожно спросил Лань Ванцзи, опасаясь нарушить его медитацию. Вэй Усянь сделал ещё несколько вдохов и открыл глаза. А потом усмехнулся.       — Прежде, когда за мной гналась полиция, у меня были тысячи вариантов, куда бы я мог уехать, если бы получил свободу. И вот теперь я получил её… И мне внезапно понравилось в Гусу! — рассмеялся он. — Пока я не хочу куда-то срываться и опять бежать. К тому же, ты лишишься работы, перестанешь преподавать и выступать! А я не хочу ломать твою карьеру.       — Это неважно… — попытался вставить слово Лань Ванцзи, но Вэй Усянь отчаянно замотал головой.       — Очень важно! Ты ведь столько сил и труда вложил, чтобы стать таким музыкантом! И не должен так просто от этого отказываться, из-за такого непостоянного парня, как я, — хмыкнул он. — Я хочу, чтобы ты играл, сочинял. Хочу ходить на твои концерты и громче всех аплодировать в зале. Хочу, чтобы ты обучал меня. Хочу играть вместе с тобой!       — Вэй Ин… — ошеломленно выдохнул тот, не ожидая, что его собственные желания юноша поставит превыше своих.       — Я и сам хочу постараться, чтобы снова быть на твоём уровне, — с энтузиазмом добавил тот. — И, главное… — он приблизился к Лань Ванцзи и крепко обнял его, спрятав голову на плече. — Хочу быть с тобой, Лань Чжань. Всегда-всегда. И неважно, где — в Гусу, в том домике или в этом лесу… Если ты рядом, я останусь где угодно.       — Вэй Ин… — музыкант гладил его по голове, а затем, чуть отстранившись, обхватил его лицо ладонями и трепетно прижался к губам. Сердце Вэй Усяня радостно встрепенулось, он тоже обхватил его за плечи и с удовольствием ответил на поцелуй, выражая искренность своих чувств.       — Вэй Ин, те слова, что ты сказал перед уходом… — прошептал Лань Ванцзи, прижавшись к его лбу своим.       — Я люблю тебя, — без тени усмешки отозвался тот. — Безумно-безумно люблю тебя. Люблю больше жизни и готов на всё, лишь бы не потерять тебя.       На спокойном лице Лань Ванцзи вновь появилась мягкая улыбка, а взволнованно бившееся сердце наконец-то было переполнено счастьем. За которым он так отчаянно стремился и которое наконец-то поймал.       — И я, Вэй Ин. Очень сильно люблю тебя, — проронил он, прикрывая глаза. — И больше не потеряю тебя. Никогда.

КОНЕЦ